он,  -  разотри  мне
руки. Я не могу двинуть ими, очень больно.
     Она взяла его руки в свои и принялась осторожно  их  растирать,  пока
каждая не запылала, как костер.
     - Кажется, будто все в мире изменилось, - сказал он почти печально. -
Может быть, и не стоит нарушать правила. Мой отец умер, а ты  до  сих  пор
живешь с мыслью о смерти. Я  видел  плоть,  которой  питаются  хищники,  а
теперь пришла бесконечная ночь. Оставь меня раньше, чем тебя  найдут.  Мне
некуда бежать.
     - Ты должен бежать, - ответила она,  слыша  лишь  те  слова,  которые
хотела слышать, а сама трудилась над путами на его лодыжках.
     Чтобы доставить ей удовольствие и чтобы вновь ощутить радость свободы
движения, он не стал ее останавливать.
     - Теперь ты должен идти, - сказала Квиах, когда он вновь смог  стоять
на ногах. Когда они взбирались по лестнице, она  поддерживала  его  и  ему
казалось, будто он идет по раскаленным углям. За  дверями  была  тишина  и
темнота.  Свет  звезд  был  ярким  и  резким.  Солнце  не  взошло.  Сверху
доносилось бормотание  голосов  -  жрецы  совершали  ритуал  выбора  новом
Верховного жреца. - Прощай, сын. Больше я никогда тебя не увижу.
     Он кивнул в темноте. Боль переполняла ем, и он не  мог  говорить.  Ее
слова были правдой: из долины убежать было нельзя. Он прижал ее к  себе  в
утешение, как она прижимала его к себе, когда он был маленьким. Потом  она
мягко высвободилась.
     - Иди же, - сказал она, - а я вернусь в деревню.
     Квиах подождала в дверях,  пока  бескрайняя  ночь  не  поглотила  его
спотыкающуюся фигуру, потом повернулась и спокойно спустилась по  ступеням
в камеру. Зайдя в нее, она постаралась, насколько смогла, задвинуть балки,
потом села у стены. Она шарила по каменному  полу,  пока  не  нашла  путы,
снятые ею с сына. Теперь они были слишком  короткими  для  том,  чтобы  их
можно было завязать, но все же она обернула их вокруг кистей рук, а  концы
взяла в пальцы. Другие она также обернула вокруг лодыжек.
     Потом она  выпрямилась  и  сидела  неподвижно,  что-то  вроде  улыбки
возникло на ее лице.
     Наконец-то кончилось ожидание, ожидание  всех  этих  лет.  Скоро  она
будет в ином мире. Сюда придут, увидят ее и  поймут,  что  она  освободила
своего сына. Ее убьют, но это ее не беспокоило.
     Перенести свою смерть гораздо легче.

     8

     В темноте кто-то налетел на Чимала и вцепился в  него;  на  мгновение
нахлынул  страх  -  он  подумал,  что  его  поймали.   Но    едва    начав
сопротивляться, он услышал стон  мужчины,  а  может  быть,  и  женщины,  и
человек сразу отпустил его. Теперь Чимал понимал, что  все  оказавшиеся  в
этой тьме испуганы не меньше его. Он, спотыкаясь, побежал  вперед,  дальше
от храма. Он бежал, выставив вперед руки, пока не оказался  в  стороне  от
других людей.  Когда  пирамида  с  мерцающими  на  ее  верхушке  огоньками
превратилась лишь в огромную тень в отдалении, он  опустился  на  землю  у
большого валуна и погрузился в свои мысли.
     "Что мне делать?" - Он едва не произнес эти  слова  вслух  и  тут  же
подумал, что не стоит поддаваться панике - это не  поможет.  Темнота  была
его  защитой,  а  не  врагом,  как  для  остальных,  и  нужно   было    ею
воспользоваться. Что же дальше? Может быть, вода? Нет, теперь нельзя. Вода
была только в деревне, а туда он идти не может. К реке тоже -  пока  ходит
Коатлики. Нужно забыть о жажде. Ему и раньше приходилось испытывать жажду.
     Мог ли  он  убежать  из  долины?  В  течение  многих  лет  эта  мысль
гнездилась где-то в его мозгу.  Жрецы  не  могли  наказывать  за  то,  что
думаешь о подъеме на скалы, и время от времени  он  задумчиво  разглядывал
различные части каменных стен, что окружили  долину.  В  некоторых  местах
можно было взобраться наверх, но не очень  высоко - то  скалы  становились
слишком гладкими, то над ними появлялись выступы. Ему никогда не удавалось
приглядеть такое место, которое казалось бы  обнадеживающим  хотя  бы  для
простой попытки.
     Если бы только он мог убежать! Птицы покидали долину, но  он  не  был
птицей. Больше никому не удавалось убежать - если только воде,  но  он  не
был и водой. Но плыть в воде он мог: может быть, возможен такой путь?
     Не то что он действительно в это верил. Может быть,  на  его  решение
повлияла жажда и еще тот факт, что он находится между храмом и болотом,  и
том можно было легко достичь, не встретив никого на своем пути. Ведь нужно
же было что-то делать,  а  такой  путь  казался  самым  легким.  Его  ноги
нащупали тропу, и он медленно двинулся по ней в темноте и шел так, пока не
услышал впереди ночные звуки болота.  Тогда  он  остановился,  потом  даже
немного отошел назад - ведь Коатлики вполне могла быть у болота. Потом  он
нашел рядом с тропой песчаный кусочек и сел на землю, а потом и  лег.  Бок
его болел, голова тоже. Почти на всем его теле были ушибы  и  порезы.  Над
ним сверкали звезды, и он подумал о том, что странно видеть все  звезды  в
такое время года. Со стороны болота доносились жалобные голоса птиц -  они
дивились тому, что солнце все еще не восходит. Он погрузился в сон. Должно
быть, солнце не появится в течение всего дня.
     Время от времени он пробуждался. Во время последнего  пробуждения  он
увидел на востоке слабое свечение.  Он  положил  в  рот  камешек,  старясь
забыть о жажде, сел и посмотрел на горизонт.
     Должно быть, назначен новый Верховный жрец. Итцкоатл, может быть.  Но
дело казалось нелегким: Каитзилопоктли, вероятно, боролся  изо  всех  сил.
Ибо в течение долгом  времени  свет  на  востоке  не  изменялся,  а  потом
медленно - медленно он стал разгораться и разгорался до тех пор, пока  над
горизонтом не появилось солнце... Оно было красном цвета, и вид у нем  был
невеселый, но все же это было солнце. Итак,  начался  новый  день,  а  раз
начался день, то начнутся и его поиски. Чимал устремился к болоту, вошел в
нем, прошел по хлипкой жиже к тому месту, где воды становилось больше.  Он
оттолкнул плавающую зелень, погрузил руки в воду, низко наклонился над ней
и стал жадно пить.
     Теперь день был уже в полном разгаре. Солнце, казалось, утратило свой
нездоровый красный оттенок и, по мере того как  все  выше  взбиралось  над
землей, триумфально набирало силу.  Чимал  увидел  цепочку  своих  следов,
тянущуюся по болотистой слякоти, но ею это не беспокоило.  В  долине  было
всем несколько мест, где можно было спрятаться, а болото -  одно  из  них.
его непременно станут здесь искать. Он повернулся  и  направился  в  глубь
болота.
     Раньше ему не приходилось забираться так далеко в эти места и  никому
другому, насколько он знал, тоже. Да это и понятно.  Едва  лишь  кончались
заросли тростника, как начиналась полоса высоких деревьев. Они возвышались
над водой, а корни их были подобны множеству переплетенных ног, и  так  же
тесно сплетались над водой их ветви.  Толстые  серые  растения  свисали  с
ветвей и уходили в воду.  Воздух  над  сплетением  листьев  был  густым  и
душным. Насекомые так и кишат. В ушах Чимала стоял звон  от  нескончаемого
жужжания москитов и мошек; кожа его быстро покрылась укусами,  вспухла,  и
во многих местах на ней выступила кровь. В конце концов  он  зачерпнул  со
дна болота пригоршню грязи и  намазал  ею  особенно  зудевшие  места.  Это
немного помогло, но когда добрался до более  глубокого  места,  где  нужно
было плыть, грязь смылась,
     Здесь его встретила более серьезная опасность. Зеленая  водяная  змея
плыла прямо на него, готовая к нападению. Он увернулся от нее и оторвал от
дерева сухую ветку на случай дальнейших нежелательных встреч.
     Потом впереди засверкало солнце,  между  деревьями  показалась  узкая
полоска воды и каменный барьер. Он вскарабкался на крупный валун,  радуясь
солнцу и отдыхая от насекомых.
     Что-то черное, сырое и отвратительное на вид, длинную  не  менее  его
пальца, свисало с его тела. Когда он коснулся одной из этих  форм,  ладонь
его внезапно сделалась липкой от собственной крови. Пиявки. Он видел,  как
их использовали жрецы. Каждую из них следовало аккуратно снимать, что он и
сделал. Тело его оказалось  покрыто  многочисленными  маленькими  ранками.
Смыв кровь и остатки пиявок, он посмотрел на возвышающийся над ним барьер.
     Ему бы никогда не удалось на  него  вскарабкаться.  Огромные  валуны,
некоторые величиной с храм, нависали один  над  другим.  Если  бы  удалось
как-то обогнуть один, наготове оказывался другой. И  все  равно  следовало
попытаться, если только не найдется проход вдоль уровня воды, хотя и такое
казалось невероятным, Обдумывая все это, он  услышал  победные  крики.  Он
поднял голову и увидел жреца, стоявшего на скале  всего  лишь  несколькими
футами дальше. Он кинулся в воду и укрылся за густой листвой деревьев.
     То был очень длинный день. Преследователи больше не видели Чимала, но
он много раз слышал их. Когда они подходили особенно близко, он набирал  в
легкие  побольше  воздуха  и  прятался  в  мутной  воде  или  укрывался  в
насыщенных насекомыми местах,  куда  его  преследователи  не  отваживались
вступать. К вечеру он был настолько измучен, что  понимал:  долго  ему  не
продержаться. Жизнь его была спасена за счет жизни одного из тех,  кто  за
ним охотился. Раздался громкий  вопль,  потом  крик  остальных  -  кого-то
укусила водяная змея, и это  происшествие  напугало  спутников  погибшего.
Чимал слышал, что они отошли дальше. Он же остался в своем  укрытии,  стоя
так, что над водой оставалась лишь его голова. Веки его  так  распухли  от
бесконечных укусов насекомых, что ему приходилось раздвигать их  пальцами,
чтобы что-нибудь разглядеть.
     - Чимал! - позвал его издали чей-то голос. Потом снова: -  Чимал!  Мы
знаем, где ты, тебе не убежать. Сдайся сам, все равно ведь мы тебя найдем.
Выходи...
     Чимал еще глубже погрузился в воду. Отвечать он не  собирался.  Он  и
сам прекрасно знал, что бежать ему некуда. И все равно  он  не  отдаст  им
себя на мучения. Лучше умереть здесь в болоте, а не растерзанным на части.
И сохранить сердце.
     Когда небо  потемнело,  он  осторожно  двинулся  к  краю  болота.  Он
понимал, что ни один из его преследователей не  посмеет  остаться  в  воде
ночью, но они с успехом могут спрятаться неподалеку между камней  и,  если
он появится, попытаются схватить его. Боль и истощение мешали ему  думать,
но он все равно понимал, что необходимо составить план действий.  Если  он
останется в глубине болота, то к утру он будет мертв, в этом сомнения нет.
В темноте лучше пробраться поближе к берегу  и  отсидеться  в  камышах,  а
потом решить, что делать дальше. Но до чего же трудно думать!
     Должно  быть,  некоторое  время  он  находился  без  сознания,   сидя
неподалеку от кромки воды, потому что, когда он с трудом разлепил пальцами
воспаленные веки,  оказалось,  что  небо  уже  усеяно  звездами,  а  земля
погружена  в  полную  тьму.  Это  глубоко  взволновало  ем,  но   в    том
полубессознательном состоянии, в котором он находился, он  не  мог  понять
почему, Ветерок слегка шевелил  камыши.  Потом  ветер  утих,  и  на  время
наступила тревожная ночная тишина.
     И тогда издалека, слева от реки, до него донеслось сердитое шипение.
     Коатлики!
     Он совсем забыл о ней! Он оказался возле реки ночью,  в  воде,  и  он
совсем о ней забыл!
     Он лежал, парализованный страхом, и вдруг  услышал  грохот  гравия  и
топот бегущих ног. Вначале он подумал о  Коатлики,  но  потом  понял,  что
кто-то спрятался неподалеку среди камней, готовый схватить  его,  если  он
выйдет из болота. И этот кто-то, заслышав шипение Коатлики, решил  спасать
свою жизнь.
     Шипение послышалось снова. На этот раз оно было гораздо более громким.

     ПЛЕНЕННАЯ ВСЕЛЕННАЯ

     Поскольку он весь день прятался в болоте, а на берегу реки его  могла
ждать  засада,  он  снова  медленно  двинулся  к  болоту.  Он  сделал  это
неосознанно: голос богини убил в нем всякую способность  мыслить.  Тихо  и
беззвучно он двигался вперед, пока вода не дошла ему до пояса.
     А потом появилась Коатлики. Обе ее руки были протянуты к нему, головы
смотрели на него, испуская сердитое  шипение,  звездный  свет  блестел  на
когтях.
     Чимал не мог более смотреть на собственную смерть - она была  слишком
ужасна. Он глубоко вобрал в себя воздух и скользнул  под  воду.  Потом  он
поплыл, держась под водой. Он не мог ускользнуть таким образом, но  он  не
мог смотреть, как она пробирается к нему по воде, протягивая к  его  груди
свои острые когти.
     Ему уже не хватало воздуха, а она все не нападала. Оставаться  дальше
под водой было невозможно. Он медленно  вынырнул  и  посмотрел  на  пустой
берег. Издали доносилось эхо слабого шипения.
     Долгое время Чимал оставался стоять там, где был. Вода  лилась  с  ем
тела, и он никак не мог понять, что же произошло. Коатлики ушла. Она пошла
за ним, а он ушел от нее под воду. Когда он сделал это, она не смогла  его
найти и ушла.
     Мысль, поразившая его, была настолько неожиданной, что  он  забыл  об
усталости и даже прошептал вслух:
     - Я победил богиню...
     Что это могло значить? Он вышел из воды и лег на песок. Песок все еще
хранил дневное тепло.Он лежал и думал. Он всегда знал, что  отличается  от
других, знал это даже тогда, когда всеми силами пытался не думать об этом.
Он видел странные вещи, и боги не поразили его за это... а теперь он  ушел
от Коатлики. Победил ли он богиню? Должно быть, так. Был ли он богом? Нет,
в этом он был уверен. Тогда как же, как же...
     Потом он уснул, и сон его был  беспокойным.  Он  то  пробуждался,  то
снова засыпал. Кожа его была горячей и  мокрой,  и  временами  он  сам  не
понимал, спит он или бредит в полусне. Его легко могли бы схватить  в  это
время, но люди испугались и ушли, а Коатлики не возвращалась.
     Перед рассветом жар,  должно  быть,  спал,  потому  что  он  очнулся,
дрожащий и испытывающий жажду. Доковылял до берега, напился, сложив ладони
чашечкой, и протер водой лицо. Все тело его горело - от головы до  пальцев
ног, многочисленные укусы превратились в одну ноющую рану. Голова его  все
еще кружилась, и мысли путались. Но одна мысль ясно  повторялась  снова  и
снова, подобно  барабанному  бою:  он  убежал  от  Коатлики.  По  каким-то
причинам она не нашла его в воде. Так ли это? Проверить легко:  она  могла
вернуться, и он будет ждать ее. Мысль эта прочно поселилась в  его  мозгу.
Почему бы нет? Однажды он уже убежал от нее - он сможет сделать это снова.
Он посмотрит на нее и снова убежит, вот что он сделает.
     Да, это он и сделает, пробормотал  он  себе  под  нос.  Он  побрел  к
западу, придерживаясь кромки реки. В этом месте богиня появилась  впервые,
здесь она могла появиться вновь. Если бы она сделала это снова, он  бы  ее
увидел вновь. Когда линия берега сделала поворот, он обнаружил, что  вышел
к реке в том месте, где она впадала в болото, и осторожность заставила его
вернуться в воду. Коатлики стережет реку. Скоро наступит  рассвет,  и  для
него будет безопаснее, если он останется в воде среди камышей.
     Когда  она  вернулась,  небо  было  красным,  а   последние    звезды
побледнели. Дрожа от страха,  он  оставался  там,  где  был,  лишь  глубже
погрузился  в  воду,  так  что  та  доходила  ему  до  глаз.  Коатлики  не
остановилась. Она продолжала брести вдоль берега, и змеи вокруг нее шипели
в такт ее головам.
     Когда она прошла, он медленно вынырнул из воды и  смотрел  ей  вслед.
Дойдя до края болота, она скрылась из виду, и  он  остался  один.  Дневной
свет разгорался золотым костром над маячившими перед ним пиками гор. Когда
свет разлился над землей, он последовал за ней,
     Теперь опасности не  было -  Коатлики  бродила  только  по  ночам,  и
входить в эту часть долины днем не запрещалось. Его наполняла гордость: он
последовал за богиней. Он видел, как она проходила здесь, по илу, и сейчас
он видел ее следы. Возможно, она часто ходила этим путем,  потому  что  он
обнаружил, что идет по подобию основательно утоптанной тропы. Он принял бы
ее за обычную тропу, используемую  людьми,  которые  охотятся  на  уток  и
прочих здешних птиц, если бы не видел, как она шла этим путем. Тропа  вела
вокруг болота, потом уходила к крепкого  вида  скале,  составлявшей  часть
единой каменной стены. Трудно было следовать за ней среди валунов, но  все
же он находил ее следы, потому что знал, что искать. Коатлики прошла  этим
путем.
     В этом месте в скале была расщелина. Валуны возвышались по  обеим  ее
сторонам, и казалось невозможным, чтобы она ушла каким-нибудь другим путем
- если только она не улетела, хотя, возможно, богиня и умеет  это  делать.
Если же она шла, то путь ее проходил здесь.
     Чимал полез было  в  трещину,  когда  оттуда  появился  целый  клубок
гремучих змей и скорпионов.
     Он буквально застыл на месте от такого зрелища, ибо ничего  подобного
раньше ему видеть не приходилось. Он так бы  и  стоял,  ожидая  неминуемой
смерти, если  бы  не  инстинкт  самосохранения.  Он  успел  отшатнуться  и
вскарабкаться на крутой валун. Подтянувшись выше, он закинул одну руку  на
вершину выступа, и тут по его руке полоснула игла огня. Он не был  первым,
кто добрался до этого места, - большой цвета желтого  воска  скорпион  был
уже здесь и вонзился в его плоть.
     С гримасой отвращения он столкнул его на камень и раздавил сандалией.
Другие ядовитые насекомые поднялись и накинулись на него, и  ему  пришлось
воевать с ними. Отогнав их, он насадил укушенное место на  острый  обломок
камня и постарался выдавить жало. Сильная боль заставила отступить боль во
всем теле.
     Избежал ли он уготованной для него смерти? Трудно сказать, да он и не
хотел об этом думать. Знакомый  ему  мир  слишком  быстро  менялся  на  ею
глазах. Все старые догмы были, казалось, разрушены. Он  видел  Коатлики  и
остался жив, он последовал за ней  и  выжил.  Возможно,  гремучие  змеи  и
скорпионы составляли часть ее свиты и  следовали  за  ней  с  наступлением
ночи. Он не мог этого понять. От яда у нею кружилась голова. В то же время
он испытывал восторг. Он чувствовал себя так, как если бы  сделал  что-то,
что превратило его во всесильное существо, так что теперь не было силы  ни
на земле, ни под ней, ни над ней, которая могла бы его остановить.
     Когда последняя змея и последнее насекомое исчезли среди уступов,  он
осторожно спустился вниз и снова пошел по тропе. Та вилась среди огромных,
побитых временем валунов, отслоившихся  от  каменной  стены.  Вертикальная
трещина была высокой, но не очень глубокой. Чимал, следуя по пути, который
был хорошо утоптанной тропой, внезапно  оказался  перед  крепкой  каменной
стеной.
     Пути мимо нее не было. Тропа окончилась. Он прислонился к  бездушному
камню и перевел дыхание. Ему следовало подумать о такой  возможности.  Ибо
Коатлики, хотя она и  бродит  по  земле,  должна  обладать  возможностями,
стоящими выше человеческих. Может быть,  она  умеет  обращаться  в  газ  и
летать. Или, возможно, она умеет ходить среди  скал,  которые  кажутся  ей
подобными воздуху. Какая разница...  и  что  он  здесь  делает?  Усталость
угрожала захлестнуть его, рука горела от укуса ядовитого  насекомого.  Ему
следовало найти место, в котором можно было бы укрыться на день, или найти
какую-нибудь еду - делать что-то, но не оставаться  здесь.  Какое  безумие
заставило его ринуться на эту странную охоту?
     Он повернул прочь  -  и отскочил, потому что увидел гремучую  змею  в
тени скалы. Она не двигалась. Подойдя ближе, он  увидел,  что  она  лежит,
завалившись на бок, с открытой  пастью  и  остекленевшими  глазами.  Чимал
подошел и осторожно пнул ее. Она явно была мертва. Но она, казалось,  была
каким-то образом прикреплена к скале.
     Испытывая неодолимое любопытство, он  протянул  руку  и  коснулся  ее
холодного тела. Возможно, змеи Коатлики умеют выходить прямо из камня, как
это умеет и она.