ерх  метров  на двадцать. Основание покоилось на кигоновом постаменте,
    от него в землю шел кабель.

    -  Во-первых,  энергия.  Внутри  трубы из-за разности температур воздуха
    сверху   и   снизу   постоянный  ветер.  Я  туда  поставил  двигатель  с
    генератором.  Воду  качать,  трактор  вести  -  пожалуйста. Причем штука
    безотказная  при  любой  погоде... Щетки сотрутся, у меня запасных ящик.
    Подшипник  расплавится, найду, чем заменить... Теперь питание. Пшерузной
    муки,  овощей,  фруктов  участок  дает  раз  в десять больше, чем я могу
    использовать.  Кроме  того,  оранжерея  и  пруд,  где карпы, а в подвале
    шампиньонная  плантация.  Про  свиней  я  уже говорил. К этому прибавить
    коровье  стадо  на  шесть голов и два десятка овец. Замкнутый цикл. Если
    меня накрыть колпаком, могу существовать сколько угодно.

    Грогор победно посмотрел на Леха.

    - А вы бы хотели накрыться колпаком?

    Смотритель нахмурился.

    -   Не   знаю...  Теперь  пойдемте  в  дом.  Дом  оказался  двухэтажным,
    просторным.  Грогор  рассказал,  как  изготовлял  огнеупорный  кирпич, в
    одиночку  клал  стены.  Он был уже суетливым, то и дело забегал вперед и
    возвращался. Его неподвижное лицо оживилось, глаза остро поблескивали.

    -  Вот  это  синтетическое молоко. Ящики по сто килограммов... Я сначала
    натаскал  продуктов  из  отеля,  а  сейчас  постепенно  заменяю тем, что
    произвожу  сам.  Молока  примерно  года на три, если не жалея лить. - Он
    взял  огромную  коробку, легко, как подушку с дивана, переложил с одного
    штабеля  на  другой.  -  Под  молоком  соевое  мясо. Тут в углу окорока,
    свиные,  собственного  изготовления. Продукты пока в искусственной таре,
    но  у меня план заменить на такую, которую сам сделал. Понимаете, цель в
    том,  чтобы  овладеть  всеми  производствами.  Человека  ведь что лишило
    самостоятельности  -  разделение  труда. А у меня не так. Надо проволоку
    или  напильник  -  учусь тянуть проволоку, насекать напильник. Гончарное
    дело уже освоил...

    Лех  и  Ниоль  посмотрели на уродливую, кособокую глиняную бочку. В этом
    углу подвала стоял тяжелый, удушливый запах.

    -  В чану варю сало для свечей. - Грогор говорил все быстрее. - За чаном
    прялка.  А  тот  агрегат  -  ткацкий  станок.  Вот это тиски - губки сам
    отливал,  а  винт  нарезал  на  токарном  станке.  Верстак пришлось пока
    сделать пластмассовый, но когда сосны в роще подрастут, распилю на доски...

    Смотритель  двигался  уже  с  такой  скоростью,  что  было  даже  трудно
    уследить  за  его  перемещениями. Он открыл дверь в кирпичной стене - за
    нею был темный коридор.

    -  Здесь  у  меня  подземный  ход.  Наружу.  Туда, за щебенку. Он еще не
    окончен. Собираюсь стену поставить вокруг участка...

    - Зачем ход?

    - Мало ли что бывает. Всегда приятно знать, что можешь незаметно выйти.

    - А стена? Чтобы дикие не приходили?

    -  Ну  да.  Которые  из  канона,  сначала  наладились  было  в сад. Но я
    предупредил,  что перестану давать консервы. Тогда они отреклись, потому
    что консервы-то им удобней.

    Из  подвала  поднялись  сразу  на  второй  этаж.  Там  комнаты были тоже
    завалены  припасами  -  продукцией  огорода  и  оранжереи. Высились горы
    гороха,  сушеных  яблок,  изюма.  Все  было  грязным,  покрытым пылью, и
    многое   -   порченным.  Из-под  ноги  Леха  выскочила  огромная  крыса.
    Смотритель  со  звериной  быстротой  прыгнул  за  ней,  нагнулся,  сумел
    поймать  за  хвост.  Стукнул  головой об стену и выкинул в окно. Все это
    произошло   в  течение  секунды,  и  он  уже  стоял  возле  подоконника,
    показывал  на  большой луг, где в одном загоне паслись коровы, а посреди
    другого волнистой массой лежало овечье стадо.

    Почти  треть  первого этажа занимала кухня, и почти треть кухни - плита,
    кирпичная,  с  металлическим  покрытием.  На  нем,  однако,  возвышалась
    высокочастотная печь.

    -  Пока варю на электричестве. Когда будет хворост, удастся плиту иногда
    протапливать  Зато жестяное корыто естественное - точно как было раньше.
    Надо   только  наладить  производство  мыла,  и  хозяйка  может  стирать
    руками... Тряпка для мытья пола совершенно подлинная, из хлопка.

    Он тревожно посмотрел на Ниоль.

    - Как вам кухня?

    -  Ничего...  -  Девушка  сделала  неопределенную  гримасу.  -  Никогда,
    впрочем, не пыталась стирать руками. Наверное, занятно.

    Смотритель просиял.

    В  начале  экскурсии  хозяйство  Грогора  просто-таки очаровало Леха. Но
    постепенно  он  начал  ощущать в самой личности хозяина что-то натужное,
    даже  злое.  Было  такое  чувство,  что он даже ждет мировой катастрофы,
    которая   только  и  дала  бы  его  затее  полный  смысл  и  оправдание.
    Непонятным   оставалось   лишь,   что   откуда  идет  -  то  ли  убежище
    сформировало  характер  Грогора,  то  ли  он сам наложил на созданное им
    индивидуальное царство отпечаток собственного сознания.

    Грогор,  однако,  не  замечал настроения гостей. Он повел их в спальню и
    детскую.

    -  Смотрите,  все  приготовлено.  Люльки  для самых маленьких, кроватки,
    когда   подрастут.  Вот  здесь  лекарства.  -  Он  открыл  вместительный
    шкафище. - Любые. Против каждой болезни.

    - А где же дети? - спросил Лех. - Вообще семья.

    -  Видите  ли... - Грогор запнулся. - Собственно, нету. Еще не успел. Но
    должна быть. Это запланировано.

    Странно    было   видеть   его,   крепкого,   какого-то   по-сыромятному
    выносливого,  вдруг  смутившимся,  словно школьник. Он бросил исподлобья
    взгляд на Ниоль.

    -  Я  думаю,  что тут каждой придется по душе. Обязательно семья и дети.
    Иначе, что здесь делать одному?

    В  новой  комнате,  где  стены  были  скрыты за книжными полками, стояли
    крупногабаритный  телесет,  электропианино  с  компьютерной  приставкой,
    письменный стол, несколько кресел.

    -  Тут, в общем, вся мировая культура. Если мир погибнет, она останется.
    Музыка,  литература,  искусство...  В  этом  ряду  классики: Аристотель,
    Еврипид,  Дюма, Достоевский, Шекспир, Байрон там, Сетон-Томпсон. В таком
    духе.  Книги  все  бумажные,  потому  что мини я не признаю. Тот проем -
    художественные  альбомы Живопись, скульптура, архитектура - представлены
    все  страны,  в  главных  направлениях.  А  тут,  - смотритель присел на
    корточки,  -  видеокассеты. Шестьсот пятьдесят фильмов. Вставляй в сет и
    смотри.  Причем  на  любой вкус - комедии, историческое. Потрудились как
    следует  на  участке, а вечером смотри, слушай музыку. И никого не надо.
    Людей  вообще  не  надо...  Вот это, например, что? - Он вынул кассету в
    коробочке, затем недоуменно глянул в сторону от Леха. - А где же девушка?

    Лех обернулся. Ниоль не было.

    Смотритель встал.

    -  Может,  она  в  детской осталась? Он вышел из комнаты, затем его шаги
    протопали вверх и вниз по лестнице.

    - В доме нету. И в саду тоже.

    - Вероятно, пошла спать, - сказал Лех. - Мы за день страшно устали.

    -  Да?  - Грогор растерянно осмотрелся. Оживление сразу покинуло его. Он
    потускнел,  даже  как-то съежился. Круги под глазами стали еще виднее. -
    Значит, ей тут не показалось. Почему? Как вы думаете?

    - Ну... Дело в том, что...

    -  Стараешься-стараешься,  и  все зря. - С кассетой в руке Грогор присел
    на стол. Мне же надо семью завести. Что я тут так и буду отшельником?

    - И заводите. За чем дело стало?

    - Как завести, если ей тут не понравилось? Она ведь ушла.

    - Послушайте! - Лех оторопел - Вы же до этого дня вообще не были знакомы.

    - Ну и что. Теперь-то познакомились.

    -  Но  вы...  Но такого знакомства недостаточно. И кроме того... Что тут
    женщин никогда не бывает? Сами сказали, что приходят из канона.

    -  Приходят, - уныло согласился Грогор. - Только они нечистые все. У них
    в  племени  свободная  любовь, групповой брак. Наркотиками занимаются. И
    ни  одна  работать  не хочет. Только наесться и насчет этого самого... А
    вот  Ниоль  мне  сразу  понравилась.  -  Смотритель  подошел  к полке. -
    Удивительно как-то. Все ведь есть, что может человеку потребоваться.

    - А вы их сами читаете?

    - Кого?

    - Книги.

    Грогор посмотрел на Леха.

    -  Вы  что  -  смеетесь? Откуда у меня время возьмется и силы? Какое там
    читать,  когда  я  в  сутки  часа  по  три сплю уже несколько лет? Такое
    хозяйство  поднять!  Поглядите  на руки. - Смотритель швырнул кассету на
    стол,  повернул  к  Леху  ладони,  все в янтарных мозолях, как черепаший
    панцирь.  -  Кругом  же  один.  Это  вам не город, где четыре-пять часов
    отсидел  и пошел развлекаться. Не то что читать - буквы позабываешь, как
    выглядят.  Хозяйство  же  затягивает, верно? Сделал запас чего-нибудь на
    год,  потом  начинаешь  думать,  отчего  не  на  десять.  Чем-то  другим
    занимаешься,  а  мысль  гложет.  Взять воду хотя бы. Вон там цистерна на
    пятьдесят   тысяч   литров.   Для   нее   сначала   котлован  подготовил
    бульдозером,  потом  ее  самое разыскал в пустыне, трактором волок через
    весь  этот  хаос. За что ни возьмись - все работа. Голова раскалывается,
    ходишь  очумелый  от  недосыпа.  Я и фильмов-то этих ни одного не видел,
    альбома ни разу не открывал. Подойдешь только иногда, потрогаешь.

    - Ну, спасибо, - сказал Лех после паузы. - Пожалуй, мне тоже пора.

    Долину  уже  затопило  тенью,  от  земли  несло  прохладой  и  влагой. У
    пшерузного поля Грогор вдруг остановился.

    - Скажите...

    - Что?

    - Может, я с ума сошел? Вам не кажется?

    -  Что  вы? - Лех покачал головой. За щебеночной горой бесчисленные окна
    несуразной  гостиницы  ярко  горели  на фоне темного неба. Потом они все
    разом погасли.

    В  вестибюле  смотритель  зажег  свечу.  Шаги  обоих гулко раздавались в
    пустоте. У лифта Грогор отдал подсвечник Леху.

    -  Пойду все-таки к себе. Надо в коровнике налаживать автоматику. Вообще
    дел  невпроворот.  Овцы  не  поены...  Если у вас возникнет какая-нибудь
    надобность, нажмите в номере кнопку возле двери.

    Снова  Лех  завалился  в  постель. Но ему так и не суждено было провести
    ночь спокойно. В двенадцать его разбудил собачий лай из коридора.

    В тревоге Лех сел на постели.

    Дверь  отворилась.  На  пороге  были  смотритель  и  высокий  мужчина  с
    бакенбардами.  В  руке  он  держал  белую  маску,  на  нем  был  жесткий
    комбинезон с петлицами.

    -  Пришлось  привести  к  вам  еще  одного постояльца. - Грогор от своей
    свечи  зажег ту, что была на туалетном столике. - Заблудился в подземке,
    только что вышел. А в других номерах полная тьма.

    Здоровенная  черно-белая  собачища  протиснулась между ногами вошедших и
    принялась  обнюхивать  колени  Леха.  Голова  у  нее  была больше, чем у
    человека Обнюхав, она подняла на Леха внимательный, испытующий взгляд.

    Лех окаменел.

    -  Она  ничего,  -  сказал  бакенбардист.  - Кусает только на охраняемой
    территории... Ложись, Джима'.. Вы не возражаете против вторжения?

    Собака  несколько  раз  покрутилась на ковре за своим хвостом, улеглась,
    положив голову на лапы.

    - Пожалуйста, - Лех сам слышал, как дрожит его голос.

    Смотритель не уходил.

    - Простите. Можно вас на минутку?

    - Меня? - Лех поднялся. Собака тоже встала. - Сейчас оденусь.

    -  Да  не  надо.  В  коридоре  никого  нет. Лех вышел в трусиках. Собака
    сунулась  было  за  ним,  бакенбардист  оттащил  ее. Грогор отвел Леха в
    сторону от двери.

    - Извините меня еще раз. Скажите, она замужем?

    - Кто? Ниоль?

    - Да.

    -  Не  знаю.  По-моему,  нет... Впрочем, совершенно не представляю себе.
    Ничего не могу сказать.

    - А она вам про меня ничего не говорила?

    - Мы о вас вообще не разговаривали.

    - Вы к ней не заходили вот сейчас, вечером?

    - Нет.

    - И она к вам?

    - Тоже не заходила. Думаю, что спит уже давно.

    - Хорошая девушка... А где она работает?

    - В городке. Какая-то у них там организация.

    Грогор ударил себя кулаком по лбу.

    - Черт!.. Как вы думаете, может быть, мне все это бросить?

    - М-м-м... Понимаете... М-м-м...

    - Ладно. Спасибо за совет. Возможно, я так и сделаю.

    Когда  Лех  вошел  в  номер, мужчина с бакенбардами уже сидел на постели
    раздетый.

    - Меня зовут Тутот. Я из Надзора.

    - Лех... То есть Сетера Кисч.

    - Где вы работаете?

    -  ИТД. -сказал Лех, ужасаясь собственной глупости. Но ничего другого не
    пришло ему в голову. -ИТД - ИТП, инспекция.

    Однако мужчина с бакенбардами только вздохнул, укладываясь.

    -  Где  только люди не состоят. У меня есть знакомый, так на вопрос, где
    служит,  он  отвечает,  что  олух.  Серьезно.  Потому  что  это какая-то
    Объединенная   Лаборатория  Углубленных  Характеристик...  Вы  как  сюда
    добрались?

    - Вертолетом.

    -  Мне  тоже  придется вызвать по радио вертолет. Другая возможность как
    будто отсутствует. Хотите, подвезу вас завтра? Правда, только до городка.

    - Спасибо. Но я приехал не один. И дела еще.

    - Курите?

    - Нет... Вернее, да.

    Они закурили. Тутот вытянулся на постели, уставившись в потолок.

    -  Вымотался  до  конца.  Гнались  за  нарушителями,  попал  в подземную
    технологию.  И  там  погас  свет.  Представляете себе, оказался в полном
    мраке.  Если  б  Джина  не  вывела  на  магнитную  дорогу,  не знаю, чем
    кончилось  бы.  У  нас  в  прошлом  году  двое заблудились - не здесь, а
    западнее,  с  бетонного шоссе. До сих пор никаких следов... Не бывали на
    магнитной?

    - Да... Вернее, нет.

    Мужчина с бакенбардами внимательно посмотрел на Леха.

    - Ac кем вы тут?

    - Один наш сотрудник. Он женщина.

    - Молодой? То есть, молодая?

    -  Не  старше  пятидесяти.  Вернее,  двадцати  -  Лех  почувствовал, что
    запутался -Простите, давайте спать.

    Лег  и отвернулся к стене. Сердце стучало, ему казалось, на всю комнату.
    Слышно  было,  как  Тутот  возится на кровати, умащивается, гасит свечу,
    опять крутится. Наконец сотрудник Надзора затих.

    Лех  отсчитал примерно час и, стараясь не производить ни малейшего шума,
    сел  на  постели.  Натянул  подаренные  Грогором штаны, ногой нашел один
    ботинок.  У  него  был  план  разбудить Ниоль и сразу же ночью уходить в
    пустыню.  Мозг  кипел  злобой  на  смотрителя  -  нашел кого подселить в
    номер, меланхолик несчастный.

    Он  нагнулся  за вторым ботинком, щека ткнулась во что-то мокрое. Поднял
    руку,  нащупал  в темноте огромную шерстистую голову и понял, что мокрое
    было собакиным носом.

    В тот же момент вспыхнул огонек зажигалки и передвинулся. Зажглась свеча.

    Собачища стояла рядом с Лехом, а Тутот сидел на своей кровати напротив.

    -  Не  спится? - сочувственно сказал сотрудник Надзора - Мне тоже. Когда
    устанешь, это всегда. Впрочем, у меня вообще бессонница.

    Он  встал  и  прошелся  по  комнате.  От  двери  к  окну ему приходилось
    спускаться, от окна - шагать вверх.

    -  Знаете, чем я занимаюсь по ночам, когда вот так вне дома? Злюсь. Лежу
    с  открытыми  глазами  и  произношу  нескончаемые  внутренние  монологи.
    Ругаюсь  мысленно  с начальниками, мысленно спасаю тех, за кем гоняюсь в
    светлое  время  суток... Собственно, я ночной опровергаю себя дневного -
    вам  незнакома такая ситуация? Кстати, может быть, вы не знаете, но наша
    служба  может  преследовать  нарушителей  только  в  пределах юрисдикции
    фирмы.  На  любой  другой  территории действует презумпция невиновности,
    или  принцип  "не  пойман-не  вор".  Даже  если бы я, допустим, встретил
    сейчас  нарушителя,  которого  узнал бы в лицо, - мужчина с бакенбардами
    остановился,  воззрившись  на  Леха,  -  всякая  попытка  с моей стороны
    схватить его исключена. Но это совершенно между прочим...

    Он  опять  стал  прохаживаться взад-вперед. Собака села на ковер рядом с
    Лехом, привалилась к его ноге тяжелым крепким телом.

    -  Да,  ночь...  Интересное  время.  Вы  заметили, что именно ночью люди
    пытаются  осмысливать  свою  дневную работу и вообще этот мир, в котором
    мы  живем.  Днем-то ведь всегда некогда. Но понять нашу действительность
    невозможно.  Знаете,  отчего?..  Оттого,  что  она не представляет собой
    связного   и   гармоничного   целого.  Потому  что  девяносто  процентов
    следствий  есть  результат  всего  десяти  процентов  причин.  На мир не
    влияет  то,  что  делаем, думаем мы, вы или я, живущие в многоквартирном
    доме.   Существенны   лишь  решения,  что  принимаются  в  особняках  за
    стальными  стенами.  Но  там-то все происходит тайно, а мы встречаемся с
    явностями,  которые  еще  офальшивлены  коммерческой  рекламой,  личными
    интересами  всяких  тузов,  их  борьбой.  Вы  не  согласны?  - Сотрудник
    Надзора  перевел  дух.  -  Одним  словом,  действительность безрадостна,
    непостижима, и что касается меня, единственное утешение - иконы.

    Тутот подошел к Леху.

    - Вы никогда не увлекались иконами?

    - Иконами?..

    -  Да.  У меня дома превосходная коллекция - не самих икон, естественно,
    поскольку  они  невообразимо дороги, а репродукций. Кроме того, я владею
    двумя  оригиналами.  Во-первых, это "Архангел Гавриил" исполнения тысяча
    девятьсот  тридцатого  или  даже  двадцать  девятого  года. А во-вторых,
    совершенно   подлинная   подделка   под   старину   из   тех,   которыми
    жулики-продавцы   обманывали   жуликов-скупщиков,  приезжавших  тогда  в
    Москву.  Ввиду исключительной ценности "Гавриила" я постоянно ношу его с
    собой. Вот посмотрите.

    Напнувшись  к  комбинезону,  лежавшему  на  спинке  кровати,  мужчина  с
    бакенбардами   достал   из  внутреннего  кармана  коричневый  футлярчик,
    раскрыл,   бережно   вынул   оттуда   неровную   с  шероховатыми  краями
    пластиночку. Положил на стол под свечой.

    -  Не  правда  ли,  чудо?  Можно  смотреть  бесконечно. Краски несколько
    потемнели,  пожухли,  пропорции  лица  не соблюдены, и тем не менее вещь
    живет  внутренней  сокровенной жизнью. Понимаете, в славянской иконописи
    средневековая   манера   удержалась   вплоть  до  начала  девятнадцатого
    столетия.  А  для  средневекового  человека,  скажу  вам, создания мысли
    имели  столь  же  реальное  существование,  как  и объекты материального
    ряда.  Живописец,  сделавший  это,  не  пытался  как-то охарактеризовать
    действительность,  вынести  ей приговор, - приговор возникал сам собой и
    позже,  -  живописец  просто  добавлял  в мир еще одно существование, то
    есть   своего   архангела.  Вот  это  и  привлекает  в  иконописи  -  ее
    ненавязчивость,  честное,  достойное  спокойствие  И  концепция времени.
    Замечаете,  время  остановлено  в иконе. Оно вечно в ней и не зависит от
    событий  нашего суетливого окружения. Более того, икона как бы пьет наше
    краткое  зрительское  время,  впитывает  в  вечность и растворяет в ней.
    Такой   эффект  достигается  отсутствием  перспективы.  Уже  в  живописи
    Возрождения  художники  стали  выносить  точку  схода  линий  за пределы
    картины,  к  зрителю, тем делая его как бы участником происходящего, ибо
    зрителю-то   ведь   известно,  что  сам  он  смертен  и  кратковременен.
    Средневековье  же  не знало такого, и мой "Архангел Гавриил" является не
    средством   познания,   а   самим   бытием,