пост,  должен  ничем не отличаться от
    других.  Но  меня-то  в городке каждая кошка знает. Так что все делается
    для   тех  самых  инспекций  от  Совета  Директоров.  -  Девушка  вкусно
    хрустнула  пирожком.  -  Я,  правда,  люблю  быть  с  цветами. Они такие
    приятные, меня тоже любят, расстраиваются, когда долго нету.

    Она посмотрела на часы, и лицо ее изменилось.

    - Да, послушайте! Значит, вы попали сюда вообще без всяких документов?

    - Ну как? Со мной идентификатор.

    - А пропуск?

    - Нет.

    - Допуск?

    - Ничего такого.

    -  Они  вам  даже запуска не оформили наверху? Или хотя бы выпуска через
    главный ход?

    Кисч пожал плечами.

    В глазах девушки возникла тревога.

    -  Черт,  ребята  предупреждали,  что  ожидается  неожиданная  проверка!
    Знаете,  у  начальства  бывают  такие конвульсии. Сейчас звонок, а через
    пять  минут  пустят  собак.  К этому времени нужно освободить коридоры и
    всем засесть в рабочих помещениях... Что же нам делать?

    Она протянула руку, взяла перекладину со спинки стула.

    - Санг, у нас такая история...

    -  Я  все  слышал,  -  сказал металлизированный голос. - Тоже растяпы на
    первом  посту. Могли хоть что-нибудь выписать... Скажи, Ниоль, этот твой
    приятель может бегать?

    Девушка посмотрела на Кисча.

    - Пожалуй, да.

    -  Срывайтесь  прямо  сейчас  и на Четвертый Переход. Я передам ребятам,
    чтоб  они  придержали  заслон  хотя бы на минуту. Могут, правда, и с той
    стороны  пустить  собак.  Тогда  в  Машинную  - маленькая дверь слева за
    переходом... Бегите. Только не заблудитесь в Машинной.

    Девушка вскочила.

    - За мной!

    Она  была  уже возле двери, когда Кисч начал неуверенно подниматься. Ему
    все было как-то безразлично.

    Девушка сердито обернулась.

    - Вы что? Хотите попасть в Схему? Это ведь жизнь, не что-нибудь.

    Пронзительный   дребезжащий  звон,  состоящий  из  множества  голосов  и
    одновременно  слитный,  пронизал  помещение. Чудилось, что звенят стены,
    предметы,  даже человеческие тела. Прочная действительность разрушалась,
    близились  извержение  вулкана,  землетрясение,  может  быть, война. Они
    выскочили из буфетной.

    В  коридоре  было  полно  народу  -  лишь редких звонок застал на месте.
    Девушка активно проталкивалась, и Кисч за ней, роняя на ходу извинения.

    Звон  нарастал.  Людей  становилось  все  меньше  и  меньше,  с железным
    лязганьем  захлопывались  двери. Ниоль нырнула в узкий коридор, потом на
    лестницу,  в  другой  широкий, но уже совсем пустой, опять узкий. Вверх,
    вниз,  направо, налево, вперед, назад. Кисч едва успевал. Проскакивал по
    инерции  мимо  того  места,  где  девушка  поворачивала  и  вынужден был
    возвращаться. Ниоль все ускоряла темп.

    - Быстрей! Быстрей!

    Подошвы  ботинок  скользили  на  гладком,  приходилось прилагать двойные
    усилия,  работать  всем  телом. Начало колоть в боку, жжение поднималось
    от живота.

    Звонок  оборвался, упала оглушающая тишина. В переходах не было ни души.
    Они  пронеслись  под  овальной  аркой,  девушка  перешла  на  шаг. Потом
    остановилась,  привалившись  к  прозрачной  стене,  за  которой  маячили
    какие-то лестницы.

    Сзади Кисча бесшумно опустился в арке ребристый полированный заслон.

    -  Успели!  -  Грудь Ниоль поднималась и опускалась рывками. - Давно так
    не  спешила.  -  Она  с  восхищением посмотрела на Кисча. - Вы прекрасно
    держались.  Просто  не  думала.  Бежать  ведь  гораздо  труднее, если не
    знаешь куда.

    Тяжело дыша, он спросил:

    - А действительно надо было? Ну, допустим, обнаружили бы меня. И что?

    -  Как  что?  Пошли  бы  по  Схеме.  И  не только вы. Лейтенант, который
    пускал,   Сетера  Кисч  за  то,  что  принял  и  вообще  показался  вам.
    Понимаете,  фирма умеет выставить дело так, что, нарушая ее интересы, вы
    вторгаетесь  в  государственные.  А  тут  ведь только попасть в рубрику.
    Дальше  все идет автоматом. Нарушение Секретности, разглашение Тайности.
    Одних  за  Секретность, других за Лояльность. А для вас лично, даже если
    бы кончилось ничем, все равно потерянный на допросах год.

    Они  шли  теперь  по коридору, который, прямой, как натянутая проволока,
    уходил, казалось, в бесконечность.

    -  Схема  -  это  механизм,  -  сказала  девушка. - Любой предшествующий
    процесс   вызывает   следующий  по  своей  собственной  логике,  которая
    постигается  только постфактум. Предвидеть ничего нельзя, а оглянешься и
    поймешь,  что  иначе  не могло быть. У каждой организации своя структура
    мышления,  и  Надзор,  например, считает, что любой человек в чем-нибудь
    да  виноват. Люди, которые работают в Надзоре, должны доказывать, что не
    зря  получают  зарплату,  и  они  даже  хотят это доказать, просто чтобы
    совесть  у них была чиста. Ей-богу. Поэтому от таких вещей надо убегать,
    чтоб не завязнуть. Мы так и поступаем.

    Она внезапно замерла.

    - Смотрите!

    Сквозь  прозрачную  правую  стену  было видно, как по лестнице через две
    ступеньки  бегут  трое  в  жестких неуклюжих комбинезонах и с масками на
    лице  -  водители  собак. Два пса, огромных, длинношерстных, поднимались
    рядом, а третья собака уже поворачивала на тот марш, что вел к коридору.

    - С этой стороны тоже пустили! - Ниоль отчаянно огляделась. - Вон та дверь!

    Они  бросились  назад,  где  маленькая  дверца  темнела возле арки. Кисч
    дернул за ручку.

    - Туда! В ту сторону, во внутрь.

    Дверца  отворилась.  Помещение  занимала  огромная конструкция спутанных
    труб,  -  толстых,  средних  и  тонких,  -  сквозных  лесенок, воздушных
    переходов.  Даже  не было собственно помещения. Только трубы и переходы,
    чья  неравномерная  сетка  простиралась  вглубь, вверх и вниз, теряясь в
    тусклом   свете.   У  входа,  на  маленькой  площадке,  Кисч  и  девушка
    почувствовали себя, как на уступе над пропастью.

    Кисч захлопнул дверцу. Замка не было видно.

    - Может, просто держать изнутри?

    -  Что  вы! - Ниоль схватила его за руку. - Охранники сейчас же будут за
    собакой.

    Во  всем  этом  был  оттенок  нереальности.  Девушка  кинулась  вниз  по
    металлическим ступенькам, и Кисч, помедлив мгновенье, заторопился за ней.

    Опять   вверх,   вниз,  влево,  вправо.  Позади  гулко  залаяла  собака.
    Алюминиевые  блестящие  брюки  и белая кофточка мелькали впереди. Возник
    ровно-переливчатый,  шепчущий  шумок, который становился сильнее по мере
    того, как они продвигались в глубь сооружения.

    Ступеньки,  перекладины,  перила. Рука хватается, нога переступает. Кисч
    с  девушкой  были  теперь  в  гуще  сложно  переплетенных  труб. Кое-где
    приходилось перелезать, в других местах перепрыгивать. Шум усиливался.

    - Эй, послушайте!

    Кисч  остановился.  Девушка  была  близко,  но  на  другом  переходе. Их
    разделяло метров пять.

    - Идите сюда! Я вас подожду! - Она кричала, сложив ладони рупором.

    Кисч  кивнул,  пошагал  по  своему  переходу.  Но  лесенка вела вниз и в
    сторону  от  Ниоль.  Стало  ясно,  что раньше, торопясь, он проскочил на
    другую тропинку. Он вернулся.

    - Где-то мы разделились. Давайте попробуем назад.

    Девушка  сделала  знак,  что  поняла. Кисч вышел на площадку, от которой
    вели  две  лесенки.  Правая как будто бы приближала его к Ниоль. Он стал
    подниматься,  но  девушка теперь спускалась неподалеку от него, и вскоре
    он  увидел  ее  у  себя под ногами. Они продолжали двигаться и еще через
    две  минуты  поменялись  уровнями.  Снова  между  ними  было  около пяти
    метров,  но  таких,  что  преодолеешь  разве  только на крыльях. Еще раз
    пустились  в  путь.  Кисч вошел в галерею, огороженную сверху и по бокам
    проволочной  сеткой.  Белое  пятно кофточки было впереди. Наконец-то! Он
    заторопился,  девушка  тоже  бежала  навстречу. Через мгновенье они были
    уже рядом.

    Но разделенные сеткой. Мелкой и прочной.

    Ниоль, погрузив пальцы в ячейки, сказала:

    -  Пожалуй,  нам  лучше  остаться  так.  Проверка кончится, и ребята нас
    разыщут. А то совсем...

    Кисч  повернул  голову,  следуя  за ее остановившимся взглядом. Черная с
    белым  собака, ловко перебирая лапами, поднималась к галерее, к нему. Он
    бросился  вперед, вымахнул на какую-то площадку, замешкался. Перекладины
    вверх и вниз, но такие, что черно-белый зверь их одолеет.

    Рычанье раздалось за спиной.

    Не  раздумывая  больше,  он  прыгнул  с  площадки  на  ближайшую  трубу,
    обхватил  ее  руками,  съехал  метра  на два до ответвления. Пробежал по
    четырехгранной балке, с чего-то соскользнул, через что-то перескочил.

    И  собака  тоже  прыгнула. Плотное тело мелькнуло в воздухе, зверь тяжко
    стукнулся, взвыл.

    Кисч  в  панике  кинулся  внутрь  трубной спутанности. Где сгибаясь, где
    дотягиваясь,  он  уходил  все  дальше  от  проволочной  галереи.  Собака
    отстала - откуда-то снизу он услышал ее жалобный визг.

    Еще   несколько  шагов  и  перебежек.  Кисч  протиснулся  сквозь  густое
    переплетение  и оказался в не менее густом. Сел верхом на балку, спустив
    ноги, собираясь с силами.

    Было  похоже,  что  он находится внутри гигантского флюидного усилителя.
    Трубы,  ребристые  и  гладкие,  вертикальные,  горизонтальные  и  косые,
    окружали  со  всех сторон. В одних направлениях расположенные свободнее,
    в  других  -  теснее.  Небрежно брошенные полосы хемилюминесцента скудно
    освещали бесчисленные сочленения.

    Куда теперь? Он не мог сообразить, где та площадка, с которой он прыгал.

    Покричать девушку?

    Набрал  воздуху  в легкие, открыл рот и... закрыл. Ровный, пошептывающий
    шум  обволакивал  все  вокруг.  Такой,  в котором любой посторонний звук
    потонет, пролетев шаг-два.

    Сделалось  как-то  неуверенно.  Вовсе  стороны  взгляд  упирался в те же
    трубы,  обзор  был  ограничен Если он начнет двигаться, неизвестно, куда
    его поведет - к краю системы или вглубь. Да еще какова эта глубь?

    - Ну пусть. Только не сидеть.

    Поднявшись  на  ноги,  Кисч  прошел  по  толстой трубе, придерживаясь за
    параллельную  тонкую. Уперся в такое переплетение, где было не пролезть,
    вернулся.  Прошел  обратно и увидел, что горизонтальная труба кончается,
    включившись  в  вертикальную. Пошагал вправо, перепрыгивая с одной трубы
    на  другую.  Искусственная чаща не отпускала, подобно движущейся клетке.
    Было  удивительно,  что он так сразу забыл, с какой именно стороны попал
    сюда.

    Трубы   начали   редеть,   он   заторопился,  обрадовавшись.  Перескочил
    полутораметровый   пролет,   схватился  за  косую  трубу  и,  вскрикнув,
    отпрянул.  Она  была  словно  кипяток.  Секунду  Кисч  отчаянно боролся,
    стараясь  удержать  равновесие,  крутя  руками. Ухитрился повернуться на
    сто  восемьдесят  градусов, прыгнул вниз. Почувствовал жар толстой трубы
    даже  через  подошвы  ботинок,  вцепился  в тонкую, обжегся. Очутился на
    какой-то  рядом,  его  развернуло,  ударило грудью. Сумел обнять толстую
    трубу,  только  теплую,  к  счастью,  съехал  до  сочленения, оказавшись
    зажатым.   А  внизу  вдруг  открылась  бездна  -  тусклая,  чуть  ли  не
    космическая пустота, редко-редко пересеченная теми же трубами.

    Он весь дрожал от обиды, испуга, боли и чуть не расплакался.

    - Черт, возьми, это издевательство!... Я же человек, отец семейства!

    Воспоминание  о  Роне  и  мальчишках придало ему мужества. Он сжал зубы,
    осмотрелся.

    Та  же гуща металла. Теперь он был значительно ниже той площадки, откуда
    начал,  и  окончательно  потерял  ориентацию. Двигаться в горизонтальном
    направлении  не  имело  смысла,  карабкаться  наверх - слишком тяжело. В
    результате оставался один путь. Вниз.

    Но  даже  он  был  непрост.  Спускаясь по тонкой трубе, Кисч добрался до
    места,  где  она  присоединялась  к  такой  толстой,  что  он не смог ее
    обхватить,  и  вынужден был в результате подняться обратно. В другой раз
    он  еле  выбрался  из  чащи  горячих труб Найдя холодную, он сел на нее,
    обессиленный,  и  с  легкой тревогой подумал, что так можно проплутать и
    сутки, никого не встретив.

    Джунгли цивилизации - вот что это такое.

    Им  вдруг овладела злоба на Ниоль и ее приятелей. Впустить впустили, а о
    безопасности  не  позаботились. Но сразу он опомнился. Никто не виноват,
    он же сам хотел повидаться со старым знакомым, попросить совета.

    Ладно. Как-нибудь выгребемся.

    Вдалеке  мелькнул яркий свет. У Кисча екнуло сердце, он направился туда,
    перебираясь  с  трубы  на трубу с помощью всех чечырех конечностей. Свет
    приблизился.  Он  исходил  от сияющего флуоресцентного провода, который,
    опутывая трубы, уходил куда-то в глубь конструкции.

    Сделалось  повеселее.  Кисч  спустился еще на один ярус, еще. Светящийся
    провод  ветвился. Новое усилие, и, наконец Кисч ощутил твердый кигоновый
    пол под ступней.

    Все!

    Пошел  наобум  между большими, словно катафалки, металлическими ящиками.
    Показалось  четырехугольное  строение,  железная  дверь. Кисч открыл ее.
    Внутри было темно.

    Огляделся.  Потянул  к себе ближайшую жилу светящегося провода, с трудом
    открутил  -  сломал  в одном месте, потом в другом. Держа кусок подальше
    от  глаз,  вступил  в  здание.  Сделал несколько шагов и ощутил странное
    облегчение  -  как  будто  с  него сняли тяжесть. Остановился, спрашивая
    себя,  в  чем  дело,  и  понял  - ослабевает непрерывный шепчущий шумок.
    Прошел   еще   вперед   и   оказался  в  низком  помещении,  заполненном
    механизмами.  Огромные зубчатые колеса, рычаги, шатуны, кронштейны - все
    было  неподвижным.  Темнота испуганно, неслышно отступала, тени метались
    и сложно перекрещивались.

    Ступеньки  вниз  -  Кисч  спустился,  люк  -  Кисч  обошел  его, система
    зубчаток  -  взял  правее, железные коромысла - повернул налево. Миновал
    частокол  металлических  столбов,  поднялся  на какую-то платформу и тут
    заметил, что кусок провода в руке отчетливо потускнел.

    Проклятье!  Выходило,  что это один из тех старых флуоресцентов, которые
    нуждаются   в   постоянной   подпитке.   Но   некогда  было  предаваться
    сожаленьям,  он  бросился  назад.  Тени  прыгали, при взгляде с обратной
    стороны  все  выглядело иначе, чем было, когда он шел вперед. Налетел на
    столб,  чуть  не  провалился  в  люк,  споткнулся на ступеньках. Темнота
    сгущалась,  холодный  провод  в  пальцах  светился  уже  только  красным
    светом,  почти  ничего  не  освещая.  Кисч  ударился головой обо что-то,
    зацепился  карманом  пиджака за зубчатку, рванул, шагнул на ощупь в одну
    сторону, в другую и увидел дверь.

    Вышел  из здания, отдышался, привалившись к стене. Вот это эксперимент -
    последним идиотом надо быть, чтобы предпринимать такие.

    Трясущимися   пальцами   вынул  из  кармана  сигаретку,  зажег,  чиркнув
    головкой о стену, закурил. Затоптал окурок, пошел вдоль стены здания.

    Оно  кончилось,  и  тут же кончилась платформа. За невысокими перильцами
    был  новый  провал.  Трубы  опять уходили вниз, в неизвестность, подобно
    лианам в тропическом лесу. И не было видно им конца.

    Кусок  провода,  теперь  только  красноватый,  был  у  Кисча зацеплен за
    карман.  Перегнувшись  через  перильца,  он  отпустил его над пропастью.
    Тот, быстро уменьшаясь, исчез, как растворился.

    Кисч  закусил  губу.  После  всех  трудов он находился только в середине
    дьявольской  системы.  Добрался  всего  лишь  до кигонового острова, что
    висит  в пространстве. Вот здесь-то и была разница между естественными и
    технологическими   джунглями.   В   природном,   подлинном   лесу  можно
    заблудиться  только на одном уровне - земли. А тут их может быть сколько
    угодно. Даже если будут искать, разве найдешь?

    Он  вернулся  ко входу в здание, присмотрелся к светящимся проводам - не
    сделались ли тусклее.

    Там, где он вырвал кусок, два конца были уже красными.

    В  первый  раз  стало по-настоящему страшно. Вздохнул, перевалился через
    ограду,  и  зацепившись за ближайшую трубу, начал новый спуск. Теперь он
    уже  несколько  разобрался  в  обстановке,  установил, что горячими были
    только  латунные  трубы,  что  легче  идти по кигоновым, где не скользят
    подошвы.  Местность вокруг менялась: иногда он натыкался на такие густые
    переплетения,  что приходилось подолгу искать пути вниз, а порой повисал
    почти  что  в  пустоте.  Не  верилось,  что где-то есть наземная жизнь -
    небо,  ветер, колышащаяся нива пшерузы. Дважды в стороне видел кигоновые
    острова,  но  даже  не  старался  приблизиться  к ним, съезжая, сползая,
    скатываясь.  Час  прошел,  может  быть,  и три. Наконец внизу показались
    какие-то  баки,  очертания  непонятных  конструкций. Все это двигалось к
    нему,  постепенно  вырастало в размерах. Кисч спустился по тонкой трубе,
    оборванный,  грязный. Стал на крышу бака, слез по металлической лесенке,
    сделал несколько шагов по каменному полу и сел.

    Было   похоже,  что  теперь  уже  самое  дно.  Вверх  уходило  безмерное
    пространство, рядом что-то негромко клокотало в баках.

    Ни  живой  души.  Царство  автоматизированных  процессов.  Духота, жара,
    тяжелый  спертый  воздух, насыщенный мириадами взвешенных в нем масляных
    капелек.

    Кисч  поднял  руку,  чтобы  взглянуть  на часы Их не было - оторвались и
    упали  еще  где-то  там,  выше. У него сосало в желудке. Он подумал, что
    настоящий  лес  дал бы какие-нибудь семена, плоды, подвернул бы под ногу
    ручеек, в крайнем случае позволил бы облизать росу с листьев.

    Поднялся,  двинулся,  не  зная куда. Баки кончились, их сменили бетонные
    кубы  с  плотно  задраенными  дверцами.  Что  там  внутри:  может  быть,
    компьютеры  и как раз одна из тех систем, что держит его на поводке? То,
    что соединено с электродами в его собственном мозгу.

    Незаметно   сверху  надернулся  потолок.  Теперь  Кисч  был  в  бетонном
    коридоре.   Послышался   новый   шум,   непохожий   на   все  прежнее  -
    металлический   грохот   движенья.   Кисч  остановился  на  перекрестке,
    определил  направление.  Пошагал  скорее  и  ступил  опять  на  открытое
    пространство.

    Из  отверстого  жерла в стене тянулась канатная дорога и уходила вверх в
    темноту.   Подрагивали  толстые  стальные  нити,  вагонетки  медлительно
    выезжали, укатывались, осветившись под проводом.

    Но  ни следа человеческого. Технология, однажды созданная, властвовала и
    развивалась под землей, не нуждаясь в своем творце.

    Он  постоял  чуть-чуть  возле  канатки  -  было  легче от того, что хоть
    что-то  движется, почти живет. Потом пошел. Безнадежность накапливалась.
    Вяло  прикинул,  что хорошо бы найти ту окончательную стену, которой все
    ограничивается.  Но  границ-то  как  раз  и  невозможно  было  отыскать.
    Казалось,  их просто нет. Во все стороны открывались одинаковые коридоры
    между бетонными кубами.

    Удивительно  было,  что дикое положение, в котором он оказался, возникло
    естественным  путем.  Разумно,  что  он захотел увидеть нынешнего Сетеру
    Кисча.   По-человечески   также  понятно,  что  лейтенант  впустил  его,
    несмотря  на  запрет.  Естественно, что потом они с девушкой постарались
    избежать  проверки  и  что сам он, спасаясь от собаки, прыгнул на трубы.
    Вообщ