околебался и закончил твердо: -
Правда, чрезвычайно похоже на то, что все обстоятельства стянулись в один
тугой узел, с которым, кажется, следует поступить как с гордиевым...

- Как это понимать?

- Не могу объяснить пока, - сказал Савин. - Вернее, не могу пока
сформулировать четко - запутано, как черт-те что, до того туманно... (он
едва не вздрогнул, упомянув о тумане).

Он замолчал, отхлебнул кофе и пристально, откровенно оглядел комнату -
гралевских вещей здесь было не больше, чем обычно бывает у мужчины в
гостиничном номере. Видимо, каковы бы ни были его дальнейшие намерения
относительно своего будущего, прочно обосновываться в этом городке Гралев
не собирался.

И тут Савина осенило.

- Почему вы оказались именно здесь, на берегах Ферт-оф-Лорна? Именно в этом
графстве?

Гралев молчал, буравя взглядом свои ботинки.

- Почему именно здесь? - повторил Савин настойчиво. Он не хотел и не
собирался быть деликатным - слишком серьезная шла игра, слишком велики были
ставки.

- Городок я выбрал случайно, - сказал Гралев, не поднимая глаз. -
Захотелось почему-то к морю - серому, знаете ли, скучному. В тон
настроению, что ли.

- Понимаю, - сказал Савин. - Но из Глазго вы могли преспокойно отправиться
в Эр или Ардроссан. Это гораздо ближе, и там тоже сколько угодно серого
скучного моря. Или, если уж вам хотелось забраться как можно дальше на
север, можно было. воспользоваться прямыми рейсами на Фрейзерборо или
Дернесс. Улететь на острова, наконец. Но вы предпочли остановиться где-то
посередине между Глазго и северной оконечностью страны. Машины у вас нет,
значит, вы воспользовались монором или автобусом - при самом лучшем
раскладе как минимум три пересадки по пути из Глазго, я хорошо изучил
расписание, потому и взял машину. Вы целеустремленно добирались сюда... или
в Монгеруэлл?

- Ну, предположим, в Монгеруэлл. Не вижу причин это скрывать.

- Так. Сюда вы приехали из Монгеруэлла, потому что здесь было скучное серое
море. А кто вам нужен был в Монгеруэлле?

- Послушайте, вам не кажется, что вы все больше начинаете походить на
полицейского?

- Вполне возможно, - сказал Савин. - Это оттого, что я надеюсь все же
опередить Интерпол или Международную службу безопасности - это все же не их
дело.

- При чем здесь Интерпол? Он-то какое может иметь отношение к спорной
научной гипотезе, которую так и не удалось подтвердить экс-периментально?

- И вы так именуете работу, за которую в тридцать один получили
Нобелевскую? - как бы между прочим поинтересовался Савин.

- Это было четыре года назад. Тогда мы были оптимистами. А теперь
получается, что получил я ее незаслуженно. Словно бы за проект вечного
двигателя, понимаете вы это?

Его голос сорвался, он наконец поднял глаза - в них были боль и злое
отчаяние от собственного бессилия. Нет, это не ты, подумал Савин. Не ты
подкладывал бомбы. Ты не стал бы никогда собственными руками разрушать дело
всей своей жизни. Есть кто-то другой... - Значит, вы признаете, что
трудились над пустышкой? Что те, кто присуждал вам Нобелевскую, - бездари,
не способные отличить эпохальную идею от проекта перпетуум мобиле?

- Не хочу я этого признать! Не могу! - Гралев склонил голову и закончил
тише: - Но факты, факты...

- Что ж, поговорим о фактах. Но раньше скажите все же, кого вы. искали в
Монгеруэлле? Кетсби?

- Да, - сказал Гралев. - К чему делать из этого секрет?

- Ваш бессменный помощник, верный оруженосец... - сказал Савин.

- Если быть точным, я не искал его, не гнался за ним. Он сам мне написал. Я
поехал не сразу, мне...

- Было неловко и стыдно, - закончил за него Савин. - Потому что вы,
отец-основатель, бросаете дело, а скромный инженер остается на своем посту.
Я правильно понял? И правильно его охарактеризовал?

- В общем-то да. Теоретиком он никогда не был. Но исполнитель он идеальный
и экспериментатор неплохой.

- Настолько, что вы все эти четыре года практически передоверили ему всю
основную работу по монтажу установок?

- И не вижу причин об этом жалеть, - сказал Гралев.

- Ну-ну... Итак, он просил вас приехать, и вы после некоторых колебаний
приехали. Вы встречались с ним?

- Разумеется. Два раза.

- И что же?

- А стоит ли?

- Стоит, - заверил Савин. - Безусловно, стоит.

- Я его не узнал. Мне показалось, да и сейчас кажется, что он не. вполне
нормален психически. Бессвязный и бессодержательный получился разговор - и
в первый, и во второй раз. Осталось такое впечатление, словно он все время
порывался рассказать что-то важное, начинал сложными зигзагами подводить
меня к чему-то, и вдруг - будто захлопывается какая-то дверь или, наоборот,
впереди разверзается пустота. Издерган до крайности, стряхивает пепел на
пол - это он-то, образец аккуратности! - озирается с таким видом, словно
кто-то сейчас появится за его спиной прямо из стены. Кажется даже, что он
вооружен...

- У вас не создалось впечатления, что он чего-то или кого-то боится?

- Если даже и так, то это чисто нервное, не имеющее отношения к реальности,
- задумчиво сказал Гралев. - Скорее всего, у него тоже не выдержали нервы,
но проявилось это еще болезненнее, нежели у меня. Ему давно пора лететь к
Полачеку в Брно, а он почему-то торчит здесь и не хочет уезжать.

- Полачек? - сказал Савин. - Насколько я помню из наших прошлых бесед, это
тот, кто шел за вами, так сказать, по пятам? Ваш наследник престола?

- Собственно говоря, да, - сказал Гралев. - После того как распалась моя
группа, многие перешли к Полачеку, в том числе и Кетсби. Но он никак не
хочет уезжать. Я хотел даже купить ему билет и посадить в самолет, но решил
немного подождать. Не стоит его отправлять в таком состоянии, пусть немного
придет в себя...

- У него здесь родственники? Женщина, может быть? Друзья?

- Никого. Я бы знал. - Гралев поставил на хлипкий столик пустую чашку,
досадливо помотал головой. - Послушайте, Савин, хватит об этом, хорошо?
Все-таки речь идет о человеке, который работал со мной четыре года...

- Я думал, вы все же скажете "о моем хорошем друге", - сказал Савин. - Нет?

Наступило неловкое, напряженное молчание. Савин отвернулся и равнодушно
рассматривал выцветшие литографии на стене.

- Нет, - сказал наконец Гралев. - Вы не подумайте, что я к нему плохо
относился или недолюбливал... Он хороший парень, прирожденный инженер, с
ним было легко работать и интересно общаться за стенами лаборатории, и все
же... И тем не менее друзьями мы не были. Боюсь, что "хороших друзей", как
вы выразились, у него вообще не было. У него были только хорошие знакомые.
Вы понимаете разницу?

- Понимаю, - сказал- Савин. - Продолжайте, прошу вас.

- Создавалось впечатление, что на нем надет панцирь, разместившийся где-то
между кожей и скелетом, в Монгеруэлле, мне показалось, это проступило
особенно явственно. А женщины всегда чувствовали особенно остро.

- Ага! - Савин стукнул ладонью по колену. - Вы отгоняете мои последние
сомнения, Гралев, последние уничтожаете, теперь я уверен, что не ошибся...
- Он чувствовал, что впадает в пустословие, но не мог сразу остановиться,
это было своеобразной разрядкой. - И если это окончательно подтвердится,
если это подтвердится...

- О чем вы?

- Исключительно о вас и ваших делах, - Савин овладел собой. - Можно еще
кофе? Благодарю... Понимаете, Гралев, я провел вчера два часа в
вычислительном центре Монгеруэлла. Машинное время сейчас гораздо дешевле,
чем в прошлом веке, и все равно мне пришлось выложить трехмесячный оклад -
у меня были сложные задачи, осложнявшиеся еще и тем, что не всегда я мог
конкретно объяснить, что мне нужно... Начнем по порядку. Если бы месяц
назад я спросил у вас, кто, по-вашему, является сегодня лучшим Т-физиком
планеты, что бы вы мне ответили, избегая обеих крайностей - ложной
скромности и излишнего самомнения?

Гралев ответил не сразу:

- Месяц назад я ткнул бы себя пальцем в грудь.

- И абсолютно справедливо, - сказал Савин. - Так и поступайте впредь, вы
слышите? Минуту! - он резко вскинул ладонь. - Без самобичующих реплик,
Гралев, ясно? И не перебивайте, понятно? Слушайте и отвечайте на вопросы.
Потом можете говорить все, что угодно. Итак, рассмотрим ситуацию. Родилась
и уверенно набирает силы новая отрасль физики, занимающаяся проникновением
в иномерные миры, параллельные пространства. Есть теория, математический
аппарат, хорошие специалисты, оборудование и, что немаловажно, признание в
научных кругах.

- Не везде. - сказал Гралев. - Иные метры поверят в нашу правоту не раньше,
чем сами побывают в одном из иномерных миров. И они отнюдь не бездари,
просто существует такая вещь - определенные свойства человеческого
мышления... Вы ведь знакомы со многими хрестоматийными примерами? Против
существования метеоритов или возможности постройки летательных аппаратов
тяжелее воздуха выступали отнюдь не одни бездари...

- С хрестоматийными примерами я знаком, - сказал Савин. Не будем отходить
от главного. Итак, на протяжении последних примерно двух с половиной лет в
лабораториях, идущих, казалось бы, по единственно верному пути, произошел
ряд катастроф, которые можно расценить как признак провала, результат
неверного пути. Признак того, что великолепная магистраль оказалась на деле
примитивным тупиком, так что просто неизвестно теперь, где же она -
укатанная дорога, ведущая к сияющим вершинам. Те, у кого мышление в полной
мере обладает "определенными свойствами", возликовали и вновь развернули
задохнувшееся было наступление. Те, кто относился к вам с доброжелательным
пониманием, те, кто присуждал вам Нобелевки и помогал отвоевывать место под
солнцем - даже они под давлением неопровержимых фактов... смутились и
задумались, скажем так. И наконец, в ваших рядах возникло дезертирство,
причем полководец, сиречь вы, покинул поле боя, даже не дождавшись
окончательного развала армии. Я не говорю уж о том, что средства массовой
информации перешли от неумеренных восторгов к выжидательному молчанию - в
лучшем случае. Я исчерпывающе обрисовал ситуацию?

- Да. Факты...

- Подождите. Ответьте еще на несколько вопросов. Какие меры безопасности
принимались в тех лабораториях, где вы работали?

- Обычные меры согласно технике безопасности.

- Я не о том, - сказал Савин. - Какие меры у вас принимали против возможной
диверсии?

- Против чего?

- Против диверсии, - внятно повторил Савин. - Против бомбы, которую кто-то
мог подложить, против того, что кто-то мог сознательно привести установку к
взрыву? Это и есть неучтенный фактор, понятно вам? Никто не думал о бомбах,
потому что никто ничего не знал о тех, кому выгодно подкладывать бомбы...

- Вы с ума сошли? - спросил Гралев скорее деловито, чем удивленно.

- Могу вас заверить, что нет, - сказал Савин. - Но даже если я и спятил,
объясните все же, ради бога, бедному умалишенному - существовали меры
предосторожности против диверсии?

- Разумеется, никаких. Мы же не персонажи криминального романа.

- Ну да, - сказал Савин. - Конечно, кто мог предвидеть? Никому не приходило
в голову чеканное древнеримское "Qui prodest?", и любой, у кого хватило бы
буйного воображения на этот вопрос, тут же должен был бы ответить сам себе,
что кандидатов в гипотетические диверсанты просто не существует. А меж тем
они преспокойно существуют; Гралев! Просто мы ничего о них не знали, и по
вполне уважительной причине - наш противник значительно старше Т-физики и,
пока ее не существовало, оставался абсолютно неуязвимым. Угроза для него
возникла буквально девять-десять лет назад, и он понимал, чем это для него
грозит, но оставался для вас невидимым, вы о нем и понятия не имели, а он
действовал...

- Да о чем вы? - почти крикнул Гралев.

- О вашем противнике, - сказал Савин. - Наверное, я первым на него вышел -
даже не догадываясь об этом. Я не искал вас, Гралев. Вернее, искал после
того, как вы улетели в Глазго, но сюда я попал из-за одного очень странного
письма...

Он говорил уверенно и четко, с профессиональной сноровкой отсекая
безусловно интересные, но второстепенные, в сущности, детали, задерживаясь
только на главном, на ключевых моментах. Говорил и вот теперь-то уж
действительно сверлил лицо собеседника взглядом - жадным. Гралев слушал с
любопытством, пока только с любопытством...

- Вот так, - сказал Савин. - Никаких доказательств у меня нет - все
стащили. Диана, я уверен, будет молчать и дальше. Я понимаю, насколько
трудно даже вам верить во все это, но верить необходимо. Ради вас самого,
ради вашего дела.

- В это трудно верить... - сказал Гралев.

- Господи! - горько усмехнулся Савин. - Ну и тривиальщина - и это вы
недавно жаловались на "определенную инерцию человеческого мышления"...
Лопнуть можно от хохота!

- Вы не дали мне кончить. Я готов вам верить. Я только не могу понять,
каким образом ваши корабли ухитряются попадать в тот мир и возвращаться
назад - без установок, без расхода огромного количества энергии... Вот это
гораздо труднее принять.

В том-то и дело, подумал Савин. Ты большой ученый, лауреат и все такое
прочее, но тебе еще предстоит понять, что твои коллеги лет через двести,
отдавая должное твоим заслугам, будут все же смотреть на тебя так, как ты
сам сегодня смотришь на Декарта, не умевшего, увы, пользоваться
компьютером... Понять, что ты только начинаешь, что твой ручеек растечется
в будущем сотней многоводных рек, что... Ладно, не будем сейчас об этом.

- Ну, а при чем здесь мы? - спросил Гралев.

- Господи, поневоле начинаешь по аналогии вспоминать профессоров из иных
старинных романов - гениев, которые рассеянно ели суп вилкой... Вы на
абсолютно правильном пути были, понятно вам? На единственно верном пути. И
"те" это знали, потому-то и портили ваши установки! Не знаю, что они
привозят с "того берега" и что дают взамен, не знаю, как им вообще удалось
открыть путь к "тому берегу". В одном уверен - они хотят остаться
монополистами, и ваши лаборатории для них - кость в горле. Знаете, чем я
занимался в вычислительном? Изучал со всех сторон все ваши катастрофы -
насколько это доступно дилетанту, искал закономерности, надоел
программистам хуже горькой редьки... А догадка пришла после, когда я увидел
на улице полисмена в мундире. Вдруг подумалось почему-то о криминальном
характере дела, - может, еще из-за пистолета, который я здесь вынужден
таскать... Итак, вы и Кетсби. Вы с ним работали в пяти лабораториях - одна
за другой они взлетали на воздух. Без жертв. Я уверен, так и было
запланировано - непременно без жертв, вы должны были остаться в живых и
убедиться, наконец, что изобретаете вечный двигатель. Убийство Галилея
из-за угла произвело бы несравнимо меньший эффект, нежели его принародное
отречение... А вы к тому же отреклись добровольно, без крылатой
галилеевской фразы. Я вас ни в чем не виню, вы и понятия не имели, что
существует противник из плоти и крови. И подозревать вас считаю
непроходимым идиотизмом - вы не стали бы своими руками разрушать дело всей
своей жизни. Подозреваемый у нас один. Назвать вам его имя?

Судя по лицу Гралева, в этом не было нужды.

- Но как он мог... - сказал Гралев беспомощно. - Бомбы, диверсии... Дурной
сон.

- Мы почему-то подсознательно убеждены, что с разоружением и
национализацией концернов и крупных фирм волшебным образом сгинуло все
подлое и злое, накопленное человечеством за тысячи лет, - сказал Савин. -
Нет, выкорчевывать еще многое предстоит... Это Кетсби, я уверен, и уверен,
что его сейчас пытаются заслать к вашему "наследнику" Полачеку. Не знаю,
что за ключик к нему подобрали, но не сомневаюсь, что это он. Что у него в
конце концов не выдержали нервы. Может быть, и мучит совесть за то, что
проделал с вами. А тут предстоят новые диверсии. Сюда он приехал, скорее
всего, за инструкциями... или умолять своих хозяев оставить его в покое.
Отсюда все метания, отсюда попытки замолить грехи, обратившись к богу.

- И все же я не могу поверить...

- У вас есть его адрес? Отлично, едемте, - Савин встал. В полицию или МСБ
нам просто не с чем пока обращаться, так что нам нужен живой свидетель.

- Но даже если все правда, вы рассчитываете, что он сразу же признается?

- Вы же сами рассказали, в каком он состоянии. Если ему осточертело
подкладывать бомбы, у нас есть шанс... К тому же я некоторым образом имею
отношение к местной полиции, я - официальное лицо. Не знаю, имею ли я право
с точки зрения закона допрашивать его, но взятки с меня гладки, в случае
чего меня всего лишь выгонят в шею за превышение полномочий... Едемте.
Только бы на его хозяев нам не напороться...

Савин достал кольт из кармана брюк, загнал патрон в ствол, поставил
пистолет на предохранитель и сунул его во внутренний карман куртки.

- Ого! - произнес Гралев то ли с уважением, то ли с долей насмешки. - Как в
стерео...

- Какое там стерео... - сказал Савин. - После сегодняшней ночной пальбы на
карнавале я отношусь к нашему противнику довольно, серьезно... Наш
противник хорошо вооружен и вряд ли до сих пор никого из нас не прикончил
исключительно из гуманизма. Пойдемте...

"Гарольд" мчался по расцвеченной яркими полосами дороге, слева было море и
сизый туман, справа - холмы и долины. А сзади - неброский серый "белчер"...

- Вообще-то в этом нет ничего странного, - говорил Гралев. - В том, что
ваши таинственные корабли, как нож сквозь масло, проходят в иные миры. Едва
ли не все, что изобрели мы, природа выдумала для нас - посылала радиоволны
за миллионы лет до Попова, наделила дельфинов и летучих мышей лока-торами,
сооружала атомные реак-торы. Но комплекса неполноценности из-за этого
испытывать, я думаю, не стоит. То, что придумали мы, - это наше, мы сами до
него докопались. Так и с темпоральной физикой...

Что ж, пусть возвращается к нор-мальной жизни, думал Савин, пусть
размышляет, вновь обретая себя...

- Вы не слушаете?

- Нет, что вы, - сказал Савин. - Внимательно слушаю, с интересом...

- Вам не кажется, что вон та серая машина давно бы уже должна нас обогнать?
А она упорно держится в хвосте.

- Такая уж у нее привычка, - сказал Савин. - Они водят меня до Монгеруэлла
и обратно. Теперь убедились, что противник осязаем?

- А что, если остановиться? - неожиданно азартно спросил Гралев.

- Зачем? Хотя...

Савин плавно затормозил. "Белчер" остановился позади - как раз на таком
расстоянии, чтобы нельзя было рассмотреть лиц сидящих в машине. Савин,
чувствуя прилив злого азарта, вылез и целеустремленно направился к
преследователям. Страха не было - вряд ли они решатся на крайние меры
здесь, убийство, равно как и таинственное исчезновение известного
журналиста и известного ученого, неминуемо привлечет внимание...

Он успел пройти метров десять - "белчер" рыкнул мотором (судя по звуку,
нестандартно мощным для серийной малолитражки) и стал пятиться со скоростью
пешехода. Савин плюнул и вернулся к "гарольду".

- А если это полиция?

- А на кой черт мы полиции? - спросил Савин. - Зачем ей следить за
собственным "специальным констеблем"... Выполняйте завет Оккама - не
умножайте сущностей сверх необходимого...

Они въехали в Монгеруэлл, и "белчер" исчез.

- Странно, - сказал Савин. - Какая-то догадка крутится в мозгу и никак не
может перелиться в слова... Ну что ж, показывайте, где обитает ваш
бессменный оруженосец...

Они вошли в холл отеля "Роберт Брюс", небольшой и не блещущий роскошью, как
и само скромное трехэтажное здание. Портье со скучным лицом поднял на них
взгляд от растрепанного детектива, Савин кивнул Гралеву, и тот, как и было
условлено, сказал спокойно, даже чуточку вяло:

- Мы хотим видеть мистера Кетсби. Тридцать второй.

С лица портье словно смахнули сонную одурь, он подобрался и сказал сухо:

- Простите, кем вы приходитесь мистеру Кетсби?

- Я же был у него два раза... - начал было Гралев, но Савин, ничего еще не
сообразив, однако ощутив нехорошее напряжение происходящего, отодвинул
Гралева, рывком выдернул из кармана удостоверение "специального констебля"
и взмахнул бланком, ра