ьше  Хейти,
отличался тем, что никогда не влезал в чужие дела без особой надобности.
   - Потому что накололся крепко. Помнишь дело о старой агентурной сети КГБ?
Архивах?
   - Смутно, меня это как-то не интересовало.
   - Вот на том деле я и прокололся. Так что меня в  принудительном  порядке
перевели в более... безопасный отдел. А вот теперь... - Хейти подумал.  -  А
вот  теперь  я  отправляюсь  как  подсадная  утка  в  расположение  этого...
теоретически предполагаемого противника.
   - Подсадная утка?
   - Ну да, а ты что, считаешь, что я туда опытом меняться еду? Надо кому-то
там провернуть дельце, чтобы было на кого свалить в случае чего.
   - Кому? - Марек  сидел  с  таким  заинтересованным  лицом,  словно  читал
увлекательный детективный роман.
   - Тому! - зло ответил Хейти, а про себя подумал: "Полукровка  хренов...".
- Ты за водкой пойдешь?
   Марек, ни слова не говоря, вышел.
   Хейти некоторое время посидел за своим столом, зло барабаня  пальцами  по
темному дереву. Злился на себя. Он был по убеждениям, заложенным в  детстве,
интернационалистом,   однако   перебороть   собственные   националистические
комплексы никак не мог. Поэтому очень  часто  в  душе  раздваивался,  считая
русских  и  "прочих  русскоязычных"  слегка  неполноценными  и  одновременно
мучаясь из-за своего шовинизма. Злился на себя, зная, что достоверных данных
о том, что Марек - полукровка, нет. Но в душе ощущал  некий  дискомфорт  при
общении с ним.
   "Противно", - подумал Хейти и начал разгребать наваленные на столе  папки
с документами. Потом опомнился и подумал, что для бутылки  надо  приготовить
место, вытащить из холодильника закуску и вообще приготовиться.
   Марек пришел не один, а притащил  с  собой  ребят  из  соседнего  отдела,
которые, узнав, по какому поводу пойдет гулянка, решили примкнуть.
   Вскоре двери были заперты, а вторая литра местной  водки  приближалась  к
концу.
   Водочные пары витали в воздухе тяжелыми голубоватыми  облаками.  Или  это
был дым от сигарет? В любом случае дышать было нечем.
   Гул голосов сливался в  один  настойчивый  пчелиный  рой.  Каждый  что-то
советовал, убеждал.
   Хейти машинально кивал, вытягивая из пачки очередную сигарету,  тыкал  ею
куда-то в пространство. К сигарете тут  же  протягивался  огонек  зажигалки.
Часто не один.
   Настолько популярным Хейти себя не чувствовал еще ни разу. Все советы  он
пропускал мимо ушей, зная, что все  равно  ничего  не  запомнит.  Голова  на
алкоголь  реагировала  совсем  непрофессионально.  Она  начинала  кружиться,
гудеть и ничего не воспринимала, в общем,  вела  себя  совсем  не  так,  как
должна себя вести голова разведчика, отправляемого в стан врага.  Тем  более
врага, базирующегося на территории, на которой некогда придумали водку. "Это
ж сколько придется пить..." - пронеслась печальная мысль, на  которую  Хейти
отреагировал удивленным поднятием бровей.
   Всей компанией этот жест был  расценен  не  совсем  правильно.  Раздались
крики: - Стойте, он что-то сказать хочет... Воцарилась тишина.
   "Вот ведь... - подумал Хейти и встал. Слегка качнуло. - Нехорошо".
   - Вспоминается случай. Некогда... - тут он  запнулся,  но  затем,  поймав
убегающую мысль за длинный хвост, продолжил: - В доблестной эстонской  армии
велись подготовит... Нет. Теоретические курсы.  Где  обсуждалось  вооружение
вероятного противника.
   - Теоретически предполагаемого... - пьяно невпопад пробормотал Марек.  На
него зашикали.
   - Так вот, капрал сказал: "Наш вероятный противник будет вооружен: пехота
- автомат системы Калашникова калибра 5,45, который считается лучшем оружием
в своем классе, танки - Т-90, признанные одними из лучших в мире, авиация  -
МиГи и Су, которые аналогов в мировой военной  технике  не  имеют,  вертолет
К-26 "Черная акула"". И тут встает новобранец. Из хуторских. Ну, вы  знаете,
они русских только на картинках видали... И спрашивает: "Господин капрал,  а
как же мы с ними будем воевать?" А капрал ему отвечает (Хейти развел руки  в
стороны, имитируя жест капрала): "Не знаю!"
   После этого Хейти сел. Вокруггалдели.
   "Зачем я все это им рассказал?" - пронеслось в голове.
   Сам Хейти при этом разговоре не присутствовал, но знал, что такой  случай
был, из уст своего информатора, парня, который косил, не без  помощи  Хейти,
от армии, оплачивая эти услуги разного рода информацией из мира андеграунда,
в  котором  активно  крутился.  Некстати  вспомнилось,  что   того   капрала
быстренько понизили в должности и перевели в другую часть. А чтобы  особенно
не шумел, пригрозили антигосударственной пропагандой, рядах вооруженных сил.
   Хотя, по правде говоря, капрал  ни  в  чем  виноват  не  был.  Он  просто
обрисовал ситуацию такой, какая она есть. Без прикрас.
   Мысли перешли на другую дорожку, и Хейти вспомнил, по какому  поводу  они
тут сидят.  От  этого  стало  тоскливо  на  душе,  и  мысли,  вероятно,  под
воздействием алкогольных паров снова сменили  дорожку.  Хейти  подумал,  что
из-за  собственной  неуклюжести  рассчитывать  на  ресурсы  своего  тела   в
критической ситуации не приходится. А значит, придется брать с собой оружие.
Табельный "глок".  Хотя  по  идее  эго  запрещено...  Начальство  упрется  и
вообще... Граница...
   О том, как это сделать, Хейти, подобно знаменитой Скарлетт О'Хара,  решил
подумать завтра, а пока обратился к теме, которую развивал Томас, что  сидел
справа.
   Как выяснилось,  Томас  горячо  обсуждал  рассказанную  Хейти  историю  о
вооружении российской армии. По словам Томаса, все обстояло совсем не так, и
миф о силе русского оружия еще предстоит развеять.
   "Интересно, - подумал Хейти, - кто рискнет? И вообще, откуда у них  такая
техника? Страна в полной заднице, развал, не кормят, зарплаты не платят... А
оружие... Оружие..."
   Мысль пропала. Вместо нее в  районе  виска  появилась  противная,  колкая
боль. Эдакая стерва с острым носом. Стаю трудно дышать.
   Хейти встал.
   - Так, - сказал он, перекрывая гул в голове. - Мне пора.  Через  два  дня
выезжать, а дома не собрано ничего.
   После этого Хейти просто переключился на автопилот.
   Добираясь до дома на автобусе, он  дышал  перегаром  на  сидящую  впереди
толстую женщину. Она озиралась, но молчала.
   - Ну и  дура,  -  заявил  Хейти,  выходя  из  автобуса.  "Развезло..."  -
презрительно произнес внутренний голос.

   ГЛАВА 5

   А мертвый котенок -
   Он остается терпеть
   И наблюдать.
   Егор Летов

   "Зачем я напился, дурак такой?
   Зачем я напился?
   Больше водку пить не буду.
   Хватит".
   Эти стандартные мысли посещают любого человека, проснувшегося с  перепоя.
Сергей не был исключением, и как только он открыл глаза на  истеричный  звон
будильника, так сразу подумал: "Только пиво. Теперь только пиво".
   Пиво, между прочим, было  бы  очень  кстати,  но...'  Сергей  со  стонами
поднялся с кровати и полез в холодильник, где мерзла в одиночестве баночка с
рассолом из-под венгерских огурчиков. Он с наслаждением  высосал  рассол  до
дна, сплюнул в банку веточку укропа и какие-то семечки и вздохнул.
   Вечер прошел ударно. Зотов выдвинул идею пойти  в  "Бис",  новое  кафе  с
бильярдом, в ту сторону как раз ехали гаишники, так что  в  восемь  они  уже
сидели за столиком и  пили  водку  "Топаз".  По  причине  скудости  финансов
закусывали какими-то чахлыми капустными  салатами,  чтобы  не  экономить  на
выпивке, посему к  десяти  набрались.  Зотов  стал  пугать  ужинавших  южных
граждан, угрожая выдворением из города,  а  Сергей  пытался  его  унять,  но
перевернул стол и что-то там разбил из посуды.
   Вызванный  патруль  забрал  дебоширов,  но  на  улице  выпустил,  наказав
товарищам офицерам вести себя чинно. На это Зотов пообещал старшему сержанту
ободрать лычки, а Сергей  облевал  крыло  "козлика".  После  этого  разумный
сержант погрузил их в машину и развез по  домам.  Как  Сергей  добирался  до
квартиры, он не помнил, не помнил и путешествия  в  милицейской  машине,  но
проснулся в  своей  постели,  раздетый  и  вроде  почти  целый.  Вот  только
голова...
   А ведь вчера еще думал о том, как станет здоровым и  красивым,  упитанным
таким майором. И взамен нажрался, как  кабан.  Это  ж  надо,  на  патрульную
машину наблевал! Понятно, у них это не редкость,  много  кто  блюет,  но  не
капитаны же милиции! Расскажут ребятам, ребята смеяться будут...
   Ой, стыдно!
   Это состояние как-то называется по-научному, вспомнил Сергей.
   Адреналиновый бред?
   Адреналиновый голод?
   Или вообще какой-нибудь адреналиновый психоз?
   Что-то типа того, суть не меняется. Когда  человек  утром  просыпается  с
похмелья и испытывает острое чувство вины, хотя ничего плохого  вчера  и  не
сделал... Впрочем, это к Сергею отношения не имеет, он-то как раз напакостил
изрядно.
   На работу он опоздал на пятнадцать минут, но ни пред  чьи  ясные  очи  не
попал и благополучно пробрался в кабинет. Нашел в сейфе  закаченную  бутылку
пива "Степан Разин", отодрал крышечку невесть откуда взявшимися  в  кабинете
плоскогубцами и с наслаждением выдул бутылку мелкими  глотками,  то  и  дело
переводя дух. Пиво было теплое,  но  в  голове  прояснилось,  звенящая  боль
отступила. Теперь она только изредка высовывала  откуда-то  из  глубин  свои
щупальца и этак подергивала за нервные окончания  -  чтобы  жизнь  медом  не
казалась.
   Чтобы как-то отвлечься и чем-нибудь себя занять, Сергей снова  взялся  за
дедову книжку, но в очередной раз  понял,  что  большой  пользы  из  нее  не
извлечет, тем более все записи представляли скорее архивный интерес. "28.01.
Вскрытие блока 2-12, неизв. газ, трое лаборантов +". Погибли, что ли? Что за
блок? Сергею почему-то сразу вспомнился чернобыльский четвертый энергоблок -
или там третий был? Но в 1941 году атомных электростанций не существовало...
   "2.02.41 -Ф. Д. и ГГ. прибыли из Мс. в 11.15. Переданы  циркуляры,  вроде
бы должен приехать пр. П." Пр. - профессор? Черт знает что, подумал  Сергей,
зачем я вообще это читаю? Мало ли где дед работал и чего там  делал?  Может,
"Пр." - это придурок. Не любил кого-то дедок, вот и не  обрадовался  визиту.
Едет, мол, зараза, нужен больно...
   В дверь постучали.
   - Прошу, - сказал Сергей. Слова отдались от стенок черепа  и  загудели  в
голове, прыгая, как шарики для пинг-понга.
   Появился Борисыч. Он молча положил на стол прозрачный пластиковый пакетик
с давешней "картой" и отпечатанный на лазерном принтере листок.
   - Спасибо, Борисыч, - сказал Сергей. - А вот скажи, твоя многоумная наука
ничего от похмелья нового не придумала?
   - Нашатырный спирт, пять капель на стакан холодной воды.
   - Нет уж, я сблюю.
   - А то вчера этого не делал... - хмыкнул Борисыч. - В обшем, забирай свой
вещдок, хотя я бы эту пластиночку отправил... куда следует... Я там  написал
в общих чертах, но ее бы надо исследовать не у нас  и  не  нашими  скромными
средствами.
   - Так что это такое?
   - А черт ее знает. Я не возьмусь как-то назвать. Очень секретная  вещица,
полагаю. Сам смотри, конечно, но отдал бы ты ее чекистам.
   - Ага. Отдал... А деда моего кто будет копать? Чекисты? Потом  концов  не
найдешь, а у меня  будет  по  их  милости  висяк...  Я  сам  хочу  майорские
звездочки на этом деле поиметь, в кои веки что-то загадочное и  таинственное
в наших краях. Ладно, с Чека я сам  разберусь,  тут  на  мою  голову  еще  и
эстонца какого-то спустили... Спасибо, Борисыч.
   Эксперт удалился, а Сергей попробовал  прочесть  написанную  им  справку.
Ничего нового  для  себя  он  из  нее  не  почерпнул:  материал  неизвестен,
физические свойства такие-то, удельный вес такой-то, на  то-то  и  то-то  не
реагирует, радиационный фон... Муть какая-то. То же самое "в огне не горит и
в воде не тонет", только изложенное заумным языком.
   Задребезжал телефон, и Сергей едва не упал в обморок прямо за столом.  Он
злобно схватил трубку.
   - Ты как, кэптен? - осведомился Зотов.
   - Одурел?! - Сергей рявкнул так, что  в  голове  снова  стало  больно.  -
Дребезжишь!
   - Вижу, что плохо тебе, кэптен, - резюмировал Зотов. - А у  меня  подарок
тебе есть. Я тут прозондировал с утра  твою  книжечку  по  телефончику...  В
основном глухо, либо померли граждане, либо разъехались, записи-то старые...
Нашел любопытного дедушку, который убиенного трупа близко знал. Играл с  ним
в шахматы в парке.
   - Ну, ты герой. Железный человек, - уважительно сказал Сергей. - И откуда
силы берутся. - А я привычный, - хихикнул Зотов. - Да и жена... Приходится в
форме быть.
   - Попало?
   - Не, она вчера с подругами в  магазине  надралась,  пришла  чуть  раньше
меня. Я даже хотел на нее накат устроить, но упал в  ванной,  полочку  сшиб,
так что сам понимаешь... Не до того было...
   - Ладно, так что там за шахматист?
   - Шахматист уникальный. Я к тебе его направил, будет через полчасика.  Ты
пока полечись.

   Сергей  полечился  двумя  таблетками  аспирина,  выпрошенными  в  детской
комнате у миловидной майорши Тамары, и через полчаса практически был годен к
употреблению. В ограниченных количествах, разумеется.
   Шахматист оказался пунктуальным и явился точно в  назначенный  срок.  Это
был приятный старичок с пуховыми клочками  волос  на  черепе,  облаченный  в
длинное черное пальто.
   - Товарищ Слесарев?
   - Он самый. Садитесь,  пожалуйста.  Старичок  чинно  опустился  на  стул,
прислонил тросточку.
   - Меня зовут Иван Никитович, Жабенко Иван Никитович,  -  отрекомендовался
он. - Год рождения одна тысяча  девятьсот  двадцатый,  проживаю  на  Шмидта,
сорок четыре, квартира сто один. Ваш  коллега  сказал,  что  вас  интересует
покойный Корнеев Борис Протасович.
   - Да. Вы его знали?
   - Более-менее. Играли в шахматы, пару раз отмечали вместе День Победы.  Я
в морской пехоте воевал, в Румынии... После того работал в системе народного
образования, был начальником районе, гороно, депутатом горсовета...
   Старичок явно настроился  пересказать  свою  героическую  биографию,  все
этапы большого пути, и Сергей поспешил навести его на нужный  путь:  -  Иван
Никитович, меня интересует вот что: Борис Протасович говорил, что ему кто-то
угрожает? Боялся чего-нибудь?
   - Нет... - подумав, сказал старичок. - Вел себя обычно,  я  его  видел  в
последний раз четыре дня тому назад. Сыграли с ним две партии, оба  раза  он
довольно быстро выиграл. Знаете, хороший был  шахматист.  Его  учил  в  свое
время Аронштам, был такой гроссмейстер до войны.
   - А про Эстонию ничего не упоминал?
   - Вот поэтому я к вам и пришел. Ваш коллега тоже спросил про Эстонию. Так
вот, Борис Протасович мне рассказывал...  Постойте,  это  было,  кажется,  в
прошлом году, на октябрьские праздники, мы как раз выпили в  беседке...  Так
вот, рассказывал про свою работу в органах. Я, знаете, не поверил по  своему
прагматичному складу ума, но вот решил рассказать. У меня память отличная, а
Борис Протасович рассказывает, словно беллетрист,  так  что,  я  думаю,  вам
будет интересно...
   Старичок устроился поудобнее, закинул ногу на ногу, поправил полы  своего
пальто и начал рассказывать:
   - 29 сентября 1940 года в воздушное пространство Эстонии, уже вошедшей  в
СССР, вторгся неопознанный  самолет.  Мало  того,  самолет  был  неизвестной
конструкции, а поскольку  прилетел  со  стороны  Пруссии,  то  его  и  сочли
немецким, тогда они часто  к  нам  залетали.  Самолет  летел  в  направлении
границы  РСФСР  и  был  перехвачен  тремя  советскими   истребителями   И-16
лейтенантов товарищей Сомикова, Иванова и Аюпова. Все трое отметили  видимые
повреждения самолета, а вернее, летательного аппарата, так как он  напоминал
большую сигару без всяких  признаков  винтов  и  крыльев,  -  скорее  всего,
последствия огня немецких зениток  или  истребителей.  Посадить  аппарат  на
военный аэродром не удалось, и тогда лейтенант Аюпов  обстрелял  его,  после
чего аппарат резко пошел вниз и упал на поле, в малонаселенной местности.
   Срочно выехавшая к  месту  падения  труппа  сотрудников  НКВД,  усиленная
отрядом погранохраны, обнаружила сигарообразный металлический объект  длиной
около двадцати метров и диаметром около трех метров, зарывшийся на  четверть
в землю. Местные  жители  показали,  что  после  падения  к  нему  никто  не
подходил. В тот же день объект был извлечен из земли и доставлен в Таллин.
   В  середине  октября  в  Таллине,  на  улице  Карла  Маркса,  был  создан
специальный научно-исследовательский институт, который официально  занимался
какими-то геодезическими и метеорологическими вопросами,  а  на  самом  деле
разбирал пресловутый объект. В самом центре города, кстати.  В  Таллин  были
переведены  научные  сотрудники  ряда  крупных  институтов,  а  Корнеев  был
прикомандирован к нему в качестве специального представителя НКВД  -  следил
за соблюдением секретности и прочими вещами.
   Первые два  месяца  вокруг  объекта  осторожно  ходили,  не  пытаясь  его
вскрыть: просвечивали, измеряли, фотографировали. Потом, в  декабре,  сигару
вскрыли - к тому времени ученые уже окончательно убедились в ее инопланетной
принадлежности. Из сигары, которую в документах теперь  именовали  "объектом
номер 1" или "цистерной", извлекли большое количество приборов  неизвестного
назначения, а главное - тела шестерых существ,  которые,  очевидно,  погибли
при ударе о землю.
   Здесь Жабенко  сделал  паузу  и  выразительно  помахал  руками:  -  Борис
Протасович описал их примерно так: "Ростом около метра.  С  виду  как  жабы,
только с волосами и все в ремнях, вроде как в портупее. Половых  органов  не
видно, молочных желез тоже - он сказал, извините, "сисек", - и воняют  очень
сильно". Я думаю, последнее - скорее итог разложения,  нежели  специфическая
особенность.
   После вскрытия корабля и обнаруженных в нем  трупов  в  институт  прибыла
новая партия ученых. Они размещались в прилегающих к зданию двух  домах  под
охраной НКВД, права выхода в город не имели. С  Москвой  институт  сообщался
путем спецсвязи, а все документы и посылки передавались через курьеров.  Так
продолжалось до июня 1941 года,  а  с  началом  войны  институт  был  спешно
эвакуирован, что с ним было  во  время  войны,  Борис  Протасович  не  знал,
работал в другом месте, а потом институт обнаружился снова...
   Тут Жабенко снова сделал эффектную  паузу.  Он  явно  ждал,  пока  Сергей
спросит его, где же именно был обнаружен секретный  институт  вместе  с  его
дохлыми жабами. Сергей не стал мучить старичка и послушно спросил:
   - Где?
   - Да в нашем городе, - торжественно сказал Жабенко, сделав большие глаза.
   - Стоп. Неувязочка. - Сергей покачался на  стуле,  внимательно  глядя  на
шахматиста-пенсионера. - Где же у нас такой институт? Не припоминаю.  НИИ  у
нас три: Гипрострой, мелиоративный и люпина.  Ни  один  вроде  не  тянет  на
секретность...
   - Вот и Борис Протасович о том же говорил. Он после  войны  пытался  нить
нащупать, но от этого дела  его  отстранили,  занимался  он  совсем  другими
вопросами, дал подписку соответствующую, оттепель там... В общем, ничего  не
узнал. Возможно, институт этот давно уже не в нашем городе, а  где-нибудь  в
Красноярске или, к примеру, в Твери, в Москву не  повезут  точно.  Но  Борис
Протасович почему-то уверен, что у нас. То ли он  видел  кого-то  из  старых
сотрудников, то ли кто-то ему намекнул...
   - Так. И что же?
   - Да ничего, - развел руками Жабенко. - Что знал, то и рассказал.  Похоже
на научно-фантастический роман, не так ли? Я склонен верить покойному, но до
некоторых пределов... К тому же выпивши был. И жабы эти... Что с ними у  нас
в городе делать можно?! Да и негде вроде...
   - Жабы жабами, а вот кому Борис Протасович мешал?  -  задумчиво  вопросил
Сергей.  -  Что  ж,  товарищ  Жабенко,  не  буду   вас   задерживать.   Если
понадобитесь, уж не взыщите, вызову.
   - Служба, - понятливо закивал Жабенко.
   Когда  старичок  ушел,  Сергей  позвонил  эксперту.  В  голове  верт