лисенок был весел, нор не искал и предоставлял Хейти думать о  разного  рода
проблемах в одиночестве.
   - Ну и черт с тобой, - сказал Хейти. - Не хочешь домой идти, и не надо.
   Разговаривать с собой, лисенком, небом и встречающимися по пути  пнями  и
прочими  лесными  прибамбасами  уже  вошло  у  Хейти  в  привычку.  Подобные
разговоры отвлекали. Отвлекали от довольно печальных мыслей по поводу  того,
что случится, если неизвестные  игроки,  которые  кидали  Хейти  как  пешку,
просчитались и он не достигнет места назначения за отведенный  ему  условный
промежуток времени.  Время  определялось  только  продуктами  и  охотничьими
способностями  самого  Хейти,  к  которым  сам  он   относился   с   большим
скептицизмом.
   Несколько раз он натыкался на ручейки. Чистые и холодные. Хейти увидел  в
этом хороший знак и некоторое время шел в довольно  приподнятом  настроении.
Затем это настроение сменилось апатией. Усталость брала свое.
   Приблизительно в шесть часов вечера Хейти начал искать место для ночлега.
И сдуру чуть не заночевал  на  краю  большой  поляны,  однако,  обнаружив  в
высокой траве огромные пролежни, поспешил убраться, не решившись тягаться  с
тем зверем, который приходит поваляться ночью в эти заросли. Кабаны не  были
в числе его любимых зверей.
   В конечном итоге Хейти  устроился  под  высокой  березой.  Мощное  дерево
уверенно отвоевало себе место в этом  лесу.  Оттеснило,  выдавило,  пережило
своих конкурентов и теперь заслуженно наслаждалось  солнечными  лучами.  Под
его стволом, в груде сухих  листьев  и  расположился  Хейти,  предварительно
пошу-ровав  в  листве  палкой  на  предмет   каких-нибудь   сюрпризов   типа
зазевавшегося ежа или по-весеннему дурной гадюки. Место было чистое.
   Костер разводить не стал. Согреться не согреешься, а спать не будешь Да и
разогревать было особенно нечего. И уныло сжевав  пару  галет,  Хейти  начал
клевать носом. А потом забылся  беспокойным  лесным  сном,  вздрагивая  всем
телом и вполголоса матеря уже знакомого лисенка, который норовил подобраться
поближе. То ли для того, чтобы откусить-таки приглянувшийся кусок плаща,  то
ли чтобы сделать еще какую-нибудь лисью пакость.
   Глубокой ночью, когда стало холодно,  а  ночной  воздух  извлек  из  тела
последние остатки тепла, Хейти почувствовал, как что-то небольшое, но теплое
и пушистое, остро  пахнущее,  удобно  устраивается  рядом  с  ним.  Сопит  и
сворачивается клубочком, пряча черный нос с белой отметинкой в пушистой шубе
своего хвоста.
   "Умом Россию не понять..." - подумал Хейти и пришел  к  выводу,  что  эта
затасканная цитата целиком относится еще и к местной фауне, коварной, но вот
ведь добродушной.
   "Одни их медведи чего  стоят,  -  думал  Хейти,  медленно  отключаясь.  -
Морды... Добрые... А сунься - сожрет мигом... Сволочь".
   Хейти провалился в глубокую  черную  ночь.  Чтобы  открыть  глаза  только
утром.

   ГЛАВА 15

   Самолет усмехнулся вдребезги
   В бугорок обетованной земли.
   Егор Летов

   На Зотова Сергей ничуть не обиделся. Тот прилип к этом делу  случайно,  и
главной ошибкой было то, что он ему рассказал про тарелку  и  прочую  сайенс
фикшн. Пусть он и не поверил, но все же...
   Списанное на ФСБ убийство деда само по  себе  не  привлекло  бы  никакого
внимания, особенно если  учитывать  боевое  прошлое  убиенного.  Сергей  был
уверен в том, что Зотов будет молчать и не сдаст, но из игры он,  бесспорно,
вышел. Что ж, что Бог ни делает...
   Одно  неприятно:  остался  совсем  один.  А  один,  как  гласит  народная
мудрость, в поле не воин. Тем более против отлаженной, пусть и  разболтанной
слегка проделками Калугина и Бакатина машины ФСБ. И  ведь  не  шпион  я,  не
шпион! Не на дядюшку Сэма работаю. Просто докопаться хочется, из-за чего  же
человека убили...
   А ведь хорошо, что я  развелся,  подумал  Сергей,  подкармливая  Свинтуса
макарониной. Никаких у них козырей  теперь  нет  -  ни  Милки,  ни  Вовки...
Родители померли, царство им небесное, так  что  отдуваться  за  все  только
капитану Слесареву.
   Пожалуй, надо  схорониться.  НИИ  никуда  не  денется,  сроков  никто  не
назначал, пусть поуймутся. Бульдозером, что ли, пока заняться...
   Он переворошил дело  по  бульдозеру.  Мятые  объяснительные,  безграмотно
написанные на листках в клеточку: "А када пришол  бульдозира  нету".  Сторож
писал, некий Приходько В. Н., 1925 года рождения,  проживает  ул.  Папанина,
дом 103. Документы на бульдозер. МП "Пол-акт", поди ж ты... Половой акт, что
ли? Не исключено.  Сергей  вспомнил  перестроеч-ные  времена,  когда  всякие
мудрецы  и   шутники   любили   зарегистрировать   частное   предприятие   с
двусмысленным названием, благо ограничений никаких не имелось. Видать, с тех
пор продержался...
   А бульдозер-то хороший был, "Комацу". Таких в городе  хорошо,  если  пара
Сергей его, кажется, даже видел: желтый такой, красивый. Японский, мать его.
Красть такой невыгодно, попробуй потом сбудь его куда-нибудь... Мистика,  да
и только. И следов не осталось, а ведь бульдозер - не  вертолет,  поразбивал
бы на хрен и асфальт, и бордюры на выезде. Если только на платформу  загнали
и увезли, так это ж еще больше  рогоза  -  платформа-то  шестнадцать  колес,
опять-таки их в городе всего несколько, и ни у кого не пропадала,  проверили
уже, все на местах стоят...
   Свинтус засуетился в своей банке, зашуршал газетными клочками. Вот уж кто
знает больше всех... Старик с ним небось и разговаривал даже, с кем ему  еще
было разговаривать, если даже случайному партнеру по шахматам такую  историю
выложил...
   В детстве у Сергея был кролик. Белый, ушастый, с подвижным розовым носом.
Кролика звали Филя, и жил он  сначала  в  его  комнате  в  картонном  ящике,
который все время грыз по ночам, а потом, когда переехали в новую  квартиру,
- на балконе. С балкона-то он и свалился, за что  Сергей  получил  во  дворе
кличку Десантник - кто-то пустил слух, что он сам скинул кролика, привязав к
нему парашют из наволочки. С той поры  Сергей  к  домашним  тварям  охладел,
считая их никчемными существами, склонными к суициду, из-за каковых  хорошим
людям дают клички. Но вот Свинтус ему чем-то понравился.
   - Свинтус, чего тебе хозяин говорил-то? - негромко спросил Сергей, прижав
нос к банке. Свинтус встал на задние лапки и внимательно таращился на  него.
Разумеется, он ничего не ответил.
   С горя Сергей принялся листать монографию Кузьменко о НИИ  люпина.  Узнал
он, что институт  занимается,  не  щадя  живота  своего,  разработкой  новых
технологий по выращиванию не только  пресловутого  люпина,  но  и  зерновых,
зернобобовых, а также плодово-ягодных культур. Что здание  главного  корпуса
института было построено в 1896 году по проекту архитектора  Грановского,  а
основная часть пристроек и новых корпусов - в 1946 - 1953 годах  по  проекту
архитекторов Нойхеса и Блока. В том числе, кстати, и злополучный  корпус  Е.
Строили,  что  характерно,  пленные  немцы,  которых  потом   вполне   могли
ухайдакать, дабы не раскрыли тайны.
   Сергей  перелистнул  несколько  страниц  и  наугад  прочел:   "В   период
экономического и экологического кризисов необходимо максимально использовать
ресурсоэнергосберегающие   культуры,   менее   требовательные   к   условиям
возделывания. К  ним,  в  условиях  степной  и  лесостепной  зон  Российской
Федерации, относится и люпин узколистный. Являясь высокобелковой  культурой,
люпин выступает в роли  основной  культуры  биологической  энергосберегающей
системы земледелия, способной давать  дешевый  высококачественный  белок.  В
этой связи  возникает  необходимость  всестороннего  изучения  биологических
особенностей  данного  сорта  люпина  и  разработки  сортовой   агротехники,
позволяющей раскрыть его потенциальные возможности".
   Вот так-то вот. Дешевый высококачественный белок. Сергей вспомнил  старую
репризу каких-то телевизионных юмористов про кроликов,  которые  "не  только
ценный мех, но и три-четыре килограмма ценного легкоусвояемого мяса". Что-то
не видели мы там  особенных  разработок  новых  технологий.  Вымершее  место
какое-то, дохлое.
   А прикрытие и впрямь лучше не придумаешь.  Кому  он  нужен,  этот  люпин?
Место редко посещаемое, значительная часть сотрудников и вправду  ковыряется
в этом дешевом высококачественном белке, таскает на грядки навоз или чем они
там удобряют все это дело...  А  несколько  человек  где-нибудь  под  землей
потихоньку занимаются тарелкой. И  руководство  в  лице  товарища  Бачило  и
прочих  замов  и  директоров  если  и  знает  про  реальное  положение  дел,
помалкивает и делает вид,  что  ничего  им  не  известно.  Хотя  пластиночки
испугался, паршивец...
   А вот и Бачило: стоит в числе нескольких коллег  ("Посещение  НИИ  люпина
товарищем Михаилом Андреевичем Сусловым.  Слева  направо:  Корнюшин  А.  В.,
Бачило С. С., Суслов М. А., Антипов В. И., Дивонис Ф. М., Кукин А.  В".),  в
руках какая-то папочка, халатик чистый, белый. Рожа довольная.
   Суслову,  надо  полагать,  демонстрировали   успехи   "разработки   новых
технологий". Рожа у Суслова тоже довольная, понравились, видать, успехи.
   А может, и не успехи, а подвалы корпуса Е, особенно если вспомнить все то
мрачное, так или иначе связанное с личностью "серого кардинала".
   А где ж директорТолстопятов? Или тогда он еще директором не был?
   Ага, вот он. Еще в ранге заместителя директора, а с ним  рядом  тогдашний
директор, некто Смилич  М.  Л.  Толстенный  дядька,  пять  подбородков,  лет
шестьдесят с виду... Может, и не помер еще. Надо бы проверить  в  паспортном
столе. Смилич. Не забыть бы. Может много интересного рассказать, вот  только
как к нему подобраться, ФСБ явно капканчики порасставила кругом...
   Кстати, про Патона хотел посмотреть... Убрав монографию, Сергей  пошел  к
экспертам, молча взял с полки энциклопедический словарь и принялся  листать.
Ага, вот он. Патон, Борис Евгеньевич. Родился 27 ноября 1918 года  в  Киеве.
Специалист в области  использования  методов  электросварки  в  металлургии.
Академик по Отделению технических наук (металлургия и технология металлов) с
29 июня 1962 года.  Награжден  золотой  медалью  им.  М.  В.  Ломоносова  за
выдающиеся достижения в области металлургии и  технологии  металлов  в  1980
году. Состоит в Отделении физикохимии и технологии неорганических материалов
РАН.
   Значит, в НИИ люпина Патон приезжал уже будучи академиком... И  беседовал
с  люпиноведами  об  использовании  методов  электросварки  в   металлургии.
Нестыковочка получается, хотя он, возможно, просто друга-профессора навещал.
Выпили по сто - двести, вспомянули минувшие дни. Только за три  месяца,  что
он тут находился, любому профессору надоесть можно...
   На таких уликах кашу не  сваришь.  За  уши  притягивать  факты,  конечно,
можно, но в разумных пределах. Звонить Патону и выяснять, что да  как,  само
собой, нет смысла. С одной стороны, не скажет ничего, понимающий же человек,
недаром академик. С другой - подставлюсь так, что мало не покажется, тут уже
на придурковатого мента не спищут.
   - Борисыч, - подергал он за плечо эксперта. Тот недовольно  оторвался  от
газеты: - Чего?
   - Ты мою цацку ненароком не выкинул?
   - Ты что, сдурел...
   - Мало ли. Мусор из стола выбрасывал и... того... за компанию.
   - Я мусор из стола уже лет пять не выбрасывал, - заявил эксперт. Судя  по
тону, он весьма этим обстоятельством гордился.
   - Я тебя попросить хотел... Ты повозись с ней еще немножко, пожалуйста. Я
понимаю, что возможности ограниченные, но  попробовать  не  мешает.  Тебе  ж
самому должно быть интересно.
   - Интересно-то интересно, - согласился Борисыч, - вот только оторвут  мне
голову, как и тебе, за подобное любопытство. Ладно,  уговорил.  Знаешь,  как
поддеть на крючок энтузиаста.

   Только Сергей успел войти в кабинет, как задребезжал телефон. Задремавший
в банке Свинтус подскочил и завозился.
   - Сережа?
   Звонил сосед, Василий Никитич, когда-то секретарь обкома, а теперь "сучок
в тюбетейке", как он сам себя по-райкински рекомендовал.
   - Здравствуйте, Василь Никитич. Случилось что?
   - К вам из энергосети приходили, а вас дома нет.  Оставили  бумажку,  что
надо заплатить сегодня, а то свет отключат.
   - Ч-черт... Спасибо, Василь Никитич.
   Неприятная новость. Хотя в последние дни все новости имеют тенденцию быть
неприятными.  Энергетики  -  гады  такие,  сказали,  что  отключат,  значит,
отключат. Потом замучаешься просить, чтобы обратно подключили.
   Сергей заметался по  отделению  в  поисках  денег.  Одалживать  никто  не
торопился, зная о низкой Сергеевой платежеспособности.  Наконец  расщедрился
старшина Бегунцов, который выиграл в "Русское лото" без малого восемь тысяч.
С такой кучей денег выглядеть жмотом в глазах старшего по званию старшина не
хотел. Он отсчитал Сергею мятыми полтинниками  триста  пятьдесят  рублей  и,
помявшись, сказал: - Вы, товарищ капитан, через недельку хотя бы...
   - Постараюсь, Бегунцов. - Сергей прочувствованно потряс руку старшины,  с
ужасом думая, что через неделю долг ну никак  не  вернет.  И  через  две  не
вернет. Вот через три, может быть... И то вряд ли. - Выручил.
   С этим, слава Богу, повезло. Зато другое дели - найти  бывшего  директора
НИИ Смилича - закончилось ничем. Сергею сообщили, что Моисей Львович  Смилич
уже два года как помер.
   С трудом досидев до конца рабочего дня, Сергей поспешил в сберкассу.

   Город медленно, но верно двигался к  лету.  Весна  выдалась  на  редкость
жаркой, и можно было подумать, что уже июнь.  На  перекрестке  Ленина  и  23
Февраля столкнулись  два  "Запорожца"  -  небывалый  случай,  и  водители  с
ошалелыми лицами спорили, кто кого подрезал. Тут же маялся одуревший от жары
гаишник, которому, кажется, до аварии не было  никакого  дела,  и  несколько
зевак, преимущественно школьники с рюкзаками.
   С Ленина Сергей свернул на Авиаконструктора Яковлева. За чахлым сквериком
виднелась сберкасса, поблескивавшая  оконными  стеклами  в  лучах  вечернего
солнца.
   Скверик имени Рокоссовского разбили, если память Сергею  не  изменяла,  в
конце шестидесятых. То есть сам он тогда еще не родился, но читал в  газетах
или в школе на уроках истории узнал... При советской власти  скверик  не  то
чтобы процветал, но был довольно чист и ухожен, с перестройкой же  пришел  в
упадок. В девяносто втором кто-то из  местных  особенно  шустрых  демократов
ночью уволок бронзовый бюст маршала, написав на постаменте: "Сука и  палач".
Впрочем, в благие намерения вандала никто не  верил  -  скорее  всего,  бюст
пошел в переплавку  как  ценный  цветной  металл.  Да  и  в  суки  и  палачи
Рокоссовский, успевший посидеть в тюрьме во время армейской чистки, никак не
годился.
   В девяносто шестом скульптор Дикой внес в горсовет проект установления на
пустом постаменте бюста Пушкина Александра Сергеевича, который в  городе  ни
разу не был, но упомянул его в одном из черновиков какого-то  стихотворения.
Горсовет счел это разумным, но скульптор заломил слишком высокую  цену.  Был
объявлен  сбор  пожертвований,  по  завершении  которого  Дикой  неожиданным
образом оказался в Соединенных Штатах, где напечатал книгу воспоминаний "Я и
Неизвестный". С Эрнстом Неизвестным Дикой никогда не был  знаком,  но  книга
имела успех у демократической общественности и даже  один  раз  цитировалась
Новодворской. В экстазе областное отделение ДВР  предложило  на  собственные
средства поставить в сквере бюст Дикому, но тут уж горсовет воспротивился. В
результате постамент так и торчал посередине скверика, а вокруг  обыкновенно
бродили,  сидели  и  лежали  местные  бомжи,  наслаждаясь  спиртосодержащими
веществами и покоем.
   Впрочем, сейчас о покое говорить не приходилось - в  маленьком  бомжачьем
мирке  явно  что-то  разладилось.  Кого-то  вроде  бы  били,  с  воплями   и
матерщиной.
   Само по себе это обстоятельство вряд ли привлекло бы внимание Сергея, тем
более поблизости никакой подмоги не наблюдалось, а  бомжи,  при  всей  своей
мирной натуре, могли ненароком и кирпичом или штакетиной приложить... Сергеи
прошел  было  мимо,  но  его  удивила  внешность  избиваемого.   Не   совсем
опустившийся  вроде  бы  человек,  довольно  упитанный,  что  среди   бомжей
редкость, да и одежда просто потрепанная  и  перепачканная,  но  совсем  еще
недавно дорогая, пристойная... И морда безобидная на редкость.
   Ну зачем такого бить?
   Жалко ведь...
   Сергей вздохнул и решительно направился разнимать кучу чалу.

   ГЛАВА 16

   Ушами не услышать, мозгами не понять.
   Егор Летов

   Его разбудили  птицы,  которые  с  восходом  солнца  подняли  невероятный
галдеж, отчаянно радуясь тому, что пережили еще одну ночь.
   Хейти тоже был готов этому порадоваться. Он, может быть, так бы и сделал,
если бы не севшее горло и первые признаки  простуды.  Глотать  было  больно,
чувствовалось приближение насморка, при глубоком  вдохе  изнутри  вырывались
странные звуки, как будто в груди разворачивались мехи старого баяна,  кости
болели, ноги затекли. Все удовольствия...
   В плюсы можно было вписать только то, что Хейти был до сих  пор  жив,  за
что нужно было сказать спасибо теплой и ранней весне в этой части России.
   Случись такое происшествие с Хейти в родной Эстонии, он бы имел все шансы
проснуться с полномасштабным воспалением легких... Или вообще не проснуться.
   От лисенка остались только воспоминания и острый запах, которым провоняла
одежда Хейти. Кажется, маленький  рыжий  мерзавец  пометил  Хейти  как  свою
личную охотничью территорию. А может быть,  это  было  объяснение  в  любви?
По-лисьи.
   Хейти сжевал оставшиеся галеты, отчего жутко захотелось пить,  и  обратил
внимание  на  обертку.  Галеты  были  то  ли  китайского,  то  ли  японского
производства. С черными иероглифами на упаковке. И видимо,  были  рассчитаны
на типового представителя восточных народов, потому  что  насытить  человека
комплекции Хейти им не удалось.
   Засунув пластиковую шуршащую  обертку  в  карман  -  мусорить  под  таким
гостеприимным  деревом  было  кощунственно,  -  Хейти  двинулся  в   прежнем
направлении. На восток.
   - Гхм... - хмыкнул кто-то у него в голове. - А почему на восток?
   - О, явились! - саркастически воскликнул Хейти. - То-то я  думаю,  что-то
слишком скучно стало. И где же вы раньше были?
   - Ладно, не выпендривайся, - сказал ворчливый голос. - Где  надо,  там  и
были... Скажи спасибо, что живой.
   - Вам сказать?
   - А хотя бы и нам.
   - Ладно, замяли, - вмешался первый голос.  -  Меня  все-таки  интересует,
почему выбран восток.
   - Почему... - Хейти задумался. - Откуда я  знаю.  Тут  любое  направление
подойдет. А когда на восток идешь, то солнце в спину.
   - Неужели? - удивился ворчливый, но его реплику оставили без ответа.
   - Ладно, - продолжил первый, - Кто-нибудь представляет, где мы находимся?
   Тут все загалдели, а Хейти остановился. Его слух уловил что-то  странное,
что-то знакомое.
   - Заткнулись все! Слушайте... В воздухе явно слышалось какое-то  шипение,
шуршание... Или нет?.. Плеск?.. Точно.
   - Где-то река, - заявил ворчливый. - Тоже мне, открытие.
   - Где? - взволнованно спросил Хейти. - Где река?!
   Он  почувствовал,  как  собираются  воедино  все  его  силы,  как   будто
возвращаются в улей разлетевшиеся пчелы... И слух становится острее,  зрение
четче...
   - Впереди, - сказал ворчливый. - Впереди... Недалеко.

   Приблизительно  к  полудню  Хейти  узрел   первые   признаки   недалекого
человеческого  проживания.  Вниз  по  реке  плыла  упаковка  от   телевизора
"Самсунг". Исходя из того, что упаковка была довольно целая и еще не  успела
основательно размокнуть, Хейти заключил, что люди, решившие подобным образом
проблему утилизации отходов, где-то недалеко.
   Люди близко. Хорошо это или плохо, не ясно.
   Хейти проверил пистолет, засунул его за брючный ремень сзади  и  двинулся
вверх вдоль рек