ил
автомат покойного Костюма, сползший куда-то на бедро.
   - Шли бы вы домой,  Дмитрий  Дмитриевич,  -  сказал  он  пыхтящему  рядом
старику. Тот негодующе сверкнул глазками и ничего не ответил.  "Удар  бы  не
хватил старого козла... Полез, тоже мне,  борец  с  режимом...  Обрадовался,
наверное".
   - Метров через десять должно быть слуховое окно. Оно забито, но  я  доски
отковырял и  проволочкой  прикрутил,  -  сказал  между  тем  Хейти  краевед,
очевидно доверяя эстонцу более, нежели  представителю,  пусть  и  опальному,
правоохранительных органов. - На честном слове держится.
   - Они, наверное, уже в  квартире,  -  предположил  Хейти,  грюкнув  своей
бомбой о стояк антенны. Сергей на миг встревожился, но потом улыбнулся:  она
ж просто чушка, кастрюля. Не взорвется. "Огневая  мощь  у  нас  невелика,  -
подумал Сергей. - "Глок" Хейти (сколько у него там патронов хоть  осталось?)
и автомат. А ведь против двух напившихся  суррогата  усталых  идиотов  будут
крепкие  молодые  ребята,  хорошо  отдохнувшие,   плотно   перекусившие,   с
автоматами... Которым, наверное, сказали, что  по  крыше  лезут  двое  очень
нехороших типов, вознамерившихся украсть секреты страны... или ничего им  не
сказали, а просто они выполняют привычную  работу,  за  которую  им  неплохо
платят, - ловить людей, и нелюдей, и недочеловеков, лишь бы только она была,
эта работа, за которую им неплохо платят".
   - Оно. Окно, - сказал краевед.
   Из низких туч брызнул холодный едкий дождик, сразу захотелось под  крышу,
и Сергей, оттерев Екатеринбургского и крякнув, одним движением сорвал  хилую
раму. Аккуратно положив ее рядом, он помог старику забраться  внутрь,  потом
спровадил туда же Хейти и полез сам.
   Оцарапав спину о торчавший гвоздь, он мягко спрыгнул на засыпанный шлаком
пол.
   - Вы извините, я секунду передохну, - попросил  Екатеринбургский,  тяжело
дыша, Он схватился за балку, а свободной рукой растирал грудь.
   - Нитроглицерин дома забыл, - пожаловался он. - Всегда забываю.
   Сергей присел на корточки. Прямо перед ним на листе газеты лежали остатки
чьего-то пиршества: яичная скорлупа, засохший кусок  батона,  фольга  из-под
плавленого сырка и  откусанные  огуречные  попки.  Поодаль  валялась  пустая
бутылка из-под водки с битым горлышком - такие не принимают, вот и бросили.
   Сергей потянул к себе газетный лист, ссыпав с него  мусор.  Верхний  край
был оборван, посему, что это была за газета и от  какого  числа,  узнать  не
представлялось возможным. Бездумно Сергей прочел кусок текста:
   " - Наибольший прогресс у всех испытуемых отмечался на  седьмой  день,  -
сообщил  один  из  авторов  этой  разработки  профессор  Джозеф  Барр.  -  К
тридцатому дню зрение переставало  улучшаться.  Но  если  человек  прекращал
использовать лечебные линзы, эффект  со  временем  исчезал  и  зрение  снова
ухудшалось до исходного состояния.
   Тем не менее, считают ученые, для людей со средней степенью  близорукости
новые обратно-геометрические линзы могут  стать  хорошим  способом  улучшить
зрение  без  хирургического  вмешательства:  достаточно  лишь  надевать   их
регулярно, по их мнению - на две ночи из трех. Кроме того, стоимость линз  в
два раза ниже стоимости операции по коррекции зрения".
   "Линзы придумали какие-то... Раз профессор  Джозеф,  значит,  не  у  нас.
Кидалово  какое-то,  должно  быть,  раз  у  них  зрение  то  улучшается,  то
ухудшается. Знаем мы этих джозефов. И вообще, зачем я этот  бред  читаю?"  -
Что пишут? - спросил Хейти, тоже присевший рядом.
   - Линзы придумали, чтобы зрение корректировать. У тебя со зрением как?
   - Вроде бы в порядке.
   - Тогда на хрен. - Сергей смял газету и отшвырнул. - Ну что, пойдем?
   - Секундочку еще, - попросил старик. - Вы уж меня не бросайте.
   - А что там у вас в архивах-то было? -  спросил  Сергей.  -  Помните,  на
улице мне сказали?
   - В архивах? Любопытная вещь. Воспоминания Козодоева Максима  Антоновича,
был у нас такой партийный и советский работник в шестидесятые годы.  Написал
мемуары, с литературной точки зрения никуда не годные, с  исторической  -  и
подавно, сплошные сессии и стройки пятилеток. Издавать их не стали, Козодоев
в семьдесят четвертом скончался, а рукопись завалялась в издательстве нашем,
в "Красном пролетарии". Я  там  копался  не  так  давно,  нашел  по  случаю,
выпросил себе. Макулатура сущая. Но были интересные подробности, в том числе
по вашему вопросу...  Видно,  товарищ  просто  не  знал,  что  пишет.  Долго
рассказывать,  у  нас  еще  будет  время.  Тем  более  я  уже  оправился.  -
Старик-краевед поднялся. - Пойдемте вон туда, там дверь.
   Дверь была заперта. Ничего удивительного  -  операция  "Антитеррор",  все
подвалы и подъезды увешали амбарными замками, помнится, отчет был  по  этому
поводу на много страниц...
   - Закрыто, - сокрушенно сказал Екатеринбургский.
   - Отойдите, - велел Сергей. Разбежавшись, он врезался в  дверь  плечом  и
взвыл от нахлынувшей боли. Дверь не шелохнулась.
   - Давайте вместе, - предложил нерешительно  Хейти,  но  Сергей,  растирая
плечо, покачал головой: - Не получится. Давай сюда пистолет. Он взял "глок",
примерился и выпустил три пули вокруг загнутых гвоздей, торчавших из цинка.
   - А вот теперь попробуем.
   Петля вылетела с  омерзительным  скрежетом.  Дверь  неуклюже  повисла,  и
Сергей крикнул: - Скорей, скорей! Явно уже в милицию звонят на выстрелы...
   Они  загрохотали  вниз  по  лестнице,  причем  Сергей   буквально   тащил
отстающего краеведа за шиворот. Приоткрывшаяся было  на  одной  из  площадок
дверь с грохотом захлопнулась.
   - Зашибу, с-суки! - завопил Сергей в приступе нелепой злой веселости. Они
выкатились во дворик, где в окружении крашенных масляными красками гаражиков
двое мужиков чинили ушастый  "Запорожец".  Мужики  с  виду  были  обычные  и
среагировали обычно: вскинулись, и один, зажав в лапе монтировку, рыкнул:  -
Чо надо?
   - Лежать! - заорал Сергей, поднимая автомат, выдернутый из  штанины,  где
он спокойно висел.
   Мужики послушно легли, вернее,  грюкнулись  на  землю,  выставив  зады  в
тренировочных штанах.
   - Ключи, - велел Сергей.
   Один из мужиков, не отрывая носа от сырого чернозема,  пробормотал:  -  В
зажигании торчат...
   - Чего чинили?  -  деловито  осведомился  Сергей,  стараясь  держать  под
наблюдением весь двор. Не хватало еще  сесть  в  дохлый  автомобиль...  Хотя
далеко ехать им все равно не резон...
   - Греется, сука, - оживился мужик и даже приподнял небритую свою рожу.  -
Греется и километрах на девяноста стучать этак начинает, гыр-гыр-гыр...
   - Машину не разобьем, понял? Оставим недалеко. Ментам можешь плести,  что
вздумается. А пока полежите, лады?
   Они погрузились в машину - Екатеринбургский назад, Хейти вперед, а Сергей
сел за руль. Ключ, точно, торчал на своем  месте.  С  оглушительной  пальбой
завелся мотор, и "Запорожец" выехал со двора.
   Куда теперь?
   Налево - центр. Направо - микрорайон, куча  двориков,  сараев,  пустырей.
Лабиринты на любой вкус.
   Значит, туда.
   "Запорожец" разгонялся на диво быстро, но  на  девяноста  в  двигателе  и
впрямь  что-то  застучало,  словно  там  бился  настырный  гремлин.   Сбавив
скорость, чтобы машина не полетела раньше  времени,  Сергей  плавно  обогнал
бензовоз, прошмыгнул мимо толстого инспектора ГИБДД, который на  "Запорожцы"
явно не разменивался  в  ожидании  иномарки,  а  еще  лучше  с  иногородними
номерами, и поехал к видневшимся за рядом тополей блочным домам микрорайона.
Слева от дороги дымил трубой завод железобетонных изделий, предприятие очень
разбросанное и неряшливое, и Сергей отметил для себя,  что  там  тоже  можно
прятаться некоторое время в недостроенных цехах и на брошенных площадках.
   Он пока не думал о том, для чего им  прятаться.  История  превратилась  в
большую и не очень интересную игру: они прячутся, их ищут. Они  убегают,  их
догоняют. Они опять прячутся,  их  снова  ищут.  И  так  несколько  раз,  до
победного конца.
   Старика вот выкинуть надо, он совсем  тут  ни  к  чему,  роль  проводника
сыграл... Вот только про архивы расспросить забыл, да не до архивов  теперь.
И так все известно.
   - Хвост, - сказал Екатеринбургский восхищенно.
   - Что? - не понял Сергей.
   - Хвост, - повторил Екатеринбургский с таким видом, словно ему только что
явился воочию покойный Андрей Дмитриевич Сахаров и сказал нечто великое.
   Сергей посмотрел в мутное зеркальце с потрескавшейся амальгамой и  увидел
белую "девятку", которая уверенно догоняла их по пустой бетонке. Как  назло,
все машины шли по встречной полосе, так что  никаких  особенных  уверток  не
имелось. Оставалось или отрываться,  или  тупо  палить  по  "девятке",  чего
делать, конечно же, не стоило.
   А дед-то наш рад! Еще бы: и погоня, и хвост, и все дела. Архипелаг ГУЛАГ.
   - Ну, "запор", держись, - выдохнул Сергей и вдавил педаль газа.
   Двигатель возмущенно взвизгнул, стук перешел в стрекот,  мужикам,  должно
быть, икнулось,  но  "Запорожец"  сдюжил  и  заметно  прибавил  в  скорости.
Спидометр не работал, но по проносящимся деревьям Сергей прикинул, что  идут
они за сто. Неплохо.
   А вот и удача - огромный панелевоз тяжко всползал на бетонку с  разбитого
проселка, ведущего к заводу  ЖБИ.  Забрызганный  грязью  и  цементом  МАЗ  с
длиннющим прицепом, именно такой, о каком оставалось только мечтать. Он  уже
почти вполз и теперь натужно сигналил, предостерегая встречных и поперечных.
   От лягушачьего цвета  "Запорожца"  подобной  прыти  водитель  панелевоза,
конечно же, не ждал. Подобным машиненкам при встрече  с  мастодонтами  дорог
положено ждать, когда велят проехать.  Но  ничего  подобного  -  "Запорожец"
проскочил  прямо  перед  носом  МАЗа,  царапнув  высокий  бампер.   Водитель
заматерился, панелевоз упорно выезжал на дорогу, и белую "девятку",  которая
тоже куда-то спешила, пропускать не собирался. В итоге  машина  вылетела  на
обочину, пропахала глубокие полосы в гравии и, скользнув  по  мокрой  траве,
ухнула боком в неглубокий кювет.
   - Мужику бутылку бы поставил, - крутанул головой Сергей, сбавляя скорость
и сворачивая в переулок начавшегося микрорайона. - Вовремя появился...  Жаль
только, эти ребята сейчас ему хренов нажелают. Права отберут...
   - Думаете, оторвались? - с сомнением спросил краевед, почесывая бороду.
   - Кто ж его знает... Думаю, нет. Не на одной же машине они нас пасли.
   - А может быть, и на одной, - неожиданно влез Хейти. - Они не знали,  что
у нас транспорт.
   - Мы сами не знали, что у нас транспорт... Кстати, транспорт  сдыхает.  -
"Запорожец" стучал двигателем уже километрах на двадцати. Сергей припарковал
его возле школы и решительно заглушил мотор.
   - Теперь своим ходом. Дмитрий Дмитриевич, вы давайте на автобус и  домой,
или, что еще лучше, к друзьям сходите, если есть  поблизости.  Чаю  попьете,
посидите, переждете. Вам ничего не сделают, вы старенький, к тому же человек
известный. Не то что я - шелупонь милицейская.
   Сергей широко  улыбнулся,  демонстрируя  доброжелательность,  но  краевед
желчно заметил:
   -  Знаете,  у  нас  людей  известных  тащат  на  дыбу  еще  скорее,   чем
неизвестных.
   Сергей спорить не стад. Играет старичок в диссидента и пусть играет. Лишь
бы жив остался.
   - Все. Хейти, скорее.
   Быстрым шагом Сергей направился в сторону завода, не видного  за  домами.
Хейти  с  мешком  поспешил   за   ним,   а   через   мгновение   потопал   и
Екатеринбургский.
   - Я же сказал: назад! - рявкнул Сергей. - Что вам еше надо?
   - Посудите сами, - спокойно сказал краевед, - ну куда я теперь?
   - Домой! Я сказал, домой!
   Прохожий дядя с ужасом посмотрел на хулигана в дикой одежде, кричащего на
почтенного  пожилого  человека,  и  прибавил  ходу.  Екатеринбургский  пожал
плечами и, согнувшись в три  погибели,  медленно  пошел  прочь,  в  обратную
сторону.
   - Твою мать! - отчетливо сказал за спиной Хейти.
   Из переулка вырулила давешняя белая "девятка", щедро  украшенная  пучками
травы, висящей на бампере. Сергею некогда было разглядывать, кто  там  сидит
внутри, да и стрелять он тоже не собирался - зачем  своих-то  крошить  почем
зря, это не боевики, у них тоже семьи, дети... Поэтому он  побежал,  за  ним
побежал и Хейти, а вот краевед Екатеринбургский воспрял и быстро,  насколько
позволяли артритные ноги, метнулся наперерез машине.
   "Девятка" сбила его как кеглю.
   Старенький краевед взлетел на капот, ударился о лобовое  стекло,  которое
вдавилось внутрь, потом скатился и  отлетел  на  тротуар.  Машина  вильнула,
всего на долю секунды водитель дернул руль, но на  такой  -  скорости  этого
хватило. На мокром свежеположенном асфальте "девятку" занесло,  крутануло  и
ударило  о  торчавший  поблизости  укладчик.  Практически  сразу   взорвался
бензобак.
   В школе заверещал звонок, откуда-то сразу же повалили смотреть  на  пожар
дети, а Сергей, остановившись, смотрел на тело старичка.
   Екатеринбургский лежал на боку, подложив руку  под  голову,  будто  спал.
Из-под нее растекалась красная жирная лужа, по луже  уже  побежали  дождевые
круги, неестественно вывернутые ноги еще слабо подергивались...
   - Умер? - спросил Хейти.
   - Пошли, - буркнул Сергей.
   Они быстрым шагом миновали несколько проходных  дворов,  очередь  сдающих
стеклотару в фанерный синий ларек, строительную площадку... Хейти  сопел  за
спиной, изредка что-то хмыкая себе под нос.
   "Еще один. Безобидный старичок, всю жизнь просидевший в ожидании подвига,
пускавший слезу над Солженицыным  и  Гинзбург,  печатавший  на  разболтанной
машинке призывы "Долой ГКЧП!", собиравший по листочку свои  архивы,  которые
теперь канут на Добровольского. Он умер, так и не  узнав  толком,  для  чего
умер. Да и вряд ли он хотел умереть... К' машине бросился сдуру, не под танк
же с гранатой, думал, наверное, что остановятся,  испугаются...  Ладно,  его
хоть жалеть некому.
   "Потонем в крови, - думал Сергей, - потонем на хрен. Тарелка сучья, это ж
не золото партии мифическое,  не  Янтарная  комната,  это  куда  хуже,  куда
больше. Это страшно.  Взорвать  ее,  взорвать  вместе  с  этими  мудаками  в
халатах, с их нобелевками,  статейками  многомудрыми...  Прав  Хейти,  бомбу
туда, бомбу!" - Вон туда!
   Они спрыгнули в оплывающую глиной  канаву,  уходящую  в  моросно-туманную
даль, и, чавкая ногами и оскальзываясь, побрели к заводским дымам.

   Приют был как приют: недостроенное  трехэтажное  здание  белого  кирпича,
подведенное под крышу и с тем брошенное. В лучших традициях демократического
реализма, как говорил капитан Курочкин из ОБЭП.
   Они забрались на самую верхотуру, забаррикадировав на всякий  случай  лаз
кусками досок и решетками арматуры. Место было на  семи  ветрах,  никто  тут
постоянно не обитал, но, видать, захаживали  -  судя  по  пустым  консервным
банкам, битой  стеклопосуде,  презервативам,  похожим  на  маленьких  дохлых
кальмаров, и сконцентрированным в уголке кучкам отходов жизнедеятельности.
   Из окна открывался вид на  серо-зеленое  поле,  редкий  далекий  лесок  и
высоковольтную  линию.  По  трассе  километрах  в  трех   ехали   игрушечные
разноцветные автомобильчики. Дождик все так же вяло накрапывал, крыша в паре
мест текла, но в целом было сухо и даже по-своему уютно.
   - Со жратвой мы прогадали, - сказал Сергей,  сидя  на  полу  и  ежась.  В
одежде из секонда он  мерз,  особенно  в  шортах.  Спасибо  Сашку,  чтоб  он
политурой своей захлебнулся... - Что там у нас осталось?
   - Ничего, - сказал Хейти.
   - Надо потом будет доползти до продуктового и купить  пожрать.  Я  пойду,
само собой... Только штаны одолжишь.
   - Одолжу, - сказал Хейти.
   - Ну что ты смурной такой?  Чокнемся  ведь.  Анекдот  расскажи,  что  ли.
Знаешь анекдоты?
   - Не знаю, - сказал Хейти.
   - А я вот знаю. Приходит мужик к директору  цирка  и  говорит:  "Возьмите
меня на работу". Тот ему: "А что вы делаете?" - "Я работаю на контрастах". -
"Это как?" - "А вот  представьте:  полный  цирк  народу,  вывозят  на  арену
большую бочку дерьма и взрывают. Весь цирк в дерьме, все в дерьме, и  тут  я
выхожу на арену - весь в белом..."
   Сергей мрачно посмотрел на Хейти.
   - Чего не смеешься, Кингисепп?
   - Над чем? И почему Кингисепп?
   - А я из эстонцев только Кингисеппа и знаю. У вас там вообще великие люди
какие-нибудь были? Писатели, полководцы, композиторы? Раймонд Паулс не у вас
был?
   - Нет. Паулс был не у нас, - печально  сказал  эстонец,  примащиваясь  на
бетонном блоке. - У соседей.
   - А-а... Жалко. Я думал, у вас. Песенка хорошая была: "Бабушка рядышком с
дедушкой". У меня мама все плакала, когда по телевизору показывали.  Детишки
пели, и все такие тщедушненькие, беззубенькие... А  анекдот  не  понравился,
что ли?
   - Нет.
   - Ну, расскажи свой.
   - Я не знаю. Не люблю.
   - Нехорошо не любить анекдотов, - покачал головой Сергей. -  Тебе  просто
хороших не рассказывали, наверное. Вот слушай  еще  один,  недавно  старшина
рассказал из ДПС. Папа спрашивает у Вовочки: "Чего читаешь?"  -  "Да  так...
училка книжку дала..." - "Как называется?" -  "Лесбиянки".  -  "Да  ну?  Дай
глянуть!" Хватает батя  книжку,  садится  довольный  в  кресло,  смотрит  на
обложку и разочарованно говорит: "Тьфу! Бианки... "Лес"...
   Сергей захохотал, хлопнув себя по коленям  ладонями.  Эстонец  исподлобья
посмотрел на него.
   - Глупо.
   - Чего, и этот не покатил? Не, ну я тебя не  понимаю.  Классный  анекдот!
Старший сержант Косицын аж автомат уронил! Ох, и  чувство  юмора  у  тебя...
Нету у тебя чувства юмора.
   - Только что человек  погиб.  Старенький  человек,  добрый,  наверное,  -
сказал сквозь зубы Хейти.  -  Помогал  нам.  А  ты  смеешься.  Рассказываешь
юмористические истории.
   - Ты не понял, да? - окрысился Сергей. - Ты думаешь, вот русская  свинья,
жестокосердная и тупая, вокруг трупы громоздятся, а он анекдоты травит, да?!
Тонкую твою натуру коробит от такого соседства, ага?  А  если  бы  я  сейчас
сидел и  над  всем  этим  тщательно  думал,  у  меня  бы  башка  по  стенкам
разлетелась, как у того Ломоносова!
   -  А  что  было  с  Ломоносовым?  -  недоуменно  спросил  Хейти.   Сергей
остановился с полуоткрытым ртом, сказал: "Э-э-э", помолчал и развел  руками:
- Да ничего. Это я так, неудачный пример. А за  старика  я,  жив  буду,  сто
пятьдесят выпью и тебя заставлю. Так что ты не думай, чего не надо.
   Сергей поднялся и стал мерить площадку, на которой они  сидели,  длинными
шагами. Потом стал читать надписи, в обилии имевшиеся на стенах. Хихикнул: -
Видал? У вас небось такого не пишут.
   - У нас вообще не пишут, - Не может того быть. Если стенки есть,  значит,
пишут. Другое дело, потом, может, специальные люди стирают, чтобы  народ  не
видел. Но что пишут - это точно, - убежденно сказал  Сергей.  -  Ладно,  что
делать будем? Я так думаю: не рвануть ли нам твою тарелку?
   Хейти поднял на него свой обиженно-кроткий взгляд, и  Сергей  решил,  что
эстонец заметно исхудал. Жив будет, порадуется еще, вон вес сбросил, а  ведь
пухловат поначалу был, что твой Карлсон.
   - Ты серьезно?
   -   Серьезнее   некуда.   А   что   предлагаешь?   Отдать   ее    этим...
Вневедомственным? Все равно проку с нее никакого, один вред, рано или поздно
наши сами им продадут, торжественно и с салютами, в знак доброй воли. Я  так
думаю, это самый выгодный вариант.
   - Смотря для кого, -  сказал  Хейти,  и  Сергей  понял,  что  НИИ  люпина
взорвать будет не так уж просто.

   ГЛАВА 32

   Траурный мячик нелепого мира. Егор Летов

 - Я много думал над всем этим, -  продолжил Хейти. - Взорвать, наверное, можно. Только кому от этого хорошо станет?
   - Кому?.. Нам, конечно, от этого лучше не станет,  но  и  хуже  точно  не
будет, - ответил Слесарев. - А  может,  даже  и  попроще  будет.  Под  шумок
слиняем куда-нибудь.
   - Куда? - Хейти с интересом поглядел на капитана.
   -  Ну...  Какая  разница,  куда.  Я,  положи