е чуть красноватое, как  на  Земле  в  предзакатные
часы, и мы уже ощущали его тепло и его притяжение.
   К  тому  времени  звездолет  сильно  снизил  скорость.  Мы   продолжали
приближаться к Бетельгейзе до тех  пор,  пока  звезда  не  заполнила  весь
экран, намного превысив размеры всех небесных тел,  какие  нам  когда-либо
приходилось созерцать. Впечатление  было  сказочное,  потрясающее!  Антель
задал  роботам   новую   программу,   и   мы   начали   вращаться   вокруг
сверхгигантской звезды. Затем профессор настроил астрономические приборы и
приступил к наблюдениям.
   Вскоре ему удалось обнаружить четыре планеты, вычислить их  диаметры  и
орбиты, по которым они вращались вокруг центрального светила. Одна из этих
планет, вторая по счету от Бетельгейзе, двигалась  по  орбите,  близкой  к
земной. Она  была  примерно  таких  же  размеров,  что  и  Земля,  на  ней
существовала атмосфера из кислорода и азота, и, находясь  в  тридцать  раз
дальше от Бетельгейзе, чем Земля от Солнца, она получала примерно такое же
количество лучистой энергии, что и наша планета: последнее объяснялось,  с
одной  стороны,  размерами  сверхгигантской  звезды,  а  с  другой  -   ее
сравнительно невысокой температурой.
   Мы решили избрать эту планету первой целью наших  исследований.  Роботы
получили новую программу, и звездолет быстро вышел на  постоянную  орбиту.
Здесь, остановив двигатели, мы могли без спешки исследовать новый для  нас
мир. Внизу сквозь телескоп были видны моря и континенты.
   Наш корабль был плохо приспособлен для посадок на планеты. Но для этого
у нас были три ракетоплана гораздо меньших размеров, которые  мы  называли
космическими катерами.  В  одном  из  них  мы  и  разместились  все  трое,
прихватив  с  собой  кое-какую  измерительную  аппаратуру  и  Гектора:   у
шимпанзе, как и у всех нас,  был  свой  особый  скафандр,  к  которому  он
привык. Что касается звездолета, мы  его  просто  оставили  на  постоянной
орбите вблизи планеты.  Там  он  находился  в  большей  безопасности,  чем
корабль на якорной стоянке в порту, ибо мы знали, что роботы  не  позволят
ему ни на йоту отклониться от заданного курса.
   С нашим космическим катером сесть на планету такого  типа  было  совсем
нетрудно. Как только мы вошли в плотные слои атмосферы,  профессор  Антель
взял образцы воздуха и подверг их анализу. Он нашел,  что  состав  воздуха
соответствует земному на данной высоте. Я  не  успел  даже  осознать  всей
многозначительности   столь   чудесного   совпадения:    планета    быстро
приближалась,  и  скоро  мы  были  уже  на  высоте  не  более   пятидесяти
километров. Поскольку все маневры производились автоматами, мне оставалось
лишь прижаться лицом  к  иллюминатору  и  созерцать  этот  неведомый  мир,
предвкушая ожидающие нас открытия. Сердце мое сжималось от восторга.
   Планета была удивительно похожа на Землю. Это впечатление усиливалось с
каждой секундой.  Теперь  я  уже  невооруженным  глазом  различал  контуры
материков. Воздух был голубой, прозрачный, чуть-чуть зеленоватый, а иногда
его окрашивали оранжевые блики, как у нас в Провансе  при  заходе  солнца.
Океан  тоже  был  голубоватый  с  зеленым  оттенком.  Очертания  побережья
отличались от всего, что я когда-либо видел на Земле, хотя  я  и  старался
отыскать какие-то  аналогии:  слишком  уж  много  сходства  было  во  всем
остальном! Но увы, на этом аналогии кончались. География  обоих  полушарий
планеты ничем не напоминала ни наш Старый, ни Новый Свет.
   Ничем? Прошу  прощения.  Напоминала,  и  самым  главным!  Планета  была
обитаема. Мы пролетали над городом, и довольно большим, от которого во все
стороны расходились дороги с деревьями по обочинам, а  по  дорогам  бежали
машины. Мне удалось в  мгновение  ока  запечатлеть  в  памяти  общий  план
города, широкие улицы, дома с высокими прямоугольными плоскостями стен.
   Нам пришлось "приземлиться" вдалеке от этого места. Вначале  мы  летели
над  возделанными  полями,  затем  над  густым,  слегка  рыжеватым  лесом,
напоминающим  наши  экваториальные  джунгли.  Теперь  мы  уже   достаточно
снизились. Под  нами  появилось  своего  рода  плато  с  довольно  большой
поляной,  а  дальше  насколько  хватал  глаз   простиралась   пересеченная
местность.
   Начальник нашей экспедиции решил попытать счастья и  отдал  электронным
аппаратам последнее приказание. Заработали тормозящие ракеты. На несколько
мгновений катер замер над поляной, как чайка, высматривающая добычу.
   А затем, через два года после того, как мы покинули Землю,  космический
катер потихоньку снизился, и мы без единого толчка опустились на  середину
плато, прямо в траву, напоминающую травы наших нормандских равнин.



4

   Довольно долго мы сидели молча  и  неподвижно.  Такое  поведение  может
показаться  странным,  но  нам  необходимо  было  собраться  с  силами   и
сосредоточиться. Мы пустились на рискованное  предприятие,  в  тысячу  раз
более необычное, чем путешествия первых  земных  мореходов,  и  мы  хотели
подготовиться к встрече с тем неведомым миром, о котором  из  поколения  в
поколение мечтали поэты, грезившие межзвездными перелетами.
   Если говорить о чудесах, то самое чудесное заключалось в  том,  что  мы
без всяких приключений опустились на траву планеты, где были, как  у  нас,
океаны,  горы,  леса,  поля,  города  и,  разумеется,  обитатели.  Однако,
учитывая, что, прежде чем приземлиться, наш космический катер пролетел над
джунглями довольно значительное расстояние, следовало полагать, что отсюда
до цивилизованных районов было далеко.
   Наконец мы опомнились. Облачившись в  скафандры,  осторожно  приоткрыли
иллюминатор катера. Ни малейшего дуновения.  Между  внутренним  и  внешним
атмосферным давлением не было никакой разницы! Лес окружал-поляну, подобно
стенам крепости. Он оставался недвижим,  безмолвен  -  ничто  не  нарушало
покоя. Было довольно жарко, но терпимо: около двадцати  пяти  градусов  по
Цельсию.
   Мы вышли из катера вместе с Гектором. Для начала профессор Антель решил
более   подробно   исследовать   атмосферу.    Результат    анализа    был
обнадеживающим: состав  воздуха  оказался  таким  же,  как  на  Земле,  за
исключением не совсем точной пропорции  редких  газов.  Тем  не  менее  мы
решили на всякий случай сделать опыт на нашем шимпанзе.
   Когда Гектора освободили от скафандра, он был счастлив и  не  испытывал
ни малейшего недомогания. Наоборот, очутившись на твердой почве, он словно
опьянел. Сделав несколько уморительных прыжков, наш  шимпанзе  бросился  к
лесу, взлетел на дерево и помчался дальше, перепрыгивая с ветки на  ветку.
Вскоре он затерялся в листве и  исчез,  несмотря  на  все  наши  призывные
жесты.
   Тогда мы тоже сняли скафандры, чтобы свободнее переговариваться.  Звуки
наших голосов почему-то смутили нас;  не  без  робости  обошли  мы  вокруг
нашего космического катера, не осмеливаясь от него удаляться.
   Было совершенно очевидно, что мы очутились на планете, которая могла бы
быть   сестрой-двойняшкой   нашей   Земли.   Здесь   существовала   жизнь.
Растительное царство было особенно пышным: отдельные деревья  достигали  в
высоту более сорока метров. А вскоре мы заметили и  первых  представителей
царства животных: крупные черные птицы парили в небе, словно наши коршуны,
а другие, помельче, весьма похожие на попугаев, с писком гонялись друг  за
другом.  Как  я  уже  сказал,  еще  до  посадки  мы  обнаружили   признаки
цивилизации. Разумные существа -  мы  пока  не  осмеливались  называть  их
людьми - изменили облик планеты. Однако здесь,  вокруг  нас,  лес  казался
необитаемым. Впрочем, в этом не было  ничего  удивительного:  если  бы  мы
случайно свалились с неба где-нибудь в сердце азиатских джунглей,  нас  бы
тоже поразили дикость и безлюдье.
   Прежде чем что-либо предпринимать, нам хотелось дать планете имя, и  мы
назвали ее Сорора [Soror - сестра (лат.)] - за  поразительное  сходство  с
Землей.
   После этого решено было, не теряя времени, приступить к разведке, и вот
мы все трое двинулись в глубь леса по своего рода естественной тропке. Я и
Артур Левэн были вооружены карабинами. Что же касается профессора, то он с
презрением относился к любому оружию, кроме интеллектуального.  Мы  шагали
удивительно легко и быстро, но вовсе не потому, что  сила  тяготения  была
здесь меньше, - даже в этом Сорора ничем не отличалась от Земли, - просто,
обретя нормальный вес после чуть ли не удвоенного, к которому мы  привыкли
на корабле, мы готовы были прыгать и скакать как козлята.
   Мы продвигались цепочкой, друг за  другом,  окликая  время  от  времени
Гектора, но тот по-прежнему не появлялся. Вдруг Левэн - он шел  впереди  -
остановился и  подал  нам  знак,  чтобы  мы  прислушались.  Действительно,
откуда-то доносились звуки, похожие на шум водопада. Мы двинулись  в  этом
направлении, и вскоре шум падающих струй сделался явственнее и громче. Это
действительно оказался  водопад.  Завидев  его,  мы  все  трое  поразились
красоте зрелища, которым нас встречала Сорора. С вершины скалистого обрыва
срывался чистый, прозрачный, как наши горные ключи,  поток,  многометровым
каскадом устремлялся вниз по  склону  и  разбивался  о  камни  в  середине
небольшого  озерца,  поверхность  которого  горела  и  переливалась  всеми
цветами радуги, отражая свет  гигантской  Бетельгейзе,  достигшей  к  тому
времени зенита.
   Озерцо настолько походило на природный бассейн для купания с  галечными
и песчаными пляжиками, а вода  выглядела  так  соблазнительно,  что  мы  с
Левэном сразу подумали об одном и том  же.  И  действительно,  становилось
жарко. Сбросив одежду, мы хотели  сразу  нырнуть  в  озеро  головой  вниз,
однако профессор Антель остановил нас, заметив, что  едва  опустившись  на
неведомую планету в системе Бетельгейзе,  следует  действовать  с  большей
осмотрительностью. А что, если это не  вода,  а  какая-нибудь  неизвестная
жидкость, может быть даже ядовитая? Он сам приблизился к  берегу,  сел  на
корточки, присмотрелся, принюхался и осторожно  опустил  в  озерцо  палец.
Потом он зачерпнул немножко подозрительной  влаги  в  ладонь  и,  наконец,
попробовал ее на вкус кончиком языка.
   - Пожалуй, это не  что  иное,  как  обыкновенная  вода,  -  пробормотал
профессор Антель.
   Он наклонился вперед, чтобы еще раз погрузить руку  в  озеро,  и  вдруг
замер, словно окаменев. Затем  с  уст  его  сорвался  вопль  изумления,  и
профессор показал  пальцем  на  след,  обнаруженный  им  на  песке.  Более
сильного потрясения я, кажется, не испытывал за всю свою жизнь! Над нашими
головами пылала огромная, как гигантский  багровый  диск,  Бетельгейзе,  а
здесь,  перед  нами,  на  узкой  полоске  сырого  песка  совершенно   ясно
вырисовывался четкий след человеческой ноги.



5

   - Это  след  женской  ноги,  -  убежденно  сказал  Артур  Левэн.  Столь
решительное заявление, сделанное сдавленным от волнения голосом, нисколько
меня не удивило. Скорее оно выразило мои собственные  чувства.  Изящество,
тонкость и поразительная красота отпечатка на песке глубоко меня  тронули.
В том, что это след человеческой ноги, не было никаких сомнений. Возможно,
здесь прошелся юноша или мужчина маленького роста, но гораздо вероятнее  -
и я в это сразу уверовал всей душой, - здесь побывала женщина.
   - Вот как, значит, Сорора  населена  людьми,  -  пробормотал  Профессор
Антель.
   В голосе его прозвучала нотка разочарования, неприятно резанувшая слух.
Профессор привычно пожал плечами и  вместе  с  нами  принялся  обследовать
песчаный берег озерца. Мы нашли еще несколько следов, явно оставленных тем
же самым  существом.  Скоро  удалившийся  от  воды  Левэн  обнаружил  один
отпечаток на сухом песке. И этот след был еще влажным!
   - Она была здесь меньше пяти минут назад! - воскликнул молодой физик. -
Она здесь купалась, услышала наши голоса и убежала.
   То, что это могла  быть  только  женщина,  стало  для  нас  непреложным
фактом. Затаив дыхание, мы начали всматриваться в лесную чащу, но там даже
ветка не шелохнулась, даже сучок не треснул.
   - У нас еще будет время для знакомства, - проговорил профессор  Антель,
снова пожимая плечами. - Но если человеческое  существо  купалось  в  этом
озере, значит и мы можем освежиться, ничего не опасаясь.
   И без дальнейших церемоний почтенный ученый  начал  сбрасывать  одежду,
обнажая худощавое тело; разоблачившись, он  сразу  полез  в  озеро.  После
долгого перелета вода показалась нам  такой  восхитительно  свежей,  такой
бодрящей, что, погрузившись в нее, мы почти  позабыли  о  нашем  открытии.
Один  Артур   Левэн   сохранял   задумчивый   и   как   бы   отсутствующий
меланхолический вид.  Я  уже  хотел  поддразнить  его,  как  вдруг  увидел
женщину, стоявшую  прямо  над  нашими  головами  на  скалистом  обрыве,  с
которого низвергался водопад.


   Никогда не забуду впечатления, произведенного на  меня  этим  зрелищем.
При виде сказочной красоты сей дочери Сороры, представшей  передо  мной  в
сверкающей  радуге  брызг  под  кровавыми  лучами  Бетельгейзе,   у   меня
перехватило дыхание. Это  была,  несомненно,  женщина,  скорее  даже  юная
девушка, если только не сама богиня гордого потока. Совершенно нагая,  она
не таила своих дерзких чар перед ликом  чудовищного  солнца:  единственным
нарядом  ей  служили  довольно  длинные,  ниспадающие  на  плечи   волосы.
Разумеется, мы не видели женщин два долгих года, и нам не с  кем  было  ее
сравнить, и тем не менее никто из нас не  счел  себя  жертвой  миража.  Мы
сразу поняли, что у этой незнакомки, неподвижно замершей на скале, подобно
статуе на пьедестале, была самая идеальная фигура, какую только  могли  бы
себе представить скульпторы Земли. От  восхищения  мы  с  Левэном  боялись
вздохнуть, и даже сам профессор Антель, как мне кажется, был растроган.
   Чуть пригнувшись, с устремленной к  нам  грудью  и  слегка  отведенными
назад руками, она стояла там словно ныряльщица, готовая кинуться в воду, и
казалась столь же изумленной, как и мы. Сначала я был так поражен, что  не
сразу разглядел ее детально: меня загипнотизировал общий  абрис  ее  тела.
Лишь несколько мгновений спустя я осознал, что  она  принадлежит  к  белой
расе, ибо кожа ее  казалась  скорее  позлащенной,  чем  смуглой,  что  она
довольно высока - впрочем, не слишком - и очень стройна. Затем я увидел ее
чистое лицо - лицо, которое может присниться лишь в самом чудесном сне.  И
наконец, я встретился с нею взглядом.
   В  это  мгновение   внимание   мое   было   напряжено,   присущая   мне
наблюдательность была обострена до предела, и - я содрогнулся.  Ибо  в  ее
взгляде я прочел нечто  совершенно  необычное.  Мы  ко  всему  готовились,
стремясь к столь удаленным мирам, но сейчас я не мог понять, а  тем  более
определить, в чем именно заключалась эта странность. Я чувствовал  только,
что наше восприятие  реальности  диаметрально  противоположно.  И  это  не
зависело от цвета ее глаз, хотя серый цвет  их  имел  довольно  редкий  на
Земле оттенок. Странность заключалась в их выражении. Они были пустыми,  в
них отсутствовала всякая мысль или чувство, и  они  напоминали  мне  глаза
одной несчастной умалишенной, которую мне  пришлось  когда-то  видеть.  Но
нет! Это не были глаза умалишенной! В них было нечто более  страшное,  чем
безумие.
   Когда она заметила, что за ней самой наблюдают, то есть в то мгновение,
когда мой  взгляд  встретился  с  ее  взглядом,  она  вдруг  автоматически
отвернулась, как будто ее что-то ударило, и это было  похоже  на  движение
испуганного зверька. В нем не  было  ничего  от  жеста  девственницы,  чье
целомудрие оскорблено. И у меня возникла уверенность, что подобное чувство
скромности ей было вообще неизвестно. Просто ее  глаза  не  могли  или  не
хотели встречать взгляд моих глаз. Повернув голову в сторону,  она  теперь
искоса поглядывала на нас.
   - Я же говорил вам, что это женщина, - пробормотал Артур Левэн.
   Он произнес эти слова голосом, еле слышным от волнения, почти  шепотом,
и тем не менее девушка  на  скале  его  услышала.  Голос  молодого  физика
произвел на нее неожиданное впечатление: она отпрянула, и так быстро,  что
движения  ее  напомнили  мне  рефлекс  испуганного   животного,   готового
обратиться в бегство. Но, сделав два-три шага назад, когда почти все  тело
ее скрылось за утесом, она остановилась. Теперь я различал только ее лоб и
один внимательный, следивший за нами глаз.
   Мы боялись шевельнуться, опасаясь, что при первом же нашем движении она
исчезнет. И наше поведение ее успокоило. Через некоторое время  она  снова
появилась на  краю  обрыва.  Однако  слишком  взволнованный  Левэн,  самый
молодой из нас, не смог сдержать своих чувств.
   - Я в жизни ничего подобного... - начал он и тут же осекся, поняв  свою
неосторожность.
   Богиня водопада опять отскочила и спряталась, словно испуганная звуками
человеческой речи.
   Тогда профессор Антель подал нам знак умолкнуть и принялся плескаться в
озерце, как бы не обращая ни на что внимания. Мы последовали его  примеру,
и вскоре наша тактика увенчалась успехом. Но успехом довольно странным.
   Нимфа водопада не только приблизилась к озеру, но и начала проявлять  к
нашим заплывам и ныркам восторженный интерес, еще более  возбудивший  наше
любопытство.
   Вы когда-нибудь видели, как щенок на пляже следит за  своим  купающимся
хозяином? Ему до смерти хочется последовать за ним, но он боится.  Сначала
он бросается вперед, потом назад, убегает от  воды,  возвращается,  трясет
ушами, машет хвостом, встряхивается. Вот  точно  так  же  вела  себя  наша
богиня водопада.
   И вдруг мы услышали ее голос! Однако звуки, слетевшие с  ее  уст,  лишь
усугубили наше впечатление о каком-то звере. В это мгновение она стояла на
самом гребне скалистого обрыва и, казалось, была готова нырнуть  в  озеро.
На какой-то миг она перестала метаться, словно щенок. Она открыла рот. Я в
это время стоял немного в стороне и незаметно мог ее наблюдать, не  будучи
видимым. Я думал, что сейчас она нам что-нибудь скажет, крикнет. Я ждал ее
призыва. Я был готов услышать слова самого примитивного языка,  но  только
не те странные звуки, которые вылетели из ее горла. Именно из  горла,  ибо
ни рот, ни язык не могли бы произвести тот писк или мяуканье, говорившее о
восторге молодого зверька, которое мы услышали. Подобные звуки испускают в
наших зоологических садах лишь молодые не в меру разыгравшиеся шимпанзе.
   Изо всех сил делая вид, что не обращаем на нее внимания, мы  продолжали
плескаться в озере, и, наконец, она решилась. Сначала присев,  она  начала
спускаться к нам, опираясь руками  о  камни.  Нас  поразило  изящество  ее
движений. Ее позлащенное солнцем тело, удивительно  стройное,  изгибалось,
как бы повторяя все углы склона, а нам сквозь тонкое зеркало водопада  оно
вообще казалось феерическим в ореоле брызг и радуги.  Мгновенно  преодолев
головокружительный спуск,  где  приходилось  цепляться  за  едва  заметные
выступы, она очутилась на самом берегу озера и присела на плоский  камень,
поджав ноги. Несколько мгновений она разглядывала  нас,  потом  нырнула  и
поплыла к нам без всякой опаски.
   Мы поняли, что ей хочется с нами порезвиться, и продолжали плавать туда
и обратно - это ее особенно прельстило! - избегая движений, которые  могли
бы ее напугать. И в конце концов началась игра, правила которой, сама того
не сознавая,  установила  эта  нимфа  водопада.  Поистине  странная  игра,
напоминающая игры тюленей в бассейне,  когда  животные  гоняются  один  за
другим и неожиданно обращаются в бегство в то самое мгновение, когда  они,
казалось  бы,  вот-вот  коснутся  друг  друга.  Все  это  было,   конечно,
ребячеством,  но  чего  бы  мы  ни  сделали,  чтобы  приручить  прекрасную
незнакомку!  Я  заметил,  что  даже  профессор   Антель   с   нескрываемым
удовольствием принимал участие в нашей игре.
   Наши водные  забавы  п