и
передаются це-волны, которые я постараюсь нынче поймать на хлорокись гафния
при помощи моего экрана.
  - Следовательно, на земле есть кто-то еще, кто знает тайну це-волн? -
задумчиво спросил Гэз.
  - Я не удивляюсь этому, - промолвил Tax. - Научные открытия не являются
случайностями в строгом смысле, Скорее это выводы из кропотливых работ,
ведшихся учеными в течение многих лет. Один подводит итог многолетней
работе, и вот говорят: он сделал открытие. Ничего подобного. Он только
сделал последний ход в игре и... выиграл партию. Когда я искал возбудителя
кори, передо мной были работы Коха, открывшего туберкулезные палочки и
холерных вибрионов. Я знал работы Шарпи, Утенкова. С мозгом работал до
меня Дондерс, показавший. что всякий "психический" акт требует известного
времени. Работал Флессинг, разделивший кору мозга на резкие области для
групп центров... Академик Паалов со своим учением о рефлексах, Бехтерев...
Кроме того, вся лестница электромагнитных волн, начиная с самых больших
радиоволн и кончая маленькими рентгеновскими и гамма, были до меня
известны. Я тоже только подвел итог...
  - Экран в порядке? - спросил Гэз. - Пробило двенадцать часов. У нас в
распоряжении только час двадцать. Приступим.
  Два выпуклых металлических экрана стояли на столе в лаборатории, точно
указывали направление волн, которые строго ограниченным пучком проходили
как раз через лабораторию.
  Tax и Гэа произвели все нужные приготовления и сели в ожидании момента,
когда начнут передаваться таинственные сигналы.
  - Осталось три минуты, - сказал Гэз, посмотрев на хронометр. - Они
начинаются ровно в час двадцать минут 54 секунды по нашему времени...
Берите трубку, доктор...
  В дверь, раздался нервный стук.
  - Это я Мишутка.- слышался голос за дверью. -Впустите, Оскар Карлович....
  Гэз быстро повернул, ключ и впустил запыхавшегося Мишутку.
  - Я спешил, Оскар Карлович. Бегом бежал, чтоб не опоздать. - Мишутка.
сорвал с себя нелад, легкий пиджачишко и бросил.их на табуретку. - Вы
приказали присутствовать при сегодняшнем опыте, я и явился...
  - Мы с вами, Михаил Лукич потом поговорим о вашем опоздании, а сейчас... -
Тут Гзз громко скомандовал, как капитан на мостике: - Две секунды...
Трубки... Слушайте...
  Tax слышал, как в трубках отчетливо запела тонкая свирель, причудливо
сплетая ноты в коротенькие группы, как буквы в слова.
  - Вы слышите?- - тихо спросил его Гэза - Это на короткой волне...
Удивительно, как четко слышно...
  Tax только кивнул Гэау, а сам вслушивался в отрывистую мелодию.
  Свирель в этот момент оборвалась как будто вопросом и выжидательно
замолчала. И тотчас по второму приемнику послышались короткие звуки
ответа. Потом все смолкло.
  - Мой экран, - хрипло пробормотал Tax. Шатаясь, приподнялся и поставил
принесенный темно-голубой экран на пути предполагаемого потока волн. Экран
вспыхнул. Гэз потушил свет. В темноте экран ярко светился, вырисовывая
отчетливый овал, разделенный продольной полоской на две половины. По овалу
перебегали яркие разноцветные точки и пятнышки.
  Tax захохотал, восторженно и почти безумно:
  - Они умеют передавать картину работы мозга на расстоянии... И я читаю
мысли этого мозга...
  Мишутка в изумлении смотрел и слушал. Гэз дотронулся до руки Таха.
  - Доктор. Немного спокойствия. Где ваши папироски?
  Tax выпрямился.
  - Не надо. К черту табак... Товарищ Зубов, и вы, инженер, запомните, что я
говорю...
  Он отступил на три шага от экрана и заговорил:
  - Читаю картину мозга, передаваемую на це-волнах и отпечатленную на моем
экране...
  Гэз насторожился и вынул записную книжку. Он умел писать в темноте.
Мишутка почему-то глубоко и протяжно вздохнул. Tax заложил руки за спину.
Толос его дрожал от волнения.
  - Мозг мужчины средних лет... Хорошо развитые извилины... Небольшой
склероз кровеносных сосудов... Мозг в возбужденном состоянии. Мысли летят
со страшной быстротой.. Я читаю: "Рьетта"... Дальше непонятно... Ах, да...
Передает Париж... Значит, мозг думает на французском языке... Теперь
ясно... "Рьетта... Я не убивал тебя. Тебя убил этот господин сатана,
человек, который стоит сейчас рядом со мной, который заманил меня в
ловушку. Рьетта, прости меня. Я не должен был уходить из "Золотого
павлина" и оставлять тебя ночью одну". Обрыв... Этот человек кричит о
помощи. Центр речи крайне возбужден... Опять мысли: "Да, меня зовут Мишель
Андрэ"... Сдвиг... Опять крик... "Я просто русский... Михаил Андреевич
Горлов... Я русский... Я не убивал... Ложь... Ложь... Я хочу на могилу
моей мамы... Помогите... Я хочу в Россию, в новую Советскую Россию... Да,
я писал об этом главному начальнику химической промышленности товарищу
Глаголеву... Он знает меня, он помнит меня... Он жил у нас на квартире...
Когда я был маленький... Пустите меня... Вы слышите, товарищ Глаголев?"
Обрыв...
  Экран потух.
  Гэз, Tax и Мишутка были потрясены и молчали.
  - Для всех, кажется, ясно, - начал Гэз, - что сейчас где-то, в
направлении, откуда идут волны, мучают и, может быть, пытают нашего
соотечественника Михаила Андреевича... Здесь упоминалось имя товарища
Глаголева.
  - Это наш начальник... - отозвался Мишутка. - Обязательно надо известить
его об этих делах...
  - Дайте мне подумать, -- тихим голосом сказал Tax, помолчал и спросил: -
Почему вы все вздыхаете, товарищ Зубов?
  - Как ваша пропавшая товарищ Рогова? - спросил Мишутку и Гэз.
  - Я нашел Дуню... - задыхаясь ответил Мишутка.- В приемном покое вашей
больницы, доктор. Она ничего не помнит... Ее привез какой-то лохматый
старик, который сдал больную, а сам сел в автомобиль и умчался...
  - Что? - крикнул Tax. - Это же значит...
  - Совершенно верно, доктор Tax. Это значит, что вам незачем лезть в чужие
тайны, - прозвучал металлический голос в темноте, и кто-то вошел через
незапертую дверь в лабораторию. Какое-то легкое дуновение проплыло по
воздуху, и черная тишина будто насупилась в темной лаборатории.
  - Кто здесь? - крикнул Tax.
  Гэз выхватил браунинг и выстрелил в дверь. Мишутка щелкнул выключателем.
Шаровидная лампа осветила комнату.
  Гэз стоял с поднятым револьвером. Мишутка вытянул вперед руку, вооруженную
кастетом. .Tax взвизгнул и прыгнул к столу.
  Его экран исчез.


                           XXI. ДАЧА ПРОФЕССОРА

  Дуня раскрыла глаза и обвела ими стоявших вокруг ее больничной койки.
  - Спасибо вам... Но не спрашивайте... Я ничего не помню...
  Акст осторожно спросил:
  - Постарайтесь вспомнить... Глаголев очень заинтересован всем этим
делом... Вы помните Глаголева? Вы еще пели на торжестве вашего завода.
  Дуня слабо улыбнулась.
  - Это я помню... Спасибо ему...
  Tax потянул за рукав Акста.
  - Товарищ инспектор... Отложим допрос до другого раза... Больная очень
слаба...
  К койке подошел на цыпочках Мишутка и упал на колени.
  - Дуня... Товарищ...
  - Мишутка...-радостно сказала Дуня и положила ему руку на пушистые белые
волосы.
  Все молчали. Акст потихоньку пятился к двери, намереваясь уйти.
  Tax сделал ему знак остаться. Мишутка заглянул в глаза Дуни.
  - Ты еще не вспомнила? Ну, я расскажу тебе... Я был на даче профессора
Толье... Ты постучала в окно, вызвала меня... Мы говорили с тобой у
калитки... В это время из дачи послышался какой-то стон или крик... Я
бросился туда, к окну... Вернулся, но тебя не было...
  Дуня прозрачным пустым взглядом смотрела на Мишутку.
  - Мишутка... Любимый... Я ничего этого не помню... Тогда Мишутка пошарил в
кармане и вынул что-то из кармана.
  - А это ты помнишь? - протянул он свою руку к лицу Дуни.
  Она вскрикнула и приподнялась.
  - Гребеночка? Моя гребеночка? Которую ты мне подарил, помнишь?
  Дуня упала головой на подушки и закрыла глаза.
  - Да... Я ее берегла, а тогда потеряла... Да, слушай... Ты ушел. Небо
черное... Над городом зарево... И зеленая звезда... Холодные руки
схватывают меня и зажимают мне рот... Страшно... я падаю... Меня несут, а
я думаю, чтоб не потерять гребеночки... Я потеряла, а ты нашел. Спасибо.
Он смотрел на меня долго-долго... И потом открыл дверцу... И там..
  - Какую дверцу? - прохрипел Мишутка. - Кто он?
  - Профессор... - Дуня еле приподняла веки и пошевелила исхудавшими
пальцами. - Дверцу..зеркального шкафа... И там...
  Она содрогнулась и замолкла.
  Tax взял Дуню за руку, нащупывая пульс.
  - Она в обмороке... - сказал он. - Прошу вас, товарищи, выйти из палаты.
  Акст, инженер Гэз и Мишутка повиновались. В палату поспешно вошла
фельдшерица.
  Два открытых автомобиля мчались за город к даче профессора Толье.
  - Мы сейчас арестуем его с дочкой и с этой тетушкой. Состав преступления
налицо... Похищение, самоуправство, насилие над личностью, кража
амперметров и экрана... Дел тут много.
  Акст говорил это спокойно, как о привычном для себя.
  Мишутка, бледный, смотрел вперед, как автомобиль врезывается в
пространство. Гэз задумчиво курил трубку. Он сидел спиной к шоферу и
видел, как темно-синий автомобиль с агентами угрозыска шел позади и ни на
шаг не отставал от первого.
  Выехали на заставу. Шоферы прибавили ходу. Мимо заборов заводских складов
промчались в несколько минут.
  - Прямо через рощу! - закричал Мишутка, приподнялся с сиденья, но тотчас
же покачнулся, так как шофер остановил машину.
  Рядом стала и машина с агентами. Все повыскакивали на дорогу.
  - Ах, дьявол! - выругался Акст.
  Поперек дорога в роще лежали две свежеспиленные березы и перегораживали
путь.
  - Интересные штучки, - заметил Гэв.
  - Кругом, скорей! - подбежал к машине Мишутка.
  Гэз указал трубкой в прогалину рощи, где виднелся контур дача.
  - Не кругом, а прямо... Смотрите... у
Все повернули лица по направлению к даче. Острая крыша ее четко выступала
на сером облачном небе. И внезапно из-за крыши прямо вверх взмыл небольшой
аппарат, покачался в воздухе и полетел на запад, скрываясь в облаках.
  - Аэроплан?..
  Акст крикнул и бросился вдоль прогалины.
  - Не аэроплан, - .поправил Гэз, - а французская четырехместная авиэтка с
вертикальными пропеллерами, модель 1932 года...
  - Они улетели?.. - Мишутка чуть не плакал от злости.
  ...Дача была пуста. Мишутка вбежал по террасе и распахнул дверь в большую
комнату. На предкаминном маленьком столике лежал лист бумаги. Мишутка
прочитал написанные строчки:
  "До свидания, глупцы, неудачные изобретатели и опаздывающие русские
красные пинкертоны. Медвежонок, поди, понюхай, чем пахнет из интересующего
тебя зеркального шкафа. Профессор Толье".
  Мишутка ураганом бросился в кабинет профессора. Загадочный шкаф стоял и
насмешливо улыбадгся громадным зеркальным глазом. На шкафу была приклеена
записка:
  "Медвежонок. Тяни за ручку..."
Мишутка злобно звякнул зубами и хотел схватиться за ручку шкафной дверцы.
  Сильная рука Акста энергично отбросила его от шкафа к столу.
  - Ты с ума сошел, - жестко проговорил он. Осторожно склеил со шкафа
записочку и бережно уложил ее в портфель вместе с листом исписанной
бумаги, который бросил Мишутка около камина. - Все вон из дачи! прогремел
Акст, вышиб окно в кабинете и крикнул Мишутке: - -Вон, говорю, из дачи...
  Мишутка выбежал в палисадник.
  Акст привязал бечевку к ручке шкафа и вместе с концом бечевки вылез через
окно наружу...
  - Дальше, дальше, - командовал он и распутывал клубок тянувшейся бечевки.
  Так все, Акст, Мишутка, Гэз и агенты перелезли через загородку палисадника
и вышли на луговину. Отошли от дачи на триста шагов. Клубок распутался.
Конец бечевки был в руках Акста.
  - Что это вы придумали? - спросил Гэз.
  - Маленькая предосторожность, - ласково ответил Акст. - Я не могу
рисковать моими товарищами. Ложись! - по-военному скомандовал он.
  Агенты бросились на землю. Гэз неохотно опустился на корточки.
  Акст пригнул Мишутку за шиворот, как котенка, и прошипел ему на ухо:
  - Тот конец бечевки привязан к ручке шкафа. Такие шкафы надо открывать на
почтительном расстоянии... Понимаешь?
  Акст дернул за бечевку.
  Мишутка ахнул.
  Дача взлетела на воздух...


                       XXII. ПОДВАЛ СГУЩЕННОГО ЭФИРА

  Мишель сидел на табурете и жадно ел кусок жареного мяса. Он немного
освоился со своим заключением и думал, когда же настанет конец его
мучениям. Сидя в квадратной небольшой камере, он потерял представление
о времени и пространстве. Кругом тишина.- Была ли сейчас ночь или, может
быть, яркий пармкский день кипит на оживленных улицах, этого Мишель не
знал... Временами он засыпал тяжелым неприятным сном, который не освежал
головы. На столе около жесткой койки, проснувшись, он находил вкусную и
питательную еду, поедал ее, если хотелось есть, и опять бросался на свое
опротивевшее ложе. И вот отворялась дверь, которую тщетно потом пытался
заметить Мишель. Двери не было. Стены, гладкие, холодные, странно
ощутимые, были ровны, ни одного выступа, ни одной щели. Куб, и в этом
черном кубе тюрьма Мишеля. Была тьма, но необыкновенная тьма: в ней Мишель
видел. Или только ему казалось, что он видит, но он ясно различал стол с
едой, табурет, ложе и туалетные принадлежности с умывальником в углу. Но
все-таки это была тьма. Как будто Мишель видел не главами, а всеми нервами
и мозгом сразу.
  И вот сейчас раздвинулась немая, бесшумная дверь в стене.
  Мишель знал, что надо ему выйти из этого тюремного куба и очутиться в
голубом светлом пространстве, которому не видать конца.
  И опять, как много раз раньше, входит человек с тонким бритым лицом,
одетый в голубой халат, смотрит пристально на Мишеля.
  - Сегодня вы будете решать в уме задачи на умножение.
  Мишель насупился.
  - Я не буду решать никаких задач, мсье сатана или как вас там еще...
Довольно... Если вы не исполняете своего полицейского обещания выслать
меня из вашей Фран^ции на родину, то и я больше не хочу выполнять роль
кролика для ваших дурацких опытов...
  Бритый человек говорит серьезно:
  - Что вы хотите?
  Мишель весь дрожит от негодования.
  - Вы же сами отлично знаете мои мысли... Я хочу уйти от вас.
  - Идите, - просто разрешает человек.
  - Куда же? Укажите дорогу,- просит Мишель.
  - Прямо.
  Мишель пошел. Ноги легко и бесшумно скользили по мягкому полу. Голубое
пространство мягко расступалось перед ним. Он оглянулся: бритый человек
становился все меньше и меньше. Мишель ускорил шаги, чтобы уйти от
ненавистного человека. Он шел долго, очень долго. От фигуры человека
остался виден только чуточный контур, потом еле заметная точечка. Наконец
и она исчезла. Голубое пространство обволакивало Мишеля. И он спешил
выбраться из этой тюрьмы. Вдали маленькие насмешливые огоньки прыгали и
бороздили пространство. Некоторые огоньки мертво висели, как фонарики у
ночных магазинов.
  - Это звезды, - прошептал Мишель. - Я нахожусь в сгущенном эфире... - И
ему сделалось холодно.
  Впереди замаячил тусклый силуэт. Мишель бросился бежать к нему. Он долго
бежал, не чувствуя ни малейшей усталости, и остановился: прямо на него
по-прежнему смотрело бритое лицо тонкого человека.
  - Я вернулся к вам? - прошептал Мишель.
  - Только идиоты думают, что пространство бесконечно, - заговорил человек.
- Оно конечно, как и все в мире. Наша гордая вселенная ограничена Млечным
Путем, этим сплошным роем звезд, который вы раньше видели на небе. И наше
солнце - только ничтожнейшая звездочка в этом громадном рое. Вселенная -
жалкий эфирный пузырь, плавающий, подобно далеким туманностям, в
пространстве. А те туманности, которые видят астрономы, это тоже вселенные
со своими солнцами и планетами. Вы, Мишель, опять вернулись, снова пришли
ко мне, потому что в нашей вселенной нет бесконечности, нет прямой линии.
Каждая прямая замкнута, но она не круг. В конечной вселенной всякое тело,
движущееся в бесконечность, вернется на ту точку, из которой оно начало
свое движение.
  Мишель стучал зубами:
  - Туманности!.. Вселенные?! Пузыри!.. Пузырь в пузыре... На пасху мне,
маленькому, мама дарила... Яйцо в яйце... А самое большое? За ним что?
  Человек строго сказал:
  - А там - великое Ничто.
  Мишель рванулся вперед. Он почувствовал себя человеком, о котором сейчас
было сказано. Что ему туманности, эфирные пузыри, черт и дьявол! Он,
Мишель - человек, работавший на заводе и помогавший своей жене вести
маленькое хозяйство харчевни. И таких - миллионы...
  Он - живой человек.
  - Дайте мне жить! - закричал Мишель. - Бери себе свои пузыри, но отдай мне
землю, мою милую трудовую землю...
  Мишель схватил человека за горло и быстро давнул.
  В голубом пространстве запела гнусная свистулька, отрывисто, как
сигнальная труба железнодорожного стрелочника. Человек с ужасом смотрел в
глаза Мишелю и хрипел:
  - Погодите... Слушайте... Он вернулся...
  Но Мишель кряжистыми рабочими пальцами давил тонкое горло и опускался вниз
вместе с беспомощно повисавшим телом человека в голубом халате.
  Жесткая рука больно вцепилась в плечо Мишеля. Он поднял голову и быстро
выпрямился. Расправил руки и притопнул ногой, чтобы удостовериться, что он
стоит на твердой земле.
  Голубой туман клочьями расползался в стороны. Тонкими линиями просвечивали
переплеты широких, окон, двери, выкрашенные под дуб, и стены, увешанные
инструментами, каких раньше не видел Мишель Он поморгал глазами, как
пробудившийся от сна. У ног его лежал стонущий человек.
  Мишель бросился к окну и наткнулся на стол, которого сразу не заметил. На
столе стоял графинный прибор со стаканами. Мишель только тут сообразил,
чго его мучит невероятная жажда. Сразу графин в руку, пробка со звоном
покатилась по полу. Мишель поднес графин ко рту и жадно пил простую
холодную воду.
  Графин на стол. Глазами вокруг. Комната, похожая на кабинет ученого. Книги
и приборы на столах. Голубой акран на стене. Голубые занавески. В
решетчатые окна льется мягкий веселый свет солнечного утра.
  Дверь отворилась. Бритый старик, похожий на человека, лежащего на полу,
замер на пороге и поднял ладонь кверху:
  - Ни с места...
  Дикой ловкой кошкой кинулся Мишель на старика и сшиб его с ног. Выскочил в
комнату, похожую на переднюю. Две женщины, старая и молодая, снимали с
себя верхнюю одежду, как будто только что вошли с улицы.
  Мишель обернулся к валявшимся людям и погрозил кулаком:
  - Теперь я знаю. И я пойду прямо.
  Он сорвал дверную цепочку и выбежал на площадку лестницы, скатился вниз.
На улице бегали мальчишки газетчики, крича:
  - Прибытие советского уполномоченного Глаголева.
  На углу двух улицах, где потоки людских толп смешивались, бурля и
перекидываясь веселым парижским говором, наконец остановился задыхающийся
усталый Мишель.
  Между окон модного магазина вспыхивало рекламное зеркало. Перед зеркалом
кокетливо поправляла шляпку молоденькая гризетка. Она испуганно покосилась
на Мишеля и юркнула в плывущий поток прохожих. Мишель взглянул на себя в
зеркало.
  Задыхающийся, лохматый, обросший бородой оборванец, седой и обрюзгший,
смотрел на Мишеля из зеркала. Мишель только свистнул.


                              ХХIII. ЗА РАБОТУ

  Клубный зал завода "Красный химик" был переполнен рабочими и работницами.
Солидные мастера вперемежку сидели с молодежью. Красные платочки маками
пунцовели среди серых и темных кепок. На эстраде за столом помещались
инженеры, профессора, дирекцпя треста Точной Механики, месткомовцы, бюро
ячейки и товарищ Акст.
  Гэз заканчивал доклад.
  - Я прошу прощения, что я, может быть, не все ясно для вас высказал. Но я
предупредил, что я плохой оратор. Подведу краткие итоги. Открытие доктора
Таха очень глубоко и интересно. Пускай он думает, что он сделал последний
ход в научной игре. Но он сделал изумительный, гениальный ход, и за это
ему честь и слава. Пускай сейчас его аппараты и экран похищены агентами
наших врагов, но у нас имеются его научные вычисления, наконец, он сам
жив, здрав и присутствует среди нас...
  Раздались громкие аплодисменты. Tax приподнялся из-за стола президиума и
смущенно поклонился. Гэз продолжал:
  - На наш завод выпала великая честь работать по заданию Всесоюзной
Академии Наук над конструкцией а