промылись?
   - Да, баня была прекрасная. Смыл триста квадриллионов двести триллионов
сто биллионов микробов.
   Я посмотрел  на  Тоню.  Она  посвежела,  загорела,  на  щеках  появился
румянец.  Она  была  совершенно  спокойна,  словно  мы  собрались  в  парк
культуры. Нет, хорошо, что я согласился лететь с нею...
   Полдень. Солнце стоит почти над головой. Небо  синее,  прозрачное,  как
горный хрусталь. Блестит на горах  снег,  синеют  застывшие  ледяные  реки
ледников, внизу весело шумят горные ручьи и водопады,  еще  ниже  зеленеют
поля, и на них, словно снежные комья, видны стада пасущихся овец. Несмотря
на жгучее солнце, ветер приносит ледяное дыхание  гор.  Как  красива  наша
земля! А через несколько минут я оставлю ее и полечу в черную бездну неба.
Право, об этом лучше читать в романах...
   - Вот наша ракета! - радостно крикнула Тоня.  -  Она  похожа  на  рыбий
пузырь. Смотрите, толстенький доктор уже ждет нас.
   Мы сошли с автомобиля, и я по привычке протянул  руку  доктору,  но  он
быстро спрятал руки за спину.
   - Не забывайте, что вы уже дезинфицированы. Не прикасайтесь больше ни к
чему земному.
   Увы, я отрешен от земли. Хорошо, что Тоня тоже "неземная".  Я  взял  ее
под руку, и мы направились к ракете.
   - Вот наше детище, - сказал доктор, указывая на ракету. -  Видите  -  у
нее нет колес. Вместо рельсов она скользит по стальным желобам. В  корпусе
ракеты есть небольшие углубления для шаров, и она скользит на этих  шарах.
Ток для разгона дает земная электростанция. Проводом служит  металлический
лоток-желоб... А у вас уже  нормальный  цвет  лица.  Привыкаете?  Отлично,
отлично. Передайте мой привет небожителям. Попросите врача Анну Игнатьевну
Меллер прислать с ракетой "Кэц-пять" месячный отчет. Это очень симпатичная
женщина. Доктор, имеющая самую малую в мире практику. Но дела у нее все же
хватает...
   Волчье завывание сирены заглушило слова доктора. Люк  ракеты  открылся.
На землю спустился трап.
   - Ну, вам пора! Всего хорошего! - сказал доктор, вновь предупредительно
пряча руки за спину. - Пишите.
   Трап имел всего десять ступеней, но пока я поднимался,  у  меня  сильно
забилось сердце. Вслед за мною вошла Тоня, за нею механик. Пилот уже давно
сидел на месте. Мы  с  трудом  разместились  в  узкой  камере,  освещенной
электрической лампой. Камера была похожа на кабину маленького лифта.
   Дверь крепко захлопнулась. "Как крышка гроба", - подумал я.
   Связь с Землей была прервана.



7. КОРОТКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

   Ставни в окнах нашей каюты были  закрыты,  я  не  видел,  что  делается
снаружи, и напряженно  ждал  первого  толчка.  Стрелки  часов  сошлись  на
двенадцати,   но   мы   оставались   совершенно   неподвижными.   Странно.
По-видимому, что-то задержало наш отлет.
   - Мы, кажется, двигаемся! - сказала Тоня.
   - Я ничего не чувствую.
   - Это, вероятно, потому, что ракета медленно и  плавно  идет  на  своих
шарах-колесах.
   Вдруг меня легко откинуло на спинку кресла.
   - Конечно, движемся! - воскликнула Тоня. - Чувствуете? Спина все больше
придавливается к спинке кресла.
   - Да, чувствую.
   Но вот раздался грохот взрыва,  он  перешел  в  вой.  Ракета  задрожала
мелкой дрожью. Теперь уже не было никаких сомнений: мы  летели.  С  каждой
секундой становилось все  теплее.  Центр  тяжести  начал  перемещаться  на
спину. Наконец стало казаться, будто я не сижу в кресле, а лежу на спине в
кровати, приподняв над собой согнутые в  коленях  ноги.  Очевидно,  ракета
принимала вертикальное направление.
   - Мы похожи на жуков, перевернутых на спину, - говорила Тоня.
   - Да еще придавленных сверху хорошим кирпичом, - добавил я. -  Довольно
сильно давит на грудь.
   - Да. И руки стали свинцовыми - не поднять.
   Когда взрывы прекращались, становилось легче. Несмотря на  изоляционные
прослойки и холодильники, было очень жарко: мы пролетали через атмосферу -
ракета нагревалась от трения.
   Опять передышка. Взрывов нет.  Я  вздохнул  свободнее.  Вдруг  короткий
взрыв, и я почувствовал, что валюсь  на  правый  бок.  Конечно,  крушение.
Сейчас мы грохнемся о Памир. Я судорожно хватаюсь за плечо Тони.
   - Наверное, столкновение с болидом... - бормочу я.
   Лицо Тони бледно, в глазах испуг, но она говорит спокойно:
   - Держитесь, как я, за спину кресла.
   Но вот положение ракеты выравнивается. Взрывы  прекращаются.  В  ракете
становится прохладнее.  По  телу  распространяется  ощущение  легкости.  Я
поднимаю руки, болтаю ногами. Как приятно, легко! Пытаюсь встать  на  ноги
и, незаметно отделившись от кресла,  повисаю  в  воздухе,  затем  медленно
опускаюсь в кресло. Тоня размахивает руками, как птица крыльями,  и  поет.
Мы смеемся! Изумительно приятное ощущение.
   Внезапно ставня иллюминатора открывается. Перед нами небо.  Оно  сплошь
усеяно немигающими звездами и чуть-чуть окрашено в карминный цвет. Млечный
Путь весь испещрен разноцветными звездами, он вовсе  не  молочного  цвета,
как мы видим его с Земли.
   Тоня указывает мне на крупную звезду возле альфы  Большой  Медведицы  -
новая звезда в знакомом созвездии.
   - Кэц... Звезда Кэц, - говорит Тоня.
   Среди бесконечного  количества,  немигающих  звезд  она  одна  трепещет
лучами, то красными, то зелеными,  то  оранжевыми.  То  вдруг  разгорается
ярче, то угасает,  то  вспыхивает  снова...  Звезда  растет  на  глазах  и
медленно приближается к правой стороне окна. Значит, ракета направляется к
ней по кривой линии. Звезда выбрасывает длинные голубые лучи и находит  за
край окна. Теперь на темном фоне неба видны  только  звезды  да  беловатые
туманности. Они кажутся совсем близкими, эти далекие звездные миры...
   Ставня  закрывается.   Снова   работают   взрывные   аппараты.   Ракета
маневрирует.  Интересно  бы  посмотреть,  как  она  причалит  к  небесному
ракетодрому...
   Небольшой толчок,  остановка.  Неужто  конец  путешествию?  Мы  ощущаем
странную невесомость.
   Дверь  в  капитанскую  рубку  открывается.  Капитан,  лежа   на   полу,
спускается вниз, придерживаясь за небольшие  скобы.  За  капитаном,  также
ползком, следует молодой человек, которого мы до этого не видели.
   - Простите за неприятные секунды, причиненные вам во время путешествия.
Виноват мой  молодой  практикант:  это  он  слишком  резко  повернул  руль
направления, и вы, вероятно, слетели со своих кресел.
   Капитан прикасается указательным пальцем к  молодому  человеку,  и  тот
легко, как пушинка, отлетает в сторону.
   - Ну-с, все кончилось хорошо. Надевайте теплые  костюмы  и  кислородные
маски. Филипченко, - это был молодой пилот, - помогите им.
   Из рубки выполз бортмеханик  в  межпланетном  костюме.  Он  походил  на
водолаза, только скафандр меньше водолазного  да  на  плечах  был  накинут
плащ, сделанный из блестящей, как алюминий, материи.
   - Эти плащи, - объяснил капитан,  -  если  будет  холодно,  сдвиньте  в
сторону. Пусть солнечные лучи вас обогревают. А если станет  очень  жарко,
то прикройтесь плащом. Он отражает солнечные лучи.
   С помощью бортмеханика и капитана мы быстро нарядились  в  межпланетные
костюмы и с волнением ждали выхода из ракеты.



8. НЕБЕСНЫЙ МЛАДЕНЕЦ

   Нас перевели в воздушную камеру и стали постепенно  выкачивать  воздух.
Скоро образовалась "межпланетная пустота", и дверь открылась.
   Я переступил порог. Трапа не было, - ракета лежала на  боку.  В  первое
мгновение я был ослеплен и ошеломлен. Подо мною ярко блестела  поверхность
огромного шара диаметром в несколько километров.
   Не успел я сделать шаг, как возле меня  появился  "звездный  житель"  в
межпланетном костюме. Он с необычайной ловкостью и быстротой надел мне  на
руку аркан на шелковом шнуре. Недурное начало. Я рассердился, дернул руку,
гневно топнул ногой... и в тот же момент взвился вверх на десяток  метров.
"Звездный житель" поспешно притянул меня за шелковый шнурок к  поверхности
блестящего шара. Я понял:  если  бы  меня  не  привязали,  то  при  первом
неосторожном движении я улетел бы в мировое пространство  и  поймать  меня
было бы нелегко. Но как же я не потянул за собой человека, который  держал
мена на аркане?  Я  посмотрел  на  "землю"  и  увидел,  что  на  блестящей
поверхности имеются многочисленные скобы, за которые цепляется ногами  мой
провожатый.
   Рядом я увидел Тоню, у нее тоже  был  спутник,  который  держал  ее  на
аркане. Я хотел приблизиться к ней, но путь преградил мой провожатый.
   Через стекло  скафандра  я  видел  его  улыбающееся  молодое  лицо.  Он
прислонил свой скафандр к моему, чтобы я мог слышать, и сказал:
   - Держитесь крепко за мою руку!
   Я повиновался. Мой спутник выдернул ноги из скобы и  ловко  подпрыгнул.
За его спиной блеснуло пламя, я почувствовал толчок, и мы понеслись вперед
над  шарообразной  "лунной"  поверхностью.  У   моего   провожатого   была
портативная   ракета-ранец   для   недалеких   полетов   в    межпланетных
пространствах. Ловко стреляя то задними,  то  боковыми,  то  верхними,  то
нижними "револьверами" ранца, он увлекал меня все дальше и дальше по  дуге
над  поверхностью  шара.  Несмотря  на   ловкость   моего   спутника,   мы
кувыркались, как клоуны на цирковом манеже, - то вверх, то вниз головой, -
но это почти не сопровождалось приливами крови.
   Скоро  наша  ракета  скрылась  за  горизонтом.  Мы  перелетали   пустое
пространство, отделявшее ракетодром от Звезды Кэц. Впрочем, если  говорить
о моих ощущениях, то мне казалось, что мы стоим на месте, а на  нас  летит
блестящая труба, все увеличивающаяся в размерах. Вот  она  повернулась  на
поперечной оси, и показался ее конец, замкнутый  блестящей  полусферой.  С
этой   стороны   труба   казалась   небольшим   шаром   по   сравнению   с
"луной-ракетодромом". И этот шар, как бомба,  направлялся  прямо  на  нас.
Ощущение было не совсем приятное: вот-вот  блестящая  бомба  разобьет  нас
вдребезги. Но вдруг бомба с необычайной быстротой описала в небе  полукруг
и оказалась за нашей спиной.  Это  мой  водитель  повернул  нас  спиной  к
Звезде, чтобы затормозить полет.  Несколько  коротких  взрывов,  несколько
толчков невидимой широкой ладони в  спину,  и  мой  спутник  ухватился  за
металлическую скобу на поверхности полушария.
   Нас, вероятно, ждали. Как только  мы  "причалили",  в  стене  полушария
открылась  дверь.  Спутник  втолкнул  меня  внутрь,  влез  сам,  и   дверь
захлопнулась.
   Вновь воздушная  камера,  освещенная  электрической  лампой.  На  стене
манометр, барометр,  термометр.  Мой  провожатый  подошел  к  аппаратам  и
занялся наблюдением. Когда давление и температура оказались  достаточными,
он начал раздеваться и жестом предложил мне последовать его примеру...
   - Ну что, накувыркались? - спросил он  смеясь.  -  Это  я  нарочно  так
летел.
   - Хотели позабавиться?
   - Нет. Я боялся, что вы можете натерпеться от жары и  холода,  не  умея
обращаться с плащом регулировки температуры. Поэтому  я  вертел  вас,  как
кусок баранины на вертеле, чтобы вы равномерно "поджаривались" на  солнце,
- сказал он, окончательно освобождаясь от  межпланетного  костюма.  -  Ну,
позвольте  представиться;  Крамер,  лаборант-биолог  Звезды  Кэц.  А   вы?
Работать к нам?
   - Да, тоже биолог. Артемьев, Леонид Васильевич.
   - Замечательно! Будем работать вместе.
   Я начал раздеваться. И вдруг почувствовал, что физический закон - "сила
действия равна силе противодействия" - обнаруживается здесь в чистом виде,
не  затемненный  земным  притяжением.  Здесь  все  вещи  и   сам   человек
превращаются в "реактивные приборы". Я отбросил костюм, говоря по-земному,
"вниз", а сам, оттолкнувшись от него, подпрыгнул вверх. Получилось: не  то
я сбросил костюм, не то он меня подбросил.
   - Теперь мне и вам надо почиститься - пройти дезинфекционную камеру,  -
сказал Крамер.
   - А вам зачем? - удивленно спросил я.
   - Но ведь я прикасался к вам.
   "Вот как! Словно я прибыл из зачумленной местности", - подумал я.
   И вот я опять в чистилище. Снова камера с гудящими аппаратами,  которые
пронизывают тело невидимыми лучами. Снова чистая, стерилизованная  одежда,
снова медицинский - последний  -  осмотр  в  маленькой  белой  амбулатории
"звездного врача".
   В этой небесной амбулатории не было ни стульев, ни столов. Только  одни
ящики  с  медицинскими  инструментами,  прикрепленные  к  стенам   легкими
закрепками.
   Нас встретила маленькая живая женщина-врач - Анна Игнатьевна Меллер.  В
легком платье серебристого цвета, несмотря на свои сорок лет, она походила
на подростка. Я передал ей привет и просьбу "земного врача" города Кэц.
   После дезинфекции она сообщила мне, что в моей  земной  одежде  нашлось
еще немало микробов.
   - Я непременно напишу в здравотдел города Кэц, что у них  плохо  следят
за ногтями. Под вашими ногтями была целая колония бактерий. Надо  обрезать
и чистить ногти перед отправкой на Звезду.  Ну,  а  вообще  вы  здоровы  и
теперь относительно чисты. Сейчас вас отнесут  в  вашу  комнату,  а  потом
накормят.
   - Отнесут? Накормят? - удивленно спросил я. -  Ведь  я  же  не  лежачий
больной и не ребенок. Надеюсь, я сам пойду и поем.
   - Не хвалитесь! Для неба вы еще новорожденный.
   И она хлопнула меня по  спине.  Я  стремглав  отлетел  в  другой  конец
камеры, оттолкнулся от стены, отлетел на середину  и  "повис",  беспомощно
болтая ногами.
   - Ну как, убедились? - смеясь, сказал Меллер. - А ведь у нас тут все же
тяжесть существует. Ползунок вы еще. Ну-ка, пройдитесь!
   Какое там! Только через минуту мои ноги коснулись  пола.  Я  попробовал
шагнуть и снова взвился в воздух. Ударившись головой о "потолок"  и  почти
не почувствовав удара, я беспомощно заболтал руками.
   Дверь отворилась, и вошел мой знакомый Крамер, биолог. Увидав меня,  он
расхохотался.
   - Вот, возьмите на буксир этого младенца  и  проводите  его  в  комнату
шесть, - обратилась к  Крамеру  Анна  Игнатьевна.  -  Он  плохо  переносит
разреженный воздух. Дайте ему половинный воздушный паек.
   - Нельзя ли для начала нормальное давление? - попросил я.
   - Хватит половины. Надо привыкать.
   - Давайте вашу руку, - сказал Крамер.
   Цепляясь ногами за ременные скобы на полу, он довольно быстро  и  легко
подошел ко мне, взял меня  рукой  за  пояс  и  вышел  в  широкий  коридор.
Повертев меня, словно легкий резиновый мяч, он бросил меня вдоль коридора.
Я вскрикнул и полетел. Толчок был  так  рассчитан,  что,  пролетев  метров
десять по косой линии, я приблизился к стене.
   - Хватайтесь за ремешок! - крикнул Крамер.
   Эти ремешки, вроде ручек портпледа, были всюду: на стенах, на полу,  на
потолке. Я ухватился за ручку изо всей силы, ожидая, что меня  рванет  при
остановке, но в тот же миг  с  удивлением  почувствовал,  что  в  руке  не
ощущается напряжения. Крамер был  уже  возле  меня.  Он  открыл  дверь  и,
подхватив меня  под  мышку,  вошел  в  комнату  цилиндрической  формы.  Ни
кровати, ни стада, ни стульев здесь не было. Только ремешки на стенках  да
одно широкое окно, завешенное прозрачной зеленоватой материей.  И  поэтому
свет в комнате был зеленоватый.
   - Ну, садитесь и будьте как дома, - пошутил Крамер. - Сейчас я прибавлю
кислорода.
   - Скажите, Крамер, почему у вас ракетодром отдельно от Звезды?
   - Это у нас недавнее изобретение. Раньше  ракеты  причаливали  прямо  к
Звезде Кэц. Но не все пилоты одинаково ловки. Совершенно без толчка трудно
причалить. И вот  однажды  капитан  звездолета  "Кэц-семь"  сильно  ударил
Звезду Кэц. Пострадала Большая оранжерея: в ней разбились стекла, и  часть
растений погибла. Работы по ремонту идут до сегодняшнего дня. После  этого
несчастного случая наши инженеры решили устроить  ракетодром  отдельно  от
Звезды. Вначале это был огромный плоский диск. Но практика  показала,  что
для причала удобнее  полусфера.  Когда  ремонт  оранжереи  закончится,  мы
заставим Звезду Кэц вращаться  вместе  с  оранжереей  на  поперечной  оси.
Получится центробежная сила, появится тяжесть.
   - А что это за разноцветные лучи, которые мы видели во время полета?  -
спросил я.
   - Это световые сигналы.  Такую  крохотную  звездочку  нелегко  найти  в
просторах неба. Вот мы и устроили "бенгальское  освещение".  Как  вы  себя
чувствуете? Легче дышится? Больше не дам, иначе вы  опьянеете  от  чистого
кислорода. Вам не жарко?
   - Немного холодновато, - ответил я.
   Крамер  одним  прыжком  очутился  возле  окна  и  отдернул   занавеску.
Ослепительные лучи солнца наполнили  комнату.  Температура  начала  быстро
повышаться. Крамер прыгнул к противоположной стене и открыл ставню.
   - А вот полюбуйтесь на эту красавицу.
   Я повернулся к окну и замер  от  восхищения.  Земля  занимала  половину
небосклона. Я смотрел на нее с высоты тысячи километров. Она  казалась  не
выпуклым шаром, как я ожидал, а  вогнутой.  Края  ее,  очень  неровные,  с
выступающими зубцами горных вершин, были словно подернуты  дымкой  тумана.
Неясные, "размытые" очертания. Дальше  от  края  Земли  шли  продолговатые
серые пятна-облака, затемненные толстым слоем атмосферы. Ближе к центру  -
тоже пятна, но светлые. Я узнал Ледовитый океан, очертания берегов  Сибири
и Северной Европы. Ослепительно ярким  пятном  выделялся  Северный  полюс.
Маленькой искоркой отражалось Солнце в Баренцевом море.
   Пока я рассматривал Землю, она приняла вид огромной Луны в ущербе. Я не
мог оторвать глаз  от  гигантского  полумесяца,  ярко  освещенного  светом
Солнца.
   - Наша Звезда Кэц, - объяснил мне Крамер, - летит на восток и совершает
полный оборот вокруг Земли в сто минут. Солнечный день у нас  продолжается
всего шестьдесят семь минут, а ночь - тридцать три. Через  сорок-пятьдесят
минут мы вступаем в тень Земли...
   Темная часть Земли, слабо освещенная отраженным светом Луны, была  едва
видна. Граница темной и светлой полосы резко выделялась  огромными,  почти
черными зубцами, - тенями гор. Но вот я увидел и Луну, настоящую Луну. Она
казалась совсем близкой, но очень маленькой  по  сравнению  с  тем,  какой
кажется с Земли.
   Наконец Солнце совершенно скрылось за Землею. Теперь я  видел  Землю  в
виде темного диска, окруженного довольно ярким  кольцом  света  зари.  Это
лучи невидимого Солнца освещали земную атмосферу. Розовый отсвет  проникал
в нашу комнату.
   - Как видите, у нас здесь темноты не бывает, - сказал  Крамер.  -  Заря
Земли вполне заменяет нам лунный свет, когда Луна заходит за Землю.
   - Мне кажется, в ракете похолодало, - заметил я.
   - Да. Ночная прохлада, - ответил Крамер. - Но это понижение температуры
совсем незначительно. Средний слой оболочки нашей станции надежно защищает
ее  от  теплового  лучеиспускания,  к  тому  же  Земля  излучает   большое
количество тепла, ночь на Звезде Кэц очень коротка, поэтому мы не  рискуем
замерзнуть.  Для  нас,  биологов,  это  очень  хорошо.  Но   наши   физики
недовольны: они с  трудом  получают  для  опытов  температуру,  близкую  к
абсолютному  нулю.  Земля,  как  огромная  печь,  дышит  теплом  даже   на
расстоянии тысячи километров. Растения нашей оранжереи без вреда переносят
короткую ночную прохладу. Мы даже не пускаем в ход электрических печей.  У
нас здесь чудесный горный климат. Скоро  на  ваших  бледных  ленинградских
щеках заиграет румянец. Я здесь пополнел, у меня появился аппетит.
   - Признаться, и я есть хочу, - сказал я.
   - Так полетим в столовую, - предложил Крамер, протягивая мне  бронзовую
от загара руку.
   Он вывел меня в коридор, и  мы,  подпрыгивая  и  хватаясь  за  ремешки,
направились в столовую.
   Это была большая комната  цилиндрической  формы,  позолоченная  первыми
лучами "утра". Большое решетчатое окно с толстыми стеклами окружала  рамка
ярко-зеленых вьющихся  растений.  Такой  яркой  зелени  мне  на  Земле  не
приходилось видеть.
   - А вот и он!
   Я оглядываюсь на знакомый голос и вижу Меллер. Она прилепилась к стене,
как ласточка, а возле нее Тоня в  легком  сиреневом  платье.  Волосы  Тони
после