почувствовала,   как  волосы  шевелятся  у  нее  самой.  От  страха  вся
    оцепенела.  Только сердце гулко стучало в груди, и стук этот отдавался в
    мозгу.

    Между  тем пение усилилось и стало походить на истерические вопли. Столб
    зеленого  света  потемнел  и  как  бы  загустел. Петухову начало трясти,
    когда  она,  увидела,  что из земли вылезла рука отвратительного черного
    цвета.  Пальцы беспрестанно двигались, как будто хотели что-то схватить,
    раздавить, изорвать в клочья.

    Женщины  упали на колени. Пение прекратилось, и в тишине слышался только
    звук   осыпающейся   земли.   Огонь  внезапно  исчез,  а  на  его  месте
    нестерпимым  малиновым светом заполыхали уголья. В их свете стало видно,
    как из могилы пытается выбраться нечто огромное, невероятно страшное.

    Валентина  Сергеевна  держалась  из  последних сил. Она стояла у окна на
    самом  виду,  с  ужасом  взирая  на  происходящее.  Из могилы показалась
    голова.  Вид  ее  был  настолько чудовищен, что библиотекарша, забыв обо
    всем,  взвизгнула  от  ужаса.  В  ту  же минуту заухал, захохотал филин,
    женщины  повернули головы в ее сторону - их лица были еще ужаснее личины
    мертвеца.  Они вскочили с земли и, завизжав, бросились к часовне. Костер
    в  ту  же  минуту  погас,  а  Валентина Сергеевна, не чуя под собой ног,
    грохнулась без чувств.

    Разбудил  ее  щебет  птиц.  Стояло  ясное  свежее  утро. Солнечные лучи,
    проникая  сквозь проемы окон, освещали мрачные внутренности часовни. Она
    поднялась  с  пола.  Все  тело болело, кости ныли, словно вчера пришлось
    делать непосильную работу.

    Взглянув  на  часы,  Валентина Сергеевна увидела, что почти восемь утра.
    Она  вышла из часовни и посмотрела в сторону надгробия, которое так ярко
    запечатлелось во сне.

    "Подойти,  что  ли?" - Она нерешительно шагнула в сторону могилы. Ночные
    страхи все еще давали себя знать.

    "А  чего  я, собственно, боюсь?" - Она медленно подошла к могиле. Где-то
    здесь  горел  костер,  если ночные видения - действительность, то должен
    остаться след. Но никаких следов кострища не было.

    -  Конечно,  сон, - успокоилась библиотекарша. Она приблизилась вплотную
    к  могиле,  заросшей  какой-то  остролистной травой, посередине пламенел
    кровавыми цветами куст чертополоха.

    Памятник  -  продолговатая  конусовидная  плита черного мрамора - сильно
    наклонился  и  как  будто  вот-вот  должен  рухнуть  в  заросли бурьяна.
    Надписи  на  камне  не  разобрать.  Проступали  какие-то  буквы,  но они
    оказались  замазаны  грязью.  Библиотекарше  стало нестерпимо любопытно:
    кто же здесь похоронен? Она смочила в лужице ладошку.

    "Не  делай  этого!  -  говорил  ей  внутренний голос. - Беги отсюда!" Но
    мужественная  дама  не послушалась рассудка. Она провела мокрой рукой по
    надписи. Та стала четче, рельефнее.

    Теперь  вполне  можно  было прочитать. Старинными витиеватыми буквами на
    камне было написано:

    "ПЕТУХОВА ВАЛЕНТИНА СЕРГЕЕВНА".

    Ниже стояла дата рождения.

    Это была ее дата рождения!

    Вначале Петухова ничего не поняла.

    "Что  за  странность, - подумала она, - однофамилица моя? Тоже Валентина
    и  тоже  Сергеевна.  И  год рождения мой". Это не укладывалось в голове.
    День внезапно померк. Казалось, ночные видения обступили ее вновь.

    А когда же она умерла?

    Надпись,  свидетельствующая  об  этом, все еще скрывалась, грязью. Снова
    дотрагиваться   до  камня  было  неприятно  и  даже  страшно.  Валентина
    Сергеевна  достала  из  кармана  кофты  носовой  платок и намочила его в
    луже.  С  мокрым  платком  в  руке  она  в  нерешительности стояла подле
    памятника.  Любопытство подталкивало ее, но страх не давал поднять руки.
    Наконец  любопытство  пересилило. Она осторожно провела мокрой тканью по
    едва   проступавшим  из  грязи  цифрам.  Потом  с  внезапно  появившейся
    смелостью  лихорадочно  заработала  платком.  На  камне четко и рельефно
    проявились  цифры.  Нынешний  год.  Судя  по  дате,  ей  оставалось жить
    тринадцать  дней.  Валентина  Сергеевна  нисколько  не  сомневалась, что
    надпись напрямую связана с ней.

    Не  помня  себя,  схватила  корзину с уже ненужными вчерашними грибами и
    побежала куда глаза глядят...

    Утром  она  расплатилась  с  хозяйкой,  сухо  распрощалась и двинулась к
    проселку.

    -.  А  грибы  как  же?  -  спросила бабка, кивнув на сушащиеся на солнце
    низки боровиков и подберезовиков.

    - Я их вам оставляю на память, - усмехнулась Валентина Сергеевна.

    - Какая память... - молвила старуха. - Через день-другой снова увидимся.

    Валентина Сергеевна приостановилась и удивленно глянула на старуху.

    -  Да,  да,  милая, вернешься ты вскоре, да не одна вернешься. Да вот не
    знаю,  к добру, к худу ли? Не сказала ты мне правды, покаешься вскоре. -
    Сказав  так,  старуха  ушла  в  дом.  Через  пятнадцать  минут Валентина
    Сергеевна тряслась в кабине молоковоза.

    За  окном  показались городские окраины, и скоро Петухова была уже дома.
    Здесь,  в  городских,  стенах,  вся мистика, случившаяся с ней, казалась
    далеким  дурным сном. От знакомых до мелочей вещей - абажура, добротного
    кожаного  дивана,  шкафа  с  книгами  - веяло покоем, устоявшимся бытом.
    Здесь она была в полной безопасности.

    А  может,  плюнуть  на  эту  историю,  и  забыть ее? Мало ли что в жизни
    случается...  Но  нет! Не такой человек Валентина Сергеевна Петухова. На
    следующий день спозаранку она уже была в городском архиве.

    Увидев  Петухову,  заведующий  архивом  Петр  Петрович  Забалуев  ехидно
    заулыбался  и,  картинно  разведя  руки,  спросил насмешливым тоном, что
    привело  ее  сюда  в  столь  ранний час. Валентина Сергеевна ждала этого
    вопроса  и  заявила, что готовит материалы по истории родного города для
    публикации в местной газете.

    -  История вроде не ваша область? - удивился Забалуев. - А что конкретно
    вас интересует?

    Услыхав,   что   дама   интересуется   старинными   дворянскими  родами,
    проживавшими  на  территории  их  уезда,  еще  более удивился. Задумчиво
    закивал головой и спросил:

    -  Это  что,  новая  мода  такая  пошла?  Давненько о них не вспоминали.
    Решили из гробов, из тлена на всеобщее обозрение вытащить?

    Упоминание   о   гробах  не  понравилось  Валентине  Сергеевне,  но  она
    смолчала.  Наоборот,  льстивым  тоном  начала превозносить заслуги Петра
    Петровича как известного историка и краеведа.

    - Вы это оставьте, - строго произнес он, - Говорите, зачем пришли.

    -   Тут   неподалеку   от  города  есть  совсем  крохотная  деревушка  -
    Лиходеевка.  Недавно  я  там  отдыхала,  места там замечательные. И вот,
    гуляя  по  лесу,  наткнулась  на  довольно  необычное  кладбище. Судя по
    надгробиям,  хоронили  там  местных  дворян,  но  почему не на городском
    кладбище,  а в глуши, да еще посреди леса? Это-то меня и заинтересовало.
    Словом,  хочу произвести исторические изыскания, - высокопарно закончила
    она.

    -  Лиходеевка,  Лиходеевка...  -  Старик наморщил и без того морщинистый
    лоб.  -  Что-то  припоминается...  Не могу вспомнить. Вы присаживайтесь,
    Валентина Сергеевна, сейчас чайком угощу.

    Петухова   пила   чай   со   свежими  баранками,  а  Забалуев,  судя  по
    отсутствующему  взгляду,  напряженно  думал.  Затем  он  убежал  и через
    несколько  минут  притащил  огромную  пыльную  папку. Торопливо развязал
    тесемки,  начал перебирать документы. Петухова сидела, не зная, чем себя
    занять.   Она   смотрела,   как  пальцы  архивариуса  перебирают  ломкие
    пожелтевшие  листы,  и  в  который уже раз думала, не зря ли затеяла все
    это?  Прошло  с  полчаса.  Забалуев, казалось, совсем забыл про нее, он,
    видимо,  не  нашел  того,  что искал, потому что захлопнул папку, подняв
    столб пыли, и снова куда-то убежал.

    От  скуки  Валентина  Сергеевна  принялась  рассматривать многочисленные
    схемы   и   диаграммы,   висевшие   по   стенам.   Здесь  были  и  карты
    дореволюционного  уезда  и всей губернии, и графики, свидетельствующие о
    количестве  пахотной  земли  в  районе, и разные статистические таблицы.
    Один  из  планов  привлек  внимание  Петуховой.  Он  рассказывал,  каким
    помещикам  и  где принадлежала земля в уезде до отмены крепостного права
    в  1861  году.  План  был  большой  и  красочно  выполненный.  Земельные
    владения   помещиков   были   заштрихованы   разноцветными   линиями  и,
    представляли пеструю мозаику.

    Валентина  Сергеевна  быстро  нашла  Лиходеевку.  Та находилась в центре
    почти  правильного  незаштрихованного кружка величиной с пятак, а вокруг
    располагались  помещичьи земли, сходившиеся к кружку острыми углами. Все
    напоминало  странной  формы  цветок с разноцветными лепестками. Петухова
    насчитала  шесть  лепестков  -  значит,  у  Лиходеевки  сходилось  шесть
    дворянских  владений.  Библиотекарша  читала на плане фамилии владельцев
    земли.   Некоторые   показались  ей  смутно  знакомыми.  Вот,  например,
    Кокуевы...  Она  вспомнила  старое кладбище. Да ведь на мраморной плите,
    украшавшей один из склепов, выбита именно эта фамилия!

    Размышления   Петуховой   прервал   вернувшийся   архивариус.   По   его
    удрученному  виду  она  поняла,  что  поиски  оказались  напрасными.  Он
    досадливо морщился и кряхтел.

    -  К  сожалению,  -  сказал  архивариус,  не  глядя на Петухову, - ничем
    помочь  не  могу.  Во  всяком  случае,  прямо сейчас. Хотя, - он вскинул
    голову,  -  хотя  я  точно  помню,  что  с  Лиходеевкой связана какая-то
    интересная,  загадочная  история.  И  не одна... Приходите-ка вы в архив
    вечерком,   никто   отвлекать  не  будет.  А  я  тем  временем  еще  раз
    внимательно покопаюсь в архиве да переговорю кое с кем. Так что, до вечера.

    По  дороге  домой  Валентина  Сергеевна  зашла в городской парк, села на
    скамейку   и  задумалась,  размышляя  о  случившемся,  не  замечая,  что
    происходит вокруг. А происходило следующее.

    По   аллее   парка   двигалась   высокая,   необычайно   худая   женщина
    неопределенных  лет.  Одета  она  была  в детское полупрозрачное розовое
    платьице  с  воланами  и  лентами. Голову дамы украшали бантики, в руках
    держала   причудливо   расшитую   стеклярусом   сумку.   Но   странность
    заключалась не столько в ее одеянии, сколько в лице и всем облике.

    Безобразно  худая,  она,  казалось, состояла из одних костей, выпиравших
    из-под  игривого  платьица. Лицо, покрытое толстым слоем пудры, казалось
    оштукатуренным.  В  сочетании  с кроваво-красными губами оно походило на
    жуткую маску.

    Существо  медленно  прошло  мимо  скамейки,  на которой сидела Валентина
    Сергеевна,  и  скрылось  в  глубине парка. Занятая своими мыслями, та не
    обратила  на  странную гражданку внимания. Через несколько минут нелепая
    фигура  показалась  снова.  Поравнявшись  со  скамьей, в нерешительности
    затопталась возле нее, а потом села на самый краешек.

    Валентина  Сергеевна  подняла  голову  и  увидела  почти  рядом  с собой
    странное  лицо.  От  неожиданности  она  чуть не вскрикнула. Неизвестная
    женщина  смотрела  на нее тусклым, мертвым взглядом и беззвучно шевелила
    ярко   накрашенными  губами,  затем  отвернулась  и  тупо  уставилась  в
    пространство.

    Валентина  Сергеевна  хотела  встать  и уйти, но что-то не пускало ее. И
    еще   одно   обстоятельство   неприятно   поразило   библиотекаршу.   От
    непрошенной  соседки  шел  тяжелый  сладковатый  запах,  смесь  ароматов
    одеколона,  пудры  и  еще  чего-то, напоминающего запах свежевспаханного
    жирного  чернозема.  "Благоухание"  было  настолько сильно, что хотелось
    зажать нос и убежать.

    Валентина  Сергеевна решила так и сделать. Она встала, намереваясь уйти,
    но  незнакомка  снова вперила в нее свой жуткий взгляд и сказала четко и
    раздельно:

    - Двенадцать дней тебе осталось.

    Библиотекарша  сначала  ничего  не  поняла.  "Какие  двенадцать дней?",-
    растерянно подумала она.

    -  Вы  о  чем,  гражданка?  -  Она  вопросительно  поглядела на странную
    соседку. Та, казалось, не замечала ее, уставившись в пустоту.

    -  Ой!  -  Валентина Сергеевна вспомнила вчерашнюю надпись на памятнике.
    Ведь  из  нее  следовало,  что  ей  осталось  жить  тринадцать дней. Эта
    ненормальная   что-то   знает.  Библиотекарша  приблизилась  вплотную  к
    странному созданию.

    -  Скажите,  - начала она как можно вежливей, хотя едва владела собой. -
    Скажите, какие двенадцать дней?

    Незнакомка молчала.

    Валентина  Сергеевна  наклонилась  и  глянула  ей  в  глаза...  Они были
    совершенно мертвые, белесые и тусклые.

    - Да скажешь ты или нет! - закричала мужественная дама.

    - Ты сама знаешь, - без всякого выражения сказала женщина.

    Валентина  Сергеевна, совершенно не владея собой, схватила незнакомку за
    плечи и начала трясти, приговаривая:

    - Что я знаю? Что я знаю? Отвечай, зараза!

    Тут  надо  оговориться,  что,  несмотря  на  всю свою интеллигентность и
    воспитание,  Валентина  Сергеевна знала довольно много крепких выражений
    и,  случалось,  в  минуты  гнева  употребляла некоторые из них. Она была
    вполне современной дамой.

    От  тряски голова нелепого существа болталась, как у тряпичной куклы. Во
    все  стороны  полетела  пудра.  Раздавался  звук,  напоминающий бряцанье
    костей.   Внезапно   Валентине   Сергеевне   показалось,   что  на  лице
    пренеприятнейшего  существа  как  бы  лопнула  кожа.  Она присмотрелась:
    действительно  прямо  на левой скуле болтался лоскут кожи, а из-под него
    виднелась   желтоватая   кость   черепа.  В  ужасе  Валентина  Сергеевна
    выпустила свою жертву и бросилась бежать.

    Последнее,  что  она  услышала,  были  слова, произнесенные размеренно и
    четко: "Осталось двенадцать дней".

    Она  мчалась  не  разбирая  дороги, не видя перед собой ничего. Очнулась
    только  дома.  Все  плыло  и  вертелось  перед глазами: деревья в парке,
    жуткое   существо,   какие-то  цветные  полосы...  Калейдоскоп  кошмаров
    крутился в ее воспаленном воображении.

    Внезапно  навалился  сон. Тяжелый, без сновидений, как будто провалилась
    она в черный бездонный колодец.

    Когда  Петухова  проснулась, наступили сумерки. За окном чирикала птичья
    мелочь.  Слышались  звуки  духового  оркестра, где-то плакал ребенок. На
    душе  было  легко  и спокойно. Она вспомнила о случившемся и засмеялась.
    Какая  ерунда!  Духи,  призраки...  Да  быть  такого  не  может.  Кругом
    обычная,  нормальная  жизнь.  Все  так  же  действуют законы диалектики.
    Материализм прет со всех сторон... Вон как младенец заливается...

    Валентина  Сергеевна  вспомнила,  что  нужно идти в архив к Забалуеву. А
    стоит  ли? Не проще ли поужинать, напиться чаю, пойти погулять. А завтра
    на работу. Хватит отдыхать. Работа - лучшее лекарство.

    Нет.  Сходить в архив все же надо. Ведь всю эту кутерьму сама затеяла. И
    она стала поспешно одеваться.

    В  старом  особняке  ее уже ждали. Большой стол в кабинете Забалуева был
    завален  газетными  подшивками, старинными изданиями, рукописями. Тут же
    на  краю стоял расписанный яркими цветами поднос, на котором громоздился
    пузатый самовар, тарелка со свежими баранками, масленка, сахарница.

    - Чайку не желаете ли? - предложил любезный Петр Петрович.

    Петухова огляделась.

    В  углу  сидел человек, которого она в первый момент не узнала, а узнав,
    нисколько не обрадовалась.

    Это  был  известный  всему  городу Дмитрий Воробьев, или попросту Митька
    Воробей  -  как  непочтительно называла его некоторая часть населения. А
    известен  он  был  своими  неутолимыми краеведческими изысканиями, а еще
    больше  бесцеремонностью,  нахрапистостью  и  даже  наглостью,  с  какой
    производил   эти  изыскания.  Однажды  Воробьев  ворвался  на  заседание
    городского   исполкома,   находившегося   в   старинном  доме  постройки
    восемнадцатого  века,  и,  ничуть  не  смущаясь ответственных товарищей,
    стал разглядывать украшения камина, находившегося в зале заседаний.

    Мало   того,   он   вытащил   откуда-то   древний  фотоаппарат  и  начал
    фотографировать эти самые украшения. Разразился скандал.

    Выходка  имела  для  Воробьева  печальные  последствия.  Его  с  треском
    выгнали из городского музея, где Митя работал.

    -  Вы, Валентина Сергеевна, не стесняйтесь. - Забалуев подвинул ей стул.
    -  А  если Митя вас смущает, - он кивнул на Воробьева, - так зря. Он для
    нас  самый полезный человек, он-то как раз и пролил свет на интересующий
    вас  вопрос.  Садитесь,  прошу  вас.  И  все  же,  -  Забалуев помедлил,
    рассеянно  перебирая  бумаги на столе, - вы бы рассказали, что с вами на
    самом деле произошло.

    Валентина  Сергеевна  задумалась. Рассказать им все? А стоит ли? Ведь не
    поверят. Решат, что чокнулась баба. Поднимут на смех. Разнесут по городу.

    -  Видите  ли,  -  начала она осторожно, - то, что со мной случилось, не
    совсем обычно.

    - Ну, ну, - подбодрил архивариус.

    - И если я расскажу подробно, то, боюсь, вы мне не поверите.

    -  Понимаю,  вы  боитесь  огласки,  - сказал Воробьев. - Боитесь, что мы
    разболтаем всем... И мне вы не доверяете. Так вот, мы...

    Но его перебил Забалуев:

    -  Валентина  Сергеевна, мы торжественно клянемся молчать до гроба. - Он
    шутливо приложил руки к груди.

    "...до  гроба,  -  отметила  Петухова.  - Двенадцать дней осталось... А,
    была не была..."

    И  она, стараясь не пропустить мельчайших подробностей, поведала о своих
    приключениях,  не  забыла  и  о  сегодняшнем случае. Рассказ продолжался
    довольно  долго.  В  комнате  совсем  стемнело,  но  света  не зажигали.
    Собеседники напряженно слушали.

    -  Ну вот и все, - подытожила Петухова, - поверить мне, конечно, трудно.
    Будь я на вашем месте, конечно бы, не поверила.

    -  Любопытные вещи мы тут услышали. - Забалуев включил настольную лампу.
    Комната заполнилась мягким зеленоватым светом. Стало по-домашнему уютно.

    -  Ну  что  ж.  - Архивариус внимательно посмотрел на Петухову. - Мы тут
    тоже  кое-что  раскопали.  Митя,  собственно,  помог.  Вот  пускай  он и
    рассказывает. Давай, Митя, начинай.

    -   Хорошо,   Петр  Петрович.  Как-то  попалась  мне  подшивка  "Русской
    старины".  По-моему,  за  1881  год. Там натолкнулся я на статью некоего
    Остродумова  -  приват-доцента  Московского университета. Статья, если я
    не ошибаюсь, называлась "Тайные культы на Руси и их происхождение".

    По  сути,  это  полемика  с  каким-то  французским этнографом, фамилию я
    позабыл.  Француз  утверждал, что языческие обряды в Европе давным-давно
    умерли,  а  если где и существуют, то являются скорее новообразованиями,
    литературными   реминисценциями,   а   не   идущими   из  глубины  веков
    верованиями.   По   его  мнению,  настоящая  черная  магия  до  сих  пор
    существует  у  африканских  народов или выходцев из Африки, например, на
    Гаити.  Видимо,  француз бывал на этом острове, потому что в статье есть
    ссылка  на  виденную им церемонию культа Вуду. Как известно, вудуистские
    верования включают в себя и рассказы о зомби - оживших мертвецах.

    Жрецы  огуны  якобы  способны  с  помощью  заклинаний оживлять мертвых и
    использовать их в своих колдовских целях.