ан. Пружины тоскливо всхлипнули и что-то острое  кольнуло  в  бок.  Рем
наморщил лоб, пытаясь вспомнить, что он  должен  сделать  еще.  Обо  всем,
вокруг думалось лишь половиной сознания, вторая - намертво  прилепилась  к
шкафчику, где хранились сухари и две банки консервов, а главное - фляга  с
водой. Порой Рему начинало казаться, что она полна до  краев,  хотя  утром
оставалось не больше двух стаканов. Вернувшись с охоты, Рем выпил половину
и теперь... Он облизнул пересохшие губы. Странно, но он совершенно  забыл,
когда должен получать воду. Укусы на плечах и груди воспалились. Несколько
раз Рем обхватывал голову руками и так сидел неподвижно, пытаясь сладить с
нетерпимой болью в висках и затылке. Он был уверен, что у него жар, но  он
не был уверен, что врач придет, если вызвать его... То есть - наверняка не
придет.
     Больным положен дополнительный талончик на воду, а талончиков этих  у
врачей давно нет...
     За стеной слышались голоса. Кто-то веселый, куражась, выкрикивал:
     "В пещере каменной нашли бочонок водки..."
     Остальные хохотали,  подпевая.  Сквозь  фанерную  перегородку  общаги
слышался даже скрип кровати,  громкое  чмоканье  и  бульканье  разливаемой
жидкости. Разумеется, там пили не воду, а кое-что  покрепче.  Там  пировал
Валька-Водник. Можно, конечно, сходить к нему на поклон, можно, но...
     Рем перегнулся через  подлокотник  дивана  и  включил  телевизор.  На
розовом фоне возникло ярко раскрашенное  одутловатое  лицо  дикторши.  Она
говорила слащаво и нараспев:
     - ...природа, наш Всевышний, не оставила своих детей в беде и создала
для спасения новый вид, позаботилась о неразумных  детях  своих...  -  Рем
выругался и пропустил несколько слащавых  фраз.  -  Но  и  люди  со  своей
стороны  не  оставляют  усилий...  удалось,  наконец,  решить   вопрос   о
сохранении уровня воды в озере... Из-за сокращения природных вод...
     "Они все еще называют эту  гадость  водой",  -  отметил  про  себя  с
некоторым злорадством Рем.
     - ...полное закрытие дамбы обеспечило подъем воды в озере до шести  с
половиной  метров  над   уровнем   моря...   -   продолжала   дикторша   с
воодушевлением. -  В  условиях  замкнутого  бассейна,  по  мнению  ученых,
произойдет усиленное размножение страшасиков...
     Тут радостно  и  торжественно  заиграла  музыка  и  стали  показывать
службу. Церковь была переполнена. В  тусклом  и  плотном  воздухе  мерцали
сотни красных огоньков. Голос священника  невнятно  и  гулко  рокотал  рад
толпой.  "Спаси  и  помилуй!"  -  вырвалось  внезапно  из   общего   хора,
пронзительное, отчаянное, как крик раненого страшасика, там,  на  озере...
Бог с огромной фрески смотрел вниз гневливым оком с красными  воспаленными
веками. Может он тоже был болен, как земля и озеро. А может он плакал там,
у себя наверху, не зная, как спасти, потому что сначала надо вразумить...
     Рем не  выдержал  и  выключил  телевизор.  Звуки  из-за  стены  вновь
проникли в комнату. Там  двигали  стульями,  шаркали  подошвами  -  ребята
уходили. Комок смеха выкатился в коридор. Кто-то без стука  рванул  Ремову
дверь.
     - Мы на толчок, - сообщил знакомый голос, переполненный  уверенностью
в успех. - Сегодня можно хапнуть мясца... Что  вы,  Рем  Андреич,  скажете
насчет мясца, а?
     Рем почувствовал, как ненависть клубком вертится и подпирает к  горлу
от одного звука этого голоса. Но он сдержался и  поднял  голову,  переводя
дыхание, будто задыхаясь. Веселая Валькина физиономия кирпичного оттенка с
белыми прожигами скалилась двумя рядами  ослепительных  фарфоровых  зубов.
Потом на секунду Валькина рожа превратилась  в  обжаренный  до  коричневой
корочки кусок мяса... Рот  наполнился  густой  слюной,  Рем  отвернулся  и
сплюнул на пол.
     - Никак  пустой?  -  наигранно  изумился  Валька.  -  Рем,  тебе  это
непростительно. Понимаю, Коляй - балбес, а ты... - он сделал  значительную
паузу.
     "Значит, уже все знает от Кольки", - с тоской подумал Рем.
     - К тому же надо помнить о долге. Пять литров...
     - Но позавчера было только три! - вскричал Рем.
     - Так это ж позавчера, мой милый... С позавчера знаешь  сколько  воды
утекло...
     Рем стиснул зубы. Вальку надо было перетерпеть, как головную боль.
     - Чего ты хочешь?
     - Сам знаешь. Ну, напрягись... Головка бо-бо, я понимаю.
     - Стимулин, - пробормотал  Рем,  с  трудом  вытолкнув  из  горла  это
слово...
     - Вот видишь, вспомнил, - закудахтал Валька тоненьким голоском, столь
неуместном при его большом и красивом теле. - Ну, давай, неси скорей,  это
совсем не больно...
     Рем свесился с дивана и вытянул за  угол  свой  ящик,  запустил  руку
внутрь и стал шарить.
     - Вишь какой у него сундучок знатный, - хмыкнул Валька.
     Рем  достал  полиэтиленовый  мешок,  наполненный  до  половины  белым
порошком и связанный узлом у горловины. Помедлив, он взвесил его на  руке,
потом лениво размахнулся и бросил. Валька поймал.
     - Ну ладненько, - проблеял он. - Считай, два  литра  отдал.  Осталось
три, - и толкнув хилую дверку плечиком, исчез.
     "Гад", - прохрипел Рем и вскочил. Пинком ноги сбросил крышку с ящика,
схватил ружье и вылетел в коридор. Но там уже никого не  было,  даже  шаги
стихли, как будто Валька и его дружки мгновенно испарились...
     Рем вернулся к себе, ненависть ушла мутной пеной вместе  с  Валькиным
исчезновением, а следом камнем навалилось бессилие.
     "Сдохну, а воды брать больше не буду... получу и отдам всю до  капли,
сдохну, но отдам..." - "Не отдашь, - усмехнулся тут же второй,  ехидный  и
склизкий голос. - Потому что в самом деле сдохнешь тогда..." -  "Сбегу!  -
хотел крикнуть Рем. - Уеду домой или вообще - куда глаза глядят...  Валька
не найдет..." - "Ерунда, этот где угодно достанет, хоть здесь,  в  общаге,
хоть со дна озера... И дом не спасет".
     Мысль о доме тут же сцепилась с мыслью  о  Сашеньке,  а  та  повлекла
мысль о воде - чистой, прозрачной, такой,  какая  бывает  в  воротниках  у
страшасиков. Ее можно видеть, когда везут в прозрачных герметичных бутылях
с дойки... Тысяча литров ежедневно в экологическую  комиссию.  А  ему  для
Сашеньки надо литр в день и тогда пройдут эти страшные мешки под глазами и
отеки на ногах. Ну и для матери немного, Вальке отдать, ему, Рему вдосталь
напиться. Одного бы страшасика за глаза хватило... А он,  скотина,  утонул
вместе с водой - ни себе, ни людям, как говорится... Рем  затряс  головой.
Завтра он такого не допустит, завтра  он  приволочет  целехонькую  тушу  к
берегу... Нет, две, нет, три... Сознание начало мутиться и тут он  услышал
рев страшасиков. Сначала ему представилось,  что  он  на  озере  с  ружьем
гонится за добычей и лодка летит над  чернотою  мертвой  "воды",  разрезая
вялую волну и  гребень  разваливается,  как  жидкий  недопеченный  хлеб  и
дрожит... Потом Рем  понял,  что  кричат  страшасики  на  ферме  во  время
вечерней дойки...
     В дверь негромко стукнули... Валька вернулся, что ли?
     Выполз,   как   таракан,   из   потайного   угла   и   явился   вновь
позубоскалить...
     - Завтра разочтемся! - крикнул Рем, вскакивая.
     Но тот, за дверью, не ушел, а вновь постучал, резче, настойчивее...
     - Ах, ты! - Рем рванулся к двери и с силой распахнул.
     На пороге стояла Женька, держа в руках что-то завернутое в штормовку.
Она по-прежнему была в одной футболке  и  руки  ее  обгорели  до  красноты
сырого мяса. А сверток в  руках  чем-то  напоминал  укутанного  ребенка...
Неужели? Рем и сам понимал, что догадка нелепа и пути  Сашеньки  и  Женьки
никак пересечься не могли, но... Рем отступил, пропуская Женьку в комнату.
У нее было зареванное опухшее  лицо.  Она  прошла,  будто  не  видя  Рема,
огляделась, но без любопытства,  мельком,  и  положила  сверток  на  диван
поверх серого ветхого белья, сбитого в кучу...
     - Смотри, - проговорила она тихо, все еще не оборачиваясь  к  Рему  и
отбросила полу штормовки. Только теперь Рем  заметил,  что  зеленая  ткань
измазана бурым...
     На штормовке, неподвижный, лежал страшасик. Он был еще жив. Его серый
в бородавках бок вздымался от  трудного  дыхания.  Но  вокруг  шеи  теперь
топорщились не один, а два воротника с пурпурными неровными краями - кровь
свернулась черными блестящими комочками, тянулась алыми тягучими нитями...
Кто-то вспорол воротник по периметру в бессильной злобе, не найдя воды...
     - Сделай что-нибудь, - попросила Женька пустым усталым голосом.
     - Кто это сделал? Колька? - спросил Рем, невольно морщась.
     - Нет, парни из береговой охраны отобрали у  меня...  и...  -  Женька
по-старушечьи подперла кулачком щеку и попросила: - Сделай что-нибудь...
     - Что я могу?! - огрызнулся Рем, испытывая в этот момент ненависть ко
всему миру: к  черной  туше  озера,  к  истекающему  кровью  страшасику  и
кровавому закатному солнцу. - Я же не врач, не ветеринар...  Я  специалист
по оборудованию...
     - А, ты можешь только убивать, - уязвила Женька.
     Рем сжал кулаки, будто собирался ее ударить.
     - Ну хорошо, - с внезапной легкостью он согласился. - Я могу кое-что,
только гарантий никаких... - Женька с  готовностью  привстала.  -  Забирай
своего поросенка и за мной, только тихо.
     Яркий красный свет сменился обессилевшим лиловым. Солнце  нырнуло  за
черный  срез  сухостоя  и  мир  очень  медленно  неохотно  угасал.  Здание
биостанции  с  двумя  массивными,   похожими   на   крепостные,   башнями,
безмолвствовало: все сотрудники,  которым  положено  дежурить  и  работать
сейчас, сбежались смотреть  на  вечернюю  дойку.  Со  стороны  "коровника"
доносился рев страшасиков, человечьих голосов и злобное урчание техники.
     Рем сделал  знак  Женьке  и  торопливо,  почти  бегом,  направился  к
боковому входу - широкой, обитой железом двери, на которой краской в  двух
местах было написано:  "Виварий".  Они  вошли,  и  в  темноте,  на  ощупь,
двинулись по коридору. В бетонном мешке,  разрезанном  полосками  тусклого
света, стоял  тяжелых  запах,  который  всегда  царит  в  зверинцах,  где,
предназначенное для свободы, держат в неволе зверье. Впрочем, запах  почти
не беспокоил людей, за высокими загородками,  кто-то  ворочался  и  тяжело
дышал.
     Она крепче прижала поросенка к  себе  и  тут  же  почувствовала,  как
теплая струйка страшасиковой крови течет по животу...
     - Рем, скорее, - взмолилась она, содрогнувшись всем телом.
     - Тише ты, - огрызнулся он и наконец включил свет.
     Они стояли в небольшой комнате с множеством шкафов по бокам. Одна  из
стен была прозрачной  и  там,  за  стеной,  еще  неосвещенная,  находилась
мастерская с множеством приборов, крашенных белой  с  синевой  краской,  и
диковинным агрегатом, висящем на массивном кронштейне, чей  длинный  хобот
был оплетен прозрачными трубками и гибкими металлическими лентами.
     - Поторапливайся, - буркнул Рем и вытащил  из  шкафа  пакет  грязного
белья: простыню, шапочку в бурых пятнах и такой же замызганный  клеенчатый
фартук. Женька невольно покосилась в угол, в сторону  раковины.  Порыжелый
фаянс, а над ним кран с открученной головкой - даже  технически  пригодной
воды здесь давно не было и не скоро будет.
     - На, привяжи зверя, -  приказал  Рем  и  сунул  Женьке  ком  грязных
разорванных вдоль бинтов. - Не бойся, все  стерильно,  знаешь  как  теперь
дезинфицируют? Несут наверх,  на  крышу,  и  в  полдень  ультрафиолет  все
сжигает... - Рем то ли кашлянул,  то  ли  рассмеялся,  и  включил  свет  в
операционной.
     Женька вошла  и  осторожно  положила  страшасика  на  стол,  покрытый
прожженным в нескольких местах пластиком.
     - Погоди, поднимай обратно, - спохватился Рем и,  притащив  бутыль  с
желтой, остро пахнувшей жидкостью, принялся протирать  стол,  затем  обтер
перчатки и, поколебавшись, - заодно кнопки на пульте управления агрегатом.
     Женька привязала крошечные лапки страшасика к специальным крючкам  на
краю стола и прикрыла тельце простыней, оставив  лишь  воротник  и  голову
открытыми.
     - Рану надо продезинфицировать, - сообщил Рем, сознавая, что от  всех
его действий разит  чудовищным  дилетантизмом,  но  старался  принять  вид
уверенный и ученый. - Но лизолом нельзя...  кажется.  Там,  в  предбаннике
есть перекись... Принеси... - приказал Женьке.
     - А наркоз? - спросила она неуверенно.
     - Это не больно... Совсем... - уже произнеся эти слова он  сообразил,
что слово в слово повторяет Валькину фразу с той же интонацией и ухмылкой.
     Рем схватил ком нечистой ваты, плеснул на нее перекисью,  потыкал  по
запекшимся краям страшасикова воротника.
     - Ну ладно... - Рем отшвырнул вату и взялся за рукоятки сшивателя.
     Мысленно он перекрестился и даже мотнул головой крест-накрест.  Затем
решительно ткнул в кнопку "включение". Внутри хобота что-то взвыло,  а  на
лицевой панели загорелись два зеленых индикатора, как  два  хищных  глаза.
Рем снял сшиватель с кронштейна  и  тот  повис  на  упругом  держателе.  В
собственных руках прибор был вовсе не так послушен, каким казался в  руках
хирурга - упругий держатель все время тянул вверх. Наконец  Рем  приблизил
конец хобота к страшасикову воротнику и нажал  кнопку  "импульс".  Красный
луч выскользнул и уколол край распоротой плоти.
     - С Богом, начали, - пробормотал Рем и передвинул прибор.
     Вновь короткий разряд прошил живую плоть и соединил. Пот, выступивший
на лбу от напряжения заливал глаза. Со  злобой  Рем  провел  перчаткой  по
лицу... Тут же сшиватель выскользнул из рук  и  подскочил  наверх,  а  Рем
буквально взвыл от боли, - где-то в складках  старых  задубевших  перчаток
сохранилась капля дезинфицирующей жидкости.
     - Воды!..
     Перед глазами его расплескались красный, зеленый и синий потоки.  Они
разбивались на капли и сжигали все  вокруг  до  основания,  до  конца,  до
истока.... Воды!.. Одну каплю, ради Бога!.. Рем не сразу заметил,  что  по
щекам его стекают слезы...
     "Вот она, вода... - подумал Рем. -  Я  плачу  -  значит  я  могу  еще
существовать..." Он дернул ртом в попытке улыбнуться и боль отступила. Рем
с трудом приоткрыл глаза. Раньше ослепительный,  свет  поначалу  показался
тусклым. Страшасик едва угадывался серым пятном. Рем  нашел  сшиватель  по
зеленым огонькам и, уцепившись за одну из ручек, притянул сопротивляющийся
агрегат к себе. Женька  стояла  напротив  него,  прижимая  руки  к  груди.
Казалось, она молилась...
     - Ну ладно, продолжим, - пробормотал Рем и почти наугад нажал  кнопку
на панели.
     Будь он профессионалом, то  перевел  бы  сшиватель  в  автоматический
режим. Но то, что он умел делать хорошо - шло во вред и зло,  а  крошечное
добро приходилось  творить  неумелыми  руками...  Проверять  каждую  точку
сварки  на  экране,  где  высвечивалась  цветная   картинка   страшасикова
воротника со всеми переплетениями сосудов и нервов и, как  точка  прицела,
скользила, подрагивая, отметка лазерного искателя...
     "В пещере каменной нашли бочонок водки, - незаметно для себя  напевал
Рем и добавлял: - А лучше бы воды..."
     Он закончил "операцию" часа через три и, выключив  сшиватель,  бросил
покровительственно: "Отвязывайте, ассистент", - будто был на сцене и играл
роль знаменитого хирурга...


     Когда они вышли из вивария, наступила блеклая, лишенная темноты ночь.
Ее по-прежнему называли "белой", хотя теперь этот эпитет  почти  исчез  из
разговора - в нем таился упрек...
     - Все равно твой поросенок сдохнет, - сказал Рем и странно улыбнулся,
будто наслаждаясь бессмысленностью своих усилий.
     - Почему? - жалобно спросила Женька.
     - Ему вода нужна. А в нем сейчас ни капли. Думаешь,  страшасики  ради
нашего  спасения  воду  вырабатывают...  Как  же...  Дойщикам   приходится
попотеть. Если страшасик сам из них кровь не высосет... Это еще те  звери,
- он сделал ударение на последнем слове.
     - А мой страшасик поливал меня водой!
     - Тебя он принял за свою... - засмеялся Рем.
     Женька поежилась. Воздух быстро остывал, а  она  по-прежнему  была  в
одной футболке - в штормовку был укутан страшасик.
     - А у тебя нет воды... лишней? - спросила она.
     Рем повернулся к ней, губы дрогнули. Но Рем не сказал ничего.  Замер.
Взгляд внезапно уперся во  что-то...  Женька  завертела  головой,  пытаясь
определить, куда он смотрит. Вышло - в сторону ворот в "коровник".  Теперь
и она заметила, что с воротами что-то не так...  Они  не  заперты!  Черная
щель с ладонь образовалась между створками.
     - А, ну-ка... - Рем, держась ближе к стене биостанции,  направился  к
узкому, отгороженному с двух сторон проходу. В будке охранника,  насколько
можно было разглядеть  за  мутными  стеклами,  никого  не  было.  Стараясь
двигаться бесшумно, Рем полез по узкой железной лесенке  наверх  и  сделал
Женьке знак, чтобы она следовала за  ним.  Поднявшись,  они  очутились  на
крыше "коровника", огороженной по бокам невысоким  барьерчиком.  В  центре
была  массивная  сварная  решетка,  нависшая  почти  над  самыми  головами
животных. В неясном свете виднелись темные бока страшасиков  -  серые  над
черной жижей, которая заливала бетонный пол и доходила животным до  брюха.
Она закачивалась сюда из озера. Голод пока страшасикам не  грозил.  Почуяв
детеныша - животные заволновались. Один, крупнее прочих, громко захрюкал и
уцепился щупальцами воротника  за  решетку.  Несколько  лиловых  отростков
призывно вытянулись и задвигались в воздухе, как пальцы великановой руки.
     Рем встал коленями на переплет решетки и протянул Женьке руку.
     - Ползи сюда, - шепнул он.
     Балансируя, она сделала несколько шагов, затем поскользнулась и  одна
нога провалилась вниз. Тут же кто-то из страшасиков присосался к  лодыжке.
Женька взвизгнула от ужаса.
     - Тихо! - зашипел Рем и, схватив Женьку за локти, с  силой  рванул  к
себе. Сорвавшиеся присоски громко  чмокнули,  а  Женька  распласталась  на
решетке. Рем взял зверька  и  осторожно  поднес  безжизненную  мордочку  к
мерцающим в полумраке щупальцам. Страшасик слабо  приоткрыл  рот,  жалобно
пискнул и ухватился губами за  щупальцу.  Было  слышно,  как  он  урчит  и
тихонько булькает, заглатывая воду...
     Внезапно решетка загудела -  две  темные  фигуры  ступили  на  нее  с
противоположной  стороны  и  пошли,  надвигаясь.  Оба  были  в  новомодных
комбинезонах цвета хаки, поверх которых горбились ватные фуфайки. Один нес
в руках объемистый мешок и этого, с мешком, Женька и Рем узнали.  Второго,
идущего налегке, Рем узнал тоже и  поспешно  прикрыл  поросенка  Женькиной
штормовкой.
     - Рем, никак ты здесь,  друг  мой,  -  тощий  голосок  Вальки-Водника
прервался коротким смешком.
     - А ты за водичкой никак, - отозвался Рем, пытаясь попасть в тон,  но
не зная, каким должен быть этот  тон  для  Женьки  и  Николая,  волокущего
тяжелый мешок, насмешливый, уверенный и взгляд свысока.  Для  Вальки  тоже
уверенный, но другой уверенностью - оборонительной, защитной...  -  Только
что дойка была, - напомнил он, так и не найдя нужной интонации.
     - А это не важно, - Валентин вытащил  из-под  фуфайки  полиэтиленовый
мешок с белым порошком - тот, что дал ему Рем. - Они  нам  сейчас  все  на
свете отдадут, что у них есть и чего у них нет... Николаша,  ты  давай  не
стой, доставай доильник, - он сыпанул вниз белого  порошка,  приговаривая:
цып-цып-цып...
     Страшасики под решеткой тяжело и шумно задышали. А Колька,  не  глядя
на Женьку и Рема, будто никогда и не был с ними знаком,  с  деловым  видом
извлек из ружья нечто  вроде  подводного  ружья,  от  хвостовика  которого
тянулся толстый резиновый шланг.  Короткий  звенящий  звук  рассек  ночной
воздух  и   наконечник   впился   в   воротник   страшасика.   Колька   со
старательностью задергал рукоятью насоса, как прежде налегал на весла.
     - Осторожно  тяни,  миленький,  осторожно,  не  усердствуй,  а  то  с
водичкой кровь пойдет, - наставлял Валентин.  Вишь,