помощи.
     В  одно и то же мгновение  колдун и ведьма собрали все свои  магические
силы и попытались  загипнотизировать и парализовать один другого пристальным
магическим взглядом. Они уставились друг на друга, и началась беззвучная, но
страшная  борьба.  Однако вскоре стало ясно, что  сила  воли у них абсолютно
одинаковая.  Вот  и  сидели они  не  шевелясь,  не  говоря  ни  слова,  а от
напряжения по лицам у обоих струились капли пота.  Колдун не спускал глаз  с
ведьмы, ведьма -- с колдуна. Они гипнотизировали друг  друга сосредоточенно,
усердно, не давая себе передышки.
     Вдруг проснулась и с жужжанием принялась кружить по  лаборатории жирная
муха,  что зимовала  где-то на пыльных стеллажах. Она почувствовала, что  ее
что-то притягивает  к  себе,  словно  яркий свет. Но  это  был  не  свет,  а
парализующие лучи, они  шли из глаз  ведьмы и колдуна и вспыхивали в воздухе
электрическими разрядами.  Муха  влетела в зону действия  лучей  и  тут же с
тихим  стуком  шлепнулась на пол,  не в силах шевельнуть лапкой. И  до конца
своей короткой жизни эта муха осталась парализованной.
     Но  тетка  и  племянник  тоже не  могли  двигаться.  Гипнотизируя  один
другого,  каждый сам  подвергался  действию гипноза.  И разумеется, по  этой
причине они не могли перестать гипнотизировать друг друга.
     Мало-помалу тетка и племянник начали соображать и поняли, что совершили
роковую ошибку,  но было  уже  поздно. Ни он,  ни она не могли даже  пальцем
пошевелить,  не  то  что повернуть  голову  или  закрыть глаза  и прекратить
излучение. К тому же,  нельзя было, чтобы излучение прекратил кто-то один --
ведь тогда он оказался  бы в  безраздельной власти  другого. Ведьма не могла
прекратить гипноз, пока колдун не прекратит гипноз. Колдун не мог прекратить
гипноз, пока ведьма не прекратит гипноз. Итак, по своей собственной вине они
попали в  так  называемый  замкнутый круг. В колдовских и ведьмовских кругах
его называют также circulus vitiosus - порочный круг.





     -- Век  живи -- век  учись,  --  сказал святой  Сильвестр. -- И однажды
узнаешь,  что  даже  наш брат может ошибиться.  Напрасно я  вас обидел,  мои
маленькие друзья. Прошу у вас прощения.
     --  Не стоит и говорить  о таких пустяках, монсиньор, -- светским тоном
ответил  Мориц  и махнул лапой. -- Подобные  недоразумения  случаются даже в
самом аристократическом обществе.
     А Якоб добавил:
     --  Бросьте, ваше высокородие. Чего уж  там! Не берите  в голову.  Я  к
плохому обращению давно привык.
     Святой  Сильвестр  усмехнулся,  но  тут   же  лицо   его  снова   стало
озабоченным.
     -- Что же нам делать? -- довольно растерянно сказал он. -- То, что я от
вас услышал, просто ужасно.
     Мориц,    преисполнившийся    героическим    воодушевлением   благодаря
неожиданной поддержке со стороны столь высокой особы, предложил:
     -- Монсиньор, быть может, для вас не составило бы труда собственноручно
ударить в колокол?
     Но святой Сильвестр покачал головой:
     -- Нет, нет, дорогие мои. Только не это. Это совершенно невозможно. Все
на  свете имеет свой порядок,  свое место  и время.  Конец старого и  начало
Нового года -- не исключение. Ничего  тут произвольно изменить  нельзя. Если
мы вздумаем нарушить порядок, может произойти страшное несчастье.
     -- Ага, что я говорил! -- хмуро заметил ворон. -- Глупости все это. Зря
старались. Порядок,  понимаешь  ли! Даже если  из-за  этого порядка весь мир
полетит к черту.
     Святой  Сильвестр  сделал  вид,  будто  не   расслышал  непочтительного
замечания. Его мысли были, видимо, где-то далеко.
     -- Ах, да, да...  Зло -- так,  кажется? Ну,  да,  припоминаю...  --  Он
вздохнул. -- Что такое, в сущности, зло? Для  чего  оно существует на свете?
Иногда мы  дискутируем об этом там,  наверху. И все же этот вопрос  остается
загадкой. Даже для нас.
     В   глазах  у  святого   Сильвестра  появилось  какое-то  отсутствующее
выражение.
     --  Знаете, мои  маленькие  друзья, с  точки зрения  вечности все часто
представляется совсем не таким, каким видится нам в царстве Времени. С точки
зрения вечности зло в конечном счете вынуждено служить добру.
     Здесь есть внутреннее противоречие. Зло всегда стремится одолеть добро,
но ведь  без добра зло не может существовать, без добра зла нет. Если бы зло
однажды  получило  полную  неограниченную  власть  в  мире,  оно  непременно
разрушило бы все, над чем так жаждет властвовать. И потому, дорогие мои, зло
существует лишь в силу того, что оно несовершенно. Стань зло всесильным, оно
само  себя  уничтожило  бы. Поэтому в вечности для зла нет места. Вечно лишь
добро, ибо оно существует само по себе и не несет в себе противоречия...
     --  Эй! -- вдруг  крикнул Якоб и, схватив клювом,  дернул за край плаща
Святого Сильвестра. -- Не в обиду вам будь сказано, ваше высокоуродие... Ох,
извините,  я хотел сказать  ваше высокородие! Сейчас-то, сейчас нам  на  это
наплевать...  Ох,  извините, опять сорвалось. Только, пока вы тут  хилософию
разводите, поздно будет.
     Святой Сильвестр, по-видимому, с трудом вернулся к действительности.
     -- Что? -- спросил он и приветливо улыбнулся. -- О чем мы говорили?
     -- О том,  монсиньор, --  сказал Мориц,  --что  надо  немедленно что-то
предпринять. Иначе случится катастрофа.
     -- Ах, да! Правильно! Да-да-да... Но что же делать?
     -- Вероятно, монсиньор, спасти нас сейчас может лишь что-то вроде чуда.
Вы  же  святой.  Не могли  бы вы просто  взять да сотворить чудо?  Маленькое
такое, а?
     --  Просто сотворить чудо, --  смущенно повторил святой  Сильвестр.  --
Дорогой мой дружок,  с чудесами все далеко  не так просто, как тебе кажется.
Никто из нас не может сотворить чудо, если ему не дано на то указания свыше.
Так что сперва  я должен подать  запрос  в  высшие инстанции. Прежде  чем  я
получу ответ, может пройти много времени. Если вообще получу ответ...
     -- Сколько времени?--спросил Мориц.
     -- Месяцы, годы, а то и десятки лет.
     -- Безобразие, -- каркнул Якоб. -- Такой  ерунды нам не нужно. Нам чудо
нужно сейчас, сию минуту.
     У святого Сильвестра снова сделался  этот  странный,  далекий от  всего
земного взгляд.
     Чудеса, --  благоговейно заговорил он, -- не нарушают порядка  в  мире.
Чудеса  --  это  не  колдовство.  Они  происходят  в соответствии  с  высшим
порядком, который непостижим для ограниченного земного разумения...
     --  Так-то  оно  так,  -- вмешался  Якоб,  --  но мы же  имеем  дело  с
колдовством, вот в чем беда. И времени у нас в обрез.
     -- Да-да... -- святой Сильвестр снова не сразу вернулся из высших  сфер
философии к земной жизни.  -- По правде говоря, я вас понимаю, мои маленькие
друзья. Но боюсь, я не слишком  многое могу тут сделать. Я далеко не уверен,
что мне вообще позволительно  принимать  решения.  Но раз уж я здесь,  то  в
порядке исключения... Может быть, все-таки есть выход...
     Мориц подтолкнул ворона в бок и шепнул:
     - Ага, понял? Он нам поможет!
     Но Якоб ответил скептически: -- Поживем -- увидим.




     --  Если я вас правильно понял, -- снова заговорил святой Сильвестр, --
одного-единственного звука колокольного новогоднего звона достаточно,  чтобы
уничтожить обратное действие дьяволшебстворов... -- он запнулся.
     Катастрофанархисториязвандалкогорючего  кунштюк-пунша,  -- без  запинки
промяукал Мориц.
     -- Вот-вот. Чтобы разрушить обратное действие этого напитка, правильно?
     -- Именно так они говорили, -- подтвердил кот. Ворон кивнул.
     -- И вы полагаете, этого будет достаточно, чтобы предотвратить страшное
злодеяние?
     -- Конечно, --  сказал Якоб. -- Но  только,  если  эта чертова  парочка
ничего  не  пронюхает. Они  ведь будут  выкрикивать всякие добрые пожелания,
чтобы натворить бед. А получатся как раз добрые дела.
     -- Так-так-так...  -- святой Сильвестр задумался.  -- Один-единственный
звук  из  моего новогоднего  колокольного  концерта  я,  конечно,  могу  вам
подарить. Будем надеяться, никто не заметит его отсутствия.
     -- Конечно, никто не заметит, монсиньор, -- с жаром вскричал Мориц.  --
Одна нота в концерте ничего не значит, это известно любому певцу!
     -- А нельзя ли нам получить побольше нот? -- спросил Якоб. -- Просто на
всякий случай, понимаете? Чтобы не вышло осечки.
     -- Это исключено, -- строго ответил святой Сильвестр. -- Даже один звук
имеет значение, ибо мировой порядок...
     -- Ясно,  ясно, -- поспешно перебил ворон. -- Я же только спросил... Но
как же все  это будет, ваше высокородие?  Если вы сейчас разочек позвоните в
колокол, то злодеи-то ведь услышат и сразу смекнут что к чему.
     --  Сейчас?  -- и снова  у  святого Сильвестра  появилось отсутствующее
выражение. -- Звонить сейчас? Но это же совершенно не имеет смысла. Ведь это
не будет  новогодний звон. Новогодний звон начнется ровно  в полночь.  Таков
порядок, ибо начало и конец...
     -- Вот именно! -- с мрачным видом перебил ворон. -- Кругом порядок! А в
полночь поздно будет! Поздно! И всем крышка!
     Мориц сделал ему  знак замолчать.  Взгляд  святого  Сильвестра, похоже,
снова блуждал где-то в далеких краях. Сам же он  вдруг сделался как  бы выше
ростом и всем своим видом внушал почтение.
     -- В вечности, -- заговорил он, -- мы живем по ту  сторону пространства
и  времени.В  вечности  нет  ни  прошлого,  ни  будущего.  Там  следствие не
обязательно идет после причины -- они составляют вечно разделяющееся  целое.
И потому я  уже сейчас могу  подарить вам  звук колокола, хотя  прозвучит он
позже -- в полночь. Действие  этого звука  будет предшествовать его причине.
Таково свойство многих даров вечности.
     Кот  и ворон переглянулись. Ни тот, ни другой не поняли,  о чем говорил
святой  Сильвестр.  А  он  любовно  погладил   рукой  край  самого  большого
колокола...  И  вдруг в руке  у  него оказался кусочек прозрачного льда.  Он
осторожно взял его двумя пальцами и  показал Морицу  и  Якобу,  те осмотрели
льдинку с  обеих  сторон. В  ледяном кристалле  сверкал и переливался  яркий
огонек, светившийся светом неземной красоты. В то же время он был в точности
похож на музыкальную ноту, как ее изображают на письме.
     -- Вот, -- сказал святой Сильвестр. -- Возьмите и скорей отнесите туда.
Незаметно опустите  ее в чашу  с адо... как там  дальше? С  этим пуншем.  Но
смотрите, не выроните ее на пол и не потеряйте. Она у вас одна, второй я вам
не смогу подарить.
     Якоб осторожно зажал  льдинку в клюве  и промычал что-то вроде "угу" --
говорить-то он не мог. Зато он несколько раз поклонился.
     Мориц изящно шаркнул задней лапой и промяукал:
     -- Покорнейше благодарим, монсиньор. Мы  оправдаем ваше доверие.  Но не
могли бывы дать нам еще один, последний совет? Как нам сделать так, чтобы не
опоздать?
     Святой  Сильвестр  вновь  вернулся  из  своих  далеких,  очень  далеких
странствий -- мысли его блуждали где-то в вечности.
     -- Что ты сказал, мой маленький  друг?  --  спросил он, глядя на кота с
улыбкой, какая бывает только на лицах святых. -- О чем мы говорили?
     --  Простите, --  пролепетал котишка, -- я спросил  об этом, потому что
мне кажется, я вряд ли одолею этот долгий путь. Разве смогу я слезть отсюда?
Да и бедняга Якоб совсем выбился из сил.
     -- Ах, вот  оно что!  Вот оно  что... Ну,  что  ж,  по-моему, все очень
просто. Вы полетите со скоростью звука колокола. Путешествие займет одну-две
секунды,  вы вовремя  прибудете  на  место.  Но  держитесь  друг  за  дружку
покрепче. А теперь мы с вами простимся. Мне было очень приятно познакомиться
со столь  храбрыми и честными созданиями  Божьими. Я расскажу  про  вас там,
наверху. -- И он поднял руку и благословил кота и ворона.
     А потом  Мориц и Якоб крепко ухватились друг за  дружку и  со скоростью
звука  полетели  по ночному  небу. Спустя секунду  они  к  своему  удивлению
очутились  в  кошачьей  каморке  на  вилле  "Ночной  кошмар".   Окно  стояло
раскрытым, и можно было подумать, что они никуда из комнатки не улетали.
     Но сном все происшедшее не было -- свидетельством тому  была  льдинка с
прекрасным огоньком, которую Якоб Карр держал в клюве.





     Жизнь черных  магов чрезвычайно утомительна и беспокойна. А все потому,
что  они  должны  постоянно  очень  внимательно  следить   за  всеми  живыми
существами, да и  за неживыми  предметами, которые отданы  в  их  власть.  В
сущности, колдуны ни на секунду не могут позволить себе расслабиться -- ведь
их могущество основано только на принуждении. Ни одно живое  существо и даже
вещь  не  согласились  бы  служить им по  доброй воле.  Вот и  приходится им
постоянно  держать  все  вокруг  в рабской покорности. Делают это  колдуны с
помощью   магического  излучения.  Если   бы  излучение   хоть   на   минуту
прекратилось, против них тотчас же поднялся бы мятеж.
     Нормальному человеку, наверное, трудно себе представить, что есть люди,
которым нравится обладать  подобной властью.  И  все-таки такие  люди были и
есть. Они не отступают ни перед чем -- лишь бы получить, а потом удержать  в
своих руках господство над окружающими. И это не только колдуны и ведьмы.
     Чем больше силы воли Бредовред тратил, чтобы  преодолеть паралитический
гипнозТирании своим гипнозом,  тем  меньше энергии у него оставалось на  то,
чтобы  держать под  неослабным  контролем множество стихийных духов, которые
томились в так называемом "естественнонаучном музее" колдуна.
     Все  началось с того,  что проснулся тот  самый  на  редкость уродливый
грызун Буквоед,  он потянулся, огляделся вокруг, а поняв, где находится, так
разбушевался  в  своей  стеклянной  банке, что сверзился  вместе  с  нею  со
стеллажа.  Высота  была  не настолько большой,  чтобы Буквоед  пострадал при
падении,  но вполне достаточной, чтобы его стеклянная тюрьма разлетелась  на
куски.
     Проснулись и другие духи, они махали друг другу,  корчили рожи, стучали
в стеклянные  стенки банок.  Увидев, что Буквоед  вышел  на свободу,  многие
стихийные  духи  последовали  его   примеру.  Один  за  другим   разбивались
стеклянные сосуды, бывшие узники  спешили на помощь тем,  кто  еще  сидел  в
банках.  Вскоре  в темном коридоре так и  кишели стихийные духи  -- тысячи и
тысячи  гномов  и   кобольдов,   водяных  и  эльфов,  сильфид  и   саламандр
всевозможного вида и разнообразнейшего облика. Все они теснились в коридоре,
натыкались  друг на друга, метались туда и  сюда, ведь никто из  них не знал
расположения комнат на вилле "Ночной кошмар".
     Буквоед  не  обращал  внимания   на  стихийных  духов  --  как   грызун
высокообразованный  он просто  не верил в  реальность  подобных  существ. Он
принюхивался, стараясь  что-то учуять в воздухе. Ужасно долгое время Буквоед
не имел  возможности заниматься любимым делом есть  поедом книги,  и страшно
проголодался. Безошибочное чутье подсказало ему, где следует искать  пищу, и
Буквоед  поспешил  в лабораторию. Кое-кто  из гномов  нерешительно  двинулся
следом  за ним в  надежде, что,  может  быть, Буквоед покажет  всем  путь  к
свободе. К этим гномам начали присоединяться другие стихийные духи, и вскоре
в  лабораторию  зашагала уже целая армия во главе с Буквоедом,  который, сам
того не желая, оказался вождем мятежников.

     Все стихийные  духи  очень  маленькие, однако, как  известно, силой они
обладают огромной.  Каменные стены виллы  "Ночной  кошмар"  содрогнулись  до
основания,  словно  при  землетрясении, когда армия  духов  пошла  на  штурм
лаборатории, сметая все на своем пути. Со звоном  лопались оконные стекла, с
грохотом распахивались двери, по стенам бежали трещины, как при взрыве бомб.
     Но  лабораторное  оборудование, то есть  вещи,  которые  все  еще  были
заряжены  колдовской  энергией  Бредовреда, вдруг ожили и оказали мятежникам
сопротивление. Бутыли, стеклянные пробирки и колбы, тигли и штативы пришли в
движение, засвистели,  зафыркали, заплясали на месте, пошли  прыскать едкими
эссенциями и  растворами.  Многие в этом  бою  превратились в осколки, но  и
стихийные духи получили  хороший урок; жалобно вопя и  хромая,  они поспешно
ретировались в Мертвый парк. Там они и затаились.
     Буквоед бежал  от этого оглушительного  сражения  в тишину  библиотеки.
Здесь  он хотел наконец спокойно закусить. Он снял с полки первый попавшийся
том и принялся смачно поедать букву  за буквой. Однако волшебная книга вдруг
увернулась и живо сцапала
     Буквоеда, крепко  зажав его между двумя сторонами обложки.  В такой вот
переплет попал Буквоед! Он  стал  вырываться,  и тут  сотни и тысячи книг на
полках ожили и стройными рядами стали спускаться вниз.
     Всем  известно,  что многие книги непримиримо  враждуют  между собой. И
всякий,  у кого  есть  хоть  капля  такта,  никогда  не  поставит, например,
"Степку-Растрепку"  ("Степка-растрепка" --  книга Генриха  Гофмана,  впервые
изданная в 1847 г. и популярная  до сего дня; переведена почти на все  языки
мира.)  рядом с  "Хайди"  (Хайди -- имя девочки --  героини книг швейцарской
писательницы  XIX  в.  Иоганны Шпири.), а  "Свод законов  о налогообложении"
рядом с "Бесконечной книгой" ("Бесконечная книга" -- роман Михаэля  Энде). А
ведь это самые обыкновенные книги, и они не смогли бы ничего  поделать, если
бы  нам вздумалось поставить их  рядом  друг  с  другом.  Волшебные книги --
совсем  другое  дело. А  здесь  книги были не только  волшебные,  но  еще  и
освободившиеся от оков рабства! И потому очень скоро образовались враждующие
отряды книг --  в  соответствии  с их содержанием. Они пошли  друг на друга,
грозно подняв обложки, каждая книга пыталась проглотить какую-нибудь другую.
При виде этого даже Буквоеду стало страшно, и он бросился наутек.
     А затем и мебель не устояла на месте.  Тяжелые шкафы, кряхтя, тронулись
в путь, сундуки  с  домашней  утварью и  посудой грузно  топотали,  стулья и
кресла, точно конькобежцы, раскатывали на одной ножке, столы скакали галопом
и вставали  на дыбы, как  лошади на родео. Короче, началось  то, что принято
называть шабашем нечистой силы.
     Стенные часы в слепой ярости молотили молотком не по своему  пальцу,  а
куда попало.  Стрелки  на циферблате вертелись  не  хуже пропеллера, а потом
часы  вдруг сорвались  со стены и пустились кружить  над полем битвы, словно
вертолет. И всякой раз когда они пролетали над  колдуном и  ведьмой, которые
по-прежнему сидели в оцепенении, молоток бил их по головам.
     К этому времени уже все до одного стихийные духи вырвались на свободу и
разбежались  кто  куда. Книги,  мебель  и прочие  вещи, которые  до  сих пор
воевали  друг с другом, теперь  обратили свою ярость против  угнетателей. На
Бредовреда и  Тиранию сыпались удары со  всех  сторон  -- книги их колотили,
чучело акулы кусало,  химические колбы  обливали едкими  веществами,  комоды
пинали, столы  и стулья  лупили  ножками. В конце концов  тетка и  племянник
разом  повалились  на пол  и  кубарем покатились  по  лаборатории.  Действие
взаимного гипноза, разумеется, в тот же миг прекратилось. Колдун и  ведьма с
трудом поднялись на ноги.
     -- Прекратить! -- проревел Бредовред громовым басом.
     Он взмахнул  руками, и от десяти его  растопыренных пальцев во все углы
лабораториии  во  все самые дальние закоулки виллы, по извилистым коридорам,
вверх по лестницам на чердак и вниз в подземелье полетели огневые молнии.
     А Бредовред пророкотал:


     Что за свалка?
     Вот я вас!
     С вами нужен глаз да глаз!
     Распустились, баламуты!
     Смирно!
     Баста, кончить смуту!


     Ему не удалось вернуть стихийных духов, убежавших за  пределы виллы, --
пока  суд  да дело  они  успели  защитить себя  от  магического  воздействия
колдуна. А вот  побоище  в стенах виллы в тот  же миг прекратилось. Все, что
кружилось  в  воздухе, с грохотом и звоном упало на пол, все, что  вцепилось
друг в друга, расцепилось, и все вещи замерли.