льзен усмехнулся. Никогда нельзя знать заранее, что умеет и чего не
умеет Синяка.
     Юноша спал прямо на голом полу, скорчившись  и  подсунув  локоть  под
ухо. Хильзен потыкал в него сапогом.
     - Ты что разлегся? Вставай! Ночью будешь спать...
     Синяка пробормотал что-то непонятное, потом простонал и  перевернулся
на спину. Поднес к лицу руки, закрыл ими глаза.
     - Синяка! Это я, Хильзен! Вставай, черт возьми!
     Синяка с трудом сел и разлепил ресницы. Мутным взглядом он  уставился
на Хильзена. Потом вздрогнул, как в ознобе, и обхватил себя руками. У него
тихо постукивали зубы.
     - Приплыли, - пробормотал Хильзен.
     Он уселся рядом, уткнулся лбом в колени. По старинным обычаям племен,
во время похода Завоеватели своих больных  не  лечили.  Раненые  -  другое
дело. Раненого спасут, вынесут на себе из любого пекла, отдадут последнее,
лишь бы храбрый воин вновь смог взять в руки оружие. Но если кого-нибудь в
отряде подкашивала лихорадка, то с  больным  не  церемонились.  Рассуждали
просто: на корабле тесно, демону болезни ничего  не  стоит  перебраться  в
тела остальных и уничтожить весь отряд. Потому изгоняли супостата  быстрым
и действенным методом, не  требующим  особой  смекалки.  В  начале  похода
Бьярни безжалостно выбросил за борт двух заболевших горячкой.
     Хильзен и сам знал, что правильнее всего  было  бы  сейчас  поступить
согласно обычаю, а именно: прирезать Синяку и закопать подальше от  жилья.
Имей парнишка в Ахене родню, можно было  бы  отвезти  его  к  этой  родне,
пускай выхаживают, коли не боятся. Но Хильзену хорошо было  известно,  что
никакой родни у Синяки нет.
     - Ты что, болен? - на всякий случай спросил Хильзен, хотя и так  было
ясно.
     Синяка непонимающе смотрел куда-то вбок. Его била крупная дрожь, и он
хрипло дышал. Хильзен почесал нос, выругался,  но  эти  меры  не  помогли.
Тогда он оттащил Синяку в сторону, загородив его от  посторонних  взглядов
доспехами, чтобы никто ненароком не проведал о хвори,  покуда  Хильзен  не
примет посильного решения.
     И вот теперь, наблюдая за экзекуцией над Хилле, юный граф был мрачнее
тучи.
     Неожиданно он встрепенулся.
     Сильно топая, по лестнице поднимался Норг, который  что-то  энергично
жевал на ходу и был до противного здоров, свеж и румян. Хильзен  посмотрел
на него с неодобрением.
     - Что ты опять ешь? - спросил он. - Воруешь из котла?
     - Отнюдь, - победоносно заявил Норг.  -  Клянусь  кудрями  Ран,  меня
угостили.
     Он вынул из кармана еще один пирожок и аппетитно  зачавкал.  От  него
пахло кислой капустой.
     - За последнее время ты сильно растолстел, Норг, - сказал Хильзен.
     - Возможно, - рассеянно согласился Норг.
     - Идем, ты мне очень нужен, - произнес Хильзен.
     - Одо фон Хильзен, тебе известно о том, что ты кровавый пес? Сейчас я
так обожрался, что ты побьешь меня одной левой.
     - Я в любом случае побил бы тебя одной  левой,  -  фыркнул  "кровавый
пес", откровенно польщенный. - Идем. Дело сугубо мирное.
     Норг  был  заинтригован.  Хильзен  и  "сугубо  мирное  дело"  в   его
представлении слабо вязались.  Он  даже  барышню  себе  выбрал  -  ого-го!
Желтоволосой чертовке только бы мечом махать. Интересно, если  Хильзен  на
ней женится, у них останется время делать детей?
     Хильзен повернулся на каблуках и направился к  доспеху.  Норг  слегка
вытянул шею, словно пытаясь разглядеть что-то за плечом друга.
     - Отодвинь этого урода, - сказал Хильзен,  указывая  на  плоскостопый
доспех.
     Любопытство  Норга  достигло  апогея.  Он  двинул  доспех  плечом,  и
металлические пластины с грохотом рассыпались.
     На полу возле печки лежал Синяка.
     - И это все? - спросил Норг, не веря своим глазам. Попасться на такую
простую удочку! На его физиономии проступило горькое разочарование.
     - Да, - сказал Хильзен. - По-моему, этого больше, чем достаточно.
     Норг наклонился над Синякой, взял его за  волосы  и  обратил  к  себе
смуглое лицо с воспаленными веками и пересохшими губами. Затем вытер  руки
об одежду и пристально посмотрел на Хильзена.
     - Что это с ним?
     - Жаль парня, - хмуро сказал Хильзен.
     - Жаль - не жаль, - пробормотал Норг  в  растерянности,  -  но  он-то
один, а нас-то много... - Он немного поразмыслил и добавил: -  Хотя  лично
мне это не нравится. Одно дело - в бою кого-нибудь...
     Он пожал тяжелыми плечами и шумно вздохнул.  Его  хорошее  настроение
начинало улетучиваться.
     - И котлы он всегда  чистил,  -  сказал  Норг,  растравляя  себя  еще
больше.
     Вообще-то Завоеватели были людьми  агрессивными  и  неуступчивыми,  и
синякина привычка безропотно делать любую грязную работу  вызывала  у  них
раздражение. Не могли они уважать такого человека. Но  с  другой  стороны,
это было очень кстати, ибо лень - одна из основных добродетелей  истинного
воина, а чистить котлы иногда все-таки надо.
     Хильзен сказал рассеянно, все еще думая о главном:
     - А ты знаешь, что он был тогда у форта?
     - Да ну! - поразился Норг. - А я думал, что мы всех перебили... -  Он
взглянул на Синяку с новым интересом. - То-то он мне всегда нравился.
     Синяка передвинулся на полу и прижался спиной к остывшей печке. Потом
он попытался встать, но  зашатался  и  рухнул  на  пол.  Норг  вспомнил  о
недожеванном пирожке, который оставался  у  него  за  щекой,  и  энергично
задвигал челюстью.
     - Ну так что будем делать? - спросил он с набитым ртом.
     Синяка снова сел на полу и тупо попытался  улыбнуться.  Губа  у  него
треснула, и на подбородок сползла капелька крови.  Хильзен  ощутил  острое
желание послать все в хель, к чертовой бабушке, и напиться. Бьярни на  его
месте вообще бы думать не стал.
     - Ну вот что, - сказал, наконец, Хильзен. - Его нужно убрать  отсюда.
Да прекрати ты жевать! - рявкнул он на Норга.
     Норг поперхнулся и побагровел.
     Хильзен  рывком  поднял  Синяку.  При  этом  рукав  синякиной  куртки
зацепился за край заслонки, ветхая ткань треснула, и рукав повис на нитке.
     - Тьфу, - с сердцем сказал Хильзен.
     Он поудобнее подхватил Синяку, оказавшегося на удивление  тяжелым,  и
заметил, что на руке чуть пониже локтя у того выжжен знак: сова на колесе.
Он попробовал вспомнить, где недавно видел этот символ, но не смог.
     - Он все равно помрет, зря стараешься, - вздохнул  Норг,  но  Хильзен
счел его слова недостойными ответа.
     - Его нужно отнести в город и найти кого-нибудь,  кто  будет  за  ним
присматривать, - сказал он и вдруг вскинул на Норга глаза. -  Может  быть,
твоя... как ее? Далла... Может  быть,  она  согласится?  Ты  говорил,  она
добрая...
     Норг помялся чуть-чуть, а потом сказал:
     - Она-то, может, и согласится, да я не хочу. - Он опасливо  покосился
на Синяку. -  Понимаешь,  там  девочка,  Унн...  вдруг  с  ней  что-нибудь
случится...
     Хильзен посмотрел на свои ногти и сказал:
     - Если Бьярни его увидит сейчас, он просто вышвырнет его вон.
     - Потащили... - решительно произнес Норг. - Там придумается.
     Хильзен понес  Синяку  вниз  по  лестнице.  Синякины  ноги  бессильно
волочились по полу. Норг подобрал с лавки свой теплый плащ и пошел следом.
     Плащ у Норга  был  приметный:  в  свое  время  арбалетные  болты  его
буквально  изорвали,  однако   упрямый   Завоеватель   наотрез   отказался
расстаться с  этими  лохмотьями  и  поставил  заплатки  из  лисьего  меха.
Заплатки торчали клочьями и придавали плащу сходство с облезлой шкурой.
     - Погоди, - сказал  Норг,  нагоняя  Хильзена  уже  на  площади  перед
башней, - одень-ка его потеплее.
     Хильзен завернул Синяку в плащ, и Норг взял его на руки, как ребенка.
     - Какой горячий, - пробормотал он и огляделся по сторонам.  -  Ладно,
куда потащим?
     Хильзен переступил с ноги на ногу, слушая, как хрустит  снег.  Город,
утонувший в сугробах, лежал вокруг, темный и безмолвный. Где-то  в  домах,
уцелевших  после  осады  и  штурма,  притаились  люди,  но  они   пережили
достаточно страха, чтобы выдать  сейчас  свое  присутствие.  Уже  начинало
темнеть - дни были короткими.
     - Вперед, - угрюмо сказал Хильзен. - В конце  концов,  кроме  нас,  в
этом городе кто-нибудь еще остался.
     - Сомневаюсь, - сказал Норг.
     Развалины и снег - больше ничего. Норг вполголоса сокрушался  о  том,
что не захватили с собой факел, хотя луна уже взошла  и  светила  довольно
ярко. Синяка вдруг надрывно закашлял, содрогаясь у Норга  на  руках.  Норг
прикрыл его рот огромной ладонью,  царапая  мозолями  синякины  треснувшие
губы.
     - Слушай, Хильзен, - сказал Норг. - Самая легкая смерть - замерзнуть.
- Он осмотрелся по сторонам и показал на огромный  мягкий  сугроб.  -  Это
лучше, чем промаяться еще с неделю и все равно сдохнуть.
     Хильзен молчал. Он понимал, что друг его прав,  но  Хильзену  еще  не
случалось бросать беспомощных людей на произвол судьбы, и  он  не  слишком
хорошо представлял себе, как это делается.
     Они стояли на  улице  Черного  Якоря.  Здесь  было  так  же  темно  и
пустынно, как и повсюду. Дома казались черными глыбами среди синего снега.
И вдруг в одном окне Хильзен приметил свет.  Окно  было  затянуто  плотной
шторой,  но  недостаточно  тщательно,  и  бледная   полоска   от   горящей
керосиновой лампы пробивалась на улицу.
     - Смотри, - сказал Хильзен.
     Норг поудобнее взял Синяку и широким шагом двинулся к дому.
     - Стой! - сказал Хильзен.
     - Чего?
     - Не ходи.
     - То ходи, то не ходи... Тебя не поймешь, умник. Если  в  окне  свет,
значит, там люди.
     - Мы даже не знаем, что там за люди, - сказал Хильзен.
     Норг фыркнул, как тюлень.
     - Какая-нибудь несчастная семья. После того, как мы  их  побили,  эти
горожане жмутся друг к другу, как котята в коробке, и дрожат...
     - И взрывают наши склады, - напомнил Хильзен.
     - Я не понимаю, чего ты  хочешь?  -  разозлился  Норг.  -  Сейчас  мы
постучим в дверь, проломим пару черепов, а тем, кто уцелеет, всучим нашего
Синяку, вот и все.
     - Чтобы они перерезали ему горло, - сказал Хильзен. - Давай его сюда.
     Он протянул к Синяке руки, и Норг слегка отстранился.
     - Что, все-таки в сугроб? - сказал он нехотя.
     - Давай, - повторил Хильзен. Он опустил Синяку на снег,  встал  рядом
на колени и принялся бить его по щекам и тереть ему руки снегом.
     Синяка снова закашлялся. Потом хрипло прошептал:
     - Не бей меня...
     - Это я, - сказал Завоеватель. - Я, Хильзен.
     Мутные синие  глаза  остановились  на  бледном  пятне  лица.  Хильзен
схватил Синяку за плечи и поставил на ноги.
     - Видишь? - сказал он, настойчиво сжимая его  плечо  и  показывая  на
полоску света в окне. - Иди  туда,  проси  помощи.  Тебя  убьют,  если  ты
больной вернешься в башню.
     Синяка шатался в руках Хильзена.
     - Почему убьют? - спросил он заплетающимся языком.
     Хильзен не ответил.
     Синяка шагнул  вперед.  До  дома  было  всего  несколько  метров.  Он
протянул руки, коснулся стены. Стоя за углом, оба друга  прислушивались  к
шагам в гулком подъезде. Потом все стихло.
     - Похоже, впустили, - сказал  Норг.  -  Наверное,  проклинают  нас  и
жалеют бедного парня.
     - Да уж, - фыркнул Хильзен. - Пойдем отсюда.


     Анна-Стина Вальхейм расставляла на скатерти чашки. Чая в  доме  давно
уже не было, пили пустой кипяток. В комнате было тепло и уютно.  На  стене
возле окна, задернутого черной  шторой,  висели  две  горящие  керосиновые
лампы.
     Самое темное место в гостиной занимал крупный, уже немолодой  человек
с перевязанной рукой. Он смотрел на Анну-Стину восхищенными  глазами.  Его
совершенно не беспокоило,  как  относится  к  подобным  взглядам  ее  брат
Ингольв.
     Капитан тоже был здесь - сидел, упираясь  локтями  в  стол,  и  хмуро
безмолвствовал.  Человеку  с  перевязанной   рукой   Анна-Стина   казалась
воплощением души старого, навсегда утраченного Ахена -  стройная,  немного
суровая, в простой клетчатой юбке и мужской рубашке, старой рубашке брата.
     Поймав его взгляд, Анна-Стина, наконец, улыбнулась.
     - Вы умеете льстить без слов, господин Демер, - сказала она.
     - Вовсе нет, дорогая госпожа Вальхейм, - возразил он. - Я  обдумываю,
чем еще развлечь наших друзей Завоевателей.
     Ингольв пристально посмотрел на него, но промолчал.
     - Вы считаете, что ваш вчерашний  налет  на  склады  был  удачным?  -
спросила Анна-Стина.
     - Как посмотреть, - ответил Демер. - Лично я  склонен  полагать,  что
все-таки да.
     - Но вы потеряли почти всех своих людей.
     - Это верно, - тут же согласился он. - Но оставшиеся  теперь  отлично
вооружены. Наконец-то мы сможем говорить о более серьезных делах...
     Анна-Стина покачала головой, и бывший купец третьей гильдии  произнес
таким уверенным тоном, что девушке стало не по себе:
     - Я думаю, надо хотя бы на время отвоевать у них Ахен.
     И снова наступила тишина. Потом Вальхейм сказал:
     - Для начала объясните мне одну вещь, господин Демер. Как вам  пришло
в голову явиться именно сюда?
     - Нетрудно догадаться, - усмехнулся Демер. - Вы - один  из  немногих,
если  не  единственный,  капитан  Вальхейм,  кто  сражался  с  врагом   до
последнего.
     - Если бы эту дыру  возле  форта  заткнули  другим  офицером,  то  до
последнего сражался бы он.
     - Что толку судачить о том, чего не было! У форта вы стояли насмерть.
Вы - человек чести, капитан.
     Ингольв поморщился, словно от зубной боли. Зная, как  брат  не  любит
подобного рода речей, Анна-Стина поспешно вмешалась:
     - Но ведь Ингольв считался погибшим.
     - Да, я тоже так думал. Однако мне сказали,  что  вы  живы,  капитан.
Почему-то мне сразу подумалось, что Ингольв Вальхейм  -  не  из  тех,  кто
покидает свой дом на милость Завоевателей. И коли он жив,  то  искать  его
нужно на улице Черного Якоря. Как видите, я оказался прав.
     Брат и сестра переглянулись.
     - Вам СКАЗАЛИ, что я жив? - переспросил Ингольв, не веря своим  ушам.
- Кто?
     - Один молодой человек, почти мальчик... А что?
     - Как он выглядел?
     - Довольно странно, по правде говоря...
     - Смуглый? - перебил Ингольв. - С синими глазами и клеймом Витинга на
руке?
     - Насчет клейма  не  скажу,  но  в  остальном  вы  правы.  Непонятный
паренек, что и говорить. Вы действительно его знаете?
     - Да, - хмуро сказал Ингольв. Он хлебнул кипятка из старинной зеленой
чашки с золотой розой на донышке и тяжело задумался.
     - Ингольв был его командиром, - тихонько пояснила Анна-Стина.
     Демер поперхнулся.
     - Вы хотите сказать, что этот юноша - солдат?
     Она кивнула.
     - Дела-а... -  протянул  Демер,  совсем  как  мальчишка-разносчик  из
мелочной лавки, и Анна-Стина вдруг вспомнила  о  том,  что  купец  третьей
гильдии начинал свой путь приказчиком в лавке колониальных товаров. - А вы
знаете, господа, где я его встретил?
     - Да уж, желательно было бы узнать, - сказал Вальхейм.
     - В башне Датского замка, у Завоевателей.
     Ингольв помолчал несколько секунд, осваиваясь с этой новостью.  Потом
спросил:
     - В плену?
     Воображение  мгновенно  нарисовало   Анне-Стине   образ   синеглазого
солдатика в цепях на грязной соломе.
     Но Демер ответил непонятно:
     - У меня не сложилось такого впечатления.
     - Что вы имеете в виду? - в упор спросил Вальхейм.
     - Во всяком случае, когда Бьярни меня допрашивал, ваш  бывший  солдат
переводил его вопросы.
     - Какая сволочь, - сказал капитан.
     Демер продолжал спокойно:
     - Вечером он принес мне воды, а потом помог бежать. Он очень странный
юноша, господин капитан.  Я  не  стал  бы  на  вашем  месте  торопиться  с
выводами.
     - Ладно, к черту парня.  То,  что  он  делает,  касается  только  его
совести. Раз я еще жив, значит, он меня еще не выдал.  Остальное  меня  не
волнует.
     - Тогда к делу, - сказал Демер. - Основные части Завоевателей ушли за
Лес и встали там на зимние квартиры, обирая деревни  к  югу  от  Ахена.  В
городе остался только гарнизон, сиречь Бьярни, Бракель  и  их  головорезы.
Бракеля мы хорошо потрепали прошлой ночью. У южных ворот имеется  солидный
склад пороха. Я предлагаю взорвать его...
     Ингольв вопросительно поднял  левую  бровь,  и  Демер,  усмехнувшись,
продолжал с пугающей уверенностью:
     - Я НАЙДУ человека, который сделает это. А если никто не  согласится,
взорву его сам. Рано или поздно все равно придется  отправляться  к  богам
Морского Берега. А так я  хоть  буду  знать,  что  Завоеватели  не  смогут
разнести наши баррикады пушками. Но нам ну жен  хороший  офицер,  господин
Вальхейм. И желательно с репутацией героя.
     Он допил кипяток залпом, как будто это была водка.
     Анна-Стина вздрогнула и быстро взглянула на брата. Ингольв  задумчиво
водил пальцем по скатерти, обводя один и  тот  же  узор.  Демер  терпеливо
ждал. Прошло несколько минут, прежде чем капитан поднял голову и сказал:
     - Хорошо.
     В  этот  момент  в  прихожей  зашаркали  чьи-то   неуверенные   шаги.
Заговорщики оцепенели. Первой опомнилась Анна-Стина. Она  протянула  руку,
осторожно сняла со стены карабин и через стол подала  его  брату.  Ингольв
взял оружие, встал и бесшумно скользнул в прихожую.
     Сжав губы, Демер стал нервно озираться, поскольку свое ружье  оставил
у входа. Воцарилась странная тишина.
     Потом они услышали, как Ингольв откладывает карабин в сторону.  Через
несколько секунд дверь в гостиную раскрылась, и  брат  Анны-Стины  втащил,
ухватив под мышками, темнокожего оборванца. Порозовев, Анна-Стина  встала.
Ингольв не слишком бережно уложил Синяку на ковер и, поставив стул посреди
комнаты, уселся.
     Анна-Стина и Демер переглянулись.
     - Я запирала за вами  дверь  на  засов,  господин  Демер,  -  сказала
молодая женщина растерянно.
     - Помню, - кивнул он.
     - Дверь и была заперта, - не оборачиваясь, сказал Ингольв.
     Купец третьей гильдии усмехнулся.
     -  Что  вас  так  развеселило,  господин  Демер?  -  сердито  спросил
Вальхейм. - Я очень хотел бы знать, что означает это появление.
     - Не все ли равно, - произнесла Анна-Стина.  -  Завтра  спросишь  его
сам.
     Ингольв склонился со стула и сильно толкнул Синяку ногой.
     - Как ты вошел? Почему пришел сюда? Кто тебя послал? Завоеватели?
     На него бессмысленно смотрели мутные синие глаза. Ингольв обернулся к
Анне-Стине.
     - Сейчас я приведу его в чувство. Принеси холодной воды.
     Но девушка скрестила руки на поясе и не двинулась с места.
     - Почему не сразу раскаленный шомпол?
     - Анна, это может быть очень серьезно.
     В разговор вмешался Демер.
     - Господин Вальхейм, я думаю, он просто болен.  Дайте  ему  прийти  в
себя, и он вам все расскажет.
     Ингольв резко повернулся в сторону бывшего купца.
     - У вас имеются какие-то свои соображения на этот счет?
     - Да, - прямо  сказал  Демер.  -  У  меня  есть  серьезные  основания
предполагать, что этот... э... молодой человек в  бреду  мог  не  заметить
запертой двери и пройти сквозь стену.
     Анна-Стина начала осторожно собирать со стола посуду.
     - Давайте отложим разговоры до утра, - предложила она. - Ингольв,  ты
не можешь выкинуть бедного парня на улицу в таком состоянии. Что бы он  ни
натворил. Одна ночь ничего не решает.
     - Как знать, - медленно сказал Ингольв.


     Вальхейм  топтался  в  прихожей,  стаскивая  сапоги.  От  него  несло
морозом,  лицо  раскраснелось.  В  руках  он  держал  корзину,  в  которой
перекатывалось с десяток подмороженных картошек. Где он доставал продукты,
никто не знал. Анна-Стина старалась не задаваться этим вопросом.
     Подхватив корзину, Вальхейм ушел на кухню, где скоро загудела печка.
     Анна-Стина почувствовала на себе пристальный взгляд и  повернулась  к
дивану, где вчера вечером оставила больного, свалившегося на них как  снег
на голову.
     Утренний бел