ервном  расстройстве,  -
произнесла Патриция, потягивая виски.
     Она что, пытается выудить у него информацию, которую  потом  передаст
Вестерну?
     - Не смотри на меня так, - попросила она, закуривая.  -  Наверное,  я
слишком любопытна. Не хочешь говорить об этом - не говори.
     - Мне действительно не хочется рассказывать. Даже я сам  нахожу  все,
что тогда произошло, совершенно невероятным. Этому можно дать только  одно
объяснение - что у меня было помутнение рассудка.  Во  всяком  случае,  на
некоторое время. Кое-что на самом деле произошло, и тому  есть  достаточно
объективных свидетельств. Но мои наблюдения, должно быть,  были  пропущены
через сильно искажающий фильтр. А свидетели, которые могли  бы  подкрепить
мои показания все, как на грех, молчали. Даже те, кому  я  доверял  больше
всего. Они, наверное, не хотели выглядеть спятившими.
     Наклонившись к нему, Патриция нетерпеливо спросила:
     - Так что же это было?
     Он улыбнулся.
     - Вампиры, оборотни, призраки, вурдалаки  и  всякая  другая  нечисть,
которая вылазит по ночам. Да и днем тоже. Тогда все это казалось абсолютно
подлинным, реальным. Да и сейчас временами кажется. Тем не  менее,  такого
быть не может, поэтому я говорил  всем,  что  находился  под  воздействием
сильного наркотика. По крайней мере, теперь я гораздо меньше уверен в том,
что все происходящее вокруг нас можно объяснить с научной точки зрения.
     - Что же все-таки случилось?
     - Сейчас, как меня заверили,  я  в  здравом  уме  и  таковым  намерен
оставаться дальше. Так что не будем лучше говорить об этом.
     У Патриции был явно раздосадованный вид.
     - Извини, - улыбнулся он. - Но подробности могли бы  убедить  тебя  в
моей неполноценности. Может быть, так оно и есть на самом  деле.  В  любом
случае, я решил бросить сыскное дело, изменил имя и практически исчез.  Но
вот  я  вновь  в  Лос-Анджелесе,  и  вновь  -  частный  детектив.  Где  же
пресловутая свободная воля?
     - Ответь мне на один вопрос, и  я  больше  не  буду  об  этом,  -  не
унималась Патриция. - Ты действительно принимал ЛСД?
     - Не по собственной воле. Мне подсунули его в бокале с вином.
     А если она на самом деле агент Вестерна, подумал он, то что ей  стоит
подбросить мне в рюмку наркотик и таким образом дискредитировать меня?
     Что ж, может быть, это и входило в ее планы, но сегодня она  явно  не
собиралась этого делать - ведь он не спускал с нее глаз.
     Внезапно ему стало стыдно, хотя  логика  и  подсказывала,  что  нужно
брать под подозрение все без исключения.
     - Пора в ванную, - сказала Патриция, вставая.
     Неплохо было бы заглянуть в ее  сумку,  сказал  он  себе.  Надо  быть
дураком, чтобы не сделать этого. И все же у него было такое  чувство,  что
он предает ее, и чувство это еще более усугубилось, когда он нашел в сумке
только, что, в общем-то, и ожидал - флакон  с  контрацептивом  и  таблетки
против венерических заболеваний.
     И тогда он решился.
     Она, выйдя из ванной, поняла это, молча подошла и положила  руки  ему
на плечи...
     Позже,  засыпая,  он  задумался  на  мгновение:  могут  ли  покойники
наблюдать за живыми? Френсис это явно не понравилось бы, но для этого  ей,
как минимум, надо было находиться тут.  И,  кроме  того,  понадобилась  бы
машина, чтобы перекинуть шаткий мостик в этот мир.
     И уже перед тем, как окончательно заснуть, он удивился: о чем  это  я
толкую?  Я  не  верю  в  существование  загробной  жизни.  Эмсы   являются
существами из другого мира... или чем-то другим подобным...



                                    9

     - Ничего не было ни доказано, ни опровергнуто, - рассказывал Карфакс.
- Епископ  пытался  изгнать  дьявола  из  "Медиума",  но  с  ним  случился
сердечный припадок. Вот и все.
     - Но откуда Вестерн мог узнать, что  епископ  Шаллунд  выберет  друга
детства, который умер в 11 лет и о котором узнать  что-либо  заранее  было
совершенно невозможно? Кроме того, он до последнего момента не  знал,  кто
войдет в состав комиссии.
     - Он очень богат и, насколько мы можем  предположить,  неразборчив  в
средствах, - сказал Гордон. - Ему, скорее  всего,  удалось  выяснить,  кто
войдет в комиссию, несмотря  на  то,  что  это  предполагалось  хранить  в
строгой тайне. И его ищейки, что также вероятно, раскопали все, что только
можно, в отношении ее членов. Как бы там ни было, расследование ничего  не
прояснило,  даже  наоборот  -  запутало  все  еще  больше.  Постмедиумисты
утверждают, что покойник возмутился комиссией и убил Шаллунда за  то,  что
тот никак не мог ему поверить. Или, вернее, так напугал  епископа,  что  с
ним  случился  сердечный  приступ,  имевший  фатальный  исход.   В   среде
антимедиумистов  так  и  осталось  существовать  два   направления:   одни
утверждают, что Вестерн - просто мошенник, другие верят, что он -  колдун,
новый Фауст, вызвавший к жизни  силы,  которые  следовало  бы  оставить  в
покое. Словом, мы остались там же, где были до  комиссии,  только  страсти
разгорелись еще сильнее.
     - И что ты думаешь об истинности утверждений Вестерна?
     - Остаюсь при своем мнении. Во всяком случае, пока что. Я, признаюсь,
вовсе не беспристрастен в этом деле. Мое неприятие  идеи  о  существовании
загробной жизни могло  повлиять  на  мои  суждения  и  помешать  мне  быть
объективным.
     - Сегодня ты будешь говорить с Френсис и независимо от того,  сколько
денег потратил Вестерн  на  ее  изучение,  он  не  в  состоянии  разузнать
абсолютно все. Есть такое, что знаешь только ты.
     Гордон улыбнулся.
     - Верно. Но, согласно моей гипотезе, это не имеет никакого  значения.
Ведь разговаривать я буду вовсе не с  Френсис.  Это  будет  нечто  иное  -
какое-то существо, располагающее определенными средствами разузнать о  ней
все. Читая мысли, наверное. Или, может, оно наблюдало  за  ней  с  момента
рождения...
     - О, ради бога! - воскликнула Патриция.
     Тело у нее, безусловно, изумительное, подумал он. Но выражение  гнева
вкупе с полным отсутствием косметики делает лицо почти уродливым.
     Карфакс поднялся с постели, одел пижаму и легкий халат.
     - Может быть, горячий кофе тебя остудит. Не  выходи  из  себя  только
потому, что я осуществляю свои мужские прерогативы.
     - Что?
     - Извини.  Не  мужские,  а  человеческие.  Гомо  сапиенс  -  разумное
животное. Потому что часто человек игнорирует факты, или, вернее, искажает
их таким образом, чтобы они соответствовали его собственным воззрениям.
     - Ну, может быть, ты так и поступаешь, но не я! Я знаю,  что  Вестерн
убил моего отца и украл его изобретение, я знаю, что эти... на самом  деле
покойники! Я объективно смотрю на вещи!
     - Конечно, конечно, - сказал он. - Я приготовлю кофе. А ты  пока  что
подкрасься.
     - Что, мое лицо настолько тебе неприятно? Ты сам...
     - ...не очень-то хорошо выгляжу утром, - согласился Карфакс. - Да,  я
это знаю и прошу у тебя прощения. У Френсис была удивительная  способность
оставлять свое мнение при себе. Надо было у нее поучиться.
     Он обошел кровать, чтобы поцеловать ее, но она вырвалась и  метнулась
в ванную. Карфакс направился в кухоньку, ругая себя за  то,  что  не  смог
отказать себе в удовольствии позлить ее. Доктор Слоко считал,  что  в  нем
глубоко укоренилась потребность вызывать на себя женский гнев, причем гнев
тех женщин, которых он любит. Карфакс соглашался с  тем,  что  это  вполне
возможно, но откуда взялась у него такая потребность? Этого до сих пор  не
смогли выяснить ни доктор Слоко, ни он сам.
     Патриция вышла из  ванной.  Она  завязала  волосы  узлом  Психеи,  но
принципиально не накрасилась. Он, ощущал себя виноватым,  подошел  к  ней,
чтобы поцелуем загладить вину. На этот раз она  не  оттолкнула  его,  даже
улыбнулась:
     - Давай начнем все сначала. Доброе утро, Гордон.
     - И тебе доброе утро, - ответил он. - Я сейчас вернусь.
     И скрылся в ванной.
     Потом они сидели перед телевизором и тянули горячую жидкость.
     Последние  известия,  в  основном,  были  посвящены  событиям  вокруг
Вестерна. На автостоянке перед  его  особняком  несколько  раз  вспыхивали
беспорядки между сторонниками и противниками "Медиума", которые полиции  с
трудом удавалось гасить посредством гранат со слезоточивым газом  и  пены.
Множество  забияк  было   увезено   в   полицейских   фургонах,   серьезно
пострадавших забрали кареты  скорой  помощи.  Демонстрации  провестернитов
прошли в Нью-Йорке и Сан-Франциско. Сенатор Грэй из Луизианы дал интервью,
в котором предложил, чтобы "Медиумы" производились за счет  государства  и
устанавливались во всех городах с населением  более  50  тысяч.  Для  всех
желающих доступ должен быть бесплатным, или по весьма  умеренной  цене.  У
Грэя был глубокий, звучный голос и искреннее  лицо,  созданное,  казалось,
специально для телевидения.  Он  все  больше  становился  известным  среди
широкой публики благодаря своим выступлениям  в  пользу  "Медиума".  Мысль
сделать "Медиум" общедоступным пришла ему в голову во время размышлений  о
проблемах маленького человека, у которого недостаточно денег, но  которому
тоже   хочется   побеседовать   с   дорогими   усопшими.    Действительно,
несправедливо, что величайшая штука со дня сотворения мира  служит  только
богачам.
     - Он очень хочет стать президентом, - констатировал Гордон. -  И,  не
исключено, станет им. Ловок.  Понимает,  что  многие  из  его  избирателей
являются религиозными и считают "Медиум" орудием сатаны,  поэтому  главный
упор делает на заботу о бедных. Почему это богатые  не  только  пользуются
всеми жизненными благами, но  еще  и  владеют  монополией  на  общением  с
покойниками? На одной только этой платформе Грэй, возможно, въедет в Белый
Дом.
     - А ведь Вестерн мог бы стать президентом, если бы захотел, - сказала
Патриция.  -  Меня  удивляет,  что  он  до  сих  пор  не  выставил   своей
кандидатуры.
     - Возможно, Грэй - его  человек.  Лучше  располагать  властью  позади
трона, чем восседать на нем. Но я не уверен в том,  что  нельзя  оставлять
"Медиум" игрушкой в руках богачей. Если он станет доступным  для  каждого,
то воздействие его на общество будет поистине чудовищным.
     - Почему?
     - Мы, может быть, станем современными  египтянами,  сосредоточив  всю
свою жизнь на смерти. Этот мир станет только коротким этапом подготовки  к
следующему, гораздо более длительному.
     - А разве когда-нибудь было иначе?
     - Теоретически - да. Практически - никогда.
     Патриция вздрогнула и закрыла лицо руками.
     - О, это ужасно!
     - Вполне может быть. В любом  случае,  мир  станет  совершенно  иным.
Обрати внимание: некоторые адвокаты уже  опубликовали  статьи,  в  которых
экстраполируют изменения в судебной  и  следственной  процедурах,  которые
возникнут, как  только  "Медиум"  будет  узаконен.  Убитый  человек  будет
приводиться к присяге в качестве главного свидетеля обвинения. А все,  что
касается собственности?  Может  ли  покойник  и  дальше  заниматься  своим
бизнесом, распоряжаться имуществом?  Почему  он  должен  быть  лишен  всех
выгод, с этим связанных, только потому,  что  находится  в  ином  мире?  С
другой  стороны,  каковы  будут  права  тех,  кто  самым   первым   владел
собственностью? Неужели после долгой судебной битвы Джон Рокфеллер-старший
снова возьмет в свои руки контроль над "Стандарт  Ойл"?  Будет  ли  Джордж
Вашингтон выставлять свою кандидатуру на пост президента?  А  если  будет,
кто сможет его победить,  исключая  разве  что  Эйба  Линкольна?  И  каким
образом он сможет компетентно руководить страной?  Скорее  всего,  что  не
сможет, так как условия изменились настолько,  что  он  просто  не  поймет
ничего из того, что в ней происходит. И...
     - Да ведь это просто нелепо! - воскликнула Патриция.
     - Да, я понимаю. Но  если  серьезно  задуматься,  начинаешь  понимать
какая кутерьма может возникнуть. И, скорее всего, так оно и будет.
     - Как  бы  там  ни  было,  тот,  кому  принадлежит  "Медиум",  станет
очень-очень богатым, - сказала она. - Даже в том случае, если  изобретение
перейдет в собственность правительства - слишком дорого оно стоит.
     Гордону захотелось сделать кое-какое замечание в отношении долларовых
банкнот, отчетливо зашелестевших в ее голосе. Но воздержался. Нелепо  было
бы упрекать ее за то, что она поневоле думает,  какой  бы  богатой  стала,
если бы сумела  доказать,  что  является  законным  владельцем  "Медиума".
Человек слаб. И разве у него не мелькала мысль о том, что если он  женится
на Патриции, половина этих  миллиардов  будет  принадлежать  ему?  Неужели
именно она привела его в постель к двоюродной  сестре?  Нет,  успокоил  он
себя. Жадность здесь ни при чем. Если бы им двигало  именно  это,  даже  и
бессознательно, разве стал бы он дразнить Патрицию сегодня утром? Разве не
делал бы все возможное, чтобы угодить ей?
     А может быть, все гораздо сложнее?  Может  быть,  он  намеренно  злит
Патрицию, стараясь убедить себя, что деньги совершенно непричастны  к  его
чувствам?
     Да, жизнь была достаточно сложной и без покойников.
     Карфакс вышел из гостиницы ровно в девять. Воздух был чистым, небо  -
голубым, за  исключением  нескольких  облаков,  оставшихся  после  ночного
засева. В квартале  к  западу  была  автобусная  остановка,  но  он  решил
пройтись пешком к  метролинии  в  Ла-Бреа,  чтобы  поразмяться,  проверить
наличие   или   отсутствие   "хвоста"   и    полюбоваться    изменившимися
окрестностями.
     То и дело останавливаясь перед витринами магазинов, Карфакс  неспешно
двигался по южной аллее бульвара Уиллшир. Если кто-нибудь  и  следовал  за
ним пешком или в машине, ему  (или  ей)  пришлось  бы  привлечь  все  свое
профессиональное мастерство, чтобы остаться  незамеченным.  Хотя  вряд  ли
Вестерн рассматривает его в качестве достаточно  серьезной  угрозы,  чтобы
вести постоянное наблюдение. Он, по всей вероятности, знает, что  Патриция
оставалась  в  номере  Карфакса   всю   ночь,   но   этим   вовсе   нельзя
скомпрометировать  ни  его,  ни  ее.  Такие  вещи  теперь  уже  никого  не
интересуют.
     Миля Чудес, как он обнаружил, не очень-то изменилась, если не считать
движущихся пешеходных мостиков над головой. Улицы к югу от нее (Восьмая  и
остальные)  больше  уже  не  состояли  из  особняков  -  вместо  них  были
воздвигнуты высоченные жилые  дома  и  многоярусные  автостоянки.  Посреди
возвышалось восьмиэтажное  здание  без  окон,  более  или  менее  прилично
украшенное, скрывающее за  своими  стенами  оборудование  для  выкачивания
нефти.
     В Ла-Бреа Карфакс лифтом поднялся на платформу монорельсовой линии  и
минутой позже сел в экспресс, который пулей домчал его к Сансету,  где  он
спустился к автобусу и доехал до  Хайлэнда.  Оттуда  такси  (на  этот  раз
приводимое в движение паровой машиной) доставило его ко  входу  в  особняк
Вестерна.
     У ворот Карфакса поджидал Тоурс.
     - Я догадываюсь, что вы видели вчерашний  погром  по  телевидению,  -
сказал он, поздоровавшись.
     - Разумеется.
     - А слыхали ли вы, что племянница епископа Шаллунда подала на  нас  в
суд? У нее нет никаких шансов,  поскольку  епископ,  разумеется,  дал  нам
подписку. Но, тем не менее, это досадная помеха. М-р Вестерн,  разумеется,
мог бы уладить все и без суда, но он не хочет создавать такой прецедент. И
все же во всем этом есть кое-что положительное, с нашей  точки  зрения,  -
добавил он, заметив поднятые  брови  собеседника.  -  Мы  планируем  через
несколько дней взять интервью  у  самого  епископа.  Пригласили  на  сеанс
племянницу, но она отказалась. Это не суть важно - у  нас  есть  несколько
близко знавших епископа людей, которые смогут его опознать.
     - Почему вы это затеяли? - спросил Карфакс, когда они уже поднимались
на крыльцо.
     Тоурс открыл перед ним дверь, но загородил вход.
     - Что вы имеете в виду?
     - О чем вы хотите говорить с епископом?
     Тоурс рассмеялся.
     - О, понятно. А вы сами не догадываетесь? Ведь если  он  сам  заявит,
что не обнаружил там, куда попал, ни рая, ни ада, ни чистилища, то что  же
тогда произойдет с религией?
     Теперь, в свою очередь, рассмеялся Карфакс.
     -  Вы  уже  опубликовали  добрый  десяток  интервью.  Если   верующие
отвергают свидетельства пап, Иоанна XXII и Пия XI,  какое  значение  будет
иметь для них заявление какого-то епископа?
     - Потому что у них могут возникнуть сомнения в подлинности  личностей
пап, а Шаллунд только что умер и...
     Внезапно оборвав фразу, Тоурс посмотрел куда-то  мимо  Карфакса;  тот
обернулся и увидел самолет над холмами. Это  был  двухмоторный  реактивный
моноплан. Только, когда он пролетел над долиной и нырнул  вниз,  им  стало
ясно, что вознамерился сделать пилот.
     - Какой идиот! - воскликнул Тоурс. - Он хочет...
     - Не-е-е-т! - закричал Карфакс и, перепрыгнув через перила,  метнулся
в пластиковые кусты, ломая ветви. Рев реактивных  двигателей  усилился,  а
затем что-то гигантское грубо подняло его и  завертело,  ударило  о  тугой
воздух...



                                    10

     Очнулся он лежащим на спине. У него ничего не болело (пока что), и он
не имел  ни  малейшего  представления  о  том,  что  произошло  и  где  он
находится. Руки и ноги не  слушались  его,  словно  парализованные,  и  он
ничего не слышал.
     Мимо, высоко подняв руки,  пробежала  женщина.  Ее  почерневшее  тело
прикрывала только изодранная кофта; волосы спутались обуглившейся массой.
     Голубое небо  потемнело,  по  нему  проносились  клубы  дыма.  Что-то
ударилось ему в бок, но он не смог повернуть голову, чтобы разглядеть, что
это было.
     Через некоторое время над ним пролетел  вертолет,  совсем  низко;  он
ощутил, как его обдало горячим воздухом из-под лопастей, хотя и не  слышал
рева двигателей. Он попытался закричать - в голове загудело, и  его  снова
окутала тьма.
     Когда Карфакс очнулся во  второй  раз,  то  лежал  уже  на  носилках,
укутанный в  одеяло.  Руки  и  ноги  его  были  связаны.  Он  смог  слегка
пошевелить ими, но сразу же пожалел об этом - голову  рванула  мучительная
боль, она показалась огромным сгустком  запекшейся  крови.  Стоящий  рядом
мужчина в белом халате прижал к его лицу респиратор.
     На третий раз, открыв глаза, он увидел Патрицию. Она плакала. Стоящая
рядом медсестра писала что-то  на  листе  бумаги,  приколотом  к  дощечке.
Морщась от боли, он повернул голову.
     - Это был самолет... - Голос, казалось,  эхом  отдавался  в  черепной
коробке. - Он умышленно врезался в здание.
     Сестра положила дощечку и обошла кровать, направляясь к нему.
     - Мистер Карфакс, вам сейчас  нельзя  напрягаться.  Попробуйте  снова
заснуть.
     - У меня сломан позвоночник.
     - Нет, только нога и два ребра. В остальном же все в порядке.
     - Боюсь, что еще лопнули барабанные перепонки. Который час?
     - Постарайтесь успокоиться, м-р Карфакс. Некоторое время вам придется
побыть здесь.
     - Который час, Пат?
     Патриция сквозь слезы взглянула на свои часы:
     - Почти полночь.
     - Полночь?
     - Гордон, попробуй заснуть. Я буду здесь.
     - Нет, я хочу знать, что произошло, - запротестовал  он  и  попытался
приподняться, но первая же волна боли унесла в беспамятство.
     Когда он снова очнулся, Патриции рядом не было. Так вот, полагайся на
женские обещания. Но мгновением позже она вошла в палату, бросилась к нему
и поцеловала.
     - И надо же было проснуться в тот момент, когда мне пришлось выйти  в
туалет!
     - А я, кажется, уже  сходил,  -  сказал  он.  -  Позови,  пожалуйста,
сестру.
     К восьми часам утра Карфакс уже мог сидеть. На его правую  ногу  ниже
колена была наложена шина, а два ребра  с  левой  стороны  облегала  тугая
повязка. Слышимость левого уха восстановилась полностью, но в  правом  еще
оставалось легкое гудение.