и истоки  Реки.  И  даже если туда
нет пути, я обязательно его найду - можете закладывать свои души!
     Тем временем, я уверен, Они  будут искать меня повсюду.   Тот факт,
что  Они  еще  не  нашли  меня,  позволяет  предположить,  что у Них нет
средств для  мгновенного обнаружения  любого человеческого  индивидуума.
Они, может быть, и заклеймили нас  как скотину, - он указал на  незримый
символ на своем лбу, - но даже  среди скота есть бродяги.  А мы,  к тому
же, скот с мозгами!
     Он повернулся к остальным:
     - Я  вас всех  приглашаю идти.   Идти вместе  со мной.   И если  вы
согласитесь, я буду очень польщен.
     - Я должен взять Моната, - сказал Казз. - Думаю, что он не  захотел
бы оставаться.
     Бартон поморщился:
     - Старый милый Монат!  Мне ужасно не хочется этого делать, но я  не
могу иначе!  Он  не может идти вместе  со мной!  Он  слишком выделяется.
Их агентам не составит особого труда определить местонахождение  любого,
кто обладает  такой запоминающейся  внешностью!   Мне очень  жаль, но он
должен остаться здесь!
     В глазах Казза застыли слезы.  Надтреснутым голосом он произнес:
     - Бартон-нак,  значит, я  тоже не  могу идти?   Ведь я  тоже сильно
выделяюсь среди людей!
     Бартон почувствовал, что слезы наполняют его собственные глаза.
     -  В  твоем  случае  мы  можем  рискнуть.   В  конце  концов, твоих
соплеменников  здесь  должно  быть  довольно  много.   Во  время  нашего
путешествия  мы  уже  видели,  если  не  ошибаюсь,  человек тридцать или
больше.
     - Но до  сих пор ни  одной женщины, Бартон-нак,  - печально покачал
головой  Казз.  Но  тут  же  улыбнулся.   -  Но  может  быть, мне все же
повезет, если я пойду с вами, Бартон-нак, вверх по Реке?

                               - 101 -

     Но улыбка тут же сбежала с его лица.
     - Нет, черт побери!  Я не пойду!  Я не могу причинить боль  Монату.
Он и я! Другие считают, что мы уродливы как чудовища.  Поэтому мы  стали
как  братья.   Он  -  не  мой  "нак",  но  ближе всех остальных к этому.
Поэтому я остаюсь!
     Он подошел  к Бартону,  сжал его  в объятиях  так, что  тот едва не
испустил дух, отпустил, пожал  руки остальным, заставив их  корчиться от
боли.  Повернулся и поплелся прочь.
     Руах, держась за онемевшую руку, прошептал:
     - Ваша затея бесплодна, Бартон.   Разве вы не понимаете, что  можно
плыть по этой  Реке хоть тысячу  лет и все  равно быть в  миллионе миль,
если не больше, от  ее конца?  Я  тоже остаюсь здесь!   Мои соплеменники
нуждаются во мне!   Кроме того, Спрюс  четко дал понять,  что мы  должны
стремиться к духовному совершенству, а  не бороться с Теми, кто  дал нам
возможность существовать.
     На смуглом лице Бартона сверкнули  зубы, он поднял чашу, как  будто
она была оружием.
     - Я  не просил  помещать меня  сюда!   Как и  не просил рождения на
Земле!  И я не намерен раболепствовать перед чьими-то предписаниями!   Я
намерен во что бы то ни стало отыскать истоки этой Реки.  Разве вам  это
не интересно?  И даже если я не сделаю это, то, по крайней мере,  получу
удовольствие и очень многое узнаю по дороге.
     Вскоре  жители  долины  начали  появляться  из  дверей своих хижин,
спотыкаясь и позевывая, потирая опухшие  лица.  Руах не смотрел  на них,
он глядел  на то,  как тугой  парус гнал  против течения  Реки небольшую
бамбуковую лодку.  За рулем стоял Бартон.  Он обернулся только один  раз
и  помахал  чашей.   Солнце   заиграло  на  ней  множеством   сверкающих
зайчиков.
     Руах подумал,  что Бартон,  наверное, действительно  счастлив тому,
что его вынудили  принять подобное решение.   Теперь он сможет  избежать
проклятой  ответственности  -  управлять  этим  маленьким  государством.
Бартон теперь  волен поступать,  как ему  заблагорассудится!   Теперь он
волен выйти на путь величайшего из всех его приключений.
     - Я полагаю,  что так будет  лучше, - прошептал  сам себе Руах.   -
Человек  может  найти  в  дороге  спасение,  если  он к этому стремится!
Впрочем,  спасение  можно  найти  и  сидя  дома.   Это зависит только от
человека.  А тем  временем я, подобно персонажу  Вольтера - как там  его
звали?..  Земные имена начинают ускользать от меня! - буду ухаживать  за
своим маленьким садиком.
     Он  с  затаенной   завистью  смотрел  вслед   Бартону,  но   боялся
признаться себе в этом.
     -  Кто  знает?..    Может  быть,   он  когда-нибудь  встретится   с
Вольтером?..
     Он вздохнул, а затем улыбнулся:
     - Но  с другой  стороны, Вольтер  может в  любой момент оказаться в
моем государстве!  В любой день он может объявиться возле меня!


                               Глава 19

     - Я ненавижу тебя, Герман Геринг!
     Голос то поднимался до  крика, то застревал, словно  зуб шестеренки
его  сна  сцеплялся  с  зубцами  сна  другого человека, прокручивался по
нему, а затем снова выходил из зацепления.

                               - 102 -

     Покачиваясь  на  гребне  пульсирующего  гипнотического   состояния,
Ричард Френсис Бартон знал, что видит сон.  Но ничего не мог поделать  с
этим.
     К нему вернулся тот первый его сон.
     Все было как в тумане.   В свете вспыхнувшей молнии он увидел  себя
в невообразимой камере.  В  той необозримой камере с плавающими  телами.
Еще одна вспышка - безымянные  Опекуны находят его и возвращают  ко сну.
Затем короткие  обрывки сна,  виденного им  перед настоящим Воскрешением
на берегах Реки.
     Бог  -   красивый  старик   в  одежде   джентльмена  средней   руки
викторианской эпохи  с соответствующим  достатком и  воспитанием - тыкал
ему под ребра стальной тростью и говорил, что он должен за плоть.
     - Что?  Какую  плоть?  - удивился  Бартон, смутно сознавая, что  он
бормочет во сне.
     -  Плати!   -  приказал  Бог.   Его  лицо  расплылось, затем на нем
начали проявляться черты самого Бартона.
     Пять лет назад,  в том первом  сне, Бог не  ответил.  Теперь  же он
сказал:
     - Сделай свое Воскрешение достойным потраченного мною времени,  ты,
болван!   Мне  стоило  гигантских   расходов  и  еще  более   гигантских
страданий дать  тебе и  всем этим  ничтожествам, этим  ничего не стоящим
идиотам, вторую возможность!
     - Вторую  возможность чего?   - опять  удивился Бартон.   Он ощутил
страх  перед  тем,  что  мог  ответить  Бог.   И  почувствовал  огромное
облегчение, когда тот, Кто  всех отец не ответил  ему.  Один глаз  этого
Яхве-Одина [Яхве -  в иудаизме непроизносимое  имя Бога, открытое  Богом
Моисею.  Один - в  скандинавской мифологии верховный бог.] пропал,  и из
пустой глазницы ослепительно сияло адское пламя.  Затем Бог исчез,  нет,
не  исчез,  а   трансформировался  в  какую-то   огромную  серую   башню
цилиндрической  формы,  возвышающуюся  из  серого  тумана, ниже которого
ревело море.
     -  Чаша!   -  Он  снова  увидел  человека,  который рассказал ему о
Большой Чаше.   Этот человек слышал  об ней от  другого, тому рассказала
об этом женщина, которая  в свою очередь услышала  это от! и так  далее.
Большая  Чаша  была  одной  из  легенд,  которые  рассказывали миллиарды
людей, живших на берегах Реки, извивающейся подобно змее вокруг  планеты
от полюса до полюса, вытекая  из чего-то недостижимого и впадая  в нечто
недоступное.
     Человеку или неандертальцу,  неизвестно, удалось пройти  через горы
на северный  полюс.   И он  увидел Большую  Чашу, Черную Башню, Туманный
Замок, как раз перед тем, как споткнуться.  А может быть, его  толкнули.
Он упал в холодную речную воду, безумно крича.  Упал в воду, скрытую  до
этого туманом!  и умер.   Но этот  человек пробудился  где-то на берегах
Реки.  Как известно, здесь не было вечной смерти, хотя жалила она  столь
же мучительно.
     Он  рассказал   о  том,   что  видел.    И   рассказ  этот    начал
путешествовать вдоль Реки быстрее парусной лодки.
     Вот  поэтому  Ричард  Френсис  Бартон,  вечный пилигрим и странник,
страстно желал  взять штурмом  этот таинственный  бастион Большой  Чаши.
Он  обязательно  должен  раскрыть  тайну  Воскрешения  и  тайну планеты,
поскольку  он  был  убежден,  что  существа,  перестроившие эту планету,
также возвели и Башню.
     - Умри,  Герман Геринг!   Умри и  оставь меня  в покое!   -  кричал
какой-то человек по-немецки.
     Бартон открыл глаза.   Он ничего не  мог различить, кроме  бледного
сияния  многочисленных  звезд  сквозь  открытое  окно  в  дальнем  конце
хижины.

                               - 103 -

     Он перевел взор на что-то  темное внутри помещения, где спал.   Это
были Питер Фригейт и Логу,  спящие на циновках у противоположной  стены.
Он повернул  голову и  увидел белое  полотнище, на  котором спала Алиса.
Ее бледное лицо было повернуто к нему, и темная копна волос  разметалась
по земле рядом с циновкой.
     В  этот  вечер  одномачтовая  лодка,  на  которой  он  и  трое  его
спутников  плыли  по  Реке,  причалила  к  мирному  берегу.    Маленькое
государство   Совьерия   было   населено   большей   частью  англичанами
шестнадцатого  века,  хотя  главой  его  был  американец, живший в конце
восемнадцатого и начале девятнадцатого  веков.  Джон Совьер,  основатель
"потерянного штата" Франклина,  ставший потом штатом  Теннесси, встретил
Бартона и его спутников с распростертыми объятиями.
     Совьер и его  народ не признавали  рабства и не  задерживали гостей
дольше,  чем  они  сами  того  хотели.   После  того,  как  он  разрешил
путешественникам  наполнить  чаши  и  поесть,  Совьер  пригласил  их  на
пирушку.   Она  была  устроена  в  честь  празднования  Дня Воскрешения.
После этого он провел их на постоялый двор для гостей.
     Бартон обычно засыпал очень быстро, но сейчас никак не мог  уснуть.
Все остальные уже начали глубоко  дышать и похрапывать, а его  еще долго
не  могла  сморить  усталость.   После  ужасного  кратковременного  сна,
показавшегося ему  вечным, он  проснулся, услышав  голос, вплетавшийся в
его сновидения.
     "Герман Геринг",  - подумал  он.   Он убил  этого немца,  но Геринг
должен был воскреснуть где-то на берегах Реки.  Человек, который  сейчас
стонет и  кричит в  соседней хижине,  тоже, наверное,  один из  тех, кто
страдал из-за  притеснений Геринга.   Но где?  На Земле?   Или в  Речной
Долине?
     Бартон  сбросил  темное  полотнище  и  быстро  бесшумно  встал.  Он
застегнул кильт магнитными кнопками,  нацепил пояс из человеческой  кожи
и проверил,  есть ли  в ножнах  кремневый нож.   Взяв короткое массивное
копье с каменным острием, он вышел из хижины.
     Хотя у этой планеты не было луны, но было светло, как в  полнолуние
на Земле.  Это сияли  огромные многоцветные звезды и бледные  туманности
межзвездного газа.
     Постоялый двор располагался в полутора  милях от Реки, на одном  из
холмов второго  ряда, окаймлявших  равнину.   Он состоял  из семи хижин,
представлявших  собой  однокомнатные  бамбуковые  строения  с  крышей из
листьев.  На некотором удалении  от них, под огромными ветвями  железных
деревьев,  сосен  и  дубов  находилось  круглое  огороженное  строение -
резиденция должностных лиц Совьерии.
     Высокие  башни  из  бамбука  были  расставлены через каждые полмили
вдоль берега  Реки.   Всю ночь  на площадках  этих башен  горели факелы,
откуда часовые вели наблюдения во избежание неожиданных нападений.
     Внимательно  осмотревшись,  Бартон  подошел  к  хижине,  из которой
раздавались стоны и крики.
     Он  отодвинул  в  сторону  занавес  из  травы.   Свет  звезд  через
открытое окно падал на лицо спящего.  Бартон свистнул от изумления.   Он
узнал светлые волосы и массивные черты спящего молодого человека.
     Бартон  босиком  осторожно  начал  подкрадываться  к  нему.  Спящий
застонал, закрыл лицо рукой и  повернулся на другой бок.   Бартон замер,
но затем так же  осторожно снова двинулся вперед.   Он положил копье  на
землю, вытащил кинжал и слегка прикоснулся кончиком оружия к впадине  на
горле  спящего.   Рука  упала  с  лица,  глаза открылись и посмотрели на
Бартона.  Англичанин кивнул и крепко прикрыл рукой рот немца.

                               - 104 -

     - Слушай,  Геринг!   Попробуй только  шелохнуться или  заорать!   Я
снова  убью  тебя!   -  Светлоголубые  глаза  немца казались в полумраке
темными,  однако  было  видно,  как  его  лицо  побледнело от ужаса.  Он
затрепетал  и  попытался  сесть,  но  тут  же  откинулся  назад, так как
кремень ножа впился в его горло.
     - Сколько времени вы здесь находитесь?  - тихо прошептал Бартон.
     - Кто?..  - Геринг начал говорить по-английски, но затем его  глаза
раскрылись еще больше.  - Вы?  Ричард Бартон?  Мне не снится?  Это вы?
     Бартон уловил запах жевательной резинки  в дыхании немца и вонь  от
пропитанного  потом  матраца,  на  котором  тот  лежал.   По сравнению с
последней их встречей Геринг заметно похудел.
     -  Я  не  знаю,  сколько  я  здесь  пробыл,  - промямлил Геринг.  -
Который сейчас час?
     - Примерно час до рассвета.  Вчера был день Праздника Воскрешения.
     - Значит,  я здесь  уже целых  три дня.   Мне хотелось  бы напиться
воды.  Можно?  Мое горло пересохло, как у мумии!
     - Неудивительно, - усмехнулся  Бартон.  - Вы  сами как мумия -  раз
пристрастились к резинке.
     Бартон  встал,  указал  копьем  на  сосуд  из  обожженной  глины на
бамбуковом столике и произнес:
     -  Можете,  если  хотите,   напиться.   Но  не  пытайтесь   сделать
что-нибудь еще.
     Геринг медленно поднялся и, шатаясь, направился к столику.
     - Даже если бы я и хотел,  я не могу оказать вам сопротивление -  я
слишком слаб.   - Он  с шумом  напился и  поставил сосуд  на стол,  взяв
оттуда яблоко.  Откусив  кусок, он сказал:   - Что вы здесь  делаете?  Я
думал, что избавился от вас.
     - Сначала ответьте на мои вопросы, - приказал Бартон, - и  поживее.
Вы поставили передо мной проблему, которая мне очень не нравится.

                               Глава 20

     Геринг начал было жевать, но затем перестал, взглянул на Бартона  и
произнес:
     - Какую  проблему?   У меня  здесь нет  никакой власти  и я не могу
ничего  с  вами  сделать,  даже  если  бы  хотел.  Я здесь просто гость.
Чертовски скромные  люди -  эти наши  хозяева.   Они не  беспокоят меня,
если  не  считать  того,  что  то  и  дело  спрашивают,  все ли у меня в
порядке?   Правда,  я  не   знаю,  сколько  времени  они  позволят   мне
оставаться здесь, не отрабатывая содержание.
     - Вы не выходили из хижины?   - нетерпеливо оборвал его Бартон.   -
Тогда кто же наполнял для вас чашу?  Откуда у вас столько  наркотической
резинки?
     Геринг хитро улыбнулся.
     - У  меня были  кое-какие припасы!  примерно в  тысяче миль  отсюда
выше по Реке.
     - Конечно же, отнятые силой у каких-нибудь несчастных рабов, -  зло
прошипел Бартон.   - Коли  у вас  так хорошо  все получалось,  зачем вам
нужно было уходить оттуда?
     Геринг всхлипнул:
     - Я! мне пришлось  убраться оттуда.  Я  больше не был им  нужен.  Я
утратил свое  влияние на  них, проведя  очень много  времени в пьянстве,
курении  марихуаны  и  жевании  резинки.   Они  сказали,  что  я слишком
размягчился.  Они убили бы меня или сделали рабом, если бы я вовремя  не
удрал.  Поэтому одной прекрасной ночью! на лодке! я благополучно  смылся

                               - 105 -

и плыл по течению,  пока не попал сюда.   Я обменял часть своих  запасов
на двухнедельное пребывание здесь, и вот из этого срока прошло три дня.
     Бартон изумленно уставился на Геринга.
     -  Вы  же  знали,  что  случится,  если злоупотреблять резинкой!  -
сказал  он.   -  Кошмары,  галлюцинации,  иллюзии.   Полный  моральный и
физический износ.  Вы, должно  быть, видели, что случалось с  любителями
этого наркотика?
     -  У  меня  и  на  Земле  было  пагубное  пристрастие  к морфию!  -
вскричал Геринг.   - Я  боролся с  этим злом,  и, представьте  себе,  на
какое-то время  мне удалось  победить его.   Затем, когда  дела Третьего
Рейха стали ухудшаться - а  мои собственные тоже становились все  хуже и
хуже  -  когда  Гитлер  стал  докучать  мне,  я  снова  пристрастился  к
наркотику.  Но здесь,  когда я очнулся для  новой жизни в молодом  теле,
когда казалось, что передо мною вечность жизни и молодости, когда  здесь
не оказалось  ни сурового  Бога на  небесах, ни  дьявола в  аду, которые
могли бы в  чем-то остановить меня,  я подумал, что  могу поступать, как
мне заблагорассудится.   Здесь я  мог бы  стать даже  более великим, чем
фюрер там, на Земле!  Эта маленькая страна, где вы встретили меня,  была
для  меня   только  началом!    Я   уже  видел   перед  собой   Империю,
простирающуюся на тысячи  миль вверх и  вниз по Реке,  по обоим берегам!
У меня  было бы  в десятки  раз больше  подданных, чем  Гитлер даже  мог
мечтать!
     Он снова  заплакал, затем  затих, чтобы  опять выпить  воды.  После
этого он вытер губы тыльной стороной ладони и положил в рот еще  кусочек
жвачки.  Лицо его стало менее возбужденным; по мере того, как он  жевал,
на нем проступало выражение блаженства.
     - Меня  преследовали кошмары,  в которых  вы всаживали  копье мне в
живот.  Когда я просыпался, мой  живот болел так, будто кремень в  самом
деле проткнул  мои кишки.   Поэтому я  стал прибегать  к резинке,  чтобы
избавиться  от  боли  и  унижения.   Сначала  резинка  помогала  - я был
Великим.   Я  был  Хозяином   Мира  -  Гитлером,  Наполеоном,   Цезарем,
Чингиз-ханом, Александром  Великим -  одним человеком,  объединившим все
эти образы  в единый  конгломерат.   Я снова  был командиром  эскадрильи
"Алая Смерть".  Да, это  были счастливые  деньки -  во многих отношениях
самые  счастливые  в  моей  жизни.   Но  эйфория  быстро  уступила место
омерзению.   Я  погружался  в  ад.  Я  видел  себя,  обвинявшего себя же
самого, а  позади обвинителя  миллион других.   Но не  Герингов, а жертв
"великого и славного героя",  этого циничного безумца Гитлера,  которого
я так боготворил.  Во имя которого я совершил так много преступлений.
     - Вы признаете, что  были преступником?  -  спросил Бартон.  -  Это
уже что-то  новое по  сравнению с  тем, что  вы мне раньше рассказывали.
Тогда вы  говорили, что  вас бы  оправдали во  всем, совершенном вами, и
что вас предали!
     На  мгновение  он  замолчал,   осознав,  что  отвлекся  от   своего
первоначального намерения.
     - То, что  в вас пробудился  призрак совести, довольно  невероятно.
Но, возможно, это  объясняется тем, что  особенно озадачивает пуритан  -
почему  вместе   с  пищей   чаши  предлагают   спиртное,  марихуану    и
наркотическую жвачку.   По крайней  мере, наркотическая  жвачка, видимо,
является даром, в котором скрыта хитро замаскированная ловушка,  опасная
для злоупотребляющих этим наркотиком.
     Бартон  приблизился  к  Герингу.   Глаза  немца  были  полузакрыты,
челюсть отвисла.
     - Вы знаете, кто я.  Я  путешествую под чужим именем.  У меня  есть
для  этого  свои  причины.   Вы  помните  Спрюса, одного из ваших рабов?

                               - 106 -

После  того,  как  вы  были  убиты,  его  разоблачили, причем совершенно
случайно, как одного из тех,  кто каким-то образом воскресил из  мертвых
все человечество.   Из тех, кого  мы стали называть  этикалами, от слова
"этика", за неимением лучшего названия.  Геринг, вы слышите меня?
     Немец кивнул.
     - Спрюс  покончил с  собой, -  продолжал Бартон,  - прежде  чем нам
удалось вытянуть из  него все, что  мы хотели узнать.   Позже кто-то  из
его соплеменников  появился в  нашей местности  и на  время усыпил всех,
вероятно,  с  помощью  усыпляющего  газа, намереваясь, очевидно, забрать
меня в свою штаб-квартиру.  Но они промахнулись.  Меня тогда не было  на
месте, я путешествовал  вверх по Реке.   Когда же я  вернулся, то  сразу
понял,  что  меня  ищут,  и  вот  с  тех  пор я, если можно так сказать,
нахожусь в бегах.  Геринг, вы поняли меня?
     Барто