фунта.  Значит, материал, из
которого он изготовлен, - не металл, даже если принять во внимание,  что
сосуд сейчас  пуст.   Диаметр цилиндра  составлял почти  полтора фута, а
высота - более двух футов.
     Точно такой же предмет был прикреплен к запястью каждого человека.
     Пошатываясь, он поднялся на  ноги.  Сердце постепенно  стало биться
ровнее, чувства медленно возвращались.
     Другие  тоже  начали  подниматься.   У  многих  были недоумевающие,
изумленные лица,  на некоторых  явственно читался  испуг.   Глаза широко
раскрыты  и  бегают  в  разные  стороны.   Дыхание  учащено.   Некоторые
тряслись так, будто стояли на ледяном ветру, хотя было довольно тепло.
     Странным,  непостижимым  и  страшным  было  то,  что  вокруг стояла
абсолютная  тишина.   Никто  не  произнес  ни  слова.  Слышен был только
свист от дыхания тех, кто находился вблизи.
     Рты его соседей были открыты, как будто они хотели что-то  сказать.
Постепенно люди начали двигаться, заглядывать в лица, иногда  протягивая
руки,  чтобы  прикоснуться  друг  к  другу.   Они шаркали босыми ногами,
поворачивались  то  в  одну,  то  в  другую  сторону, смотрели на холмы,
деревья,  усыпанные  огромными,  ярко  окрашенными  цветами, на покрытые
лишайником, устремившиеся  ввысь горные  вершины, на  искрящуюся зеленью
реку,  на  грибовидные   камни,  на  ремешки   и  прикрепленные  к   ним
металлические контейнеры.
     Многие уже заметили, что на голове и лице у них нет волос.
     Люди вертелись, делая бессмысленные движения, и все это - в  полной
тишине.
     Вдруг одна  из женщин  начала стонать.   Она опустилась  на колени,
запрокинула назад  плечи, голову  и завыла.   Мгновенно где-то  у самого
берега реки завыл еще кто-то.

                                - 7 -

     Эти  два  крика  послужили  как  бы  сигналом.  Или, скоре, двойным
ключом, который отпер человеческие уста.
     Мужчины, женщины и дети  принялись кричать, плакать, царапать  лица
ногтями,  бить  себя  в  грудь,  падать  на  колени  и  воздевать руки в
молитве.   Они бросались  навзничь и  зарывались лицом  в траву,  словно
страусы, катались по земле, лаяли как собаки и выли как волки.
     Ужас и истерия охватили и Бартона.  Ему захотелось пасть на  колени
и молиться о спасении от Страшного  Суда.  Ему хотелось милосердия.   Он
боялся  увидеть  ослепительное  лицо  Бога,  которое могло появиться над
вершинами  этих  гор,  лицо,  сияющее  ярче  тысячи солнц.  Страшный Суд
должен был  быть столь  ужасным, столь  всецелоокончательным, что  он не
смел даже подумать об этом.
     Когда-то давно  ему привиделось,  что после  того как  он умрет, он
предстанет  перед  Богом.   В  том  кошмаре  он  был  маленьким и голым,
стоявшим посреди  огромной равнины,  напоминающей эту,  но тогда  он был
совершенно один.  И  тогда Бог, огромный как  гора, двинулся к нему.   А
он, Бартон, не сдвинулся с места.  Он бросил вызов самому Богу.
     Здесь же Бога не было, но тем не менее он позорно бежал.  Он  бежал
по  равнине,  натыкаясь  на  одних,  обегая  других,  перепрыгивая через
третьих, катавшихся по земле.  И на бегу он вопил:
     - Нет!  Нет!  Нет!
     Его  руки  вертелись,  как  крылья  ветряной  мельницы,  в попытках
отогнать  невидимые  ужасы.   Цилиндр,  прикрепленный  к  его  запястью,
бешено кружился в воздухе.
     Затем, когда он настолько запыхался, что уже не мог больше  вопить,
руки  и  ноги  налились  свинцом,  воздух  начал жечь легкие, а сердце -
стучать как барабан, он рухнул на землю под первым же деревом.
     Через  некоторое  время  он  сел  и  взглянул  на равнину.  Крики и
стенания  толпы  превратились  в  один  сплошной гул.  Большинство людей
пыталось что-то сказать своим  соседям, хотя, казалось, никто  никого не
слышал.   Бартону не  удавалось различить  ни единого  отдельного слова.
Некоторые мужчины и женщины обнимались и целовались, как будто они  были
знакомы в своей предшествующей жизни  и теперь не отпускали друг  друга,
чтобы удостовериться в подлинности и реальности происходящего.
     Среди огромной толпы было множество детей, но не было детей  младше
пяти лет.   Так же, как  и у взрослых,  на их головах  абсолютно не было
волос.  Половина  детей плакала, не  в силах двинуться  со своего места.
Другие  тоже  плакали,  но  при  этом  бегали, стараясь заглянуть в лица
взрослых, очевидно, разыскивая родителей.
     Дыхание  Бартона  стало  более  ровным.   Он поднялся и осмотрелся.
Дерево под которым  он стоял, было  красной сосной высотой  в 1000 футов
(иногда ее ошибочно  называют норвежской сосной).   Рядом росло  дерево,
которое прежде видеть ему не  доводилось.  У него был  толстый, покрытый
наростами  черный  ствол  и  множество  массивных  веток  с треугольными
пятифутовыми  листьями  зеленого  цвета  с  алыми  прожилками.  Оно было
высотой примерно 1500 футов.  Рядом росли деревья, похожие на светлый  и
темный дуб, ель, тис и кедр.
     Повсюду были разбросаны группы  похожих на бамбук растений,  а там,
где не было деревьев  или бамбука, росла трава  почти в ярд высотой.   И
не было видно ни животных, ни птиц, ни насекомых.
     Он стал озираться в поисках хорошей палки или дубины.  Он не  знал,
что дальше будет с человечеством, но если его оставить без контроля,  то
оно скоро обязательно вернется к своему обычному состоянию.  Как  только
пройдет  потрясение,  люди  вновь  займутся  собой,  то  есть   примутся
выяснять отношения друг с другом.

                                - 8 -

     Он не нашел ничего похожего на оружие.  Затем ему пришло в  голову,
что  в  качестве  оружия  можно  использовать металлический цилиндр.  Он
ударил  им  по  дереву,  и  хотя  тот  был  очень легким, его корпус, на
удивление, выдержал этот довольно сильный удар.
     Бартон  поднял  крышку  цилиндра,  которая  с одной стороны была на
петлях.   Внутренняя часть  имела шесть  металлических колец,  по три  с
каждой  стороны.   Они   поддерживали  высокую  чашку  и   прямоугольный
контейнер из голубого металла.  Вся  эта посуда была сейчас пустой.   Он
закрыл крышку и задумался.  Не придумав ничего путного, он отбросил  эти
мысли, решив, что со временем он узнает, для чего нужен этот цилиндр.
     Что бы  там ни  случилось, воскрешение  из небытия  не повлияло  на
хрупкое равновесие человеческого организма.   Все было на своем месте  -
и кости, и кровь, и плоть.
     Хотя он все  же в какой-то  степени еще чувствовал  себя отрешенным
от действительности, он уже вполне оправился от потрясения.
     Ему хотелось пить!  Ему нужно  спуститься к реке и напиться.   Надо
надеяться,  что  вода  в  ней  не  ядовита.   От  этой  мысли  он  криво
ухмыльнулся и провел пальцем по  верхней губе.  На мгновение  он опешил,
но тут  же понял,  что исчезли  и его  пышные усы.   О да,  вода в  реке
наверняка  не  отравлена.   Что  за  нелепая  мысль!   Зачем  возвращать
мертвому жизнь - неужели  только для того, чтобы  снова убить его???   И
все же  он еще  долго стоял  под деревом.   Ему совсем  не хотелось идти
назад сквозь захлебывавшуюся в болтовне истеричную толпу.  Здесь,  вдали
от людей, он был почти что свободен от ужаса и паники, которые как  море
захлестнули  воскресшее   человечество.    Если  только   он   отважится
вернуться туда, его снова захлестнет их эмоциями!
     Вскоре  он  увидел,  как  кто-то  отделился  от  толпы обнаженных и
побрел к нему.  Тут он разглядел, что это был не человек!
     Только сейчас Бартон  со всей уверенностью  осознал, что этот  День
Воскрешения  совершенно  отличен  от  любого, который какая-либо религия
предрекала дрожащему от ужаса человечеству.
     Бартон не  верил в  Бога, изображаемого  христианами, мусульманами,
индусами, и  вообще, приверженцами  любой другой  известной ему религии.
По сути, он вообще не был уверен, что верит в существование  какого-либо
Создателя.   Он  верил  только  в  Ричарда  Френсиса  Бартона  и  еще  в
некоторых  своих  друзей.   И  еще  он  твердо  верил в то, что когда он
умрет, мир прекратит свое существование.

                                Глава 4

     Когда он пробудился  после смерти в  этой речной долине,  ему нечем
было опровергнуть сомнения, появляющиеся у каждого человека, как  только
он сталкивается либо  с первыми этапами  религиозной обработки, либо  со
зрелым  обществом,  не  упускающим  случая  на каждом шагу промыть мозги
своим членам.
     Сейчас,  глядя  на  приближающегося  нечеловека,  он  был убежден в
существовании  какого-то  объяснения  всему  случившемуся,  но только не
сверхъестественного.   Была  какая-то  физическая,  научно  обоснованная
причина тому, что  он здесь находится!   И нет надобности  углубляться в
иудейско-христианско-мусульманскую мифологию.
     Оно,  это  существо,  было!  нет,  скорее  всего  -  он  (в мужском
естестве  сомнений  не  возникало)  был  двуногим,  ростом не более семи
футов.  Его бледно-розовое тело было очень хрупким на вид. На каждой  из
конечностей -  по четыре  очень длинных  и тонких  пальца, причем так же

                                - 9 -

как и  у человека,  большой палец  на руке  отстоял от  остальных.  Ниже
сосков на груди располагались два темно-красных пятна.  Лицо было  почти
человеческим.  Густые черные  брови свисали на выдвинутые  вперед скулы.
Ноздри  были  окружены  тонкой  губчатой  тканью.   Хрящ  на  конце носа
прорезала глубокая впадина.  Губы  были тонкие, кожистые и черные.   Уши
не имели мочек,  а очертания ушной  раковины очень сильно  отличались от
человеческой.   Мошонка  выглядела   так,  будто  она  содержала   много
маленьких яичков.
     Он  уже  видел  это  существо,  плававшее  в  одном  из рядов в том
кошмарном месте.
     Существо  остановилось   в  нескольких   шагах  от   него,  обнажив
совершенно человеческие зубы, и произнесло:
     - Надеюсь, вы  говорите по-английски.   Хотя я могу  столь же бегло
говорить по-русски, по-китайски или на хинди.
     Бартону стало  немного не  по себе.   Его охватило  такое  чувство,
будто с ним заговорила собака или обезьяна.
     -  У  вас  среднезападный  американский  акцент, - произнес наконец
Бартон.  - Весьма недурно.  Хотя и чересчур академично.
     -  Благодарю  вас,  -  сказало  существо.   - Я последовал за вами,
поскольку  вы,  как  мне   показалось,  единственный,  у  кого   нашлось
достаточно здравого смысла, чтобы  выбраться из этого хаоса.   Возможно,
у  вас  есть  какое-то  объяснение   этому!  Как  вы  это   называете?..
Воскрешение?
     -  Похоже,  у  нас  с   вами  одинаковые  возможности  для   оценки
происходящего, - пожал плечами  Бартон.  - По  сути, у меня нет  никаких
объяснений даже вашему существованию среди воскрешенного человечества.
     Тяжелые надбровья  нечеловека дернулись.   Как решил  Бартон,  этот
жест мог означать удивление или же недоумение.
     - Нет?  Очень  странно.  А я  мог бы поклясться, что  нет ни одного
из шести миллиардов землян, кто бы  не слышал обо мне или не  видел меня
по ТВ.
     - По ТВ???
     Брови существа снова дернулись.
     -  Вы  не  знаете,  что  такое  ТВ,  -  растягивая  слова, произнес
нечеловек, но тут же улыбнулся.  - Ну, конечно же, как это глупо с  моей
стороны.  Вы, должно быть, умерли прежде, чем я прибыл на Землю?
     - А когда это случилось?
     Брови существа поднялись.   Бартону показалось, что это  эквивалент
нахмуривания.  Существо медленно вымолвило:
     -  Давайте  разберемся  по  порядку.   Я  уверен,  что  по   вашему
летоисчислению это было в 2008 году н.э.  А когда же вы умерли?
     - В 1890 году.
     Слова  существа  снова  пробудили  в  Бартоне ощущение нереальности
происходящего.  Он провел языком по внутренней стороне зубов.   Коренные
зубы, которые  он потерял  после памятного  удара сомалийским  дротиком,
пронзившим обе его щеки, теперь были на месте.
     - По крайней мере, - добавил он,  - я ничего уже не помню после  20
октября 1890 года.
     - О! - выдавило из себя существо.  - Значит, я покинул свою  родную
планету за 200 лет  до того, как вы  умерли?  Моя планета?   Это спутник
той звезды, которую вы, земляне, называете Тау Кита.  Мы погрузили  себя
в   состояние   продолжительного   охлаждения,   и   когда  наш  корабль
приблизился  к  вашему  солнцу,  автоматы  разморозили  нас  и!  но   вы
понимаете, о чем я говорю?

                                - 10 -

     - Не совсем.   Все произошло так быстро.   О подробностях мы  могли
бы поговорить и несколько позднее.  А пока, не могли бы вы сказать  мне,
как вас зовут?
     - Монат Граутат.  А вас?
     - Ричард Френсис Бартон, к вашим услугам.
     Он слегка поклонился и улыбнулся.  Несмотря на необычную  внешность
этого существа и некоторые  отталкивающие детали его физиологии,  Бартон
почувствовал к нему расположение.
     - В прошлом капитан, сэр Ричард Френсис Бартон, - добавил он  через
мгновение.   -   В  конце   своих  дней   -  консул   Ее  Величества   в
австро-венгерском порту Триест.
     - Елизаветы?
     - Я жил в девятнадцатом веке, а не в шестнадцатом.
     - Королева Елизавета правила  в Великобритании в двадцатом  веке, -
сказал Монат и  обернулся, глядя на  берег реки.   - Почему они  все так
напуганы?   Все  люди,  с  которыми  мне  приходилось  встречаться, были
убеждены либо в том, что загробной жизни не существует, либо в том,  что
им в грядущем будет отдано предпочтение перед другими.
     Бартон усмехнулся и произнес:
     - Те, кто отрицал загробную  жизнь, теперь убеждены, что они  в аду
из-за этого отрицания.   Те же, что были  уверены в том, что  попадут на
небеса,  испытали,   как  мне   кажется,  потрясение,   обнаружив   себя
обнаженными.  Вы понимаете, на большинстве наших изображений  загробного
мира те,  кто попал  в ад  - обнажены,  а те,  кто вознесся  на небеса -
одеты.  Так что если тебя  воскресили с голым задом, значит, ты,  скорее
всего, в аду.
     - Похоже, что вас это развлекает.
     -  Несколько  минут  назад  мне  было  совсем не до смеха, - сказал
Бартон.  -  Я тоже был  очень потрясен.   Очень потрясен.   Но то, что я
вижу здесь, наводит меня на мысль, что происходящее - совершенно не  то,
что предполагает  большинство людей  на этой  равнине.   Я полагаю,  что
этому существует объяснение, но пока  что оно не укладывается ни  в одну
из известных на Земле гипотез.
     - Я сомневаюсь в  том, что мы находимся  на Земле, - сказал  Монат,
подняв  вверх  длинные  тонкие  пальцы,  на  которых  вместо ногтей были
толстые хрящевые подушечки.  - Если прищурившись очень долго смотреть  в
направлении  солнца,  то  рядом  с  ним  можно увидеть еще одно небесное
тело.  И это точно не Луна.
     Бартон прикрыл  глаза, пристроил  металлический цилиндр  на плечо и
стал смотреть  в указанном  направлении.   И он  увидел едва  светящееся
тело  размером  в  одну  восьмую  часть  полной  луны.  Опустив руки, он
спросил:
     - Звезда?
     - Полагаю,  что да,  - кивнул  совсем по-человечески  Монат.  - Как
мне кажется,  и в  других областях  неба можно  увидеть слабо светящиеся
тела,  но  полной  уверенности  у  меня  пока нет.  Когда наступит ночь,
тогда и узнаем, насколько наши предположения верны.
     - Но где же, по-вашему, мы находимся?
     - Откуда  мне знать.   - Монат  сделал жест  в сторону  солнца.   -
Сейчас оно  поднимается, затем  будет опускаться,  и наступит  ночь.   Я
думаю, что не мешало бы приготовиться  к наступлению ночи.  И! к  другим
событиям.  Сейчас  тепло, и становится  еще теплее, но  ночью, возможно,
будет холодно, а  кроме того, может  пойти дождь.   Поэтому неплохо было
бы соорудить  какое-нибудь убежище.   И следует  также подумать  о  еде.
Хотя  почему-то  мне  кажется,  что  вот  эта  штуковина, - он указал на
цилиндр, - накормит нас.

                                - 11 -

     - Почему вы так думаете?
     - Я  заглянул внутрь.   Там есть  тарелки и  чашки, сейчас, правда,
пустые, но очевидно, что они созданы для того, чтобы наполняться едой.
     Ощущение нереальности,  преследовавшее Бартона,  несколько ослабло.
Это  существо  -  таукитянин  -  рассуждает  столь  прагматично,   столь
осмысленно, что  смогло послужить  тем якорем,  к которому  Бартон сумел
подцепить свои чувства, прежде чем их унесло от него прочь.  И  несмотря
на некоторое отвращение, которое  вызывала внешность этого создания,  от
него исходили дружелюбие  и искренность, а  это согревало душу  Бартона.
Более  того,  любое  существо,  представляющее  цивилизацию,   способную
преодолеть  многие  миллионы  миль  межзвездного  пространства,   должно
обладать очень ценными знаниями и способностями.
     От толпы стали понемногу отделяться другие люди.  Группа из  десяти
мужчин и женщин медленно  приближалась к ним.   Некоторые разговаривали,
другие молча брели, широко раскрыв глаза.  Не похоже было, чтобы на  уме
у  них  была  какая-нибудь  определенная  цель.   Их просто несло, будто
облако, подгоняемое ветром.  Очутившись рядом с Бартоном и Монатом,  они
остановились.
     Мужчина, находившийся  в хвосте  группы, заставил  Бартона особенно
внимательно присмотреться к нему.  Монат, конечно же, человеком не  был,
зато  этот  парень  был  чем-то  вроде  предчеловека.  Он был пяти футов
роста, приземист и  очень мускулист.   Голова его свешивалась  вперед на
очень  могучей   склоненной  шее.    Низкий,   скошенный  лоб;    узкий,
продолговатый   череп.    За   огромными   мохнатыми   веками  прятались
темно-коричневые глаза.  Нос  представлял собой комок плоти,  окружающей
ноздри.  Выпирающие челюсти  выворачивали наружу тонкие губы.   Когда-то
на нем было,  наверное, столько же  волос, как и  на любой обезьяне,  но
сейчас, как и все, он был  лишен волосяного покрова.  Казалось, что  его
огромные руки могут  выжать воду даже  из камня -  настолько впечатляюще
выглядела его несокрушимая мощь.
     Он непрерывно  оглядывался, как  будто опасался,  что кто-то  может
наброситься на него сзади.  Люди  отходили от него, как только он  к ним
приближался.
     Однако  к  нему  все  же  подошел  какой-то  мужчина  и   заговорил
по-английски.   Было вполне  очевидно, что  мужчина и  не лелеял мысли о
том,  что  будет  понят.   Тут,  очевидно,  подумал  Бартон,  главное  -
дружеская  интонация  голоса.   Тем  не  менее,  неандерталец  продолжал
нервничать.
     Подошедший  был  мускулистым  юношей  шести  с  лишним футов роста.
Обращенное к  Бартону, лицо  его казалось  красивым.   В профиль  же оно
было до смешного плоским.  Глаза незнакомца были зелеными.
     Юноша   вновь   заговорил.    Услышав   новые   слова,  недочеловек
подскочил.  Он посмотрел на говорившего из-под низких выдающихся  вперед
надбровий,  улыбнулся,  обнажив  огромные  желтые  зубы,  и заговорил на
незнакомом  Бартону  языке.   Недочеловек  показал  на  себя  и произнес
что-то вроде  "Каззинтунтруалбемз". Позднее  Бартон узнал,  что это было
его имя и что оно означало:  "Человек, который убил длиннозубого".
     Среди подошедших было  пять мужчин и  четыре женщины.   Двое мужчин
были знакомы  друг с  другом еще  при жизни  на Земле  и один из них был
женат  на  одной   из  присутствующих  здесь   женщин.   Все  они   были
итальянцами  либо  словенцами,  жившими  в  Триесте  где-то  на   рубеже
девяностых годов девятнадцатого столетия.
     -  Эй  вы,  -  обратился  Бартон  к  юноше, единственному из мужчин
говорившему по-английски.  - Подойдите сюда.  Как вас зовут?
     Юноша нерешительно приблизился к нему и произнес с ярко  выраженным
акцентом, характерным для жителей среднезападных штатов:

                                - 12 -

     - Вы англичанин, не так ли?
     Бартон протянул руку.
     - Да-а-а. Меня зовут Бартон.
     Парень поднял лишенные волос брови.
     - Бартон?  -  Он наклонился вперед и  уставился в лицо Бартону.   -
Трудно сказать!  Не может  этого быть!  - Затем  он выпрямился.   -