всего  лишь  каких-нибудь
полчаса, и тем временем король, не любивший никого ждать, стал мрачнее тучи.
     Что же касается Перекориля, то  он  пока  что  не  отходил  от  графини
Спускунет, стоял рядом с ней в оконной нише и говорил ей разные комплименты.
     Наконец дворецкий возвестил появление наследника Понтии, и все  высокое
общество направилось в обеденную залу. То  было  весьма  избранное  общество
только король с королевой, принцесса (ее вел к столу  Обалду),  два  принца,
графиня Спускунет,  первый  министр  Развороль  и  камергер  его  высочества
Фокус-Покус, Разумеется, обед им подали такой  -  прямо  пальчики  оближешь!
Пусть мои милые маленькие читатели вспомнят каждый свое  любимое  кушанье  и
представят себе его на королевском столе {Здесь можно затеять веселую  игру,
ко время которой каждый из детей назовет свое любимое кушанье.}.
     Принцесса весь обед без умолку болтала с понтийским принцем, а  тот  ел
без меры и удержу и лишь однажды оторвался  от  тарелки,  когда  Перекориль,
разрезавший гуся, пустил ему в лицо густую струю начинки с  луковым  соусом.
Виновник только рассмеялся при виде того, как Обалду вытирает лицо и манишку
надушенным носовым платком. Он и не  подумал  перед  ним  извиниться.  Когда
гость взглядывал на него, он отворачивался. А когда тот  сказал:  "Позвольте
мне выпить с вами, принц!" - Перекориль не удостоил его ответом. Его слух  и
зрение  приковала  к  себе  графиня  Спускунет,  которая,  разумеется,  была
польщена вниманием Перекориля, - вот ведь тщеславная старуха! Когда принц не
говорил ей комплиментов,  он  издевался  над  Обалду,  да  так  громко,  что
Спускунет всякий раз ударяла его веером и говорила:
     - Ах вы, насмешник! Ведь он услышит!
     - Ну и пусть, - отвечал Перекориль еще громче.
     По счастью, король с королевой ничего не  слыхали,  ибо  королева  была
туга на ухо, а супруг ее с такой жадностью накидывался на каждое  кушанье  и
при этом  так  чавкал,  что  уже  ничего  другого  не  слышал.  Откушав,  их
величества отправились подремать в кресле.
     Тут-то Перекориль и начал шутить шутки над принцем Обалду: он  потчевал
его портвейном, хересом, мадерой, шампанским, марсалой, вишневкой и пивом, и
все это Обалду пил стаканами. Однако, угощая гостя, Перекориль вынужден  был
и сам прикладываться к бутылке и, как ни грустно признаться, хватил лишнего,
так что, когда молодые люди  вернулись  к  дамам,  они  вели  себя  шумно  и
неучтиво и мололи всякий вздор; сейчас вы узнаете, мои милые, как дорого  им
стоила их опрометчивость!
     Обалду вошел в комнату, уселся у фортепьяно, на котором аккомпанировала
себе Анжелика, и стал фальшиво подпевать ей; он опрокинул кофе,  принесенный
лакеем,  не  к  месту  смеялся,  говорил  глупости  и,  наконец,   уснул   и
оглушительно захрапел. Ну что за свинья! Однако и теперь, когда  он  валялся
на   розовом   атласном   диване,   он    по-прежнему    казался    Анжелике
восхитительнейшим из смертных. Разумеется, это волшебная роза принца  Обалду
поразила Анжелику слепотой; впрочем, Анжелика не  первая  на  свете  приняла
дурня за божество!
     Перекориль, конечно, сел  рядом  со  Спускунет,  чье  морщинистое  лицо
пленяло  его  все  сильней  и  сильней.  Он  осыпал  ее  самыми   неистовыми
комплиментами. Подобный ангел еще не ступал по земле!.. Что?  Старше  его?..
А, пустяки!.. Он бы охотно на ней женился... Да-да,  на  ней  и  ни  на  ком
другом...

                                                  То привычка, брат, плохая:
                                                  Ставить подпись, не читая.

     Выйти за наследного принца! То-то ведь удача! И хитрая  бестия  тут  же
достала лист бумаги и написала на нем:
     "Сим подтверждаю, что я, Перекориль, единственный сын короля Пафлагонии
Сейвио, обязуюсь взять в жены прелестную и добродетельную Барбару Гризельду,
графиню Спускунет, вдову усопшего Дженкинса Спускунета, эсквайра".
     - Что вы там пишете, прелестная Спусси? -  осведомился  Перекориль;  он
сидел развалясь на софе возле письменного стола.
     - Всего лишь приказ вам на подпись, милый принц, о выдаче одеял и  угля
для бедняков - на дворе-то мороз! Видите, их величества уже спят, но  вашего
милостивого распоряжения будет достаточно.
     И вот Перекориль, который, как прекрасно знала Спускунет, был добрейшей
души человек, мигом подписал эту бумагу; а  когда  она  попала  в  карман  к
графине, вы и представить себе не в силах,  до  чего  та  возгордилась.  Она
сейчас не уступила бы дорогу даже королеве, - ведь она  будет  женой  самого
что ни на  есть  законного  властителя  Пафлагонии!  Она  теперь  не  станет
разговаривать с Разворолем, - экая скотина, отнял корону у ее милого жениха!
А когда подали свечи  и  графиня  Спускунет  помогла  раздеться  королеве  и
принцессе, она удалилась к себе, взяла лист бумаги и,  в  предвкушении  того
дня, когда станет королевой, принялась выводить:  "Гризельда  Пафлагонская",
"Барбара Regina", "Гризельда Барбара Паф. Reg." и бог  ее  знает  какие  еще
подписи.



Глава IX,
     в которой Бетсинда подает грелку

                                                     А Бетсинда наша где?
                                                     Чует сердце: быть беде!

     Когда маленькая Бетсинда вошла к Спускунет, чтобы закрутить ей волосы в
папильотки, та была в столь добром расположении духа, что, как  ни  странно,
принялась ее хвалить.
     - Ты мило причесала меня нынче, Бетсинда, - сказала она. - Я, помнится,
обещала тебе  что-нибудь  подарить.  Вот  тебе  пять  ши...  нет,  вот  тебе
хорошенькое колечко, я его нашла... я его когда-то носила. -  И  она  отдала
Бетсинде найденное ею во дворе кольцо. Девушке оно пришлось как раз впору.
     - Ну в точности то, что носила принцесса, - сказала она.
     - Какой вздор! - ответила графиня. - Оно у меня  сто  лет.  Подоткни-ка
мне получше одеяло. А теперь, поскольку ночь  очень  холодная  (за  окном  и
впрямь валил снег), можешь пойти к милому Перекорилю и, как положено  доброй
служанке, согреть грелкой его постель. Потом можешь  распороть  мое  зеленое
шелковое платье, подновить к утру мой чепец, заштопать дыру на моем шелковом
чулке и тогда уже идти спать, Бетсинда. Да смотри не  забудь  подать  мне  в
пять утра чашку чая!
     - Пожалуй, сударыня, надо бы согреть грелкой постели обоих  принцев,  -
заметила Бетсинда. Но в ответ она только услышала:
     - Хр-р... пуф-пуф! Рр-р... брр... паф! - Спускунет спала мертвым сном.
     Надо вам сказать, что опочивальня ее  сиятельства  находилась  рядом  с
королевской, а по соседству от родителей  спала  принцесса.  И  вот  душечка
Бетсинда пошла за углем на кухню и набила им королевскую грелку.
     Она  и  всегда-то  была  доброй,  веселой,  обходительной  и  пригожей,
девицей, а в тот вечер была в ней, должно быть,  особая  прелесть,  ибо  все
женщины в людской принялись всячески бранить ее и шпынять. Ключница  назвала
ее спесивой нахалкой; старшая служанка спросила, как ей не стыдно  ходить  в
бантах да локонах - срам, и только! А кухарка (во дворце держали и повара  и
кухарку) сказала своей помощнице, что никак она в толк не возьмет - ну  чего
в ней особого, в этой кукле! Зато мужчины, все  до  одного  -  кучер,  лакей
Джон, паж Побегуль и Мусью, камердинер понтийского принца, - как увидели ее,
так вскочили с места и закричали:

     - Лопни мои глаза!                |   Что за
     - О, господи!                     |   красотка
     - О, небеса!                      |   эта
     - О, ciel! {О, небо! (франц.).}   |   Бетсинда!

     - Руки прочь! Ваши дерзости неуместны, сброд вы  этакий!  -  восклицает
Бетсинда и уходит прочь со своей грелкой.
     Поднимаясь  по  лестнице,  она  слышала,  как  принцы  гоняют  шары   в
бильярдной, и сперва согрела  постель  Перекориля,  а  потом  направилась  в
спальню гостя.
     Едва она покончила со своим делом, как в комнату  вошел  Обалду  и  при
виде ее завопил:
     - О! А! У! Ах,  какая  красо-о-у-тка!  Ангел!  Розанчик!  Бутончик!  Ну
позволь мне быть твоим обал... душечкой!.. Убежим, убежим в пустыню! В жизни
я не видел газели, чьи темно-синие очи так радовали бы мой  взор.  О  богиня
красоты, не отринь мое чистое сердце! Оно преданней того, что бьется в груди
солдата!  Будь  моей  подругой,  повелительницей  Понтии!  Мой   король-отец
согласится на наш брак. А что до этой рыжеволосой Анжелики, так мне  на  нее
теперь наплевать!

                                                   Если час лихой придет,
                                                   Жарче угля ревность жжет.

     - Отойдите, ваше высочество, и, прошу вас, ложитесь спать!  -  говорила
Бетсинда, не выпуская из рук грелки.
     Но Обалду не унимался.
     - Нет, никогда! - кричал он.  -  До  той  поры,  пока  не  стану  мужем
прелестной скромницы, что во дворце здесь служит! Глаза твои сражают наповал
- понтийский принц к ногам твоим упал.
     И он продолжал в том же духе и был так нелеп и  смешон,  что  Бетсинда,
большая шутница, не удержалась и ткнула его грелкой, отчего он,  разумеется,
завопил уже совсем другим голосом: " О-о-о!!!"
     Он поднял такой шум, что его услыхал Перекориль и выскочил из  соседней
комнаты узнать, в чем дело. Едва он увидел,  что  происходит,  как  в  гневе
кинулся на Обалду и с такой силой подбросил его ногой, что  тот  подлетел  к
потолку; он проделывал это до тех пор, пока  у  гостя  не  растрепались  все
кудри.
     Бедняжка Бетсинда не знала, плакать ей или  смеяться.  Гостю,  наверно,
приходилось туго, и все же на него нельзя было  смотреть  без  смеха.  Когда
Перекориль перестал его подбрасывать и он отошел в угол, потирая бока,  что,
по-вашему, сделал его противник? Упал на колени перед служанкой, схватил  ее
за руку и стал просить ее не отвергать его чувств и немедля  выйти  за  него
замуж. Представляете, каково было Бетсинде, которая боготворила Перекориля с
тех самых пор, как впервые малюткой увидала его в дворцовом саду!
     - О божественная Бетсинда! - говорит принц. - Как мог я пятнадцать  лет
жить с тобой бок о бок и не замечать  твоей  красоты!  Ну  какая  женщина  в
Европе, в Азии, в Африке, в Америке и даже в Австралии, если б она была  уже
открыта, посмеет с тобой сравниться? Анжелика? Фи! Спускунет? Фу!  Королева?
Ха-ха! Ты моя королева, моя Анжелика, ведь ты и есть настоящий ангел.
     - Что вы, принц, я всего лишь бедная служанка, - отвечает  девушка,  но
лицо ее сияет от счастья.
     - Разве не ты  ходила  за  мной,  когда  я  был  болен  и  лежал  всеми
покинутый? - продолжает Перекориль. - Разве не эта  нежная  ручка  оправляла
мои подушки, приносила мне жареного цыпленка и желе?
     - Что правда, то правда, милый принц, - соглашается Бетсинда. - А  еще,
ваше высочество, коли уж на то пошло, я пришила вашему  высочеству  пуговицы
на сорочке, - сообщает бесхитростная девушка.

                                                    Не спастись от Купидона
                                                    Даже тем, на ком корона.

     Когда бедный Обалду, до  смерти  влюбленный  в  служанку,  услышал  это
признание и увидел, сколь недвусмысленные взгляды бросает она на Перекориля,
он зарыдал навзрыд, стал рвать на себе волосы и рвал их до  тех  пор,  пока,
точно паклей, не усыпал ими всю комнату.
     Бетсинда давно уже бросила грелку на пол, а когда  увидела,  что  между
принцами вот-вот вспыхнет новая, еще  более  ожесточенная  ссора,  почла  за
лучшее убежать из комнаты.
     - Ну чего ты ревешь, губошлеп несчастный, и дерешь на себе патлы там, в
углу! Ты мне еще ответишь за то, что обидел Бетсинду. Да как ты  смел  стать
на колени перед пафлагонской принцессой и целовать ей руку!
     - Никакая она не пафлагонская принцесса! - вопит Обалду.  -  Она  будет
понтийской принцессой! Ни на ком другом я не женюсь!
     - Ты жених моей кузины! - рычит Перекориль.
     - Опостылела мне твоя кузина, - заявляет Обалду.
     - Ты мне ответишь за эту обиду! - выкрикивает в бешенстве Перекориль.
     - Я тебя укокошу!
     - Я проткну тебя насквозь!
     - Перережу тебе глотку!
     - Вышибу тебе мозги!
     - Оторву башку!
     - Пришлю на заре секундантов!
     - Пристрелю тебя пополудни!
     - Мы еще встретимся! - кричит Перекориль и трясет кулаком  перед  носом
Обалду; схватив грелку, он  облобызал  ее,  -  ведь  она  побывала  в  руках
Бетсинды, - и кинулся вниз по лестнице. И что же предстало  его  глазам?  На
нижней площадке  стоял  король  и  говорил  Бетсинде  разные  нежности.  Его
величество уверял, что услышал шум и почувствовал запах  гари  и  вот  вышел
посмотреть, что случилось.
     - Верно, принцы курят табак, сэр, - говорит Бетсинда.
     - О, прелестная служаночка, - заводит король ту же песню, -  выкинь  из
головы всех принцев! Обрати взор  свой  на  почтенного  самодержца,  который
некогда был недурен собою.
     - Ах, сэр, что скажет ее величество! - восклицает Бетсинда.
     - Ее величество!.. - Король разражается смехом. - Да  мы  ее  вздернем.
Или я не властитель Пафлагонии? Разве нет у меня веревок, топоров, палачей и
плах? Разве под стенами замка не бежит речка? Пли у нас  недостанет  мешков,
чтобы зашивать в них жен? Скажи мне  только:  "Я  твоя",  -  в  мешок  зашью
супругу я, - тебя достойна роль сия!
     Когда Перекориль услышал эти злодейские речи, он  забыл  о  почтении  к
королю, поднял грелку и приплюснул ею дядюшку к полу, как оладью; затем юный
принц со всех ног кинулся прочь, за ним с воплями побежала Бетсинда,  и  тут
выскочили из своих спален принцесса,  королева  и  Спускунет.  Представляете
себе, что с ними сталось, когда они увидели на полу самого Храбуса  -  мужа,
отца и повелителя!



Глава X,
     повествующая о том, как Храбус не на шутку разгневался

     Едва угли стали припекать, король очнулся и вскочил на ноги.
     - Позвать ко мне капитана гвардии! - завопил он, топая в  ярости  своей
королевской ногой.
     О, злосчастное зрелище! Нос его величества был совсем на сторону -  так
угостил его Перекориль. От ярости король скрежетал зубами.

                                                       Храбус злобою кипит.
                                                       У графини хитрый вид!

     - Капитан, - сказал он и вынул из кармана шлафрока приказ  о  казни,  -
добрейший Атаккуй, схватите принца! Он сейчас  в  своей  спальне  на  втором
этаже. Две минуты назад он кощунственной рукой стукнул по священному ночному
колпаку своего монарха и ударом  грелки  поверг  меня  на  пол.  Спешите  же
казнить злодея, иначе вас не пожалею! - И он  подобрал  полы  шлафрока  и  в
сопутствии жены и дочери удалился в свои покои.
     Капитан Атаккуй был в отчаянии: он очень любил Перекориля.
     - Бедный, бедный Перекориль! -  сказал  он,  и  слезы  потекли  по  его
мужественному лицу и закапали на усы. - О мой благородный повелитель,  ужели
эта рука должна повести тебя на плаху?!

                                                 Критик знай хулит нас всех:
                                                 Мышкам слезы - кошке смех.

     - Что за вздор, Атаккуй!  -  произнес  рядом  женский  голос.  То  была
Спускунет, которая, накинув пеньюар, тоже вышла на шум. - Король  велел  вам
повесить принца. Ну и вешайте на здоровье!
     - Я что-то не пойму вас, - говорит ей Атаккуй: он не отличался  большим
умом.
     - Ах, простота! Он же не сказал, какого из двух, - поясняет Спускунет.
     - И точно, не сказал, - отозвался капитан.  -  Так  хватайте  Обалду  и
казните! Услышав  это,  Атаккуй  заплясал  от  радости.  -  Долг  солдата  -
повиноваться! - сказал он. - А голова принца Обалду меня вполне  устраивает;
и, когда настало  утро,  он  первым  делом  пошел  арестовывать  принца.  Он
постучал к нему в дверь.
     - Кто там? - спрашивает  Обалду.  -  А,  капитан  Атаккуй!  Пожалуйста,
входите, милейший. Рад вас видеть. Я вас ждал.
     - Неужели? - удивляется капитан. - В этом деле меня будет  представлять
мой лорд-камергер Фокус-Покус, - сообщает ему принц.
     - Прошу прощения, ваше высочество, только уж тут вас никто не  заменит,
поэтому незачем зря будить барона.
     Казалось, и тут принц Обалду ни капельки не встревожился.
     - Вы,  разумеется,  явились  по  делу  принца  Перекориля,  капитан,  -
замечает он.
     - Так точно, - ответствует Атаккуй, - по делу нашего принца.
     - И что же выбрали - пистолеты  или  шпаги,  капитан?  -  осведомляется
Обалду. - Я прекрасно владею и тем и другим и достойно  встречу  Перекориля,
или я не наследник Понтии Обалду!
     - Вы заблуждаетесь, ваше высочество, - говорит капитан.  -  У  нас  для
этого пользуются топором.
     - Ах, вот как? То-то  будет  жаркая  схватка!  -  восклицает  принц.  -
Позвать сюда нашего лорд-камергера: он будет моим секундантом; и я льщу себя
надеждой, что не  пройдет  и  десяти  минут,  как  голова  юного  Перекориля
расстанется с его дерзким телом. Я жажду его крови! Крови!.. - вскричал  он,
уподобившись дикарю-людоеду.

                                              Бедный гость наш, сколько бед!
                                              И ловка же Спускунет!

     - Прошу прощения, сэр, по согласно этому приказу  я  должен  арестовать
вас и передать... э... э... в руки палача.
     - Ты что, рехнулся, приятель?! Остановитесь, говорю вам!..  А!  О!..  -
только и успел выкрикнуть несчастный принц, ибо гвардейцы  Атаккуя  схватили
его, завязали ему рот носовым платком и потащили на место казни.
     Как раз в это время король беседовал с Разворолем и, увидев, что стража
кого-то ведет, захватил понюшку табака и сказал:
     - С Перекорилем покончено. Идемте завтракать. Капитан  гвардии  передал
пленника шерифу вместе со смертным приговором, гласившим:
     "Препровожденного - обезглавить.
                       Храбус XXIV".
     - Это ошибка! - вопит Обалду, который, очевидно, все никак  не  поймет,
что с ним происходит.
     - Да чего уж там, - говорит шериф. - Эй, Джек Кетч, берись-ка за дело!
     И бедного Обалду поволокли  на  эшафот,  где  у  плахи  стоял  палач  с
огромным топором в руках - он был всегда наготове.
     А теперь нам пора возвратиться к Перекорилю и Бетсинде.



Глава XV,
     как Спускунет разлучила Бетсинду и Перекориля

     Спускунет, которая была свидетельницей королевских злоключений и знала,
что принцу грозит беда, поднялась ни свет ни заря и стала думать о  спасении
своего милого суженого, как эта глупая  старуха  теперь  называла  его.  Она
нашла Перекориля в саду; он  бродил  по  дорожкам,  сочиняя  стихи  в  честь
Бетсинды (правда, дальше "пень" и "весь день" дело не шло), и совсем позабыл
про вчерашнее - знал только, что краше Бетсинды никого нет на свете.
     - Ну, милый Перекориль, - говорит Спускунет.  -  Ну,  милая  Спусси,  -
говорит принц, только сегодня уже в шутку.
     - Я все ломаю себе  голову,  дорогой,  как  тебе  выпутаться  из  беды.
Придется тебе на время бежать в чужие края.
     - Про какую беду, про какое бегство вы толкуете? Никуда я не поеду  без
своей ненаглядной, ваше сиятельство, - возражает Перекориль.
     - Она  отправится  с  тобой,  милый  принц,  -  говорит  Спускунет  еще
вкрадчивей. - Но сперва мы  должны  взять  драгоценности  наших  августейших
родителей и нынешних короля с королевой. Вот тебе ключ, дружочек; это все по
праву твое, понимаешь, ведь ты законный монарх Пафлагонии,  а  твоя  будущая
жена - ее законная владычица.

                                          Собралася Спусси замуж,
                                          "Принца, - молвит, - не отдам уж!"

     - Быть ли ей королевой? - сомневается юноша.
     -  Быть!  Забрав драгоценности, иди в спальню Развороля; там у него под
кроватью  ты  найдешь  мешки,  а в них - деньги: двести семнадцать миллионов
девятьсот восемьдесят семь т