траха  и,
как  мне  ни  грустно  о  том  поведать,  умерла,  наказав  своим  фрейлинам
заботиться о маленькой Розальбе.  Те,  конечно,  пообещали.  Поклялись,  что
скорее расстанутся с жизнью, чем позволят кому-нибудь обидеть принцессу.
     Поначалу "Понтийский дворцовый вестник"  сообщал,  что  его  величество
одерживает славные победы над дерзким мятежником; потом объявил, что  войска
бесчестного  Заграбастала  бегут;  потом  пообещал,  что  королевская  армия
вот-вот нагонит врага, а потом... потом пришла весть, что  король  Кавальфор
побежден и убит его величеством Заграбасталом I!
     При сем известии одни придворные  побежали  свидетельствовать  почтенье
победителю, другие - кинулись растаскивать казну, а  потом  разбежались  кто
куда,  и  бедная  Розальба  осталась  одна-одинешенька.   Она   шла   своими
неуверенными шажками из комнаты в комнату и звала:
     "Герцогиня! Графиня! - (Выговаривала же она это так: "Гиня!  Финя!")  -
Где моя баранья котлетка? Ваша принцесса хочет кушать! Гиня! Финя!"
     Так она попала с жилой половины в тронную  залу,  но  там  было  пусто;
оттуда в бальную залу - и там никого; оттуда в комнату,  где  обычно  сидели
пажи, - опять никого; спустилась по парадной лестнице в прихожую - ни  души;
дверь была растворена, и малютка вышла во двор, потом  в  сад,  потом  через
заросли в лес, полный диких зверей, и больше о ней никто не слыхал...
     Клочок ее разодранной мантии и туфельку нашли в лесу:  их  терзали  два
львенка, которых застрелила охота венценосного Заграбастала, - ведь он  стал
королем и правил теперь всей Понтией.
     - Значит, бедная малютка погибла, - сказал он. - Что ж, раз так, тут уж
ничем не поможешь. Пойдемте завтракать, господа!
     Но один из придворных подобрал туфельку и спрятал в карман. Вот  вам  и
вся история маленькой Розальбы.



Глава IV,
     про то, как Черную Палочку не позвали на крестины принцессы
     Анжелики

                                                   Все нахальные лакеи
                                                   Помнят пусть про эту фею.

     Когда появилась на свет принцесса  Анжелика,  ее  родители  не  позвали
Черную Палочку на крестины и даже велели привратнику не пускать ее на порог,
коли сама вдруг пожалует. Имя этого привратника было Спускунет, и светлейшие
хозяева назначили его на эту должность за высокий рост и свирепость; он умел
так рявкнуть "Дома нет!.." - какому-нибудь коробейнику или незваному  гостю,
что те кидались бежать без оглядки. Он был  мужем  той  самой  графини,  чей
портрет вы недавно видели, и пока они жили вместе, они ругались  с  утра  до
ночи. Оказавшись  в  привратниках,  этот  малый,  как  вы  скоро  убедитесь,
порядком разнахалился. И когда Черная Палочка  пришла  навестить  светлейших
особ, которые сидели в это время у распахнутого окна гостиной, Спускунет  не
только объявил ей, будто их нет дома, но еще позволил себе показать ей  нос,
после чего собирался захлопнуть перед него дверь.
     - Убирайся прочь со своей клюкой! - рявкнул он. - Для тебя  хозяев  нет
дома, и весь сказ! - И он, как вы слышали, собрался захлопнуть дверь.
     Но фея придержала дверь палочкой;  разъяренный  Спускунет  выскочил  за
порог, ругаясь на чем свет стоит, и спросил фею, уж не думает ли она, что он
так и будет торчать здесь, у дверей, весь день?
     - Да, будешь торчать у дверей весь день и всю ночь, и не год и не  два,
- величаво объявила она.
     Тогда Спускунет шагнул вперед, широко расставил ноги с толстыми  икрами
и захохотал во все горло:
     - Ха-ха-ха! Ну и потеха! Ха-ха!.. Что это?! Отпустите!.. Ой-ой! Ох!.. -
И смолк.

                                                   Стал привратник молотком.
                                                   Ну и что же - поделом!

     Дело в том, что фея взмахнула над ним палочкой, и он почувствовал,  как
его приподняло над землей и пришлепнуло к двери; живот его  пронзила  острая
боль, словно его проткнули винтом и прикрутили к доске; руки его  вскинулись
над головой, а ноги скрючились в судороге  и  поджались,  и  весь  он  вдруг
оцепенел и застыл, будто превратился в металл.
     - Ой-ой! Ох!.. - только и вырвалось у него, и он онемел.
     Он и в  самом  деле  превратился  в  металл.  В  медь.  Он  был  теперь
всего-навсего дверным молотком. Отныне он  всегда  оставался  на  двери,  он
висел  здесь  жаркими  летними  днями  и  накалялся  почти  докрасна,  висел
студеными зимними ночами, и его медный нос  обрастал  сосульками.  Почтальон
приходил и стучал им об дверь, а какой-нибудь паршивый  мальчишка-рассыльный
швырял его что было силы.
     В тот вечер его господа (они  были  тогда  еще  принцем  и  принцессой)
возвратились с прогулки домой, и его высочество сказал жене:
     - Вот так так, душечка, вы велели прибить у нас новый дверной  молоток?
Ей-богу, он чем-то напоминает нашего  привратника!  А  что  сталось  с  этим
лоботрясом и пьяницей?
     Служанка приходила и натирала ему нос наждачной бумагой; а  однажды,  в
ту ночь, когда родилась маленькая сестричка принцессы Анжелики, его обмотали
старой лайковой перчаткой. В другой раз, тоже ночью, какой-то юный проказник
попробовал свинтить его отверткой  и  причинил  ему  адские  муки.  А  потом
хозяйке взбрело в голову перекрасить дверь,  и  когда  его  красили  в  цвет
зеленого горошка, маляры замазали ему рот и глаза, так что он чуть  было  не
задохся. Можете мне поверить, у него теперь было достаточно времени пожалеть
о том, что он был груб с Черной Палочкой!
     Что до его половины, та о нем не скучала; и поскольку раньше  он  вечно
пьянствовал по кабакам и, как все знали,  не  ладил  с  женой  да  и  купцам
задолжал немало, пошли слухи, будто он сбежал куда-то подальше, в  Австралию
или Америку. А когда принц с  принцессой  соизволили  стать  монархами,  они
покинули старый дом и забыли думать о пропавшем привратнике.



Глава V,
     из которой Вы узнаете, как у прицессы Анжелики появилась маленькая
     служанка

     Однажды, еще совсем крошкой, принцесса Анжелика гуляла в дворцовом саду
со своей гувернанткой миссис Спускунет, которая несла над ней зонтик,  чтобы
уберечь ее нежные щечки от веснушек, а у самой малютки была в руках  сдобная
булочка, и шли они кормить лебедей и уток в дворцовом пруду.
     Не успели они дойти до пруда, как вдруг, глядь,  навстречу  им  семенит
пресмешная девчушка. Ее круглое личико овивали пышные кудри, и по всему было
видно, что ее давно уже не умывали и не причесывали. На плечах  ее  болтался
обрывок плаща, и только одна ножка была обута в туфельку.

                                                    Вот принцесса раз гуляла
                                                    И бродяжку повстречала.

     - Кто тебя сюда впустил, негодница? - спросила Спускунет.
     - Дай булку,  -  проговорила  девочка.  -  Я  голодная.
     -  Что  значит  "голодная"?  -  спросила принцесса, но отдала пришелице
булку.
     -  Ну  до  чего  вы  добры  и  великодушны,  принцесса!  -  воскликнула
Спускунет.  -  Сущий  ангел!  Глядите,  ваши  величества, - обратилась она к
королевской  чете, как раз вышедшей в сад в сопровождении своего племянника,
принца  Перекориля, - до чего же добра наша принцессочка! Повстречала в саду
эту  замарашку - в толк не возьму, откуда она взялась и отчего караульные не
застрелили  ее  у ворот! - и отдала ей, наша распрекрасная душечка, всю свою
булочку.
     - А я ее не хотела, - отозвалась Анжелика.
     - Все равно вы наш маленький ангелочек! - пела гувернантка.
     - Я знаю, - отвечала Анжелика. - А как по-твоему,  замарашка,  я  очень
хорошенькая? - Она и впрямь была очень мила  в  своем  нарядном  платьице  и
шляпке, из-под которой спускались тщательно завитые локоны.
     - Очень хорошенькая!.. Очень! - сказала малютка; она прыгала, смеялась,
плясала и тем делом уплетала булочку.
     Та плясать до ночи рада. Все смеются до упаду.
     Не успев покончить с булкой, она запела: - Что за  вкусная  еда!  Будет
пусть она всегда!.. Тут король с королевой, принц и принцесса покатились  со
смеху - так смешно она пела и выговаривала слова.
     - Я пляшу и распеваю, много фокусов я знаю!.. - объявила крошка.
     И она  подбежала  к  клумбе,  сорвала  несколько  нарциссов  и  веточек
рододендрона, сплела из них и других цветов себе венок и  пустилась  плясать
перед королем и королевой, да так мило и потешно, что все пришли в восторг.
     - Кто была твоя мама  и  из  какой  ты  семьи,  детка?  -  осведомилась
королева.
     Девочка ответила:
     - Братик львенок, львица мать, раз, два, три, четыре,  пять!  -  И  она
принялась скакать на одной ножке, чем очень всех позабавила.
     Тут Анжелика сказала матери:
     - Мой попугайчик  вчера  упорхнул  из  клетки,  а  другие  игрушки  мне
надоели. Эта смешная замарашка меня позабавит. Я возьму ее домой и наряжу  в
какое-нибудь свое старое платье.
     - Ну до чего же щедра!.. - вскричала Спускунет.
     - В то, которое я столько носила, что оно мне опротивело, -  продолжала
Анжелика. - Она будет моей служанкой. Пойдешь к нам жить, замарашка?
     Девочка захлопала в ладоши и вскричала:
     - О, конечно! В вашем доме буду жить, сладко  есть  и  сладко  пить,  в
новом платьице ходить!..
     И все опять рассмеялись и взяли девочку во дворец; и  когда  ее  умыли,
причесали и нарядили в одно из подаренных принцессой платьиц, она  сделалась
почти такой же хорошенькой, как сама Анжелика. Разумеется, Анжелике это и  в
голову не приходило, - принцесса была уверена, что никто на свете  не  может
сравниться с ней умом, красотой и благородством души. А чтобы  пришелица  не
возгордилась, не зазналась, миссис Спускунет подобрала ее изодранный  плащик
и туфельку и спрятала в стеклянный  ларец  вместе  с  запиской,  на  которой
стояло: "В этом рубище была найдена малютка Бетсинда, когда  ее  высочество,
принцесса Анжелика, в своей великой доброте и редком благородстве  подобрала
эту нищенку". На записке она поставила число и все заперла в ларец.

                                                   Кто прилежней, угадай-ка:
                                                   Камеристка иль хозяйка?

     Какое-то время Бетсинда была любимицей принцессы, плясала  и  пела  для
своей госпожи и сочиняла ей на забаву  всякие  стишки.  Но  скоро  принцессе
подарили обезьянку, потом щенка, потом куклу, и она забыла про  Бетсинду,  и
та стала очень грустна и печальна и не пела больше  своих  смешных  песенок,
ибо некому было их слушать. А когда она  подросла,  ее  сделали  камеристкой
принцессы; и хотя ей не платили жалованья, она шила и чинила, закручивала  в
папильотки Анжеликины волосы, не роптала, когда ее бранили, всегда старалась
угодить хозяйке, вставала с петухами, а укладывалась за  полночь,  прибегала
по первому зову, - словом, была образцовой служанкой.
     Когда обе девочки подросли и принцесса начала выезжать, Бетсинда часами
наряжала ее и причесывала, не жалуясь на усталость; она подновляла ее платья
не хуже заправской портнихи и исполняла сотни  других  дел.  Пока  принцессу
обучали наукам, Бетсинда обычно сидела тут же и узнавала много полезного: уж
она-то, не в пример хозяйке, слушала со  вниманием  и  ловила  каждое  слово
ученых наставников, тогда как Анжелика все только зевала и думала про  балы.
Когда приходил учитель танцев, Бетсинда  была  госпоже  за  партнера;  когда
приходил учитель музыки, наблюдала за  каждым  его  движением  и  разучивала
заданные принцессе пиесы, пока та веселилась в гостях  или  на  балу;  когда
приходил учитель рисования, служанка жадно ловила его советы; то же было и с
французским, итальянским и прочими языками, - она научилась  им  у  учителя,
что приходил давать уроки ее госпоже.  Если  принцесса  вечером  куда-нибудь
уезжала, она обычно говорила:
     - Еще, милая Бетсинда, можешь доделать мой рисунок.
     - Слушаюсь, ваше высочество, - отвечала служанка и  охотно  бралась  за
карандаш, только,  разумеется,  не  "доделывала"  рисунок,  а  рисовала  его
заново. Принцесса ставила под рисунком свою подпись, и весь двор,  король  с
королевой, а всех паче бедный Перекориль, непомерно восхищались картинкой  и
говорили: "Что за редкий талант у нашей Анжелики!"
     Не лучше, признаться, обстояло дело с ее вышиванием  и  иными  уроками;
принцесса в самом деле поверила, что делала все это сама, и выслушивала  как
должное похвалы придворных. И вот она стала думать,  что  нет  ей  на  свете
равной и ни один юноша ей не пара. А Бетсинда не  слыхала  этих  похвал,  не
исполнялась  самомненья  и,   будучи   от   природы   существом   добрым   и
признательным,  только  и  желала  всячески  угодить  госпоже.   Теперь   вы
догадываетесь, что не все в Анжелике заслуживало похвалы  и  она  отнюдь  не
была таким совершенством, как ее расписывали.



Глава VI,
     о том, что поделывал принц Перекориль

                                             Принц-то наш всегда ленился,
                                             Впрочем, кто ж из них трудился?

     А  теперь  обратимся  к   Перекорилю,   племяннику   нынешнего   короля
Пафлагонии. Пока этот юноша, как говорилось на  странице  девяносто  шестой,
мог наряжаться в красивые камзолы, скакать на горячем  коне,  позвякивать  в
кармане деньгами, а главное - их тратить (и все больше  на  других),  он  не
очень горевал о потере трона, ибо от природы был беззаботен и не  чувствовал
особого интереса ни к политике, ни  к  наукам.  Так  что  наставник  его  не
изнывал от трудов. Перекориль не учил математику и  древние  языки,  и  лицо
лорд-канцлера Пафлагонии Пропедантуса вытягивалось все больше и больше из-за
того, что никак было его высочество не засадить  за  пафлагонские  законы  и
конституцию! Зато  королевские  егери  и  лесничие  находили  принца  весьма
способным  учеником;  танцмейстер  расхваливал  его  за  редкое  усердие   и
изящество; лорд-попечитель бильярдной пел  дифирамбы  его  ловкости,  и  ему
вторил  главный  смотритель  теннисного   корта;   а   учитель   фехтования,
гвардейский капитан, доблестный служака граф Атаккуй, утверждал, что  с  той
поры, как он пропорол понтийского полководца,  грозного  Пузырьюса,  никогда
еще не встречал он человека, столь искусно владеющего шпагой, как наш принц.
     Надеюсь, вы не осудите  принца  и  принцессу  за  то,  что  они  вместе
прогуливались по дворцовому саду и Перекориль, как истинный кавалер, целовал
ручку Анжелике. Во-первых, они были родственники; во-вторых,  тут  же  рядом
гуляла королева (вам ее не видно, она за деревом), а королева всегда желала,
чтобы Перекориль с Анжеликой поженились; того же хотел и Перекориль да порой
и сама Анжелика: она считала кузена смелым, красивым и добрым, но  она,  как
вы знаете, была на редкость умна и учена, а наш Перекориль - неуч неучем  да
и не больно речист.

                                                    Как принцесса все забыла
                                                    И кузена разлюбила.

     Если они смотрели на звезды, разве мог Перекориль рассказать что-нибудь
о небесных телах? А однажды теплым вечером, когда  молодые  люди  стояли  на
балконе, Анжелика объявила:
     - А вон Медведица!
     - Где?! - вскричал Перекориль. - Не  пугайтесь,  Анжелика!  Будь  здесь
хоть дюжина медведей, я перебью их, они вас не тронут!
     - Ах, что за глупое создание! - проговорила Анжелика. - Право, вы очень
добры, только вот умны не очень.
     Если они любовались цветами, юноша выказывал полное незнание  ботаники,
а про Линнея он даже слыхом не слыхивал. Если пролетали бабочки, принцу было
нечего сказать о них: в энтомологии он смыслил не больше, чем я  в  алгебре.
Так что, видите, как ни нравился Перекориль принцессе, она презирала его  за
невежество. Сдается мне, что она немало переоценивала свою ученость,  однако
самомнение свойственно людям всех возрастов и обоих  полов.  Впрочем,  когда
рядом не было никого другого, кузен вполне устраивал Анжелику.
     Король Храбус был слаб здоровьем и вдобавок охотник  до  яств,  которые
готовил его французский повар Акулинер, так что ему  не  сулили  долгих  лет
жизни. Но одна мысль о  возможной  кончине  Храбуса  повергала  в  ужас  его
хитрого первого министра и коварную старую фрейлину. "Когда принц Перекориль
женится на кузине и сядет на престол, -  думали  Развороль  и  Спускунет,  -
хорошенькая участь нас ждет - ведь он нас не  очень-то  любит,  мы  его  так
обижали. Мы в два  счета  лишимся  места".  Спускунет  придется  отдать  все
драгоценности, кружева, кольца,  табакерки  и  часы,  принадлежавшие  матери
Перекориля, а Развороль вынужден будет вернуть двести семнадцать  миллионов,
и еще девятьсот восемьдесят семь тысяч  фунтов,  и  еще  четыреста  тридцать
девять фунтов тринадцать шиллингов  и  шесть  с  половиной  пенсов,  которые
завещал принцу его возлюбленный покойный родитель.
     Итак, эта сиятельная дама и премьер-министр  ненавидели  Перекориля  за
причиненное ему зло, и оба лжеца измышляли  про  бедняжку  разные  небылицы,
чтобы восстановить против него короля, королеву и их дочь: будто принц такой
неуч, что не может написать без ошибки самое простое  слово  (даже  "Храбус"
пишет через "з", а "Анжелика" - через два "л");  за  обедом  выпивает  бочку
вина; день-деньской  торчит  с  грумами  на  конюшне;  задолжал  кучу  денег
галантерейщику и пирожнику; постоянно засыпает в церкви и  готов  без  конца
играть в карты с пажами. Королева тоже любила  перекинуться  в  картишки,  а
король засыпал в церкви и не знал меры в еде и питье; и если  Перекориль  не
доплатил где-нибудь за сласти, так ведь и  ему  кое-кто  был  должен  двести
семнадцать миллионов, и еще девятьсот восемьдесят семь тысяч фунтов,  и  еще
четыреста тридцать девять фунтов тринадцать шиллингов и  шесть  с  половиной
пенсов. Лучше бы эти клеветники и сплетники поглядели на  себя;  таково,  по
крайней мере, мое скромное мнение.

                                                  Если на сердце кручина,
                                                  Знай - бессильна медицина!

     Все эти поклепы и наветы не пропали даром для принцессы  Анжелики;  она
стала холодно поглядывать на кузена, потом  принялась  смеяться  над  ним  и
вышучивать его глупость, а потом издеваться над его вульгарными знакомствами
и так безжалостно третировать его на придворных балах, пиршествах  и  других
праздниках, что бедняга Перекориль совсем захворал, слег в постель и  послал
за доктором.
     У его величества короля Храбуса были, как вы знаете,  свои  причины  не
любить племянника; и если кто из читателей  по  наивности  этого  не  понял,
пусть прочтет (конечно, с разрешения заботливых родителей)  пьесу  Шекспира,
где рассказано, отчего  король  Джон  недолюбливал  принца  Артура.  Что  до
венценосной, но забывчивой  тетки  Перекориля,  то  ее  родственные  чувства
определялись поговоркой: с глаз долой - из  сердца  вон.  Покуда  она  могла
играть в карты и принимать гостей, ее больше ничего не занимало.
     Наверно, эти клеветники (не будем называть их имен) были бы рады,  если
бы доктор Плати-Глотай, королевский лекарь, извел Перекориля, но сколько тот
ни пичкал его снадобьями, сколько ни пускал ему кровь,  кончилось  все  лишь
тем, что юноша пролежал в постели несколько месяцев и стал тощим как щепка.
     Пока он лежал больной, к пафлагонскому двору прибыл знаменитый художник
по имени Томазо Лоренцо, придворный живописец соседнего короля -  повелителя
Понтии. Томазо Лоренцо рисовал всех придворных,  и  все  были  довольны  его
портретами;  ведь  даже  графиня  Спускунет  выглядела  у  него  молодой,  а
Развороль - добродушным.

                                                  Живописец льстил безмерно,
                                                  Сам в душе смеялся, верно!

     - Художник изрядно льстит заказчи