прибор
увеличивал ауру своего действия, как бы включая в свое поле материализа-
ции всех существ, на которых ему указали.  Об  этом  говорило  появление
монстра в лаборатории Охо после того, как тот отдал приказ о  подчинении
всей долины себе. Однако, Пирс был убежден, что это не все.  Монстр  был
безусловно порожденьем не только астрального мира, но и  разума.  И  вот
этого-то Пирс боялся больше всего, ибо было совершенно неясно как, поче-
му, а главное - зачем,  прибор  начал  думать,  накапливая,  сортируя  и
оформляя эмоции, страсти и чувства в единый клубок.
   Ведь его этому никто не учил, а привести это могло к  созданию  целой
астрально-материальной, живой планеты,  копирующей  все  астральные  им-
пульсы с настоящей Земли. Появление такого тела рядом с ней  или  на  ее
поверхности грозило совершенно непредвиденными  событиями,  а  ситуация,
выпущенная из под контроля, контролирует того, кто ее  выпустил.  Это  и
означало, что человечество вполне могло оказаться под колпаком этой  са-
мой "небывальщины", как мысленно окрестил ее Пирс.
   После столь плачевного вывода, Пирс энергично встал, потянулся и сно-
ва уселся за руль автомобиля. Не приняв окончательного решения, он  изб-
рал простое ожидание, пока Охо сам чего-либо не предпримет. А в том, что
это произойдет, Пирс был уверен абсолютно.

             ПЕРВЫЙ СОН АЛЕКСАНДРЫ.

   Свет померк, затихли и звуки. Ночь накатывалась волной  человеческого
небытия. Уплывали вдаль мысли и чувства, слабо пахнущее духами тело упа-
ло в никуда вместе с памятью. Нет меня, нет его, нет мира - не было  ни-
чего. Лишь тьма, объявшая наконец свет, окружила мое "Я", а  оно  -  ма-
ленькое и беспомощное пред этой Довселенской Никчемностью все же  билось
и пульсировало бессознательно, отчаянно, упрямо.
   Тьма и "Я" - кто осветит, кто потушит. Сгущающаяся ночь отбирала пос-
ледние ощущения-отражения, словно поставила себе целью не дать, не  поз-
волить, пресечь любую точку опоры, в которой могло бы увидеть,  осознать
себя "Я". Одна пустота - до разрыва, до смерти, До Забвения - начало па-
ники, ужаса, Страха.
   Страха...?
   Тьма свернулась в кольцо, в спираль, в жгут, скрученный из клубов туч
разноцветных, мрачных, бездумных. Вращающийся мир Тьмы  звал,  обволаки-
вал, затягивал в эпицентр-центр, гипнотизируя  медлительностью-мерностью
своего вращения.
   "Неужели в Ничего? Неужели в Никуда?" - замерло в оцепенении "Я", за-
быв о последней своей принадлежности - пульсе.
   Теперь "Я" было лишь Страх.
   Страх...?
   Из центра спирали Абсолютного Ничего поверх клубящихся, но  неколеби-
мых туч Тьмы, появился цветок. Он приближался-распускался, занимая собой
все пространство Пустоты. Пестики-дыры и лепестки-туманы - сизые, корич-
невые, серые длились-текли, образуя Легионы Тьмы, Легионы Ничего, и было
лишь "Я" - Страх-иллюзия и Тьма-ужас-иллюзия - Сон!
   Сон...?
   Клубы-тучи-туманы втянулись туда, откуда взялись - в Ничего, и предс-
тало небо - бездонное, лазурное, неподвижное.  Ни  облачка  для  ищущего
взора, будто чудесный летний день, но ... солнца не было. Лишь  однород-
ная, ясная Беспредельность до горизонта и за ним.
   За ним, за горизонтом небо сливалось с морем. Океан  Вечности  состя-
зался с небом в Беспредельности и их жгучие объятия покидали неподвижную
реальность. Даже штиля не было в этом единстве, но вот корабль...
   Посреди океана и неба, прямо на границе меж  ними  высилась,  парила,
вздымалась величественная бригантина. Полыхают на палубе  блики  золота,
раздуваются паруса, увлекая корабль в путешествие по Океану Покоя, и на-
чертано на борту Имя Его.
   Имя?..
   Корабль "Вечность" разрезал воды Океана Жизни, и округлые паруса ука-
зывали на стремительный его бег. Но корабль оставался недвижим,  ибо  на
всем горизонте и за ним не было даже точки, чтобы узнать, сравнить,  по-
нять маршрут, скорость, курс. А за, под кормой застывший как слеза янта-
ря океан - бездонный и все такой же неподвижный как небо -  хранил  свои
тайны. И было совершенно неясно куда и зачем глядят глаза красавца-руле-
вого.
   Рулевого...?
   Высокий брюнет в капитанской треуголке, красном камзоле, ботфортах  и
при шпаге твердо сжимает позолоченные рукоятки  штурвала,  не  глядя  на
компас. Что видит он в безбрежной дали покоя? По каким ориентирам  прок-
ладывает маршрут необычного судна?
   Или не кораблем вовсе правит брюнет?
   Не кораблем...?
   Быть может, он управляет тем, что вокруг корабля.
   Вокруг...?
   Неожиданно я оказываюсь на палубе в виде красивейшей из женщин,  оде-
той в бальное платье, сливающееся оттенком с небесами, солнце-волосы уб-
раны на верх, а голову венчает диадема из черных алмазов, наибольший  из
которых спадает на лоб.
   Брюнет в красном камзоле изящным движением закрепляет румпель и  нап-
равляется ко мне. Он чрезвычайно любезен, что-то рассказывая мне о  Все-
ленной, о Вечности и своей власти. Он говорит, что корабль, где мы нахо-
димся, ни что иное как центр мира и вокруг него в Океане Жизни разброса-
ны мириады миров-планет и звезд. Он рассказывает так, что  я  ощущаю  на
себе гипнотическое воздействие его власти и силы, и напрягаю до  предела
свое сознание, чтобы не оказаться подчиненной, раздавленной, обольщенной
брюнетом в красном.
   - Не изволит ли мадмуазель дать свое согласие на то, чтобы стать моей
женой? - обволакивает баритон, - наш союз послужит Вселенной.
   - Вы слишком торопливы, сударь, - отзываюсь я в  лихорадочном  поиске
ответов: зачем я ему? кто я? что я значу во Вселенной,  если  Его  Вели-
чество Сатана предлагает мне брак? Кто, кто, кто? Зачем?
   - Не желает ли мадмуазель взглянуть на маленькую часть моих владений,
хозяйкой которых может стать и она, если конечно  согласится  на  первое
предложение? - ни лести, ни улыбки, ни жестов повесы - все сдержанно и с
достоинством, будто во всем происходящем нет никаких чувств, но какая-то
высшая необходимость ... для него. Вот только я  этой  необходимости  не
знаю, что и означает игру в темную.
   - С удовольствием, - надеясь на получение дополнительной  информации,
произношу я, и мы взлетаем.
   С высоты оказывается, что корабль действительно венчает центр  океана
жизни, и от него расходятся концентрические волны до горизонта, за гори-
зонт. Я выхватываю глазами какие-то острова на поверхности.
   - Это - мои миры, - отзывается на мои мысли спутник, - я их князь.
   Через некоторое время он произносит:
   - Спустимся. - Мы устремляемся вниз.
   Я с удивлением вижу разбросанную на десятки километров золотую решет-
ку, в провалах которой зияют водовороты Океана Жизни. По лентам  решетки
в сопровождении классической музыки движутся танцующие пары. Все сверка-
ет и блестит в этом мире. Надушенные,  одетые  в  невообразимо-роскошные
платья, в еще более дорогих украшениях дамы застывшими улыбками одарива-
ют своих кавалеров, изредка бросая цепкие взгляды на наряды, прически  и
внешность других дам. Мужчины -  чопорные  и  развязные  одновременно  -
что-то нашептывают в ушки, украшенные бриллиантами. Все  это  похоже  на
театр, где главными действующими лицами являются куклы, если бы ...
   Изредка одна из пар, как бы случайно, проваливается  в  проемы  между
золотыми лентами решетки, но и в этот момент - миг смерти - выражение их
лиц не меняется, будто они думают, что и это игра, но  водоворот  Океана
Жизни уносит их, разлагая, растворяя без остатка и следов для того, что-
бы позже использовать этот отработанный материал  при  создании  других,
более совершенных форм.
   - Печально! - произношу я.
   - Закономерно! - отзывается брюнет.
   - А как же сострадание и любовь? - не сдаюсь я.
   - Им невозможно объяснить это, да и не нужно ... пока, -  его  взгляд
холоден и расчетлив, - здесь живут играя в представления о том, кто  ка-
ким должен быть, но не знают даже себя. Это мир иллюзий. -  Брюнет  рас-
суждает так, будто сидит за  шахматным  столиком,  -  искренность  здесь
смешна и опасна.
   - Но ...
   - Я покажу вам мир искренности. Летим.
   Мы снова парим над океаном, пока я не оказываюсь в странном лесу,  по
которому туда-сюда ходят самые обычные люди. Внезапно я обнаруживаю, что
брюнет оставил меня.
   В мире, куда он меня забросил, светло, и люди спешат по своим  делам,
мало обращая внимания друг на друга. На меня никто не смотрит.  Я  пони-
маю, что здесь никому ни до кого нет дела, искренность тяжела и сопряже-
на с ответственностью, и мало кому удается брать на себя чужой  груз,  а
также делиться своим, ибо информация о себе - залог зависимости  от  ко-
го-то. Мне становится зябко от царящего здесь многолюдного одиночества.
   Начинает смеркаться. С ужасом я обнаруживаю,  что  головы  окружающих
людей превращаются в волчьи, лисьи и кабаньи морды. Теперь они  действи-
тельно искренни: грызутся, рычат, кусают друг друга. Но меня по-прежнему
никто не видит, и я благодарю брюнета за эту милость.
   Сумерки сменяются ночью. Оборотни растворяются  в  воздухе,  оставляя
меня наедине с неподвижным лесом. Время здесь  кто-то  выкрал:  час  или
вечность не имеют значения. Я сижу на небольшой поляне на каком-то пне и
жду. Но ничего не происходит.
   По спине бегут мурашки от жуткой тишины, темноты и неизвестности.  Ни
ветерка, ни шевеления, ни звука. Смерть! Одиночество! Никого  и  ничего,
не для кого и не к кому! Первая вечность проходит.
   Никаких перемен. Хоть бы звезды были видны. Я  начинаю  молиться,  но
молитвы валятся в пустоту, в никуда. Вторая вечность прошла.
   Сколько должно быть терпения, чтобы сидеть вот так,  зная,  что  идти
некуда, да и не для того оставил меня здесь брюнет, чтобы  я  могла  ку-
да-нибудь идти. Но я пытаюсь. Тщетно! Ноги не  слушаются,  меня  сковало
невидимыми цепями. Третья вечность прошла.
   Потекли мысли о брюнете. Показал миры масок и оборотней - все  фальшь
и обман. Нет в его царствах Любви-Мудрости, а Вселенная, в  которой  че-
го-либо не достает, несовершенна. Четвертая вечность прошла.
   Я умею любить. Нет, не умею - просто люблю.  Уметь  любить  -  значит
напрягать свои силы, любовь же течет как река без сомнений и усилий. Она
и есть сила. Пятая вечность прошла.
   Может, для того предложил он брак,  чтобы  одарила  я  его  миры  Лю-
бовью-Мудростью? Но достанет ли у  меня  сил  на  это?  Что  за  вопрос:
сколько есть сил, отдам этим холодным планетам. Шестая вечность...
   "Забери меня отсюда! Быстрей!". Седьмая...
   На корабле все как прежде. Я смотрю вдаль. Закрепив румпель, брюнет в
красном камзоле подходит ко мне:
   - Могу ли я услышать ответ на свое предложение? - учтиво осведомляет-
ся он.
   - Да. Я не вижу смысла в нашем браке, но если вашим мирам, а значит и
вам самому не достает Любви-Мудрости, я готова вдохнуть Ее в них.
   - Как же вы это сделаете, если я Князь этих миров, а  вы  для  них  -
никто? - он слегка разочарован и удивлен.
   Я смотрю ему прямо в глаза:
   - Если я стану вашей женой, вы получите  возможность  управлять  моей
Любовью в своих целях, чтобы не отстать от развития Вселенной,  окружаю-
щей ваши миры. И я, как вы понимаете, не могу позволить вам  этого  сде-
лать, - мой  голос  спокоен,  -  но,  если  вам  нужны  подлинно-высокие
чувства. не пропущенные через призму вашего Эго, то вам  придется  усту-
пить мне регентство или вступить со мной в договор по управлению  вашими
мирами.
   Брюнет молчит, не выказывая своих чувств, затем произносит:
   - Я согласен на второе, - его лицо по-прежнему незыблемо,  -  и  поз-
вольте мне, мадмуазель, в честь нашего союза познакомить вас...
   На палубу с шумом и смехом выбегают четверо ребятишек. Я с изумлением
вижу на их головах маленькие рожки.
   - ... с нашими детьми, - впервые на лице брюнета  появляется  подобие
улыбки. "Какая глупая шутка!" - думаю я, поднимая на  руки  веснушчатого
мальчишку.
   Шутка...?

                 	 	     ГЛАВА 7.

   "Что-то давно не слышно Охо, - думал Пирс, спускаясь пешком с двенад-
цатого этажа дома, в котором он обитал. - За пять месяцев  он  наверняка
собрал новый прибор, но не мог же он забыть о моем существовании... Лад-
но о моем, есть же еще и "Демиург-1". О нем-то он должен помнить.  Приз-
наться, ждать - самое поганое дело... Проклятье: когда же, наконец, сде-
лают лифт?", - выругался он с досадой.
   В ту же секунду в лифтовой шахте что-то заурчало, заскрежетало, будто
сопротивляясь постороннему вмешательству, и стало ясно, что лифт рванул-
ся вверх.
   Джонатан, давно ожидавший какой-либо странности, с которой  могла  бы
начаться необъявленная война с Охо, все-таки вздрогнул от  неожиданности
и приготовился к встрече с неведомым. Он ощутил, как биение сердца  свя-
зывает его с движением лифта:  что-то  вытягивало,  высасывало  из  него
чувства и мысли, предлагая взамен реальности пропасть неизмеримой пусто-
ты. Лифт еще не доехал до площадки, где его ожидал Джонатан,  а  он  уже
знал, что, а точнее, кто его там ждет. Вечность, вечность...
   Дверь лифта начала открываться в  вечность,  обнажая,  сминая,  унося
прочь мысли и чувства. Пустота...
   В центре лифта стоял он, Пирс полупризрачный, как  дым  и  настойчиво
зовущий к себе: в омут, в пропасть, в небытие, небытие...
   Призрак ждал, а Пирс стоял окаменевший, парализованный  высшей  волей
своего "Я". Интеллект и желания рвались в лифт, раздирая своего  хозяина
на части, и только приказ свыше,  какая-то  неколебимая  точка  говорила
происходящему "нет!". Он не видел, не мог видеть как над  ним,  устремив
огненный взгляд на его призрак, возвышается сотканный из марева Египетс-
кого воздуха образ Изиды. Пирсу казалось, что он теряет контроль над со-
бой, размазываясь во времени и пространстве. Он ничего не ощущал вокруг,
кроме слегка колеблющейся, притягивающей к себе пустой формы, и еще  то-
го, что Вверху, Вверху...
   "Кто ты?".
   "Кто я, кто я...", - отзывалось набатом в раздвоившемся сознании.
   "Кто мы?..."
   "Кто мы, кто мы?..."
   "Кто он?..."
   "Кто он, кто ..."
   Если бы Пирс сделал шаг, там, позади остался бы лишь  призрак  с  его
подлинным "Я", а интеллект, привычки, чувства - все перешло бы  к  этому
заменителю... черт! заместителю. Эта словесная ошибка в оценке  происхо-
дящего, протекающая где-то вдалеке, как река, уносящая свои воды за  го-
ризонт, вернули Джонатану четкость восприятия. Он сделал усилие над  со-
бой, и зафиксировал сознание в высшей точке напряжения.
   "Я!" - мощно и четко раздалось в голове, по спине Пирса прошла прият-
ная волна мурашек.
   "Я - центр! Мой путь вращается вокруг меня. Я - центр мысли и  созна-
ния! Я - центр влияния и силы...", - Пирс произносил этот древний  мант-
рам, ощущая как точка, где было зафиксировано  его  сознание  наливается
силой и энергией. Он улыбнулся этому свету, который  нес  с  собой  бла-
женство и успокоение.
   Призрак затрепетал, начал размазываться, двоиться, принимать какие-то
убогие формы, но ему пришлось сделать шаг вперед, ибо теперь  уже  ничто
не могло поколебать волю Пирса. И, сделав шаг, он сделал и второй. Отча-
янно сопротивляясь, извиваясь, протестуя и кривляясь, он шел  и  шел  до
тех пор, пока не слился с человеком вне лифта.
   "Демиург-2" не ведал и не мог знать, что такое душа  человеческая,  а
тем более высшая воля его "Я", и уж тем  более  не  по  силам  ему  была
борьба с Той, Что Пришла На Помощь его противнику. Он был всего лишь ма-
шиной. Он проиграл.
   Пирс вошел в лифт и нажал кнопку первого этажа: лифт даже  не  шелох-
нулся. Выругавшись напоследок, мужчина вышел из него и  продолжил  путь,
прерванный столь бесцеремонно.

                                   ГЛАВА 8.

   Охо без каких-либо усилий стал хозяином долины. Его новый прибор  ра-
ботал безотказно. Во избежание неприятностей, ученый  "приручил"  прибор
только к себе, отдав ряд соответствующих приказов, и "Демиург-2" матери-
ализовывал теперь только мысли своего творца. Охо знал, что Пирс не  по-
лезет в драку первым, а потому не спешил с объявлением войны.  Лишь  по-
кончив все дела с долиной, отработав до тонкостей все  команды,  адресо-
ванные прибору, ученый решился наконец на месть. Он понимал, что Пирс  -
не Дина, которой достаточно было свистнуть, чтобы она прибежала, а кроме
того существовала вероятность, что его бывший друг давно  уже  уничтожил
доставшийся ему прибор. Это было бы вполне в характере Пирса.
   Да и другого выхода у Охо не оставалось. Рано или поздно войну  приш-
лось бы начать: не мог же он позволить одновременное существование  двух
приборов. Поэтому приказ о подчинение Пирса был все же отдан. Ученый по-
наблюдал за действием прибора, но ничего особенного не заметил, что убе-
дило его в том, что операция по уничтожению Высшей Сущности Пирса прошла
успешно, оставив от Джонатана только  интеллект,  а  остальное  -  тело,
чувства - вообще не заслуживало внимания.
   Охо очень гордился этой своей находкой -  душевной  смертью.  Человек
оставался: его тело, чувства, мысли были прежними, но он был бездуховен,
а потому им можно было управлять с  помощью  исключительно  материальных
стимулов и угроз. Духовные факторы просто переставали интересовать тако-
го человека. И эта разновидность убийства доставляла Охо  истинное  удо-
вольствие.
   Пирс приехал на следующий же день, как ему и приказал ученый. Он  был
весел и приветлив, словно забыв о своем прошлом визите. Они с Диной бол-
тали о давно минувших событиях, о кино, об искусстве, а Охо  внимательно
наблюдал, но ничего подозрительного не заметил. Если это и была игра, то
первоклассная.
   Ближе к двенадцати часам, хозяин дома решил проверить  своего  друга,
неожиданно сказав:
   - Джонатан, послушай. Когда ты был у меня в последний раз,  то,  оче-
видно случайно, прихватил с собой такую пирамидку из металла.
   Реакция Пирса была мгновенной:
   - Ха! Дружище! А я-то голову себе сломал: откуда, думаю, у  меня  эта
железяка. Так она тебе нужна?
   - Очень! Очень, Джонатан.
   - Нет проблем. Как приеду, вышлю тебе ее. Ума не приложу: как она по-
пала ко мне в чемодан.
   - Видимо, случайность, - улыбнулся Охо.
   - Конечно, случайность, -  подыграл  Пирс.  -  Я  чужого  никогда  не
возьму.
   - Так, ты пришлешь?
   - Конечно, конечно.
   - Вот и ладно.
   Ночью Пирс проснулся от какого-то шороха в комнате: Охо искал пирами-
ду. Не мог же он знать, что "Демиург-1" находится в гараже его виллы и к
тому же включен в сеть.
   Обыск успокоил Охо окончательно. Теперь перед ним открывалась  прямая
дорога к мировому господству. Он не задавал себе вопроса: зачем это  на-
до? Он мог господствовать, и этого было довольно. Все прочие вопросы  он
считал сентиментальностью и абсурдом сомнений.
   Пирса же мало интересовал тот порядок,  который  собирался  диктовать
миру Охо. Основой взаимоотношений между людьми он считал партнерство, но
не диктат. Он понимал, что его недавняя  победа  -  результат  духовного
развития, но на Земле нашлось бы немного людей, сознание которых  подчи-
нялось душе, а не земным чувствам и мыслям. Поэтому, мировой порядок Охо
в любой форме не мог быть лучше существующего, ибо иерархия власти  была
ба создана еще более искусственно, чем прежде, лишая людей всякого выбо-
ра, понимания происходящего, а значит и ощущения свободы.
   Пирс решил ошеломить успокоившегося Охо превосходством своего  созна-
ния. Он отдал приказ "Демиургу-1" о восстановлении психики Дины и  взаи-
моотношений в долине.

                              ГЛАВА  9.

   Утром его снова разбудили громкие крики в гостиной дома.
   - Проклятье! - кричала Дина. - Ты - безмозглый идиот! Да, кто дал те-
бе право делать из людей марионеток? Я, счастливейшая  из  женщин,  мать
двоих детей бросаю все это только потому, что  какой-то  маньяк  захотел
удовлетворить свое самолюбие. Да тебя нужно изолировать от общества!  Ты
- опасен! - Пирс уже стоял на лестнице и видел, как  взъерошенная  Дина,
уперев руки в боки, стоит над поникшим Охо, глядя