у сейфу.
   Когда Охо открыл дверь и обернулся на пороге лаборатории,  Пирс  едва
не вздрогнул: перед ним было искаженное страстями лицо, в глазах которо-
го пылала алчность и маниакальный огонь.
   - Тс-с, - приложил палец к губам хозяин дома и мягко вошел внутрь.
   Пирс сразу ощутил в комнате присутствие чего-то холодного, но неизме-
римо мощного по психической силе, как будто здесь  находился  астральный
робот, тупо исполняющий любые желания безо всякого разбора. Он увидел на
столе небольшую пирамидку, и, как только они вошли, над ней начало изви-
ваться что-то полупрозрачное, быстро превратившись в какую-то  бесконеч-
ную, вибрирующую, всхлипывающую от вожделения змею.  Змея  потянулась  к
Охо, но в тот же миг к ней метнулось коричневое лезвие, разрубившее лен-
ту на мелкие части, которые словно испарились в воздухе.
   - Бог мой! Что это такое? - Одновременно испуганно  и  с  отвращением
спросил Пирс.
   - Это и есть мое изобретение, о котором я  тебе  столько  говорил,  -
Охо, как будто нарочно не понял вопроса Пирса, который касался вовсе  не
пирамидки, а того, что произошло над ней.
   Эмоция гостя мгновенно породила чернильную кляксу, которая не  замед-
лила впрыгнуть в него, вызвав прилив ужаса. Однако, автоматический конт-
роль над собой, также мгновенно отсек от себя  нежелательную  эмоцию,  и
только жилка дернулась у правого глаза Пирса. Охо, внимательно наблюдав-
ший за состоянием друга, не мог скрыть своей досады на то, как тот  дер-
жит себя в руках. Эта досада породила грязно-оранжевую сферу, но все  то
же лезвие коричневого цвета без промедления уничтожило ее.
   Пирс понял, что Охо уничтожает свои эмоции приказами беспощадной  во-
ли, не доброй, а скорее яростной.
   Эти события заняли не более двадцати секунд,  что  позволило  хозяину
лаборатории, как ни в чем не бывало продолжить разговор:
   - Я сделал это, Джонатан! Я сделал это! - Над прибором появилось дос-
таточно яркое розовое солнце, и Охо не стал его уничтожать, позволив ему
войти в себя. Дождавшись этого слияния, Пирс заметил, как по спине друга
прошлась легкая волна, которая, достигнув глаз,  превратилась  в  пленку
наслаждения.
   - Как же ты назвал его?
   Охо вышел из наркотического состояния и самодовольно сказал:
   - Я назвал его "Демиург первый"!
   - "Демиург"? То есть мастер, творец.
   - Вот именно. Ты же все видишь сам.
   - Да, вижу. - Если бы Пирс хоть на мгновение опустил свое внимание до
астрального тела, то ощутил бы гнев, но его не было,  поскольку  усилием
воли ему удавалось удерживать осознание своего "Я" в области абстрактно-
го  мышления.  Джонатан  рассматривал  происходящее,  как  телевизионный
фильм, в котором нет героя, вызывающего сочувствие. Сейчас он был  праг-
матичным компьютером, воспринимающим  информацию  не  в  алгоритмической
последовательности, а единым куском, не фрагментарно, а немного размаза-
но в отношении частей целостной картины. Но он должен  был  задать  один
единственный вопрос:
   - И что, твой "Демиург" действительно исполняет любые желания?
   - Конечно! В том-то все и дело!
   - Поздравляю! - не очень искренне произнес Пирс.
   - Спасибо!
   Охо между тем, понимая, что все идет не так как ему хотелось бы,  до-
садливо сказал:
   - Пожалуй, на сегодня хватит, - он повернулся к двери, - идем?
   - Да, - Пирс с облегчением вздохнул и расслабился,  переступая  порог
лаборатории, заметив с удивлением, что Охо не выключил прибор.
   Они дошли до гостиной, и Пирс был вынужден изумляться снова: на  сте-
нах появились оригиналы Рубенса,  золотые  украшения  и  огромная  хрус-
тальная люстра.
   - О-о, и здесь перемены, - заставил себя улыбнуться гость.
   - А как же? - откликнулся хозяин дома, - надо же и пожить в свое удо-
вольствие после долгих трудов. - Охо разлил бренди по рюмкам.
   - Конечно, конечно, - Пирс все еще не мог справиться с потоком  новой
информации.
   - Мы с Охо очень счастливы, - прижалась к плечу мужа Дина, нежно гля-
дя ему в глаза. Однако, ответный взгляд,  перехваченный  Пирсом,  больше
напоминал взгляд создателя на свое  творение,  нежели  на  равноправного
супружеского партнера. Изо всего увиденного Пирс уже сложил полноценную,
но не очень утешительную картину поведения своего друга. И  этот  взгляд
окончательно утвердил его в мысли о том, что ни его приезд, ни появление
и поведение Дины не являются случайными и самостоятельными решениями.
   - Итак, Джонатан, что ты теперь думаешь о том, что видел,  -  перешел
Охо к интересующей его теме
   - То, что ты сделал гениально, - здесь Пирс был искренен. Еще недавно
он был совершенно уверен, что такое  изобретение  невозможно,  поскольку
природа желаний все еще не поддается контролю  и  анализу  человечества.
Очевидно, лишь прозрение, как молния поразила его друга, и тому  удалось
сделать невозможное, но и он не был способен контролировать и анализиро-
вать свои желания: он просто стремился их выполнять,  не  задумываясь  о
причинах и следствиях. Все это было в его подсознании, а внешне он обыч-
ным голосом спросил: - как давно ты закончил работу?
   - Пол года назад.
   - И все это время молчал?
   - Я экспериментировал и привыкал.
   - Хм! Это правильно. Но что же ты думаешь делать теперь?
   - Еще не решил. Честно говоря, я не до конца понимаю возможности при-
бора, хотя сам его создавал, - взгляд Охо снова подернулся наркотической
пеленой.
   - Ты не намерен продемонстрировать его ученым? - Это была легкая про-
вокация со стороны гостя, и она вполне  удалась:  Охо  закашлялся  после
глотка бренди. Придя в себя, он даже улыбнулся:
   - Ну и вопросы ты задаешь, - он помолчал, и Пирс увидел в его  глазах
жесткий холодок. - Нет, я пока не намерен отдавать его миру.  Мне  нужно
еще время, чтобы все обдумать.
   Эти слова Пирс перевел так: зачем отдавать миру то, с помощью чего  я
- Охо - способен подчинить себе этот мир? С другой стороны ученый  боял-
ся, что мир сумеет завладеть прибором, а это делало ситуацию неуправляе-
мой и неинтересной для Охо. Поэтому вопрос и потревожил психику хозяина,
и тот решил закончить беседу:
   - Однако, ты устал с дороги, а я  тебя  пичкаю  своими  достижениями.
Твоя комната прежняя. Отдохнешь, а завтра я тебе покажу вещи более прак-
тические, нежели ты видел сегодня.
   - Пожалуй, ты прав: пора бы и отдохнуть. - Пирс попрощался с хозяева-
ми и поднялся на второй этаж в спальню.


           	                    ГЛАВА  5.

   Охо часами сидел в своем излюбленном кресле перед пирамидой. Она ста-
ла для него идолом, Богом, центром Вселенной. Он поклонялся ей и  просил
ее выполнять его желания. Их исполнение вызывало в  нем  чувство  сопри-
частности к процессу творения мира, что возносило его  в  самомнении  на
высоту, недостижимую для прочего человечества.
   Он испытал прибор сначала на простейшей материи: картины и вещи.  За-
тем перешел в мир человеческий и изваял Дину, отрезав в ее памяти  деся-
тилетие жизни без него и вычеркнув из ее характера те черты, которые ме-
шали их общению. Он призвал ее к себе как куклу -  глупую,  преданную  и
нежную. Теперешняя Дина даже не помнила, что у нее  где-то  есть  семья,
она никогда не спорила с Охо и всегда улыбалась ему, даже если он ее бил
в припадке бесконтрольных страстей.
   Ощущение всемогущества продолжало расти после подобных побед, и он не
видел нужды сдерживать свои желания и чувства. Напротив, он искал  их  в
себе, а затем обожествлял, лелеял и пестовал, доводя до уровня самостоя-
тельных божеств, которым тоже поклонялся, как отдельным сущностям. У не-
го даже не возникало мысли, что все эти  "божественные  сущности"  всего
лишь часть его самого, и он мог бы управлять ими, но для этого нужно бы-
ло думать и анализировать их природу, а Охо не желал размышлять на  тему
о природе этих божеств, считая это богохульством.
   Единственное, что он позволял себе делать,  так  это  просить  прибор
уничтожать некоторые эмоции, чувства и желания уже после материализации.
Но делал он это, не нарушая субординации. Он апеллировал к пирамиде  как
к Высшему Богу, прося ее об уничтожении малых божеств - своих  страстей.
Получалось, что он в этом процессе всего лишь униженный проситель, а это
постепенно ставило его в полную зависимость от собственного  астрального
тела, которое в конечном счете являлось всего лишь генератором, то  есть
причиной деятельности, как пирамиды, так и ее порождений.
   Именно из-за этих перемен в своей психике Охо бессознательно ощутил в
Пирсе угрозу своему творению, поскольку гость, судя  по  его  поведению,
был способен контролировать "Высшего Бога", не  говоря  о  божествах....
... Несмотря на то, что Джонатан действительно устал с дороги, спать  он
пока не собирался. Переодевшись в спортивный костюм, и подождав, когда в
доме все успокоится, он тихо открыл дверь своей спальни, и  спустился  к
лаборатории. Охо был там: из под двери пробивалась полоска света, и было
слышно какое-то бормотание. Так и не разобрав  слов,  Пирс  вышел  через
черный ход на улицу, где теплая летняя ночь встретила его  запахом  цве-
тов, и подошел к освещенному окну лаборатории. Оно было открыто. ... - Я
ожидал, конечно, что Пирсу не понравиться все, что он увидит, но  теперь
уже это не имеет никакого значения.  -  Брысь!  -  неожиданно  выкрикнул
Охо...
   ... Пирс заглянул в окно. Он успел увидеть, как исчезла в воздухе се-
рая клякса, искромсанная коричневым ножом, вонзившимся затем в тело уче-
ного...
   ... - Тогда чего же я боюсь? - Охо немного помолчал, размышляя: - мо-
жет того, что Пирс говорит меньше, чем знает. Это я заметил. Более того,
он откровенно осторожничает, понимая, что я могу быть опасен. Хм! А  что
же я? А я действительно очень даже опасен. Ха-ха-ха!  -  Настроение  Охо
резко изменилось: - Пирс! Пирс! Да, кто он такой этот  Пирс?  Стоит  мне
только пожелать, и этот самый Пи-ирс, - хозяин лаборатории издевательски
удлинил гласную в фамилии своего друга, - побежит ко мне на задних  лап-
ках, как это сделала до этого Дина. Да и то правда: разве  не  по  моему
желанию он приехал сюда. Так-то: знай наших...
   ... Джонатан снова заглянул в окно, ощущая, что психика Охо входит  в
штопор. Он увидел, как от прибора к человеку в комнате тянется целая ве-
реница разноцветных лент и предметов.
   Они сплетались, извивались, вибрировали, шипели, кромсали и поглощали
друг друга. Зрелище было не из приятных....
   ... Охо, словно не замечая происходящего с ним, продолжал свою мысль,
все больше распаляясь:
   - А если нужно будет, так я вообще убью его. Стоит  только  пожелать.
Да, черт с ним, с Пирсом. Еще время Моего Бога тратить на него.  У  Него
есть дела и поважней....
   ... Пирс снова заглянул в комнату: разноцветные ленты сменились длин-
ным, похожим на коричневую пилу, полотном. От него исходила ощутимая уг-
роза всему окружающему: она резала, пилила и кромсала все, что было соз-
дано до этим чувствами Охо.
   Джонатан побледнел и схлопотал черно-серую кляксу, которой по счастью
не заметил увлеченный своими мыслями ученый....
   ... - Начинать нужно с малого. Дина и  Пирс  были  первыми  и  вполне
удачными опытами. Теперь я готов к тому, чтобы получить во владение  всю
долину, в которой стоит мой дом, а также людей, проживающих здесь, - Охо
немного помолчал, а затем четко сформулировал свое желание:  -  итак:  я
хочу, чтобы вся эта долина и окружающие пастбища  стали  моей  собствен-
ностью вместе с людьми на ней...
   ... Пирс ощутил, как вокруг начало что-то происходить: кто-то  закри-
чал невдалеке, в окнах вилл и домов стал зажигаться свет, где-то заурчал
двигатель автомобиля. Гость не хотел признаться себе в том, что все  это
происходит в действительности рядом с ним и с ним, и делает это его быв-
ший друг.
   Пирс едва успел уничтожить роту клякс, направлявшихся к нему....
   ... Охо краем глаза заметил что-то постороннее, но что это было, точ-
но не разглядел. Он выключил свет и вышел из лаборатории...
   ... Пирс, подумав о том, насколько Охо  доверяет  прибору,  что  даже
после такого приказа способен пойти спать, перепрыгнул  через  окно.  Он
ощутил, как нечто страшное, что-то похожее на волкодава, надвигается  на
него, но успел создать мысленный образ пустоты, в  котором  растворяется
это нечто, и угроза исчезла.
   Очевидно, хозяин дома оставил ловушку для воров, поэтому даже не зак-
рывал окно на улицу. Справившись с этой неожиданностью, Джонатан включил
свет, лучи которого не могли быть замечены хозяевами, так  как  окно  их
спальни находилось с другой стороны дома, и сел в кресло, где  незадолго
до этого сидел Охо.
   "Что произойдет, если я прикажу пирамиде самоуничтожиться,  прихватив
с собой в ад саму память Охо о "Демиурге"? Он уже сломал Дину и натворил
каких-то дел в долине. Я уж не говорю о себе,  поскольку  способен  хоть
как-то защищаться. Если я отдам такой приказ, вернется ли  все  на  свои
прежние места или останется как есть?".
   Неожиданно Пирс увидел, как над пирамидой появились облака  чисто-ро-
зового и розового с примесью коричневого  цветов.  Он  сразу  сообразил,
поскольку предметы охали и вздыхали, обвивая друг друга, что Охо и  Дина
занялись любовью. Ясно было и то, что коричневый оттенок - оттенок наси-
лия - принадлежит хозяину дома. Негодовать по этому поводу было бессмыс-
ленно, но Джонатан сделал вывод, что прибор действует и на расстоянии. А
это в свою очередь заставляло гостя дома быть осторожным вдвойне,  чтобы
не давать хозяину повода делать выводы о своих желаниях и мыслях по  тем
астральным клише, появление которых тот мог наблюдать в лаборатории.
   Между тем, охающие облака, проникли сквозь стену, и исчезли из  лабо-
ратории, потянув за собой аналогичные по цвету и вздохам ленты,  направ-
ляясь, очевидно, к своим создателям. Пирс вернулся к размышлениям:
   - Если же я оставлю все как есть, то Охо в конце концов захочет влас-
ти над всей планетой, если и не подальше, а эти жертвы не идут ни в  ка-
кое сравнение с теми, что останутся теперь, если я отдам приказ о самоу-
ничтожении пирамиды. Ну что ж: из двух зол выбирают меньшее...".
   ... Лежа в постели, Пирс трясся в нервной лихорадке,  пока,  наконец,
ему не пришла в голову мысль об отмене своего приказа-желания,  и  тогда
сразу все прекратилось. Он лежал обессиленный, в холодном поту,  вспоми-
ная события последнего часа.
   В первые несколько секунд после приказа вообще ничего не произошло, и
это молчание уже само по себе было жутким. Пирсу показалось, что он сви-
детель затишья перед бурей, во время которого в комнате скопилась психи-
ческая сила, сопоставимая по мощи с ядерным взрывом. Более того, он  мог
поклясться, что прибор начал думать, а потом в него,  в  Пирса  полетело
все, что только можно себе вообразить: змеи, кляксы, ленты, пилы,  ножи,
горшки, облака - все это было кашей всевозможных цветов и  оттенков.  Он
приказал прибору уничтожить это месиво, но тот выполнил приказ  не  пол-
ностью: большая часть астральных клише вливались  в  Пирса  потоком.  Он
упал на пол и забился в истерическом припадке,  пока  силы  не  оставили
его, измотав нервную систему, и когда через некоторое время все эти шту-
ковины уже не могли основательно на него влиять - настолько он отключил-
ся от происходящего, тогда  вернулось  самосознание:  он,  абстрагировав
свое внимание от земного тела, усилием воли  Высшего  "Я"  заставил  его
подняться, как мешок с костями, и довел до кровати, куда, бросив  там  в
лихорадочном состоянии.
   Уже теперь, отменив приказ, он понял, что Охо застраховался от подоб-
ных вмешательств в свою жизнь и жизнь пирамиды, отдав приказ об  уничто-
жении всякого, кто посягнет на него лично или на прибор. Однако, Охо  не
понял того, что информация подобного рода является алгоритмической, пос-
ледовательной, а это уже  область  рассудочной,  а  не  астральной  дея-
тельности. Поэтому приказ Пирса об уничтожении заставил "Демиурга-1" ду-
мать. Эта способность и вовсе испугала гостя, ибо неизвестно, как и  что
мог надумать этот самый "творец". После этой мысли,  получив  напоследок
потрясшую его кляксу, сквозь стену проникшую в комнату, гость понял, что
уже не может ни о чем больше думать и впал в тяжелое забытье.

                                ГЛАВА  6.

   Утром Пирса разбудил ужасный крик Охо. Поскольку гость так и уснул  в
спортивном костюме, то мгновенно бросился в лабораторию. То, что он уви-
дел, заставило его задрожать от ужаса, но,  сжавшись  в  ожидании  полка
клякс, он с удивлением понял, что их нет. Тогда он еще раз оглядел,  что
предстало перед ним. Всю лабораторию заполняло жуткое месиво  -  разноц-
ветное, орущее, пахнущее, воняющее и постоянно меняющее свою форму.
   Прижатый к стене, истерически выкрикивая приказ об  уничтожении  этой
быстро разрастающейся твари, стоял с искаженным  лицом  Охо,  но  монстр
словно и не думал исчезать.
   Пирс подошел и выключил прибор. Монстр вздрогнул и  стал  распадаться
на части, которые вылетели в окно, а небольшая их доля досталась хозяину
и его гостю.
   - Что?... Что?... Что ты сделал? - задыхаясь от ярости, кинулся Охо к
Пирсу.
   Тот остановил его одним движением руки и холодным взглядом:
   - Остынь!
   Охо задрожал, потом весь обмяк, и, сев прямо на пол, зарыдал:
   - Ты убил меня. Его нельзя было выключать. Там все мои желания и меч-
ты, вся моя жизнь.
   - Успокойся, Охо. Прибор цел, а это чудовище было небезопасно.
   - Это ты его сделал! Ты! - Лицо Охо снова исказилось яростью, -  пока
тебя не было, все шло как надо.
   В лабораторию вошла Дина:
   - Дорогой, что случилось?
   - Убирайся отсюда! - заорал Охо на жену, - только тебя здесь не  хва-
тало! Подстилка! Дрянь! Шлюха!
   - Хорошо, хорошо: я уйду, - женщина вышла.
   Пирс, молча наблюдавший эту сцену, не спеша подошел к  Охо,  и,  взяв
его за локоть, сказал:
   - Вставай, вставай. - И, когда тот встал, Джонатан продолжил: -  зна-
ешь, твои отношения с Ди не мое дело, но вот ..., - и он от души  врезал
старому приятелю в челюсть. Тот отлетел к окну и несколько минут лежал с
ошеломленным видом, не понимая, как это с ним - творцом творца  -  могут
так обращаться.
   Затем он поднялся и сел, посмотрев на  Пирса  долгим,  многообещающим
взглядом.
   - Вот что, дружок, - заговорил он, наконец, - ты мне уже успел подна-
доесть за эти несколько часов. А не свалить ли тебе отсюда?
   - Нет проблем, старик, - в тон  ему  откликнулся  Пирс.  -  Только  я
кое-что с собой прихвачу, чтобы тебе не повадно было превращать людей  в
зомби.
   - Что? Что ты сделаешь? - Охо привстал.
   - А вот что, - вытаскивая из розетки штепсель  и  засовывая  пирамиду
под мышку, ответил Пирс, и быстро пошел двери.
   - Я... Да мне... Да... Я убью тебя! - Пока глаза Охо рыскали по  сто-
ронам в поисках чего-нибудь тяжелого, Пирс юркнул за дверь, и  захлопнул
ее, предварительно прихватив с собой ключи, оброненные Охо на пороге.
   В сопровождении боя тамтамов, которыми хозяин  дома  награждал  дверь
лаборатории, Пирс побросал вещи и пирамиду в чемодан и, не  попрощавшись
с Диной, готовящей на кухне завтрак, бросился к выходу их  дома.  Уже  в
гостиной по прекратившемуся стуку он понял, что Охо покинул  лабораторию
через окно, и неминуемо встретиться с ним на пороге дома. Поэтому,  отк-
рывая парадную дверь, он уже занес ногу для пинка, и стоявший там с  мо-
лотком в руке Охо, отлетел от удара в грудь, не успев даже замахнуться.
   Доехав до излюбленного обрыва, Пирс по привычке остановил машину. Ему
было ясно, что Охо не может сделать тех выводов, которые даны ему,  пос-
кольку незадачливый ученый не обладает для этого необходимой  информаци-
ей. Это успокаивало, явно указывая на тактическое преимущество. Он начал
перебирать четки. Ясно, что после того, как он выключил пирамиду, ничего
особенного не произошло, то есть все, что было сделано прибором  до  сих
пор, не вернулось на свои места. Второй вывод был не менее важен: