мотрю на нее в окно. На ней был чудесный  голубой  пеньюар.  Она  взяла
неверную ноту, увидев  меня,  остановилась  на  секунду  и  ослепительно
улыбнулась. Затем вернулась к клавишам.
   Самое забавное, что я не испытывал никакого  чувства  вины.  Никакого
ощущения,  что  я  делаю  что-то  не  так.  Как,  впрочем,   и   особого
удовольствия. Все-таки странная вещь, это  детское  восприятие  мира.  Я
уверен, что если бы отец успел укрепить вторые рамы на окнах,  мне  и  в
голову не пришло бы их разбить.
   Я уже примеривался к последнему стеклу,  когда  на  плечо  мое  легла
тяжелая рука, и я обернулся. Это был отец. И он был не в себе. Я никогда
раньше не  видел  его  таким.  У  него  были  огромные  глаза  навыкате,
совершенно бешеные. Я так испугался, что начал кричать. Ощущение  такое,
как если бы вы увидели своего отца с совершенно чужим лицом, пугающим  и
незнакомым. - Ублюдок!
   Он схватил меня одной рукой за левое плечо, а другой - за  лодыжки  и
швырнул на землю. Швырнул изо всех сил. Казалось, из моих  легких  вышел
весь воздух, и я лежал, не в силах  ни  вздохнуть,  ни  пошевелиться.  И
наблюдал, как выражение ярости на лице отца сменяется испугом. В груди и
крестце разливалась острая боль.
   - Я не хотел, - сказал он, присаживаясь на корточках возле меня. -  С
тобой все в порядке? Все о'кей, Чак?
   Он называл меня так, когда был в хорошем настроении. Когда мы  играли
в орлянку во дворе.
   Легкие мои наконец смогли вобрать в себя воздух. Я открыл рот,  и  из
него вырвался чудовищный крик. Я никогда не производил сам звуков  такой
громкости, и не слышал, чтобы кто-нибудь так  вопил.  Из  глаз  брызнули
слезы. Следующий крик получился даже  громче  первого,  и  это  испугало
меня. Мама прекратила играть на пианино.
   - Не следовало так поступать, - сказал отец. На его лице испуг  снова
сменялся гневом. - А теперь заткнись. Да будь же мужчиной, черт возьми!
   Он грубым рывком поднял меня на ноги как  раз  в  тот  момент,  когда
из-за угла дома выбежала мама, все еще в пеньюаре.
   - Он разбил все окна, - сообщил ей отец. - Пойди одень что-нибудь.  -
Что случилось? - закричала мама. - Чарли, дорогой, ты порезался?
   Где? Покажи!
   - Он не порезался, - недовольно произнес отец. - Он просто испугался,
что получит хорошую взбучку. И совершенно справедливо.
   Я подбежал к маме и уткнулся ей в живот, ощущая чудный сладкий  запах
духов и нежный шелк пеньюара. Голова моя гудела, я плотно закрыл  глаза,
из которых продолжали течь слезы.
   - О чем ты говоришь?! Он весь красный! Если ты до него  хоть  пальцем
дотронулся, Карл...
   - Ради всего святого, он начал кричать, как только увидел,  что  я  к
нему приближаюсь.
   Голоса родителей звучали издалека, словно из другого мира.
   - Едет машина, - произнес отец. - Иди в дом, Рита.
   - Улыбнись, радость моя, - обратилась ко мне мама. - Ну-ка,  улыбнись
мамочке.
   Она мягко отвела мое лицо от себя  и  осушила  слезы  на  щеках.  Вам
знакомо это ощущение?  Для  меня  это  не  просто  банальность  слащавых
поэтов. Мама действительно осушила мне слезы, и это одно из самых  ярких
переживаний в моей жизни.
   - Успокойся, золотце. Папочка вовсе не хотел тебя обидеть.
   - Сэм Кэстингвей с женой был в машине, - сообщил папа.  -  Теперь  ты
предоставила этой безмозглой курице с длинным языком  хорошую  пищу  для
сплетен. Я надеюсь...
   - Пойдем, Чарли, - сказала мама и взяла меня за руку. - Пойдем в  мою
комнату, выпьем по чашечке шоколада.
   - Черта с два, - грубо оборвал  ее  отец.  Я  обернулся  к  нему.  Он
продолжал:
   - Я вытрясу из него этот шоколад вместе со всей его дурью.
   - Ничего ты ни из кого не  вытрясешь,  прекрати.  Ты  и  так  напугал
беднягу до смерти.
   Отец с перекошенным от ярости лицом схватил маму за  плечо,  повернул
ее к разбитому стеклу под окном кухни и, указывая на него, заорал:
   - Вот! Смотри! А ты еще шоколад давать ему собираешься. Он больше  не
младенец, Рита, и перестань прятать его за своей юбкой.
   Мама отдернула плечо, на котором остались красные отпечатки  пальцев.
- Ступай в дом, - холодно произнесла она. - Ты иногда бываешь невыносимо
глуп, Карл.
   - Я хочу...
   - Не рассказывай мне, чего ты хочешь!  -  внезапно  взорвалась  мама.
Отец отшатнулся.
   - Ступай в дом! Или  пойди  нажрись  со  своими  дружками!  Иди  куда
хочешь! Только чтобы глаза мои тебя не видели!
   - Понимаешь, - начал отец осторожно, - существует такое понятие,  как
наказание. Тебя учили этому в колледже, или на  это  педагоги  не  нашли
времени, забивая вам мозги всяким либеральным бредом?  В  следующий  раз
твой сын не ограничится несколькими окнами, пойми. В  следующий  раз  он
разобьет тебе сердце. Разрушение...
   - Убирайся! - прокричала мама.
   Я снова начал плакать. Мама взяла меня на руки.  Все  о'кей,  радость
моя, говорила она, все будет хорошо... А  я  смотрел  на  отца,  который
повернулся  и  пошел  прочь,  засунув  руки  в  карманы,  как  обиженный
мальчишка. Я ненавидел его. И сегодня впервые я понял, как  легко  можно
заставить его капитулировать.
   Когда мы с мамочкой пили шоколад в ее комнате, я рассказал, как  отец
швырнул меня на землю. И потом соврал, будто ничего не было.
   Я чувствовал себя большим и сильным.
 
Глава 17 
 
   - И что потом? - заинтересованно спросила Сюзанн Брукс. Все это время
она слушала меня затаив дыхание.
   - Ничего особенного.
   Теперь, рассказав все, я сам себе удивлялся. Почему это  воспоминание
так долго стояло у меня поперек горла?
   Однажды  мой  приятель  Херг  Орвилл  (мы  были  еще  совсем  детьми)
проглотил дохлую мышь. Я подзуживал его, а он и правда  ее  съел.  Прямо
сырую. Это  была  маленькая  полевая  мышка,  она  умерла  от  старости,
наверное, потому что на трупике не  было  никаких  видимых  повреждений.
Мама Херга в это время вешала белье во дворе. Она все  видела,  так  как
смотрела на нас как раз в тот момент, когда ее сын взял мышь за хвост  и
опустил себе в глотку.
   Она закричала. Вы представить себе не можете, как это страшно в таком
возрасте - слышать, как взрослые кричат. Она бросилась к  нам  и  сунула
Хергу два пальца  в  рот.  Херг  исторг  из  себя  сперва  мышку,  затем
гамбургер, который он съел на ленч, затем что-то жидкое, с виду  похожее
на томатный суп. Он уже остановился  и  собирался  спросить  маму,  что,
собственно, происходит. И тут она сама  начала  блевать.  Посреди  всего
содержимого их же лудков  мышка  выглядела  далеко  не  худшим  образом.
Отсюда я сделал бы вывод, что когда вы исторгаете из себя непереваренные
остатки прошлых воспоминаний, а настоящее ваше еще хуже, то некоторые из
прошлых событий выглядят не так уж и скверно. Я  собирался  сказать  это
ребятам, а затем решил, что не стоит. Это  просто  шокирует  их,  как  и
история о манерах ирокезов. -  Отец  был  в  немилости  несколько  дней.
Никаких более крупных последствий. Потом все забылось.
   Кэрол Гренджер собиралась что-то сказать, но тут встал  Тед.  Он  был
бледен как  смерть,  только  на  скулах  проступали  красные  пятна.  Он
усмехался. Он выглядел в этот момент как призрак Джеймса  Дина,  готовый
броситься на меня. Сердце мое сжалось.
   - А сейчас я отберу у тебя эту чертову пушку, засранец, - все  с  той
же усмешкой, обнажающей его белые ровные зубы, произнес Тед.
   Мне пришлось приложить значительные усилия, чтобы  голос  мой  звучал
ровно. Но кажется, я вполне преуспел в этом.
   - Сядь, Тед.
   Тед стоял. Он не бросился на меня, но я отчетливо видел, каких трудов
ему стоило сдержаться.
   - Мне  дурно  от  твоего  дерьма,  ты  это  понимаешь?  Ты  пытаешься
перемазать им всех окружающих, сделать их своими сообщниками.
   - Разве я говорил...
   - Заткнись! - повысил голос Тед. - Ты убил двух людей!
   - Ты весьма наблюдателен, Тед.
   Он сделал какое-то странное движение руками, и  мне  показалось,  что
если бы он мог, то схватил бы меня и сожрал живьем.
   - Положи пистолет, Чарли. И попробуй одолеть меня без него.
   Играй по правилам.
   -  Ты  не  скажешь,  Тед,  почему  ты  оставил  футбол?   -   любезно
поинтересовался я.
   Мне было нелегко придать голосу выражение спокойной любезности, но  я
смог, и это сработало. Тед вдруг растерялся, он выглядел  озадаченным  и
явно потерял почву под ногами. Казалось, он осознал в этот  момент,  что
он один как дурак стоит посреди класса, а все остальные сидят и  смотрят
на него. Как если бы человек вдруг обнаружил,  что  у  него  расстегнута
ширинка,  и  задумался  бы,  как  оптимальным  образом  выйти  из  этого
положения, чтобы окружающие ничего не заметили.
   - Не стоит об этом, - наконец сказал Тед. - Положи пистолет.
   Все же у него был великолепно поставленный голос. И он это знал.
   - А что, ты боишься за свои яйца?
   У Ирмы Бейтц отвисла челюсть. Сильвия  наблюдала  за  происходящим  с
нескрываемым интересом.
   - Ты... - начал Тед и вдруг сел  на  место.  Кто-то  в  углу  комнаты
хихикнул, я не заметил, кто именно. Дик Кин? Харман Джексон?
   Я смотрел на ребят. И то, что я увидел, поразило меня. Можно сказать,
шокировало. Потому что на их лицах я  читал  нескрываемое  удовольствие.
Только что состоялся поединок, словесная дуэль, и я победил.  Но  почему
это так обрадовал? их? Сейчас я не мог ответить на этот вопрос. Ситуация
напомнила мне идиотскую картинку в газете с подписью внизу  "Почему  эти
люди смеются? Об этом вы узнаете на странице 41". Разница только в  том,
что мне не было, куда подглядывать. А ответ знать хотелось.
   Я напряг все свои извилины, но так и не пришел ни  к  какому  выводу.
Возможно, дело в Теде. Такой отважный мальчик, такие  красивые  жесты...
Может, со стороны остальных это просто зависть? Может, они хотят,  чтобы
все были на одном уровне, и никто не выделялся? Сними маску, Тед, и сядь
на место, как все мы, обыкновенные люди.
   Тед смотрел на меня, я на него. Я знал, что он  только  что  потерпел
поражение.  Может,  в  следующий  раз  он  не  будет   действовать   так
прямолинейно, а нападет на меня с фланга. Выберет другую тактику.
   Но откуда все же эта всеобщая радость? Дух толпы? Нет,  в  это  я  не
верил. Толпа всегда отвергает странного человека, урода, мутанта.  Здесь
на эту  роль  мог  претендовать  я,  но  никак  не  Тед.  Тед  -  прямая
противополож  ность  понятию  "изгой".  Это  юноша,  которым  вы  должны
гордиться, видеть которого рядом со своей дочерью будет  большой  честью
для вас. Нет, дело было не в ребятах, а в самом Теде. Я вдруг понял это,
и меня охватила странное возбуждение, сродни  тому,  которое  испытывает
охотник за бабочками при виде нового редкого экземпляра.
   - Я знаю, почему Тед оставил футбол, - произнес чей-то голос.
   Я оглянулся. Это был Пиг Пэн. Тед подскочил  на  месте.  Кажется,  он
начинал сильно нервничать.
   - Так говори же, - обратился я к Пэну.
   - Если ты откроешь рот, я убью тебя. Теперь Тед улыбался Пэну,  а  не
мне. Пиг Пэн испуганно моргал и облизывал губы. Его раздирало  на  части
желание выдать информацию. Возможно, первый раз в жизни его слова  могли
иметь колоссальный успех.
   Все знали, что информация у Пэна достоверная. Миссис Дано, его  мать,
проводила почти все свое время в церкви, на  базарах,  благотворительных
обедах  и  вечеринках,  словом,  везде,  где  можно  услышать  последнюю
сплетню. Она была обладательницей самого длинного и любопытного носа  из
когда-либо существовавших на этой земле. Прежде чем вы произнесете :  "А
слышали ли Вы последние новости о таком-то", она вывалит  гору  грязного
белья и продемонстрирует, что знает эту последнюю новость куда  лучше  и
подробнее вас.
   - Я... - начал Пиг Пэн, затем замолчал, косясь на Теда.
   - Продолжай, не стесняйся, - неожиданно подала голос  Сильвия  Рэгон.
-Не позволяй нашему золотому мальчику так себя запугивать.
   Пиг Пэн благодарно улыбнулся ей, собрался с духом и выпалил:
   - Миссис Джонс - алкоголичка. Ее возили в одно место  подлечиться,  и
Тед должен был во всем этом принимать участие.
   На мгновение воцарилась тишина, в которой раздался голос Теда:
   - Я же предупреждал тебя, Пиг Пэн.
   Тед встал, лицо его было бледным как мел.
   - Нет, не стоит так поступать, Тед, - вмешался я. - Сядь и успокойся.
Тед смотрел так, что на мгновение мне показалось, будто он  бросится  на
меня.  Если  бы  он  это  сделал,  мне  ничего  не  оставалось  бы,  как
пристрелить его. Это явственно читалось у меня  на  лице.  Тед,  секунду
поколебавшись, сел.
   - Вот и прекрасно. Скелет вывалился из шкафа. Мы  раскрыли  маленькую
тайну. - И где же она лечилась, Тед?
   - Заткнись.
   - Она уже вернулась, - радостно сообщил Пиг Пэн.
   - Ты пообещал убить Пэна, - задумчиво произнес я.
   - И я это сделаю, - пробормотал Тед. Глядя на него, несложно  было  в
это поверить.
   - И тем подтвердишь старый тезис,  что  во  всем  виноваты  родители.
Яркий пример, не правда ли?
   Я улыбнулся.
   Тед держался за край парты, видимо,  едва  контролируя  себя.  Харман
Джексон сиял. Наверное, у него с Тедом были старые счеты.
   - Твой отец довел ее до этого? - участливо спросил я. -  И  каким  же
образом? Поздние возвращения? Глоточек ликера сперва, чтобы успокоиться,
а потом еще и еще?
   - Я прикончу тебя, - пробормотал Тед. Я не собирался останавливаться.
Я хотел вытряхнуть из него все дерьмо.  И  никто  из  присутствующих  не
думал мне мешать. Это было невероятно.  Они  с  интересом  наблюдали  за
происходящим, словно уже долгое время ожидали чего-нибудь в этом роде.
   - Должно быть, тяжело быть женой  такого  большого  человека.  Ты  не
пробовал ее понять? Все это сильно давило ей на нервы. И на тебя  давила
атмосфера в доме. Но ты ни в чем не виноват, не так ли?
   - Заткнись! - закричал Тед.
   - И все это происходило у тебя под носом, но  ситуация  вышла  из-под
контроля, так? К тому же, ты испытывал отвращение, не правда ли?  А  она
дошла до ручки, правда,  Тед?  Расскажи  нам.  Избавься  от  этого.  Она
блевала по всему дому?
   - Заткнись! Прекрати!
   - И видела чертей? Или до этого не дошло? Она видела чертей?  Видела?
- Да, это было отвратительно! -  вдруг  ответил  Тед.  -  Почти  так  же
отвратительно, как ты! Убийца!
   - Ты писал ей? - мягко спросил я.
   - Почему я должен ей писать?
   - И тебе пришлось  оставить  футбол...  И  тут  Тед  Джонс  отчетливо
произнес:
   - Пьяная сука.
   Кэрол Гренджер  сделала  большие  глаза.  Тед  осознал,  что  у  него
вырвалось, и бросил на меня полный ненависти взгляд.
   - За это ты поплатишься, Чарли, - неожиданно спокойно сообщил он.
   - Возможно. Не упусти свой шанс.
   Я улыбнулся.
   -  Неприятно,  когда  твоя  мать  -  пьяная  сука.   Это   и   правда
отвратительно, Тед.
   Он ничего не ответил.
   Мы могли переключить внимание на что-нибудь другое. По крайней  мере,
на время. У меня было ощущение, что с Тед ом еще не закончено.
   За окном сновали люди.
   Прозвенел звонок.
   Долгое время все молчали. Нам было о чем подумать.
 
Глава 18 
 
   Сильвия Рэгон внезапно нарушила всеобщее  молчание.  Она  запрокинула
голову и захохотала - протяжно,  мрачно  и  громко.  Несколько  человек,
включая меня, подпрыгнули. Тед Джонс никак не отреагировал. Он  все  еще
находился под влиянием своих мыслей.
   - Знаете ли вы, что я сделаю, когда все это  закончится?  -  спросила
Сильвия.
   - Что? - поинтересовался Пиг Пэн.
   Он, казалось, сам был удивлен тем обстоятельством,  что  снова  обрел
дар речи. Сандра Кросс внимательно смотрела на меня. Она скрестила  ноги
в лодыжках  так,  как  это  обычно  делают  хорошенькие  девушки,  желая
помешать парням заглянуть им под юбку.
   - Я хочу, чтобы эта история была напечатана  в  детективном  журнале:
"Шестьдесят Минут  Ужаса  с  Пласервилльским  Маньяком".  Я  поручу  это
комунибудь, кто умеет хорошо писать: Джо МакКеннеди или Филу  Фрэнксу...
Или, может быть, тебе, Чарли.
   Она залилась истерическим смехом, Пиг Пэн не замедлил присоединиться.
Мне кажется, что его вдохновило бесстрашие Сильвии.  Или,  возможно,  ее
ярко выраженная сексуальность. Уж Сильвия не стала бы сжимать колени.
   Тем временем прибыли две  полицейские  машины  и  остановились  возле
лужайки. Пожарники покинули место  происшествия,  сигнал  тревоги  смолк
несколько минут назад. От толпы отделился мистер Грейс  и  направился  к
парадному входу. Легкий ветерок развевал полы его пальто.
   - Нашего полку прибыло, - сказал Корки Джеральд. Я встал,  подошел  к
внутренней связи и поставил рычажок в положение "Слушайте  -  говорите".
Затем я снова сел. На лице мистера Грейса явственно  читалось:  "Господь
ниспослал меня вам". Это был противник посерьезнее.
   Несколько секунд спустя раздался характерный звук, свидетельствующий,
что линия включена.
   - Чарли? - спросил мистер Грейс спокойным уверенным голосом.
   - Как поживаешь, старина? - поинтересовался я.
   - Спасибо, хорошо. А ты, Чарли?
   - Недурно!
   - Чарли, мы только что посовещались и решили тебе помочь. Ты совершил
антиобщественный поступок, не правда ли, мой мальчик?
   - С какой стороны посмотреть.
   - Существуют  общественные  нормы,  Чарли.  Сначала  мистер  Карлсон,
теперь это... Разреши нам помочь тебе.
   Я чуть было не спросил его,  являются  ли  мои  одноклассники  частью
общества, так как ни один из них не выглядел особо  озабоченным  судьбой
миссис Андервуд. Но я не стал об этом упоминать.  Это  противоречило  бы
правилам, которых я решил придерживаться.
   - О, вы хотите спасти мою черную душу и сделать ее белой как снег?  И
каким же образом?
   Пэт Фицджеральд, который был так же черен, как туз пик,  засмеялся  и
затряс головой.
   - Чарли, Чарли, - сказал мистер Грейс. - Только ты можешь спасти свою
душу.
   В его голосе была слышна вся скорбь мира. Мне" это  не  нравилось.  Я
прекратил  язвить  и  положил  руку  на  пистолет.  Мне  это  совсем  не
нравилось. Он запросто мог запудрить мне  мозги.  Я  был  знаком  с  ним
довольно долго, с тех пор, как ударил мистера Карлсона гаечным ключом. И
знал, что он это делает мастерски.
   - Мистер Грейс?
   - Да, Чарли?
   - Передал ли Том полиции мои слова?
   - Ты имеешь в виду мистера Денвера?
   - Какая разница! Передал ли он...
   - Да, он сообщил.
   - Ну, и какую же тактику копы выбрали в отношении меня?
   - Я не знаю, Чарли. Меня больше интересует, что ты решил предпринять.
Ну, ладно. Пусть пудрит мне мозги.  Точно  так  же  он  вел  себя  после
инцидента с мистером Карлсоном. Но с тех  пор  прошло  достаточно  много
времени, и я хорошо изучил его повадки. Теперь пришел мой черед вправить
ему мозги.
   - Ну что, коленки у Вас дрожат? - поинтересовался я, ухмыляясь.
   - Что?
   - Эй, ребята, - сказал я с горечью. - Вы все одинаковы.
   - Пусть так. Мы все хотим  тебе  помочь,  Чарли.  Он  оказался  более
крепким орешком, чем  старина  Том  Денвер.  Это  очевидно.  Я  мысленно
представил себе лицо Дона Грейса. Грязный ублюдок.  Он  обожал  твидовые
пальто с замшевыми накладками на локтях. От него  всегда  исходил  запах
какой-то вонючей дряни, привезенной из Копенгагена. Человек,  обладающий
всевозможными инструментами, с помощью которых он препарировал ваш мозг.
Вонючий недоносок.
   - Разреши нам помочь тебе, - повторил мистер Грейс.
   - Хорошо,  валяйте.  Но  боюсь,  что  после  этого  в  помощи  будете
нуждаться вы, - сказал я. - Лучше не делайте этого. Я вам не советую.
   - Почему, Чарли?
   - Мистер Грейс?
   - Да, Чарли?
   - С этого момента, как только Вы зададите  мне  вопрос,  я  сразу  же
продырявлю кому-нибудь башку.
   Я услышал, как он быстро и тяжело задышал, словно ему  сообщили,  что
его сын попал в автокатастрофу.  Это  был  весьма  характерный  звук.  Я
почувствовал себя намного уверенней.
   Взгляды  присутствующих  были  прикованы  к  моему  лицу.  Тед  Джонс
медленно поднял голову, как будто он только что проснулся. В его  глазах
я