чения не столько пивных походов, сколько
случаев приноса в гимназию подпольной литературы и прокламаций. Обсудив
этот случай, мы объявили Тихову общий бойкот и строго выдерживали его в
течение полутора лет, до окончания курса гимназии.
   Никто с ним не общался, не разговаривал; ему не помогали и его помощи
не принимали. В выпускной группе мы не поместили его фото, оставив пустое
место.
   Второе пустое место на этом фото мы оставили сыну полицейского
пристава, не желая помещать снимки рядом с ним, хотя бойкоту он и не
подвергался".
 
   Недоразумения возрастали.
 
 
   "Всевидящее око"
 
   - Я совершенно перестала понимать твои иносказания насчет
"Поливановской гимназии", "студенческих волнений" и прочих примет того
времени. Что ты имеешь в виду? - спросила я Августа, но ответа не
последовало.
 
   - Надеюсь, ты не ворон, не крокодил и не эвкалипт, чтобы столь
достоверно писать о начале нашего века, да еще утверждать, что все
описанные события происходили именно с тобой... - все надеялась я получить
вразумительный ответ от Августа, но вместо этого он прислал мне зарисовки
из "своей" жизни на Бутырках, упорно утверждая, что все описанные события
происходили с ним в самом деле, чем абсолютно ввел меня в замешательство.
Я уже стала думать, что кто-нибудь из нас заболел окончательно.
 
 
   Вот что мне прислала в очередной раз тетя Ася:
 
   "Ошибкой отца, имевшей роковые последствия для всей нашей семьи, была
постройка в 1900 году на Бутырках собственного дома и переезд туда". Тут
уже без зазрения совести Августом указывалось время происходящего без
всяких оговорок на соответствие возрасту моего пациента. "Толчком к этому
послужило "изобретение" отцом способа сжигания фекальных масс. В Москве в
то время почти не было канализации, и удаление нечистот было неприятной и
тяжелой заботой. Проделав несложные опыты сжигания каловых масс на
железной пластинке в камине нашей квартиры, отец решил, что он сделал
великое открытие. Не ознакомившись с литературой по вопросу о
мусоросжигательных печах, с технологическими трудностями выпаривания
нечистот отец решил осуществить свое изобретение на практике. Это как раз
совпало с прокладкой в Москве первых линий электрического трамвая,
обеспечивших дешевое и быстрое сообщение между центром Москвы и
северо-западным районом. Население Москвы быстро увеличивалось, что
вызвало усиленное жилищное строительство на окраинах города и за городской
чертой. Мелкие предприниматели из разных слоев населения покупали участки
земли, брали банковскую ссуду под залог этой земли, возводили один-два
этажа дома, брали дополнительную ссуду и в результате становились старшими
дворниками своих домов, собирая с жильцов квартплату и расходуя большую ее
часть на оплату налогов, процентам по ссудам и расходов по эксплоатации
дома". Слово "эксплуатация" Августом писалось в старомодной транскрипции,
характерной для начала XX века, через "о", а не через "у". "На Бутырках
первоначальные затраты по строительству удешевлялись тем, что дома
сооружались не на собственной, а на арендованной церковной земле. Однако
правовое положение этих домовладельцев было своеобразно. Выстроенные ими
дома считались движимым имуществом, как мебель или платье. Права и
интересы арендаторов законом не охранялись.
 
   В это же время на нашем горизонте появилась мрачная фигура некоего
Богачева, по происхождению крестьянина, по убеждениям крайнего
реакционера, черносотенца, как их стали называть впоследствии,
самоуверенного невежды, нажившего себе политический капитал изданием на
средства своих реакционных покровителей безграмотных брошюрок с собранием
собственных рассуждений и изречений монархического и ретроградного, т.н.
"ура-патриотического" направления. В общем, я охарактеризовал бы Богачева,
как одного из зачинателей крайне реакционного монархического движения,
буйно разросшегося через несколько лет под прикрытием христианских и
церковных лозунгов в виде организаций членов Союза русского народа,
хоругвеносцев, громил охотнорядцев и т.п. Печальную известность получили
более крупные "деятели" этого же типа - архиепископ Евлогий, Распутин и
другие.
 
   В то время Богачев предполагал строить на Бутырках собственный дом и
начал уговаривать отца построить дом по соседству с ним. Будучи увлечен
мыслью о реализации своего изобретения и плохо разбираясь в людях, отец
поддался уговорам Богачева и решил построить дом с квартирами,
оборудованными "феерклозетами" для сжигания нечистот, чтобы доказать на
деле пользу и преимущества этого способа. Богачев энергично взялся за
постройку обоих домов - отцовского и своего, - причем проявил такую
ловкость, что наш дом обошелся дороже каменного, а его дом был построен
почти даром.
   Отцовских сбережений не хватило, после постройки остались неоплаченные
расходы и долги". Я чувствовала, что у Августа сбились не только
"лингвистические часы", ему каким-то образом удается раздвинуть целый век.
 
   С переселением на Бутырки прекратились выезды на дачу, а с ними и
летние развлечения - купанье, уженье рыбы, катанье на лодках.
 
   На Бутырках велось большое, но нескладное хозяйство, и я помню, что
число людей, обслуживающих нашу семью, доходило до десяти: дворник,
прачка, кухарка, кормилица младшего ребенка, одна или две горничных,
бонна-немка, англичанка, учитель музыки, конторщик отца, коровница,
прислуга. Оплатить эту массу людей было дорого. Правда, наша мачеха не
была модницей и франтихой, главной ее слабостью были хорошие конфекты и
другие лакомства, но и это иногда отягощало наш бюджет и приводило к
ссорам ее с отцом. Вторая слабость мачехи - доктора, лекарства и курорты.
 
   Тяжело было организовать труд всех наемных людей, тем более что мачеха
часто хворала или считала себя больной, а отец нередко бывал в отъезде.
Командование лежало на бонне-немке. Она была предана нашей семье,
занималась с нами немецким языком, воспитывала и вела все хозяйство.
 
   Методы ее воспитания были основаны на палочной дисциплине. Она нещадно
лупила нас за провинности камышовой выбивалкой от мебели. Ее взгляды
выражались в виде твердых правил.
   Одно из них гласило: "виновен не зачинщик, а тот, кто дает сдачи", т.к.
   потерпевший должен не давать сдачи, а обратиться к законной власти,
т.е. к бонне с жалобой на обидчика. Это шло вразрез с нашей школьной и
бытовой моралью, не терпевшей жалобщиков, "ябедников" или "фискалов", и
мы, конечно, руководствовались своими обычаями, а не предписаниями немки.
 
   Существовала шкала наказаний, например, за ругань один час, за драку
два часа принудительных работ. Если наказанный начинал громко хныкать, то
наказание усиливалось: за рев и плач еще час штрафных работ и т.д.
возглашала бонна. Впоследствии часовые нормы были переведены на сдельные:
один час работ приравнивался к двум-трем страницам списывания немецкого
текста в зависимости от возраста виновного. Иногда к принудительным
работам добавлялось сверх таксы физическое воздействие без нормы.
 
   Предположение отца о получении постоянного дохода от сдачи внаймы
квартир не оправдались. При этом главным недостатком наших квартир были
злосчастные "фейерклозеты", избегаемые не только съемщиками, но и нами,
ребятами. Иногда в свободных квартирах временно жили какие-то
деклассированные личности - приживальщики, неимущие клиенты отца с
сомнительными и запутанными претензиями на чье-либо наследство и т.п.
 
   Бутырский период жизни нашей семьи оставил в нас тяжелый след, поэтому
я хочу изложить вкратце историю Бутырок, тем более что она несколько
своеобразна и почти не отражена в литературе.
 
   Претендентом на эту землю явился священник церкви Бутырского полка,
храма Рождества Богородицы. Он действовал энергично и, вероятно, умел
смазывать колесики неповоротливой бюрократической машины царской России.
По его ходатайству в 1812 году Сенат утвердил эту землю за Бутырской
церковью. Так причт Бутырской церкви оказался крупнейшим московским
землевладельцем.
 
   Подлинно золотые денечки настали для попов Бутырской церкви в конце
90-х и начале 900-х годов, после проведения железно-дорожных линий. За
занятые под сооружение железной дороги участки земли Бутырская церковь
получила огромные суммы. Во всем районе повысился спрос на квартиры,
усилилась застройка земельных участков, так как тысячи железнодорожников
стремились поселиться ближе к месту работы, в районе Савеловского вокзала,
товарной станции и деповских устройств. Так как причт предусмотрительно
включал в арендные договоры запрещение устройства на церковной земле
других церквей, то вся масса нового населения поневоле становилась
прихожанами Бутырской церкви. А увеличение числа прихожан умножало и
доходы церкви.
 
   Доходы были "петые", от выполнения обрядов, обычно сопровождающихся
церковным пением, и "непетые", от эксплоатации земельных участков, от
церковных капиталов и проч. Строгой отчетности не велось и по характеру
"петых" доходов она была невозможна.
   Поэтому попы и другие члены Бутырского причта получали огромные доходы,
превосходившие оклады не только большинства генералов и архиереев, но даже
министров.
 
   Влияние бутырского духовенства на население его обширных владений было
велико и обеспечивалось не только экономическим путем, властью земельного
собственника, капиталиста и духовной властью над прихожанами, но также и
административной властью - правом выдачи свидетельств о бедности, в
которых нередко нуждались прихожане для получения различных льгот.
 
   Отношение причта к прихожанам хорошо характеризуется тем фактом, что
старинную фреску в воротах Бутырской церкви с изображением
Николая-угодника, по народному названию Николы-милостивого, попы
распорядились закрасить и нарисовать взамен "Всевидящее око" - символ
божественного всезнания и строгости.
 
   На почве политических расхождений у нашего отца произошел разрыв с
бутырским духовенством. Как более культурная семья среди бутырского
населения, мы были, видимо, предметом слежки духовенства и местной
полиции. В 1904-05 годах, во время подъема демократических настроений,
бутырские попы потребовали от отца, чтобы он не выписывал либеральной
газеты "Русские ведомости", которые отец читал чуть ли не со времени
студенчества, а подписывался на черносотенную газету "Московские
ведомости". После отказа отца попы стали его преследовать и травить.
 
   Попы лишили отца доверенности на ведение дел церкви и резко увеличили
арендную плату за землю, а после отказа отца начали против него процесс о
возврате церкви арендованного участка, сносе дома и других отцовских
построек. К счастью, большая опытность отца в ведении судебных дел и
знание им всяких уверток и способов затягивания дела, видимо, при
сочувствии судей, не одобрявших ростовщических устремлений бутырского
причта, затянули решение этого дела.
 
   Попы занимались и психологической травлей нашей семьи. При каждом
выносе покойника, если путь лежал мимо нашего дома, попы начали делать
остановку и служить особую похоронную службу, литию, которая обычно
происходила у домов, где жил и работал умерший. Можно себе представить,
как тяжело это действовало на обитателей дома.
 
   Последние годы жизни отца были безрадостны. Дети разъехались, едва
достигнув самостоятельности, сохранив о бутырском периоде жизни самые
тяжелые воспоминания. Мачеха умерла. Отец сильно заболел и в 1916 году
скончался.
 
   Рассмотрение дела было вновь отложено, а Февральская и Октябрьская
революция 1917 года закончили все подобные процессы и дома, построенные на
церковной земле, остались в распоряжении владельцев. Смерть избавила отца
от преследований бутырского причта, а также от тяжелых моральных и
материальных потрясений наступившей Революции. Приспособиться к новым
условиям быта (холод, голод, продовольственные карточки и т.д.) нового
строя и нового законодательства отцу, всю жизнь не знавшего службы по
найму, было бы едва ли по силам. Для перехода к жизни натуральным
хозяйством или к занятию каким-либо промыслом или ремеслом, как это
сделали в первый период Революции многие люди умственного труда, отец был
уже стар, не обладал здоровьем, профессиональными навыками и
предприимчивостью. Похоронен отец был на ближайшем Лазаревском кладбище.
   Сохранив навсегда светлые воспоминания об университетских годах, отец в
последние годы жизни завещал, чтобы на его могиле был поставлен камень с
изображением университетского значка - белый ромб, диагонали которого
образуют удлиненный крест синего цвета. Могила отца не сохранилась,
территория кладбища была застроена новыми домами".
 
   Ни один современный писатель не смог бы написать столь правдоподобного
исторического рассказа. Мало того, что Августу прекрасно удалось описание
реалий XIX - начала XX веков, воспроизведение всех деталей ушедшего
времени, его вымысел содержал великолепные психологические образы, а
именно последнее характеризует успешность исторического произведения.
Август либо имеет способности к подобного рода занятию, либо он из
современного виртуального мира резко переместился в виртуальный мир
прошлого, иначе этот феномен было трудно объяснить. Если второе
предположение верно, то он по-прежнему механически усваивал все ту же
виртуальную действительность, и мои труды над развитием его эмоциональной
сферы были напрасными. Правда, любопытно, как ему удалось так здорово
сымитировать чувства героя переломного времени двух веков, века XIX и века

                                XX?

 
   Вот было бы здорово столкнуть его с живым представителем этой эпохи!
   А ведь у меня такая знакомая есть! Ангелина Васильевна. "Для кого же
солнышко светит?"
 
   ***
 
   Я не стала больше терзать Августа, каким путем ему удалось написать
столь странное сочинение, не стала домогаться, почему он идентифицирует
себя с героем не нашего времени. Я просто попросила его сходить к Ангелине
Васильевне и взять у нее интервью о ее бурной жизни. Сама старушка была
бодрой и эмоциональной. До сих пор переодевалась к обеду и здорово пела
арии из опер, романсы и казачьи песни, потому что отец ее был казачьего
сословия. Правда, он оставил семью, и она воспитывалась с
матерью-дантисткой, но, видимо, казачью культуру Ангелина впитала в себя с
детства.
 
   Правда, Ангелина Васильевна была рождена в 1901 году и вряд ли помнила
события 1905 года, не говоря о более ранних, но она часто вспоминала
студенческие волнения более позднего периода, те, которые были перед
семнадцатым годом.
   Она сама была тогда студенточкой и "бегала смотреть все эти сходки",
как она выражалась, "было интересно, как стреляют". А ее дядюшка ругался и
упрекал Ангелину в легкомыслии: ведь там могут убить.
 
   - Мы еще тогда не понимали, что все это значит, что это такое. Надевали
на митинги нарядные платья. Уж о революции-то и вовсе ничего не знали, с
чем ее едят.
 
   О попах Ангелина тоже рассказывала массу историй, по преимуществу
забавных. Когда-то, так же, как и сейчас, была весна, светило солнышко.
Весенние звуки волновали, манили куда-то вдаль, рождали предвкушение
чего-то неизведанного - радостного и прекрасного, Ангелине же приходилось
часами стоять со свечкой на богослужении. Ноги ее уставали страшно.
Ангелина, как и все благородные девицы в Смольном, носила длинное, до
самого пола платье, придающее своим обладательницам вид шестикрылых
серафимов, которые двумя крылами прикрывали лицо, двумя - ноги, а еще
двумя могли летать. Впрочем, последнее - то есть всякие вольности -
строгими классными дамами, особенно на "законе Божьем", нещадно
пресекались. Жизнь Ангелины преобразилась, когда ее перевели петь в хор.
Стой как хочешь, никто не заметит. И хористки, конечно, часто дурачились.
Взбредет, например, кому в голову - а что у батюшки под рясой? Штаны? А
может он босиком? Однажды батюшка забрался наверх поправить украшение под
иконой, а благородные девицы, воровато оглянувшись, ти-хо-хонько так
приподняли полу батюшкиной рясы и увидели...
   брюки с ботинками, какие обыкновенно носили в то время студенты...
Залились девчонки краской - поп-то такой же, как они, со студенческой
скамьи, а вовсе не порождение благорастворенных воздухов! Видимо, когда
под рясой скрывается безверие, то это либо забавно, либо страшно, как в
случае с бутырскими попами...
 
   К моему удивлению, Август от визита к Ангелине Васильевне не отказался,
хотя я уже подготовила дежурное объяснение: "в психотерапевтических
целях". В этот раз мой универсальный допинг пациенту даже не пригодился.
Сама я не давала себе полного отчета в том, что делаю, ибо действовала на
ощупь. Не скрою, что хотелось узнать и мнение Ангелины Васильевны об
Августе. Несмотря на свой возраст, приближающийся к ста годам, она
сохранила свежесть ума и удивительную проницательность.
 
   Август позвонил Ангелине Васильевне, чтобы договориться о встрече. Он
должен был представиться корреспондентом.
   Трубку сняла женщина, как оказалось, племянница Ангелины, и сообщила,
что Ангелина Васильевна умерла три дня назад. На каком кладбище похоронили
Ангелину, - племяннице еще не было известно, потому что она только
приехала из Томска и, видимо, культа умершей тети еще не создала, да и
вряд ли создаст.
 
   - Умереть бы в мае, когда все будет цвести! - мечтала Ангелина во время
нашей с ней последней встречи.
 
   - А не жалко умирать в такое время? Для кого же солнышко будет светить?
 
   Ангелина задумалась.
 
   - Нет, зимой умирать совсем уж печально. Да и тем, кто будет хоронить,
хлопот-то сколько!
 
   Несмотря на романтичность, люди того поколения все-таки умели быть
практичными. Так и не простилась я с Ангелом.
   Теперь ангелы окружают ее. Интересно, какие? Хорошо бы, не падшие.
 
   Я предложила Августу все-таки оставить на время свой серый ящик и
прогуляться, иначе кончится май. Может, он очнется, как когда-то в
студенчестве очнулась от своей науки я, ведь это тоже в мае было, когда
все цвело.
 
   - Подумай о любви, Август! И о сексе не грех! Встряхнись! Очнись!
 
 
   Компьютерный Казанова 
   Накануне мне позвонил предприниматель из фирмы "Все". Он прочитал мою
книжку и решил, что именно я напишу подходящий текст рекламы нового диска,
который они недавно выпустили. На нем были записаны песни, сочиненные моим
земляком, которые посвящены людям всех двенадцати знаков Зодиака. Эти
песни якобы оказывают благотворное психотерапевтическое воздействие,
улучшают тонус и вообще кровь по жилам начинает быстрее бежать.
 
   А ночью мне приснился сон. Я на фирме "Все". Это полуподвальное
помещение, освещенное искусственным светом.
   Кушетка, стулья, телефон, часы. Накануне у меня была бессонница
несколько ночей подряд. (Бессонница как явление мне уже стала сниться!).
Утомившись (во сне!), я прилегла на кушетку и заснула. Просыпаюсь, смотрю
на часы - первый час ночи (и это все во сне!). Мне становится неловко
перед фирмачом, который мне звонил, что я уснула во время деловой встречи.
Я испугалась: уже столько времени! Что может подумать Саша, где я в столь
поздний час? Растеряна. Позвонила Саше и солгала, что мы работали до сих
пор, потому что если я скажу правду, - вдруг он подумает что-нибудь
дурное?.. С тем и проснулась в Сашиных объятиях.
 
   ***
 
   Я подошла к телефону. Хотела позвонить Августу. Стала набирать номер и
услышала какие-то странные сигналы в трубке. Черт! Кажется, я набираю его
ICQ-адрес, а он начинается на восьмерку как междугородный номер, поэтому
после первой цифры пошел зуммер.
   Завиртуализировалась! Нет, Августа нет дома или не берет трубку. Может,
у него такая крутая система, что соединяет только с теми, с кем ему есть
настроение разговаривать? Он что-то говорил о таком усовершенствованном
компьютере, который облегчает человеку быт: открывает и закрывает двери,
заказывает продукты в супермаркете и отвечает на телефонные звонки. Только
вот я не помню, что он мне в прошлый раз сказал: то ли это у