епь. Мы пошли
за тобой.
   Она засмеялась. Негромкий хрипловатый смех - как рыдание.
   - Значит, если распылят..?
   - Память стирается при переходе,- сказал Альд.- Я два дня
мучился, пока вспомнил.
   - Сам?
   - Нестандарт,- буркнул Алек, и они опустили глаза, будто это
словечко вдруг отрезало их от Альда.
   - Тебе нельзя было сюда попадать,- очень грустно сказала она.-
Это какая-то ошибка, что ты сюда попал.
   - А ты? Все-таки женщина...
   - Я стала солдатом не потому, что попала в Легион, а попала в
Легион потому, что была солдатом.
   - Не может этого быть,- сказал он с тоской.
   - Не все ли равно? Мне подходит такая жизнь. Прошлого нет, а
настоящее - бой.
   - А мне не подходит,- выдавил Алек и грохнул на стол пудовые
кулаки.- Игрушки, да? С одного конца доски на другой? И Сигнал в
спину?
   - Черт тебя принес, Альд,- сказала Инта.- Если б не знать...
   И опять глядят друг на друга, словно они тут вдвоем, словно
главное все решено и остались одни пустяки.
   - Если опять перейдем, я тебя забуду.
   - Да,- сказал Алек.- Это Альд тебя искал.
   - Его уберут,- сказала Инта, и они опять опустили глаза.
   - В могилу, что ли? - он заставил себя усмехнуться - зря
старался, все равно они только вдвоем.
   - Значит, уходим, сказала Инта.
   - Куда?
   - Не знаю,- сказал Алек.
   
   * * *
   
   Третья цепь, наш сектор впереди.
   Так приятно идти, а пятерка топает за спиной, я люблю их, думала
она, ничего, что с ними не поговоришь, а у черных даже нет имен,
все равно они мои, мое ушестеренное "я".
   В четвертой цепи она увидела их, и помахала рукой. Пятая цепь,
теперь четвертая, значит, завтра они в шестой. Это хорошо. Если
я... Я знаю, что должна уцелеть, но это тягостно - думать, что
должна, и она замедлила шаг, чтобы Сигнал шибанул по мозгам.
   Третий сектор, подумала она. После боя нас должны отвести. Мы -
плохие вояки, подумала она, в третьем секторе мало кто говорит,
а такие и в цепи поодиночке. Паршиво, подумала она, первые цепи
почти не ослабят удар, главное придется на нас.
   Сигнал вывел их на рубеж, в самый центр, подумала она, опять я
на острие, подумала она, а я ведь должна уцелеть, но танк уже
зачадил, вот глупость, подумала она, какой дурацкий сигнал - два
танка, чтобы обозначить атаку...
   И то, что она давила с утра, поднялось наверх, и тошно, хоть
плачь. Атака! подумала она, не бой, а обман, дурацкая игра,
будьте вы прокляты, подумала она, опять у меня бой...
   А игра как пожар расползалась по степи, и первая цепь уже
догорала в ее огне, и Сигнал уже сдвинул навстречу огню вторую
цепь.
   Пора! Сигнал подтолкнул вперед, и она напряглась, одолевая его.
До боли в стиснутых зубах, до капель на лбу. Тебя ломает, а ты
стоишь, и пятерка топает за спиной, но цепь все-таки изогнулась,
она удерживала центр, а фланги уходили вперед - пусть фланговый
огонь ослабит удар. Невод, подумала она, где-то там идет третья
цепь, и мы успеем ее искрошить.
   И - ничего. Не приходила холодная радость боя, только стыд и
глухая тоска. Сколько тех, кого я сейчас распылю, шагало рядом
со мной? И сколько ожогов и ран я получила от прежних друзей?
   - Надо кончать,- сказала она себе.- С этим все.
   И тут начался бой.
   
   * * *
   
   И снова черные вихри гуляли по черной степи, и светлые тени
текли сквозь роящийся мрак, и снова мы поднимались из праха, и
поредевшие цепи шагали к Казарме.
   Инта шагала одна. Может быть, кто-то еще догонит меня у стены...

   - Я сделала все, что смогла,- сказала она себе.- Я берегла себя
не больше, чем их. Они уже на той стороне,- сказала она себе,- и
завтра мне в них стрелять.
   Стыд и глухая тоска. Хорошо, что мне помогает боль. Мне больно,
больно, очень больно, твердила она себе и вслушивалась в боль, и
пряталась за ней, но боль ушла, стекла в горячий прах, и ничего
не спрячешь от себя.
   Меня обворовали. Все было ничего, пока был бой. Нелепый бой,
бездарный бой - но бой.
   Мне надо уходить, подумала она. Есть Алек - и я не хочу в него
стрелять. И есть Альд... Вот дурачок, подумала она, зачем он все
это распутал? Нет, это хорошо, что он распутал, я не из тех, кем
можно так играть. Я им еще припомню. Она подумала, как это им
припомнит, и покачала головой. Нет выхода, подумала она, мы -
мертвецы, мы - копии, но ничего, подумала она, я - неплохая
копия. Не знаю, как там было на Земле, но, кажется, ей очень
повезло, когда меня убили.
   Она подходила к Казарме одна, усталая женщина с тихим лицом, и
створки огромных ворот ожидали ее. Последняя из живых входила в
обширный проем, и двери Казармы сошлись за ее спиной.
   
   * * *
   
   А вечером мы сидели втроем, другая жизнь, подумала она, какая же
я - действительно я - та, что в бою, или та, что теперь?
   - Я все время тебя видел,- сказал Алек, и она улыбнулась ему.
   - А я вот думаю,- сказал Альд.- Этот бой...что-то тут не так.
   - Дурацкий бой,- сказал Алек.- Крутят одно, как киношку.
   И опять они молчали втроем, Алек видел спокойный лоб и морщинки
у тихих глаз, Альд - бестрепетный взгляд и огонь непреклонной
воли, прожигающий ложный покой, а Инта вовсе не видела их -
Алека, которого, кажется, любит, и Альда, которому просто верит;
не люди, а три боевых единицы, и надо подумать на что мы годны.
   - Группа прорыва,- сказала она себе.- Прорыв,- сказала она
вслух.
   - Куда?- сказал ей Альд.- Это или бред или модель.
   - Куда-нибудь,- сказала она.- Мы уже отошли от нормы. Значит,
завтра... или скоро - первая цепь.
   - Прочистка мозгов? - спросил с усмешечкой Альд.- И куда будем
рваться: вверх, вниз, через стенку? Спятишь с вами, ребята! Вы
что, не понимаете, что это моделируемая, а не действительная
реальность?
   Инта глядела на него. Ну-ну, еще...
   - Не знаю, зачем моделируют наше сознание, но что это модель, я
уверен. И что все прочее,- он обвел взглядом Простор, кивнул за
плечо,- обман, я тоже уверен. Как может смоделированное сознание
выйти из модели, частью которой оно является?
   - Погоди, Альд,- сказала она,- пожалей наше беспамятство. Я не
очень понимаю, о чем ты говоришь, но я понимаю одно: мы слишком
хорошо...повторены для такой дурацкой игры. Зачем?
   - А иначе она потеряет смысл. Только мы в ней что-то можем.
Единственное разнообразие: куда нас воткнут. И бой каждый раз
немножко другой.
   - Тогда почему же нас не выключить сразу? Отыграли свое - и
выключить.
   - Сотремся,- сказал Алек.- Если хоть чуть-чуть собой не побыть,
сотрешься к чертовой матери.
   - Ну, хорошо,- сказала она.- Но если наша...особенность так
важна, значит, что-то должно ее защищать. Ведь даже при переходе
мы забываем все - но не себя, так?
   - Так,- медленно ответил Альд.
   - А когда нас выключат, мы ведь тоже ничего из себя не теряем?
   - Но...- начал было он.
   - Погоди, Альд! Ты сохранил память, а мы нет, но у нас есть...-
она поглядела на Алека, и тот сначала кивнул, а потом развел
руками, потому что где здесь найдешь слова? - Ну, неважно, как
это назвать. И это мне говорит: не может быть, чтобы наша
игра...чтобы это была единственная игра. Понимаешь, пока я
верила в бой...ну, он мог быть единственным. Единственное
существование, единственная смерть. А так...
   - Что?
   - Погоди, Альд,- снова сказала она. Было очень трудно находить
слова, и все-таки они были, и она даже удивилась, что помнит так
много слов, и что за этими словами есть смысл, и когда она
говорит, он словно бы прорастает сам по себе.- Зачем нас
отключают? Если Игра не прерывается, нас незачем отключать.
Пусть мы будем думать, что спим. Или просто: лег - а потом утрой
и бой. Так? А тут четко: отключают. И появляемся не у себя, а
уже в степи. Зачем?
   - Не знаю,- сказал Альд.- Не думал.
   - А если в это время просто другая Игра? И мы в нее тоже играем
- только по-другому.
   - Ну и что?
   - Просто я думаю: другая Игра. А если мы в нее перейдем - какие
есть - ее правила... они будут для нас обязательны?
   - Черт его знает,- сказал Алек.
   - А если мы просто исчезнем - и тут и там?
   - Я уже умер,- ответил Альд спокойно,- и радости в посмертном
существовании не нахожу. А вы с Алеком?
   Она улыбнулась. Очень спокойно улыбнулась, словно речь о
пустяках.
   - У нас нет выбора. Завтра или очень скоро нас опять загонят в
первую цепь.
   - К черту! - сказал Алек.- Я - за. Сдохнем - так сдохнем, оно
честней.
   
   * * *
   
   Инта свернула в зияющий зев коридора, и они послушно свернули за
ней.
   Наш командир, подумал Альд. Мне по плечо, Алеку по грудь - а все
равно командир.
   Круглые входы чернели со всех сторон. Сектор был пуст, и норы
пусты. Странно, подумал он, а где все те, что уже перешли?
Завтра они будут в строю, но где же они теперь?
   Инта остановилась. Ты гляди, беззлобно подумал он, а им и впрямь
не нужны слова, взгляд - и Алек уже все знает...
   Взгляд - и Алек шагнул в проем. Только метнулся, лишь заступил,
а отверстие уже пошло зарастать; Алек уперся спиной в один край,
руками и ногами - в другой; всей его силы хватило только на миг,
но тот единственный, пока они с Интой шмыгнули вовнутрь и
выдернули его уже из стены. А когда проход исчез без следа,
можно было поглядеть, что тут есть.
   Ничего там не было. Ни стен, ни пола, ни потолка - просто слабое
мерцание, обозначившее объем. Ни лежанки, ни постели, ни стола -
просто серенький свет, вялым комом висящий внутри.
   - У него не было имени,- бросила Инта, и Алек спокойно кивнул.
Все равно не спрошу, подумал Альд, не хочу я этого знать,
наверняка какая-то мерзость...
   - А здесь что, не отключат? - он спросил у Инты, а ответил Алек:

   - Ни черта. Продержусь.
   Он взъерошенный, как в бою, как в те последние минуты, когда
Сигнал уже гонит вперед, но ты еще человек, еще можешь думать.
   А это уже началось. Покуда лишь духота, словно заживо закопали,
подумал Альд, и это было уже удушье, он рвал на груди мундир, не
могу, подумал он, сейчас...
   Алек застонал. Он стоял, наклонившись, расставив ноги, словно на
нем лежал неподъемный груз, и этот груз пригибал его к земле, а
он все старался распрямиться, и серенький свет уже покраснел, а
Инта глядела на Алека, подпирала его взглядом, они словно бы
вместе поднимали проклятый груз, и Алек вдруг захрипел и сбросил
его со спины.
   И появился воздух.
   Он просто дышал: взахлеб, в запас, на всякий случай. Он просто
был жив. Сейчас, сию минуту, на этот вот миг.
   - Проскочили,- сказал Алек. Нехороший был у него голос, словно
он только-только восстал из пепла.
   - А дальше? - спросил Альд.
   - Увидим,- ответила Инта.
   И они увидели.
   Сначала погасли стены. Ничто не обозначало объем, но они пока
были здесь, в норе. Только серенький свет еще напоминал их мир,
но он уже угасал, рассеивался ни в чем, но это не было темнотой,
это было каким-то смутным движеньем, шевеленьем, существованием.

   - Надо идти,- сказала Инта.
   - Куда?
   Она не ответила. Она просто пошла вперед, и движение впитало ее.

   Они шли. То, что было, дышало, шевелилось вокруг, понемногу
густело. Как туман, как вода, как кисель. Они шли, раздвигая это
перед лицом, и оно обретало цвет, отзывалось вспышками голубого
огня, крохотные радуги трепетали на кончиках пальцев, и уже
красные вспышки отмечали каждый их шаг, и теперь они сами были
черными тенями среди огня, но это был уже не огонь, многоцветный
и вязкий туман, и опять стало трудно дышать, но это был уже не
туман, а багровая взвесь, липкой дрянью она оседала на лицах, и
в этом уже были какие-то сгустки - то ли предметы, то ли тени, и
они двигались мимо них.
   Они шли как тени среди теней, и это было похоже на цепь, но
багровое уже выдавалось наверх, собралось над головой в тяжелую
тучу, и в этой туче шли перевернутые фигурки солдат, дробились,
корчились, меняли очертанья, и фигуры, которые двигались мимо
них, тоже меняли свои очертания; тонкие фигуры людей
превращались в кусты разрывов, огненные столбы вырывали
конечности из земли и, раскинув щупальца, бежали вперед;
откуда-то появился танк, он мчался прямо на них, но это был уже
не танк, а боевая машина с побережья; башенка излучателя вылезла
из-под брони, черное жерло уставилось прямо на них, Алек прыгнул
вперед, заслонил Инту, но жерло перекосилось, превратилось в
зубастую пасть, плюнуло тонкою струйкой вонючего дыма, и они
прошагали сквозь танк, словно это был туман; сон, подумал Альд,
Казарме снится, но тени уже ушли, перед ними была стена, и они
прошагали сквозь стену; просто вошли в нее, как в черный туман,
а потом туман разомкнулся, и не было никаких стен - только
лазурная степь во все концы и белесое небо над головой.
   
   
   3. ГОРОД
   
   Прорвались? - с сомнением спросил Альд, и Инта глянула на него.
На него. На Алека. Опять на него. И принялась хохотать.
   Они хохотали как дураки - до слез, до икоты, до боли в боку.
Потому что они прошли. Потому, что серебряная чешуя Легиона
растаяла без следа, и каждый из них был такой, каким он покинул
свой мир.
   Алек - весь пыльный и небритый, в форме, выгоревшей добела.
   Инта - статуя из черного камня, затянутая в блестящий мундир.
   Но Альд... вот кто красавчик и франт! В обрывках голубенького
комбинезона, с цветастым платком на курчавой гриве, с ножнами на
поясе, с пустой кобурой на бедре...
   - Нич-чего себе! - сказал Алек.- Хорош!
   - Полгода в горах,- ответил Альд и невесело усмехнулся.- Ладно,
не нравлюсь, так на Инту гляди.
   Алек поглядел. И покачал головой. И показал на три золотых
шеврона.
   - А это что?
   - Коммодор.
   - Флот?
   - Космический,- очень сухо сказала она.
   Алек насупился, но зато усмехнулся Альд. Стоял и глядел, качаясь
с носка на пятку, и к его усмешке очень бы пошел лучемет.
   - Ну? - ответила Инта его враждебному взгляду.- Как там зовут
твою планетку?
   - Латорн.
   - Первый раз слышу. Успокойся, с вами мы не воюем.
   - В твое время,- спокойно отозвался он.
   - Боюсь, что нам не до захватов. Тут бы самим отбиться!
   - Ты зря волнуешься, Инта. Я понимаю: тебе никто не приказывал
нападать на Латорн.
   - Мне никто не приказывал и защищать Ордален,- сказала она
надменно.- И никто не приказывал встречать с тремя крейсерами
эскадру. Я погибла у Ордалена в 204-м году, и откуда мне знать,
что было потом!
   Повернулась и куда-то пошла, и они привычно затопали вслед.
   
   * * *
   
   Они шли по как будто живой, неспокойной траве, и с белесого неба
как как будто бы чуть пригревало. Было очень приятно идти: не в
строю, не в цепи, не в бой, не в Казарму - куда-нибудь.
   Они шли и молчали, и молчанье нарушил Альд, потому что тут
нечего и не с кем делить:
   - Чего-то слишком легко мы прорвались.
   - Мы не прорвались,- сказала Инта.- Это просто другая игра.
   И они увидели Город. Они подходили к Городу, а он приближался к
ним. Сначала плотная кучка башен. Потом башни раздвинулись,
расползлись, выпустили поросль домов. Потом раздвинулись и дома,
открывая прорехи улиц.
   Мы шли по истоптанной мостовой, по стертым усталым камням, и к
нам подползали дома...
   - Это ловушка,- сказал Альд.
   - Просто Город,- сказала Инта,- только тут никто не живет.
   Алек не сказал ничего. Просто город или просто ловушка, но я тут
уже бывал. Взаправду или во сне, но мы сейчас повернем, а там
будет дом-утюг и полосатый навес...
   И они повернули; там был дом-утюг и полосатый навес, и у входа
кто-то стоял.
   Сейчас он окликнет меня...
   - Алек! - крикнул тот, у дверей.- Ночь творения! Алек!
   Почти человек, в Легионе сошел бы за земляка...
   - Ты что, не узнаешь?
   - Нет!
   - Только выскочил?
   Алек опять промолчал. Глядел на него сверху вниз и поигрывал
желваками. Хряснуть, что ли, его по башке, чтобы не веселился?
Если ты ушел, так чего ты здесь? Или это и вся свобода?
   - А вы что, вместе? Так и рванули?
   - Ага,- ответил Алек.- Так и рванули.
   Знать бы, откуда я это помню, когда я ходил по этим улицам и
заходил в этот дом...
   - Что? - спросил незнакомый,- не понимаешь? Пошли к нашим,
поймешь.
   И они спустились в подвал.
   Там были простые столы и простые скамейки, и горел настоящий
огонь. Там были люди - так много людей, что разбегались глаза,
одни только люди без щупалец и чешуи, и взгляд терялся в
однообразии лиц, хоть лица эти были не на один лад, и люди эти
наверняка были с разных планет, но после Простора...
   Они вошли, и шум голосов притих, и лица поднялись к ним.
   - Ребята,- сказал провожатый,- наших прибыло! Этот из моей
шестерки. Алек...
   - Инта,- сказала она.
   - Альд,- представился Альд.
   Лица качнулись, что-то бодрое рявкнули глотки, мы спустились еще
на ступеньку, поближе к огню, нам улыбались, к нам тянулись
руки, и когда мы уселись на могучей скамье, перед нами уже
стояли плошки с едою, и пузатый кувшин разливал по стаканам
густую струю.
   Вот оно что, подумал Алек. Теперь я помню, когда это было, и
помню, что было потом. Инта...
   Он поглядел на нее и отвел глаза. Тихая женщина со спокойным
лицом, а в глазах - только отблеск огня.
   А Альду уже хорошо. Рот до ушей, стакан в кулаке, и его уже
хлопают по плечу, и он подмигивает в ответ.
   - Ты что, совсем меня не помнишь? - спросил поводырь.- Меня
зовут Алдар. Двенадцать боев...
   - Приятель! - угрюмо ответил он.- Я, может, двести кругов по
двадцать боев...а ты двенадцать!
   - Ты зря не веришь,- сказал Алдар,- тут все свои.
   На свету у него были голубые глаза, а тут стали черные с
кошачьим зрачком, и видно было, что он - нормальный мужик, и,
наверное, нам хорошо сиделось в Просторе. Не до тебя, подумал
Алек, если это будет сейчас... Я только пригубил стакан, подумал
он. Совсем дрянное винцо, но как я о нем вспоминал...
   - А из третьего сектора тут есть?- спросила Инта, и кто-то
заржал.
   - Не понимаю,- холодновато сказала она, тоненький холодок, как
льдинка за пазуху, и он остудил смех.- Я была в третьем
секторе,- сказала она,- и мои были все без имен.
   Вот тут они отвели глаза. Вот тут они нас зауважали, потому что
ни в жизни, ни в бою нет страшнее тех, что без имен.
   - А вы что, тут живете? - спросил Альд. Сам твердил про ловушку,
а тут размяк, даже сдернул свой дурацкий платок и тихонько
пихнул в карман, только концы наружу.
   - Тут и живем,- сказал ему хмурый верзила.- А как живем, сам
увидишь.
   - И все из Легиона?
   - А то откуда?
   - А почему вы здесь?- спросил их Альд.- Неужели вам некуда уйти?

   - Сам увидишь,- сказал Алдар.- Тут нормально,- сказал он.-
Правда, теперь похуже. Совсем обнаглели, сволочи,- сказал он.
   Алек отхлебнул из стакана. Дрянное были винцо, терпкое, как
тогда, но теперь я его допью, подумал он, пусть хоть это не как
тогда, и вино тягучей струей ушло в него, обернулось теплом, а
огонь шевелится, высвечивая то носы, то глаза, то пузатый бок
кувшина, и все мы за этим столом свои, и за тем столом - тоже
свои...
   - ...Из нашего сектора,- говорил Алдар.- Эх, жаль, рокирнулся,
когда теперь объявится...
   - А по-моему, не успел,- сказал другой,- их с Бидом накрыло.
   - Бида точно накрыло, а он рокирнулся. Я сам видел.
   А за углом стоит джип, подумал Алек. Сейчас я допью вино, и надо
будет бежать. Тимсон задел меня автоматом, подумал он, и я его
обложил, а через полчаса мы лежали вдвоем, и Тимсон был уже
мертв, а я еще нет. Не хочу, подумал он. Если это будет сейчас,
то пусть по-другому, чтобы только не было грифов...
   Бахнуло вдалеке. Хорошо бахнуло, с оттяжкой, и стаканы заплакали
на столе. Мы замолчали. Просто подняли головы и стали слушать:
все или еще?
   - Уже! - сказал Алдар.- Посидели, называется!
   Они уже бежали наверх с лучеметами под рукой. Вот и все, подумал
Алек, лишь бы не как тогда...
   Раз-два - и мы наверху, и низкий вкрадчивый транспортер
порыкивает у дверей. Раз-два, каблуками по металлу, местечко для
Инты; он смутно видел ее лицо и вдруг понял: стемнело. Когда же
успело стемнеть, если только что было светло? Хоть солнца не
буде