й имя всем  тварям  и
веди  их  к  совершенству. Подбодри слабого, просвети темного и
люби всех. Слава вам,  Мужчина  и  Женщина,  Уарса  Переландры,
Адам,  Венец, Тор и Тинидриль, Бару и Баруа, Аск и Эмбла, Ятсур
и Ятсура, любимые Малельдилом, благословенно имя Его!
     Король  начал  свой  ответ,  и  Рэнсом   вновь   осмелился
взглянуть на него. Чета сидела теперь на берегу озера. Свет был
так  ярок,  что  отраженье  было  чистым и ясным, как у нас, На
Земле.
     -- Мы воздаем благодарность тебе,  кормилица,  --  говорил
Король,  --  мы благодарим тебя за этот мир, который ты творила
много столетий как верная рука Малельдила, чтобы он  ждал  нас,
когда  мы  проснемся.  До  сих  пор  мы не знали тебя. Мы часто
гадали, чью же руку видим в высоких волнах и веселых  островах,
чье  дыхание  чувствуем в утреннем ветре. Мы были молоды, но мы
догадывались, что говоря: "Это сделал Малельдил", -- мы говорим
правду, но не всю. Мы получили этот мир,  и  радость  наша  тем
больше,  что это и Его подарок и твой. Чего же Он хочет от тебя
теперь?
     -- Того,  чего  захочешь  ты,   Тор-Уарса,   --   ответила
Переландра.  --  Я  могу  уйти в Глубокие Небеса, а могу быть и
здесь, в твоем мире.
     -- Я хочу, чтобы ты осталась с нами, -- сказал Король,  --
и ради той любви, которую мы к тебе питаем, и ради тех советов,
которыми  ты  укрепишь нас. Наш мир совершит еще много оборотов
вокруг  Арбола  прежде  чем  мы  сумеем  по-настоящему  править
землей,  врученной  нам Малельдилом. Пока еще мы не можем вести
этот мир в небе,  управлять  дождем  и  ветром.  Если  тебе  не
трудно, останься.
     -- Я очень рада, -- ответила Переландра.
     Беседа  продолжалась,  а  Рэнсом  все  дивился  тому,  что
разница между людьми и эльдилами не нарушает дивного лада.  Вот
чистые,  хрустальные  голоса  и неподвижные мраморные лица; вот
плоть и кровь, улыбка на устах, сиянье глаз, мощь мужских плеч,
чудо женской груди, слава  мужества  и  полнота  женственности,
неведомые  на  Земле.  И  все  же,  когда  они рядом, ангелы не
призрачны, люди -- преисполнены животной, плотской  жизнью.  Он
вспомнил  старое  определение  человека -- "разумное животное".
Только теперь он увидел жизнь, наделенную  разумом.  Он  увидел
Рай,   он   увидел   Короля   с   Королевой,  и  они  разрешили
противоречие, стали мостом  через  бездну,  замковым  камнем  в
своде  творенья.  Они  вошли  в эту долину и сомкнулась цепь --
теплое животное тело зверей,  стоявших  у  него  за  спиной,  и
бестелесный  разум  ангелов,  стоявших  перед ним. Они замкнули
круг, и разрозненные  ноты  мощи  и  красоты  зазвучали  единой
мелодией. Теперь говорил Король.
     -- Это  не только дар Малельдила, но и твой, -- сказал он,
-- Малельдил даст его через тебя и еще через одного посредника,
и потому этот дар вдвое, нет -- втрое прекраснее  и  богаче.  И
вот мой первый указ, первое слово Уарсы: до тех пор, пока стоит
наш  мир, каждое утро, каждый вечер и мы, и все дети наши будем
говорить Малельдилу о Рэнсоме с  Тулкандры,  напоминать  о  нем
друг  другу  и  хвалить.  Ты,  Рэнсом,  назвал нас Господином и
Госпожой, Отцом и Матерью. Верно, это -- наши имена. Но в  ином
смысле  мы  назовем  тебя  Отцом и Господином. Малельдил послал
тебя в наш мир, когда кончилась наша юность, и теперь мы пойдем
дальше, вверх или вниз, к гибели или к совершенству.  Малельдил
привел нас туда, куда пожелал, но главным Его орудием был ты.
     Они  велели  ему  перейти через озеро, к ним, -- вода была
только по колено. Он хотел снова пасть перед ними,  но  они  не
позволили.  Король  и  Королева поднялись ему навстречу, обняли
его, поцеловали, как равного -- сердце к сердцу, уста к  устам.
Они хотели, чтобы он сел между ними, но увидев его смущение, не
стали  настаивать. Он сел у их ног на землю, чуть-чуть левее, и
     -- Как же вам всем хватило  места  на  Твердой  Земле?  --
заговорила Королева:
     -- Как  только  ты  увел  Злого,  --  сказала  она, -- а я
проснулась, разум мой прояснился, и  я  удивилась,  как  молоды
были  мы с тобою все эти дни. Ведь запрет очень прост. Я хотела
остаться на Твердой Земле только потому,  что  она  неподвижна.
Там я могла бы решать, где проведу завтрашний день. Я бы уже не
плыла  по  течению,  я  вырвала  бы  руку из руки Малельдила, я
сказала бы "не по-Твоему, а по-моему", и своей  властью  решала
бы  то,  что  должно  принести  нам  время.  Это все равно, что
запасаться плодами на завтра, когда можно  найти  их  утром  на
дереве и снова за них поблагодарить. Какая же это любовь, какое
доверие? Как выбрались бы мы вновь к настоящей любви и вере?
     -- Я  понимаю,  --  сказал  Рэнсом. -- Правда, в моем мире
тебя назвали бы легкомысленной. Мы так долго творили зло...  --
Тут  он  запнулся,  не зная, поймут ли его, и удивляясь, что он
произнес на их языке слово, которого вроде бы не слыхал  ни  на
Марсе, ни на Венере.
     -- Теперь  мы  знаем  это,  -- сказал Король. -- Малельдил
открыл нам все, что произошло в вашем мире. Мы узнали о зле, но
не так, как хотел Злой. Мы узнали и поняли зло гораздо лучше --
ведь бодрствующий поймет сон, а спящий не поймет яви.  Пока  мы
были  молоды, мы не знали, что такое зло, но еще меньше знают о
нем те, кто его творит -- ведь человек во сне забывает то,  что
он  знает  о  снах. Теперь вы на Тулкандре знаете о нем меньше,
чем знали ваши Отец и Мать,  пока  не  стали  творить  его.  Но
Малельдил  рассеял  наше невежество, и мы не впали в вашу тьму.
Сам Злой стал Его орудием. Как мало  знал  этот  темный  разум,
зачем он прилетел на Переландру!
     -- Прости  мне  мою глупость, Отец, -- сказал Рэнсом. -- Я
понимаю, как все узнала Королева, но  хотел  бы  услышать  и  о
тебе.
     Король  рассмеялся.  Он  был  высок  и  могуч,  и смех его
походил на землетрясение. Смеялся он долго и  громко,  пока  не
расхохотался  и  Рэнсом,  сам  не зная, почему, и вместе с ними
смеялась Королева. Птицы  захлопали  крыльями,  звери  завиляли
хвостами,  свет стал ярче и всех охватила радость, неведомая на
Земле, подобная небесному  танцу  или  музыке  сфер.  Некоторые
полагают, что это -- не подобие, а тождество.
     -- Я  знаю,  о  чем  думает  Пятнистый,  --  сказал Король
Королеве. -- Он думает, что ты страдала и боролась, а я получил
целый мир даром. -- Тут он обернулся к Рэнсому. -- Ты прав,  --
сказал  он,  --  теперь  я  знаю,  что  говорят  там,  у вас, о
справедливости. Так и надо, ведь на  Земле  вечно  падают  ниже
нее.  А  Малельдил  --  выше. Все, что мы получаем -- дар. Я --
Уарса, и это подарок не только Его, но  и  нашей  кормилицы,  и
твой,  и  моей  жены, и птиц, и зверей. Многие вручают мне этот
дар, и он становится стократ дороже от вложенных в него  трудов
и любви. Таков Закон. Лучшие плоды срывает для тебя чужая рука.
     -- И потом, это не все, Пятнистый, -- заговорила Королева.
-- Малельдил перенес Короля далеко, на остров в зеленом океане,
где деревья растут прямо со дна сквозь волны...
     -- Имя ему -- Лур, -- сказал Король.
     -- Имя  ему  -- Лур, -- повторили эльдилы, и Рэнсом понял,
что Король не уточнял слова Королевы, а дал острову имя.
     -- И там на Луре, далеко отсюда, -- сказала  Королева,  --
произошли удивительные вещи.
     -- Можно спросить, какие? -- откликнулся Рэнсом.
     -- Много  всего было, -- сказал король Тор. -- Много часов
я изучал фигуры и формы, чертя их на песке. Много часов узнавал
я то, чего не знал о Малельдиле, о Его Отце  и  о  Третьем.  Мы
мало  знали  об этом, пока были молоды. Потом Он показал мне во
мраке, что происходит с Королевой, и  я  знал,  что  она  может
пасть.  А  еще  позже  я узнал, что произошло в твоем мире, как
пала твоя Мать, а твой Отец последовал за ней и не  помог  этим
ей,  а детям своим -- повредил. И я словно должен был решить...
решить, что сделал бы я. Так я узнал о Добре и Зле, о скорби  и
радости.
     Рэнсом  надеялся,  что  Король  скажет,  как  он  принимал
решение, но тот задумался, умолк, и он не посмел  задать  новый
вопрос.
     -- Да,  -- медленно заговорил Король. -- Даже если человек
будет разорван надвое... если половина его станет прахом...  та
половина,  что останется жить, должна идти за Малельдилом. Ведь
если и она погибнет, станет прахом, на что же надеяться целому?
А пока хоть одна  половина  жива,  Малельдил  может  через  нее
спасти  и  другую.  --  Он  замолчал  надолго, потом проговорил
гораздо быстрее: -- Он не давал мне никаких  гарантий.  Твердой
Земли нет. Бросайся в волны и плыви, куда несет волна. Иначе не
бывает.  --  Тут  чело  его  прояснилось, и голос его окреп. Он
обратился к эльдилам:
     -- Кормилица, -- сказал  он,--мы  и  вправду  нуждаемся  в
твоих  советах. Тела наши сильны, а мудрость еще совсем юна. Мы
не всегда будем  прикованы  к  низшему  миру.  Слушайте  второй
завет,  который  я  произношу как король Тор, Уарса Переландры.
Пока этот мир не совершит вокруг Арбола десять тысяч  оборотов,
мы  будем  судить  с  наших престолов и ободрять наш народ. Имя
этому месту -- Таи Харендримар, Гора жизни.
     -- Имя ему -- Таи Харендримар, -- откликнулись эльдилы.
     -- На Твердой Земле, которая была запретной, --  продолжал
король  Тор,  --  мы  устроим большой храм во славу Малельдила.
Наши сыновья изогнут столпы скал в арки...
     -- Что такое арки? -- спросила Королева Тинидриль.
     -- Арки, -- ответил король  Тор,  --  это  ветви  каменных
столпов,  которые  встретились  друг  с другом, а наверху у них
крона, только вместо листьев  --  обработанные  камни.  И  наши
сыновья изготовят изображения...
     -- Что такое изображения? -- спросила Тинидриль.
     -- Клянусь   славой   Небес!   --   воскликнул   Король  и
рассмеялся. -- Кажется, здесь, у нас, слишком много новых слов.
Я думал, все они попали ко мне из твоих мыслей, а ты вот  их  и
не  знаешь.  И  все же я думаю, Малельдил передает мне их через
тебя. Я покажу тебе  изображенья,  я  покажу  тебе  дома.  Быть
может,  здесь мое и твое естество меняются местами, и зачинаешь
ты, а я -- рождаю. Но поговорим о более простых делах. Этот мир
мы заселим своими детьми. Мы  узнаем  его  глубины.  Лучших  из
зверей  мы  сделаем  такими  мудрыми, что они уподобятся хнау и
обретут речь. Они пробудятся к новой жизни вместе с  нами,  как
мы  пробудились  с Малельдилом. Когда исполнятся сроки и десять
тысяч оборотов подойдут к концу, мы снимем завесу Небес, и наши
дети увидят глубины неба, как видим мы деревья и волны.
     -- Что же будет потом? -- спросил Малакандра.
     -- Потом, по воле Малельдила, мы  освободимся  от  нижнего
мира.  Наши тела станут другими, но изменится не все. Мы станем
как эльдилы, но не совсем. И так изменятся все наши  сыновья  и
дочери,  когда  придет  полнота  времен  и  детей  наших станет
столько, сколько должно их быть по замыслу,  который  Малельдил
прочел в разуме Своего Отца до того, как потекло время.
     -- И это будет конец? -- спросил Рэнсом.
     Король сурово посмотрел на него.
     -- Конец? -- переспросил он. -- Что же кончится?
     -- Твой мир, -- отвечают Рэнсом.
     -- Силы  небесные!  --  воскликнул  Тор. -- Как отличаются
твои мысли от наших. Скорее уж тогда все начнется.  Но  прежде,
чем придет настоящее начало, надо будет уладить еще одно.
     -- Что же? -- спросил Рэнсом.
     -- Твой  мир,  --  ответил  Тор, -- Тулкандру. Прежде, чем
придет настоящее начало,  твой  мир  надо  освободить,  стереть
черное  пятно. В те дни Сам Малельдил выйдет на бой -- и в нас,
и во многих, кто был хнау там, у вас, и в тех, кто был  хнау  в
других мирах, и во многих эльдилах явит Он Свою силу, и наконец
Он  Сам  придет  на  Тулкандру. Я думаю, Малакандра, мы с тобой
будем среди первых. Сперва мы разрушим Луну  --  оплот  темного
князя,  его  щит,  на  котором видны шрамы от многих ударов. Мы
разобьем ее и осколки падут на Землю,  и  от  Земли  поднимется
дым,  так  что в эти дни обитатели Тулкандры уже не увидят свет
Арбола. И чем ближе  будет  Малельдил,  тем  явственней  станут
темные  силы твоего мира, чума и война пожрут там моря и земли.
Но в конце концов все очистится, вы  забудете  о  вашем  темном
Уарсе,  и  мир твой станет светлым и радостным, воссоединившись
со всем  кругом  Арбола,  и  вновь  назовется  своим  подлинным
именем.  Неужто  вы  на  Тулкандре  никогда не слышали об этом?
Неужели вы думали,  что  ваш  мир  навсегда  останется  добычей
Темного Князя?
     -- Мало  кто  думает  об  этом,  -- откликнулся Рэнсом. --
Немногие еще хранят это знание,  но  я  не  сразу  понял  тебя,
потому  что  ты  назвал  началом  то,  что мы привыкли называть
Концом света.
     -- Это  не  самое  начало,  --  ответил  Король.  --   Это
правильное  начало, и ради него надо забыть то, неверное, чтобы
мир  начался  по-настоящему.  Если  человек   ляжет   спать   и
почувствует  под боком корягу, он проснется, устроится иначе --
и тогда уж заснет  как  следует.  Отправившись  в  путь,  можно
сделать  неверный  шаг  --  и  поправиться, и пойти куда нужно;
тогда путь и начнется. Неужели ты назовешь это концом?
     -- И к этому  сводится  история  моего  рода?  --  спросил
Рэнсом.
     -- Вся  история  Нижнего Мира -- только начало, -- ответил
Король, -- а история твоего мира -- к тому же начало неудачное.
Ты ждешь вечера, а еще не  наступило  утро.  Я  положил  десять
тысяч  лет  на  приуготовление -- я, первый в своем роде, а род
мой -- первый род Начала. Когда младший из  моих  детей  станет
взрослым  и  наша  взрослая мудрость распространится по Нижнему
Миру, только тогда приблизится Утро.
     -- Я полон сомнений и страха, -- сказал Рэнсом. -- В нашем
мире те, кто верит в Малельдила, верит и в то, что Его приход к
нам в облике Человека был главным из всего, что было.  Если  ты
отнимешь  у  меня  и это, что же останется мне? Враг отбрасывал
мой мир в дальний жалкий угол и давал мне взамен Вселенную  без
центра,  со  множеством  и  множеством миров, которые никуда не
ведут или -- что гораздо хуже -- ведут ко все новым  мирам.  Он
явил  мне  бессмысленные  числа,  пустое  пространство,  вечные
повторенья, чтобы  я  склонился  перед  величиной.  Неужели  ты
скажешь,  что центр -- в твоем мире? А жители Малакандры? Разве
и они не поставят в центр свой собственный мир? Да и в самом ли
деле этот мир -- твой? Ты родился вчера, а он древен. Он  почти
целиком  состоит  из  воды, где ты жить не можешь. А как же все
то, что под оболочкой, в глубине? Кому принадлежит та  пустота,
где  нет  ни  одной  планеты?  Что же возразить Врагу, когда он
говорит, что во всем этом нет ни замысла,  ни  цели?  Только  я
увижу  цель,  как  она  превращается  в  ничто,  в иную цель, о
которой я и не  думал,  и  то,  что  было  центром,  становится
обочиной,  и так все время, пока мы не поверим, что любой план,
любой узор, любой замысел -- только обман глаз,  слишком  долго
высматривавших  надежду.  К  чему  все  это?  О  каком  утре ты
говоришь? Что с него начнется?
     -- Великая игра, -- отвечал король Тор, -- Великий  танец.
Я еще мало знаю о нем. Пусть скажут эльдилы.
     Рэнсом услышал голос, который показался ему голосом Марса,
но он  не  был  уверен.  Тут же присоединился другой голос, его
Рэнсом узнать не смог. Начался  странный  разговор,  в  котором
Рэнсом  не  различал,  какие  слова произносит он сам, какие --
кто-то из собеседников; какие -- человек, а какие  --  эльдилы.
Речь  сменяла  одна  другую  --  если,  конечно, не звучали все
сразу, -- словно играли пять  инструментов  или  ветер  колебал
кроны пяти деревьев на высоком холме.
     -- Мы  не  так говорим об этом, -- сказал первый голос. --
Великий Танец не  ждет,  пока  присоединятся  и  жители  Нижних
Миров.  Он начался до начала времен и всегда был совершенен. Мы
всегда ликовали пред Ликом Его, как ликуем сейчас. Там, где  мы
танцуем,  и  есть  центр мира и все сотворено ради этого танца.
Благословенно имя Его!
     Второй голос сказал:
     -- Ни разу не сотворил Он двух подобных вещей, не произнес
одно слово дважды. Он сотворил  миры,  а  вслед  --  не  новые,
лучшие  миры, но тварей. После тварей Он создал не новые твари,
но людей. После падения -- не исцеление, а иное, новое.  Теперь
переменится сам образ перемен. Благословенно имя Его!
     -- Это  исполнено справедливости, как дерево полно плодов,
-- сказал еще один голос. -- Все праведно, но не  равно.  Камни
не  ложатся  бок  о  бок,  но держат друг друга, как в арке, --
таков  Его  закон.  Приказ  --  и  повиновение,  зачатие  --  и
порождение,  тепло  нисходит  с  неба,  жизнь  стремится вверх.
Благословенно имя Его!
     И четвертый голос:
     -- Можно слагать к годам годы, милю к  миле,  галактику  к
галактике  --  и  не  приблизиться  к  Его величию. Минет день,
отпущенный Арболу, и даже дни Глубоких Небес  все  сочтены.  Не
тем  Он велик. Он обитает в семени меньшего из цветов, и оно не
тесно Ему. Он объемлет Небеса -- и  они  не  велики  для  Него.
Благословенно имя Его!
     -- У   каждой   природы  свой  предел,  которым  кончается
сходство.  Из  многих  точек  --  линия,  из  многих  линий  --
плоскость,  из плоскостей -- тело. Из многих чувств и мыслей --
одна личность, из трех Лиц -- Он. Как круг относится  к  сфере,
относятся  древние  миры,  не нуждавшиеся в искуплении, к миру,
ради которого Он родился и  умер.  Но  как  точка  относится  к
линии,  так  этот  мир  --  к  дальним  плодам  Его искупления.
Благословенно имя Его.
     -- Однако круг так же совершенен, как сфера,  а  сфера  --
дом  и  родина  круга.  Неисчислимы круги, заключенные в каждую
сферу. Дай им голос, и скажут: ради нас она создана, -- и никто
не посмеет им возразить. Благословенно имя Его!
     -- Народы древних миров не  грешили  и  к  ним  не  сходил
Малельдил.  Для  них  и  созданы  нижние  миры.  Исцелена рана,
исправлен вывих,  пришла  новая  слава,  но  не  ради  кривизны
создавалось прямое и не для раны -- здоровое. Древние народы --
в центре мира. Благословенно имя Его!
     -- Все вне Великого Танца создано ради того, чтобы принять
Малельдила. В падшем мире облекся Он телом и сочетался с прахом
и прославил  его  вовеки.  Это  конечная  цель всего творения и
счастливым назван тот грех, а мир, где это случилось, --  центр
всех миров. Благословенно имя Его!
     -- Дерево Он посадил в том мире, плоды его созрели в этом.
Жизнь  Темного  мира  смешана с кровью, здесь мы познаем чистую
жизнь. Первые беды миновали, течение стало глубоким  и  полным,
устремившись  к  океану. Вот утренняя звезда, которую Он обещал
тому, кто побеждает. Труба прозвучала и войско готово к походу.
Благословенно имя Его!
     -- Люди и ангелы правят мирами, но миры эти  созданы  ради
самих  миров. Воды, и которых ты не плавал, плод, который ты не
сорвал, пещеры, в которые ты не спускался, огонь, в который  ты
не  можешь  войти, -- они не нуждаются в тебе, хотя и склонятся
пред тобой,  когда  ты  достигнешь  совершенства.  Я  кружил  в
Арболс,  еще  до тебя. И времена эти не потеряны. У них -- споя
песня, они не только предвестие твоих дней. И они -- в  центре.
Успокойтесь,  бессмертные  дети! Не вы -- голос всего сущего, и
там, где вас нет, вовсе не царит вечное молчание. Ни одна  нога
не  ступала  -- и не ступит -- на ледяные равнины Глунда, никто
не посмотрит вниз с кольца Лурги, и Железный Дол в Нерували  --
пустынен  и чист. Но эльдилы неустанно обходят просторы Арбола.
Благословенно имя Его!
     -- Самый прах, распыленный в Небесах -- из него  сотворены
все  миры  и  все тела, -- тоже в центре. Ему не нужны глаза --
видеть его, ни руки -- касаться его, он и так -- сила  и  слава
Малельдила.  Лишь  малая  часть его послужила и послужит зверю,
человеку и ангелу. Но всегда и  повсюду,  куда  еще  не  пришли
живые  твари  и  куда ушли, и куда никогда не придут, прах этот
собственной песней славит Малельдила. От Него он дальше  всего,
что  есть,