сказала она.
     - Как? Вообще?
     Чага смотрела на Влада с недоумением.
     - Разве я тебе не рассказывала? У них договор с металлом.



                                    18

     Нет, но он-то полагал, что речь идет только о  металлическом  оружии.
Как же нужно было испугаться этих самых микрокомплексов, чтобы вообще  все
на землю побросать! Вот идиоты...
     А  с  другой  стороны,  ситуация  приобретает  несколько   жутковатые
очертания. Влад вспомнил взметнувшуюся из высокой редкой  травы  пятнистую
лапу  с  судорожно  растопыренными  когтями  и  почувствовал  себя  совсем
неважно. Да на такую тварь - только с карабином и с егерем! А тот ее  -  с
улыбочкой и голыми руками. То ли задушил, то ли хребет сломал...
     Значит, оружие применять нельзя. Кстати, надо будет спросить у  Чаги:
что будет, если все-таки применишь? Запрезирают? Ну,  это  на  здоровье...
Только ведь скорее всего загонят в рощу и подпалят с трех  сторон.  Ладно.
Решено. Без оружия так без оружия.
     ...И что же у нас в активе? А ничего в  активе!  Юношеское  увлечение
капоэйрой у нас в активе. Ну еще, может быть, общая физическая  подготовка
неплохая. Была. До так называемой посадки и сотрясения  мозга.  Ох,  Влад,
переломят тебя здесь об коленку при первом удобном случае. Как  сушняк.  С
пушечным треском.
     И зачем они откочевали в  спокойные  степи?  Изучать  нечего,  металл
куда-то исчез. Чага говорит: не раскуклился  еще.  Шутит,  наверное.  Хотя
после паучков этих дикорастущих, кажется,  уже  во  что  угодно  поверишь.
Вплоть до почкования осколков.
     Влад ударил пятками Седого и поравнялся с Чагой.
     - Ну что, Чага? Может, вернемся?
     - Куда?
     - Откуда пришли.
     - Там металл, - напомнила она.
     - Да уж лучше металл, - буркнул Влад.
     - Ты как женщина. - Чага усмехнулась. - Только о нем и говоришь.
     - Что делать, Чага! Металл - враг. А врага надо знать.
     - Мать тоже думала, что знает его, -  задумчиво  молвила  Чага.  -  А
металл ее убил.
     Влад фыркнул.
     - Что она там знала! Что вы вообще о нем знаете! Ты, например,  много
о нем знаешь? Как он движется? Почему растет?
     - Это вообще незачем знать, - возразила Чага. - Я чувствую, когда  он
идет. И вовремя ухожу с его дороги.
     - Интересно! Чем же это ты чувствуешь?
     Чага сказала.
     - Чем?! - ужаснулся Влад.
     Чага повторила. Слово было хорошо знакомо, просто Влад еще ни разу не
слышал его при свете дня.
     - Ты не сердись, - осторожно начал он, чувствуя, что  физиономия  его
невольно разъезжается в совершенно непристойной улыбке, - но... Что же,  у
тебя там все опускается, что ли, когда он идет?
     - Нет, - вполне серьезно ответила она. - Не опускается. Сжимается.
     - Ни черта себе приборчик!.. - пришибленно пробормотал Влад по-русски
и некоторое время ехал молча. - Да ведь это просто страх, Чага! А  вы  его
принимаете за чутье!
     Она равнодушно повела плечом.
     - Какая разница! Главное, почувствовать...
     В мутно-голубом небе на относительно небольшой высоте ходила  кругами
какая-то хищная птица, и означало это, что металл здесь  пока  воевать  не
собирается. Влад уже  неплохо  разбирался  в  местных  приметах.  Отвесная
сверкающая царапина по небосклону предупреждала, например,  что  сейчас  в
вышине раскроется и замерцает проволочная паутина. Металл смотрит, и лучше
всего свернуть с дороги и поискать укрытие.
     А вот косые  и  параллельные  земле  серебристые  штрихи  -  это  уже
серьезнее! Это значит, что по округе мечется так называемый  рой.  Вообще,
почти все местные выражения, касающиеся металла, были с  наивной  прямотой
взяты из жизни насекомых. Металл роится -  падай  носом  в  землю  и  моли
судьбу, чтобы это оказался зрячий рой, срезающий лишь верхушки трав, а  не
слепой, когда паутинчатый локатор уже сбит, и сталь метет,  впарываясь  во
что попало.
     Да нет, если не  зевать,  можно  и  с  металлом  поладить.  А  вот  с
людьми...
     - Чага, а ты можешь показать какие-нибудь мужские приемы?  Я  имею  в
виду: приемы драки...
     Более изумленного выражения лица он у нее еще не видел. Вопрос,  надо
полагать, был задан пренеприличнейший.
     - Я женщина, - выговорила она наконец с тихим негодованием в  голосе.
Но отступать было поздно.
     - Они их что, в секрете держат? Я имею в виду: от женщин...
     - Конечно!
     Так. Ну что ж... Значит, будем вспоминать приемы капоэйры...  Нет,  с
металлом  все-таки  легче.  Там  хотя  бы  знаешь,  что  он  не  за  тобой
охотится...
     - Чага! А вот ты как-то говорила, что твои родственники могут принять
нас в семейство. А если не родственники? Примут?
     Холодный, несколько презрительный взгляд через плечо.
     - Примут. Если ты там найдешь себе женщину, а я - мужчину.
     - Ясно, -  пробормотал  он,  помрачнев.  -  Тогда  это,  конечно,  не
подходит.
     - Почему?
     Влад резко натянул поводья. Седой оскорбленно фыркнул и  остановился,
мотнув породистой головой.
     - То есть как почему? - От обиды у Влада даже голос  сорвался.  -  Да
потому что я уже твой мужчина!
     Не менее резко Чага осадила Рыжую и, круто развернув, бросила  ее  на
Влада. Как на таран шла. Запрокинутая, оскаленная морда Рыжей и  не  менее
искаженное смуглое лицо  Чаги.  Растопыренная  пятерня  шарит  за  седлом,
вот-вот кистень достанет...
     - Ты сначала у меня камни отбери! Мужчина!
     Снова крутой поворот,  и  Чага,  не  оглядываясь,  поехала  прочь.  В
прежнем направлении. Спина выпрямленная, злая.
     Некоторое  время  Влад  остолбенело  смотрел  ей   вслед,   сидя   на
переминающемся,  но  не  двигающемся  с  места  Седом,   потом   осторожно
высвободил ногу из мягкого кожаного стремени и соскользнул на землю. Слабо
толкнул зверя ладонью в мощный, тщательно вычесанный бок.
     - Иди, Седой, - приказал он перехваченным горлом. - Иди. Догоняй.
     Повернулся и побрел в степь. Хватит. Всякому унижению бывает  предел.
Да, он не мужчина. Он не землекоп, он не наездник, и голыми руками убивать
он тоже не  умеет.  Он  просто  пилот  первого  класса,  имевший  глупость
остаться в живых.
     Горько скривив рот, он брел, раздвигая редкую высокую траву  и  жалея
только об одном, что под ногами ни одного осколка. Хотя зачем осколок?  За
пазухой есть еще нож, к счастью, не выброшенный  Чагой.  Отойти  подальше,
выпустить лезвие, а там уже металл сообразит, как с ним поступить...
     Над плечом раздалось знакомое фырканье, и в шею ткнулись влажные губы
зверя. Сзади шуршала ломкая суставчатая  трава  и  мягко  ступали  тяжелые
неторопливые копыта.
     - Не надо, Седой, - сдавленно попросил он. - Не надо, иди.
     - Влад. - Тихий голос Чаги.
     Он обернулся. За ним шли оба зверя. Чага глядела с седла  печально  и
растерянно.
     - Влад, тебя убьют.
     Повернулся и побрел дальше. Трубчатые травы  сами  подворачивались  в
руки и, если вовремя не разжать кулак, натягивались и лопались с  тихим  и
каким-то неимоверно тоскливым звуком.
     - И меня убьют тоже, Влад.
     Остановился.  Постоял,  опустив  голову.  "Сил  моих  больше  нет,  -
беспомощно твердил он про себя. - Сил моих больше  нет..."  Стиснув  зубы,
качнулся в сторону степи.
     - Влад, уходим! - Резкий, как выстрел ломающегося сушняка, окрик.
     Он вскинул голову. Подавшись с седла к горизонту, Чага  всматривалась
во что-то с земли не видимое. Ни на секунду не усомнившись в необходимости
приказа, Влад кинулся к Седому и прыгнул животом на  седло.  Ухватился  за
горб, сел, поймал ногами мягкие стремена. Это не могло быть ни шуткой,  ни
сложно задуманной попыткой примирения.
     В степи не шутят.



                                    19

     Кажется, семейная сцена стремительно перерастала в сцену батальную.
     - Йо!.. Йо!.. - Чага подгоняла  и  подгоняла  зверей.  Пригнувшись  к
мечущемуся, как костер, горбу Рыжей, сунула не глядя  руку  в  заседельную
сумку и извлекла ее уже с затянутой ременной  петлей  на  запястье.  Потом
другую. Секунда - и закружат, завоют над головой смертоносные камни.
     Смысла происходящего Влад, как всегда,  не  улавливал,  на  его  долю
достались лишь грубые ощущения: топот, биение ветра да  чувство  опасности
за плечами.
     А затем случилось нечто странное. Они вылетели из-за холма,  и  Владу
почудилось, что Чага пошатнулась в седле.  С  этого  момента  Влад  вообще
перестал что-либо понимать. Копыта по-прежнему глухо били в землю, но  это
уже был не надрывный топот погони, а обычный размашистый  мощный  бег.  Их
никто не преследовал...
     Влад готов был утвердиться в этой мысли, как вдруг  заметил  то,  что
минутой раньше заметила Чага: на вершине  холма  маячил  силуэт  всадника.
Значит, все-таки за ними гнались? Тогда почему они сбавили  ход?  Или  уже
бесполезно?
     Влад рискнул подхлестнуть Седого, и звери поравнялись.
     - Куда мы? - прокричал он, перекрывая топот.
     Она коротко взглянула на него, и взгляд был какой-то недобрый.
     - К Длинной балке!
     - На холме всадник!..
     - Вижу! - бросила она и снова ушла вперед.
     Вот и  думай  теперь!  Нет,  определенно,  это  какая-то  сумасшедшая
планета...
     Холмы кончились, и равнина раскатилась под уклон, прогибаясь  подобно
гигантской вогнутой  линзе.  Внизу,  полная  листвы,  вилась  и  ветвилась
огромная балка, по сравнению с которой все их предыдущие ночлеги  казались
весьма скромными овражками.
     Чага выпрямилась в  седле  и,  сбросив  с  запястий  ременные  петли,
разрешила зверям перейти на плавный неторопливый шаг.
     - Ушли? - спросил Влад.
     - Да.
     - А не догонят?
     - Нет. Балку видно.
     "Мало ли что видно! - сердито подумал он  и,  извернувшись,  поглядел
назад, на пустые холмы. - Мое, конечно, дело десятое, но, по-моему, сами в
ловушку лезем..."
     Балка была уже  совсем  рядом.  В  кроне  одного  из  деревьев  вился
сизоватый дымок.
     - Чага, там люди! - охрипнув, сказал Влад.
     - Да, - недовольно подтвердила она.
     - А от кого мы бежали? Не от людей?
     Вместо ответа Чага спрыгнула  на  землю  и  повела  Рыжую  в  поводу.
Окончательно сбитый с толку Влад последовал ее примеру.
     - В балке не тронут, - сжалилась  наконец  она.  -  В  балке  никогда
никого не трогают. Ночлег.
     Ах, вон оно что! Зона мира... Да, но долго-то там быть  не  положено!
Два дня, а дальше?..
     Пологий спуск в балку был, кажется, не промыт  дождями,  но  вырыт  с
помощью костяных лопаток. Отступив к осыпавшейся глинистой стенке  спуска,
стоял и смотрел на приближающихся путников высокий  мужчина  с  пегими  от
седины волосами. Чаге он чем-то напомнил Стрыя, а Владу показался  похожим
на стареющего наемного убийцу: тяжелые седые брови  и  ужасающий  шрам  на
левой щеке (видимо, тоже кто-нибудь хвостом задел).
     Человек окинул понимающим взглядом обоих  зверей,  невольно  задержав
глаз на Седом, и, практически не удостоив вниманием Чагу, стал смотреть на
Влада, причем бровь у него недоуменно вздернулась.
     Часовой, что ли? Да нет, непохоже. Верно, просто  вышел  полюбоваться
степью. Да и возраст не  тот:  такие,  скорее,  назначают  часовых,  а  не
караулят сами...
     - В балке тесно? - спросила Чага мужчину, когда они поравнялись.
     Тот перестал разглядывать Влада и уставился теперь на Чагу.
     - Ночлег для всех, - неспешно и хрипловато ответил он. - С севера?
     - Да, - сказала Чага. - Семейство Имки.
     Такое впечатление, что незнакомец растерялся.
     - Двое? - спросил он.
     - Да.
     Седоватые брови рухнули  на  глаза,  с  боков  жесткого  рта  залегли
глубокие, как шрамы, складки.
     - Значит, не убереглась, - проворчал он как бы про себя и,  помолчав,
коротко спросил у Чаги что-то непонятное, кивнув при этом на Влада.
     - Нет, - сказала она. - Металл оглушил.
     Кажется, его собираются выдать за контуженного. Ну что  ж,  в  общем,
так оно и есть - грянуться вместе с капсулой о грунт...
     Ступая по скрипучему хрусткому щебню, словно  специально  насыпанному
для того, чтобы никто не мог пройти неуслышанным, они спустились в  балку.
Был  полдень,  под  ногами  шевелились  рваные   солнечные   пятна,   лучи
простреливали листву навылет. Влад оглянулся,  уверенный,  что  старик  со
шрамом пожирает глазами Седого,  но  ошибся.  Тот  стоял,  как-то  странно
сгорбившись, и в их сторону не смотрел вообще.
     Поодаль, где балка распадалась надвое, у просвеченного насквозь ручья
в полном молчании мылись четыре женщины. Священнодействовали  в  чем  мать
родила. Одна старательно посыпала пеплом  мокрую  голову,  две  другие  не
менее старательно вымывали  эту  дрянь  из  волос.  Четвертая  вычерпывала
кожаным ковшиком замутившуюся  воду  из  вырытого  на  берегу  углубления.
Купаться в самом ручье было не принято - ночлег для всех...
     - Три семейства, - не оборачиваясь, тихо сообщила  Чага.  -  Кажется,
все с юга...
     Влад хмуро пожал плечами. Да хоть бы  и  с  юга...  Сделав  вид,  что
поправляет на Седом тюк, покосился украдкой на женщин. Все четыре, прервав
омовение, провожали пришельцев пристальным взглядом.
     В центре большого круга золы горел аккуратный костерок.  Возле  него,
чуть присев, стояли друг против  друга  двое  мужчин  и,  играючи,  ломали
хворост. Делали они это так: один брал средней толщины  жердь  и  внезапно
кидал ее другому. Тот, ни разу не поддавшись на  ложный  выпад,  ловил  ее
раскинутыми руками, и там, где его  пальцы  смыкались  в  кулак,  жердь  с
хрустом ломалась. Видимо,  какая-то  особая  хватка,  позволяющая  дробить
хворост одной рукой. Хворост, ключицы, ребра...
     Первый нагнулся за  очередной  жердиной,  но,  увидев  Седого  зверя,
выпрямился. В благоговейном изумлении он смотрел, как мимо  него  проводят
косматого после бега благородного гиганта.
     - А вот паука тебе железного за  пазуху!  -  насмешливо  крикнул  ему
второй. - Все равно ведь не обернусь!..
     Но он все-таки обернулся. И точно так  же  замер,  увидев  Седого,  -
красивый ладный парень с запекшейся раной во  весь  лоб.  Влад  уже  видел
однажды это лицо, только  тогда  оно  было  залито  кровью  и  исковеркано
звериной ликующей радостью.
     Он поспешно отвел  глаза,  не  дожидаясь,  когда  нечаянный  знакомец
переведет взгляд со зверя на владельца, и прошел вслед за  Чагой  в  конец
балки, где они стреножили и принялись развьючивать животных.
     - Зря мы сюда пришли, - сказал Влад.
     - Ночью уйдем, - хмуро ответила Чага и,  видя,  что  он  нагнулся  за
гребнем, быстро наступила на костяной инструмент. - Не прикасайся!
     - Почему?
     Чага исподлобья  смотрела  мимо  Влада,  туда,  где  горел  костер  и
вскрикивал ломаемый хворост.
     - Они с юга, - сказала она. - У них мужчины зверей не вычесывают.
     - Я на место положить хотел, - объяснил Влад.
     - Вообще не прикасайся!
     - Что? Так строго?
     - Я же тебе говорю: они с юга! - злобным шепотом произнесла  Чага.  -
Увидят с гребнем, поступят как с женщиной!..



                                    20

     Стареющий высокий мужчина со шрамом на левой щеке шел по  испятнанной
солнцем балке, направляясь к их костерку. Чага  и  Влад  видели,  как  его
остановил  парень  с  запекшейся  раной  во  лбу  и  начал  что-то  горячо
доказывать. И, хотя в сторону новоприбывших не  было  брошено  ни  единого
взгляда, оба почувствовали, что речь о них. Точнее, о Седом.
     Высокий  слушал,  нахмурившись,  потом  неопределенно  качнул   пегой
головой и двинулся дальше. Парень с  явным  вызовом  бросил  ему  в  спину
негромкий, но, надо полагать,  язвительный  вопрос.  Высокий  обернулся  и
смерил сопляка презрительным взглядом.
     - Лоб залечи,  -  низко  проклокотал  он.  -  А  потом  будешь  Армаю
советовать...
     Подойдя, присел у костерка на корточки. Помолчали.
     - Меня зовут Армай, - ворчливо представился он, обращаясь в  основном
к Чаге.
     - Я слышала о тебе, - почтительно отозвалась она. - Меня зовут  Чага.
Его зовут Влад.
     Вздернув седоватую бровь, Армай еще раз оглядел Влада.
     - Совсем не слышит? - спросил он.
     - Слышит, - сказала Чага. - Понимает не все.
     Армай кивнул.
     - Плохо. - Он взял не глядя толстую хворостину и рассеянно сломал  ее
одной рукой. Бросил оба куска в костер.
     - Я знал Имку, - неожиданно сообщил он. - Чуткая была. Металл за день
слышала. Девчонка еще, а уже Мать семейства...
     Влад покосился на Чагу и увидел, что она слушает Армая  с  величайшим
изумлением. А тот, не замечая, продолжал:
     - Да... Ваши тогда кочевали в верховьях Большой реки.  Если  бы  Имка
захотела уйти к нам, я бы отнял у нее камни. Но она не захотела... Как она
погибла?
     Чага потупилась.
     - Влада оглушил металл, - запинаясь, проговорила она. - Я осталась  с
ним, а остальные ушли вперед, и там их прижало к роще.
     Она умолкла. Армай тоже молчал.  Ребристая  от  мышц  рука,  дрогнув,
потянулась за следующей хворостиной. Влад с боязливым  уважением  смотрел,
как толстые, чуть ли не квадратного сечения пальцы  смыкаются  на  хрупкой
коричневой палке, готовясь безжалостно ее перекусить.
     - Стальная птица, - процедил Армай, и Влад вздрогнул. - Говорят,  что
их насылают Приручившие металл. Вранье!  Молодые  закон  забыли:  стариков
оставляют в степи, а зверей им не дают. Потому  и  металл  поднимается,  и
стальные птицы падают! Последний год живем... На западе разоренные  земли,
на севере разоренные... Кто уцелел, бежит сюда... Ты должна знать Камаха.
     - Я его знаю, - тихо сказала Чага.
     - Вчера он ушел к озерам. С ним всего три человека, и он  родственник
Имки, он должен вас принять. - Армай  помолчал  и  вдруг  спросил,  глянув
пристально из-под тяжелых бровей: - Ночью бежите?
     Чага быстро опустила голову, но Влад все же заметил, как  сильно  она
побледнела.
     - Да, - еле слышно сказала Чага.
     - Постарайтесь к утру добраться до озер, - сказал Армай,  поднимаясь.
- Своим я запрещу, но тут еще два семейства, и им ваш зверь тоже нравится.
- Он снова помолчал и заговорил с горечью: - Раньше так не  было.  Раньше,
если кто нападал на слабое семейство, против него вся  степь  поднималась.
Забыли закон...
     Чага и Влад долго смотрели ему вслед. Фыркали звери, трещал костер.
     - Ты ему веришь? - тревожно спросил Влад.
     - Старый дурак! - с неожиданной яростью бросила Чага. - Имка  у  него
чуткая была! Да она нас чуть ли не каждый день металлу подставляла!..
     - Погоди, Имка - это Мать?
     - А то кто же!  -  От  бешенства  на  смуглых  щеках  Чаги  проступил
румянец. - Дряблая матка! Дура! Да если бы не она!..
     - Успокойся, - попросил Влад. - Не знаю, как у вас, а у нас о мертвых
плохо не говорят.
     Он выбрал хворостину потоньше и, взяв ее посередине в хитро сложенный
кулак (не зря он наблюдал за Армаем), нажал. М-да... С тем же  успехом  он
мог сжимать ее до вечера. А если рывком? Нажал рывком  и  чуть  не  сломал
палец. Криво усмехнулся и перехватил хворостину в обе руки.
     - Не вздумай ломать об коленку! - быстро предупредила Чага.
     - Ладно, - сказал Влад. - Не буду.
     Сломал на весу и бросил половинки в костер.
     - А ночью они за нами не погонятся?
     - Побоятся, - сказала Чага. - Ночью один металл хорошо видит...
     По балке  гуляли  сквозняки,  растопыренные  солнечные  пятна  шарили
вокруг неярко горящего костра, то  ощупывая  невзначай  обнаженный  бицепс
Влада, то украдкой оглаживая серебристый бок Седого...
     Потом к ним подошла Мать одного из семейств, довольно молодая женщина
с властным грубоватым лицом, и заговорила с Чагой. Предложила два  мешочка
соли, если Седой покроет одну из их  самок.  Чага  согласилась,  и  Седого
увели на случку.
     - А вернут? - с сомнением спросил Влад.
     - Конечно, вернут, - сказала Чага. - Мы же не в степи.
     Влад вздохнул.
     - Не надо было сюда сворачиват