нее  сказать,  заросли  -
серо-зеленые, плотные и спутанные, как очески с того же зверя.
     Порождение металла... Анкона, биолог экспедиции, был помешан на  этих
рощах и мог рассказывать о них часами. Когда-то, около тысячи  лет  назад,
здесь предположительно была обычная лесостепь. Потом  по  лескам  загуляла
стальная  пурга,  прошивая  их  насквозь,  оставляя  за  собой   буреломы,
срубленный молодняк и прочие прелести. Все это,  конечно,  сохло,  горело,
исчезали древние породы деревьев, а на пепелищах, борясь за жизнь,  душили
друг друга сорняки. Битву выиграл вид, слегка напоминающий земную иву -  с
коротким, как обрубок, стволом и фонтаном серо-зеленых  веток,  каждая  из
которых, коснувшись почвы, немедленно  в  ней  укоренялась  и  выбрасывала
новые и новые побеги...
     Собственно тут все - порождение  металла.  Травы  эти,  например,  до
пояса и выше... Наверняка у них единая корневая система: вырвешь стебель -
тут же вырастет новый...
     А вот самого металла и впрямь что-то нигде не видно. Ни на земле,  ни
в воздухе. Однажды, правда, послышалось некое звяканье под широким копытом
Седого. Влад хотел было  окликнуть  Чагу,  чтобы  далеко  не  уезжала,  но
вовремя прикусил язык. Хватит, окликнул уже  вчера!  До  сих  пор  оторопь
берет... Влад теперь и сам не помнил, что ему тогда понадобилось от  Чаги.
Просто позвал. Ну, может быть, несколько отрывисто...  Во  всяком  случае,
эффект превзошел все ожидания: Чагу буквально смело  с  седла,  и  тут  же
наземь грянулась Рыжая самка. Затем Влад внезапно ощутил,  что  Седой  под
ним куда-то проваливается. Мгновение невесомости - и, пребольно ударившись
копчиком о мощный крестец зверя, Влад  кувыркнулся  на  землю,  путаясь  в
редких длинных стеблях, нисколько не смягчивших удар.
     Совершенно ошалелый, вскочил. Оба  зверя  лежали  пластом,  подставив
ожидаемым   осколкам   поросшие   жесткой   пружинистой   шерстью   горбы.
Полосатенькие суслики, которыми только  что  были  утыканы  все  пригорки,
исчезли. Потом из-за Рыжей самки поднялась  Чага.  Двинулась  прямиком  на
Влада,  и  в  прозрачно-серых  глазах  ее  сверкало  такое,  что  он  даже
попятился. Бросила пару слов, общий смысл которых был ясен и без перевода,
и пошла поднимать животных...
     Зато крепко запомнил  на  будущее:  резкий  окрик  во  время  кочевья
означает лишь одно: ложись!
     Неплохо бы выяснить форму обращения, после которого не залегают и  не
начинают окапываться...
     Над степью протянулась долгая тоскливая нота, и Влад, выпрямившись  в
седле, принялся встревоженно озираться. Так и не найдя источник  звука,  в
недоумении повернулся к Чаге. Та величественно и равнодушно покачивалась в
седле. Ханша этакая... А вой все не кончался. Влад  вслушался  еще  раз  и
вдруг понял: это пела Чага.
     Господи, да что ж у нее за легкие! Ноет уже вторую минуту  и  все  на
одной ноте! У Влада аж зубы задребезжали, резонируя, и, запустив  руку  за
отворот шерстяной вязаной куртки, он нервно почесал  исколотое  плечо.  Да
прекратит она когда-нибудь или нет?.. Ну слава Богу: короткая дикая рулада
- и пауза... Ой, надолго ли?.. Ну точно - снова дыхание набирает!..
     Вчера она  все-таки  лишила  его  комбинезона,  причем  самым  подлым
образом: выкопала из тючка местную одежду и  попросила  примерить.  Больше
своего комбинезона Влад уже не видел. Хорошо хоть успел вынуть из карманов
нож и блокнот...
     Он сморщился и снова принялся скрести плечо. Как они, варвары,  носят
это на голое тело?! Кожа, должно быть, как наждак...
     На вершине  отдаленного  пригорка  что-то  блеснуло  подобно  кусочку
зеркала. Влад приподнялся, всматриваясь.
     - Чага... - позвал он как можно мягче.
     Ноющая нота оборвалась. Чага попридержала Рыжую, и теперь  они  ехали
рядом.
     - Что это? - спросил Влад, указывая на пригорок.
     Чага бросила с недовольным видом простое короткое  слово  и,  толкнув
пятками Рыжую, снова ушла на корпус вперед.
     Вот и думай теперь, что бы это  могло  означать...  Металл?  Осколок?
Заткнись?
     Да, язык, язык... Конечно, пока не выучишь язык, дело  не  пойдет.  А
попробуй выучи с ней - слова не выжмешь!..
     Спутница жизни, черт бы ее побрал! И ведь не скажешь, что некрасива -
напротив: стройная, сильная, большеглазая... Но, Господи, нельзя  же  быть
такой раз и навсегда заведенной машиной! Ведь ничего человеческого -  идол
и идол... А за комбинезон убил бы! Если бы только поняла, за что...
     Покачиваясь, они приближались  к  одной  из  рощ.  Больше  всего  это
напоминало огромную путаницу из толстой серо-зеленой  проволоки,  ветви  в
основном шли по дуге и упирались в землю. Все  было  заплетено  до  полной
непроходимости и непролазности. А листья редкие, тонкие, почти хвоя...
     На изгибе толстого побега, выметнувшегося метров  на  пять  в  степь,
сидел, вцепившись коготками в древесину, похожий на мышь зверек с большими
выпуклыми глазами и, пропуская мимо всадников, делал вид, что его там нет.
     Не удержавшись, Влад тихо (чтобы, Боже упаси, снова не снять  Чагу  с
седла) щелкнул языком. Зверек оборвался с полутораметровой высоты и сгинул
в шевельнувшейся траве. Веселая планета. Что бы  ни  случилось  -  реакция
одна: падай на землю... А ведь не выпусти  они  тысячу  лет  назад  из-под
контроля эти свои дурацкие противопехотные комплексы, еще неизвестно,  кто
бы стал хозяином космоса: мы или они!..
     В серо-зеленой путанице ветвей внезапно открылась просека, заваленная
ломким коричневым сушняком, сквозь который то там, то здесь уже взвивались
новые побеги. Надо полагать, металл прогулялся...  Ох,  и  будет  все  это
гореть когда-нибудь!..
     Чага вдруг оборвала песню и, остановив Рыжую, приподнялась на  мягких
стременах.
     - Йо!.. - Неожиданный крик - и оба зверя  рванули  с  места  крупным,
ускоряющимся шагом. Влад едва успел ухватиться за  горб  Седого,  невольно
при этом выпустив поводья. Впрочем, Седой был зверь умный. Он давно уже не
обращал внимания на бестолкового седока и просто следовал за Чагой...
     Наблюдения пришлось прекратить и все внимание сосредоточить  на  том,
как бы ненароком не вылететь из седла. К счастью, звери  обладали  мощным,
но удивительно ровным бегом - пошатывало сильно, но без толчков.
     Влад  с  нездоровым  интересом   ожидал   пробуждения   какого-нибудь
прикопавшегося неподалеку микрокомплекса, но нет - ничего не свистело и не
взвизгивало. Тем не менее гонка продолжалась около часа, пока  впереди  не
заклубилось плотное, прибитое  к  земле  облако  листвы,  вздымающееся  из
глубокой балки. Естественное укрытие, надо понимать...
     Чага спешилась и, держа Рыжую в поводу, стала ждать Влада. Тот слезал
довольно долго, кряхтя и морщась.
     - Чага, - спросил он. - Бежать. Зачем?
     Она взглянула вверх, и Влад тоже запрокинул голову. Высоко  в  синеве
мерцала еле различимая спиральная паутина.
     - Что это?
     Чага нахмурилась и  произнесла  короткое  простое  слово.  То  самое,
которым она назвала осколок в степи...
     - Металл, - сказала Чага. - Смотрит.



                                    10

     Балка оказалась прелюбопытнейшим местом. По дну ее протекал ручей,  а
на склонах росли толстоствольные, явно реликтовые деревья - разлапистые, с
мощными ветвями, полностью заслонявшие небо.
     Ну правильно, балка место влажное, пожары здесь не так уж и  страшны.
Как раз в таких вот уголках и должны были уцелеть реликтовые  виды.  Хотя,
разумеется, отбор и по ним прошелся частым  гребнем:  видимо,  выживали  в
основном особи, простиравшиеся не столько ввысь, сколько вширь...
     Берега  ручья  тонули  в  темно-зеленом  облаке  растений,   с   виду
представлявших  точную  копию  земных   папоротников.   Тоже   несомненный
реликт...
     - Чага, - позвал Влад. - Копать надо?
     Чага с некоторым удивлением посмотрела на него  и  вдруг  улыбнулась.
Впервые.
     - Не надо, - сказала она. - Костер. Дерево.
     И коротко глянула вверх. Ошалевший от ее внезапной улыбки Влад принял
из рук в руки кремневое рубило и засунул в болтающийся на  поясе  мешочек.
Искусство пришивать к одежде карманы  было  здесь,  по  всей  вероятности,
утрачено вместе с иными признаками цивилизации...
     Ухватился за мощную нижнюю ветвь, влез, выпрямился, и широкая  слегка
шевелящаяся листва немедленно взорвалась яростным щебетом.  Многочисленные
дупла извергали еще более  многочисленных  серых  птах,  ведущих  себя  не
просто бесстрашно, а прямо-таки агрессивно. Придерживаясь одной  рукой  за
ствол и отмахиваясь другой от пернатых, Влад запрокинул  голову.  Что  тут
рубить-то? А! Понятно. В кроне было полно засыхающих и вовсе сухих ветвей,
не иначе поврежденных металлом.
     Дерево, казалось, было предназначено для лазания. Переходя с ветки на
ветку,  Влад  быстро  очутился  на  одном  уровне  со  степью.  Из  листвы
проглянуло небо. Влад потянул на себя сухую ветвь и,  выяснив,  что  ее  и
рубить не надо - разбита в щепы у  основания,  освободил  и  сбросил.  Она
тяжко ухнула вниз, распугав пташек. Ошалело махнул сквозь крону похожий на
куницу зверек.
     Надо же, какое приятное место! Век бы здесь лазал  и  горя  не  знал!
Нет, правда, зачем вообще кочевать? Почему бы не взять и не  поселиться  в
такой вот балке?..
     Вторая ветка оказалась посложнее: высохнуть высохла, но за ствол  еще
держалась крепко. Влад запустил руку в мешочек на поясе и,  поколебавшись,
извлек оттуда не рубило, а нож. На всякий случай поглядел  вниз.  Да  нет,
листва плотная, не увидит. Небо над головой тоже вроде спокойное -  синее,
с легкой дымкой, без каких бы то ни было мерцающих спиральных паутин. А то
полдня рубилом махать, пальцы уродовать.  Уж  лучше  рискнуть  разок,  чем
такая радость.
     Влад выпустил из рукоятки лезвие и принялся  кромсать  твердую  сухую
древесину. Даже с помощью ножа  резать  пришлось  довольно  долго.  Начали
вдруг дрожать руки, прошиб пот. "А ведь тоже боюсь",  -  криво  усмехаясь,
подумал Влад.
     Наконец  последний  ремень  высохшей  до  твердости  камня  коры  был
перерезан, и в этот самый миг  что-то  хлестко  ударило  в  содрогнувшийся
ствол с той стороны и взорвалось,  прошив  листву  металлической  крошкой.
Влад оступился и понял, что падает. К счастью, сухая ветвь, в  которую  он
вцепился мертвой  хваткой,  была  еще  не  выпутана  полностью  из  кроны.
Отчаянно ища опору, Влад дотянулся до сомнительного по прочности сучка, но
тут удар повторился. Что-то наотмашь хлестнуло по щеке.
     - Влад! - Отчаянный вскрик Чаги.
     Только бы не выронить нож! Эти самонаводящаяся дрянь  лупит  влет  по
любому быстро движущемуся металлу!.. Впрочем, теперь уже выяснено,  что  и
по  медленно  движущемуся  тоже...  Наконец  ему  удалось  убрать  лезвие.
Рукоятка покрыта поглощающим слоем, по идее, микроголовки должны  потерять
цель! По идее...
     - Влад!
     - Да здесь я, здесь, -  бормотал  он,  прижимаясь  к  шершавому,  как
пемза, стволу и ожидая третьего удара. Третьего удара  не  последовало,  и
Влад перевел дыхание.
     Идиот! Вот идиот! Комплексам ведь все равно, откуда ты такой  взялся!
Или ты думаешь, они только местных бьют? Нет, уж лучше  все  руки  кремнем
поуродовать, чем вот так... Сердце колотилось, руки не слушались, по  щеке
стекало что-то горячее - то ли кровь,  то  ли  пот,  выясним  внизу.  Влад
кое-как отпутал и спихнул чертову  сухую  ветку  и  стал  спускаться  сам,
приостанавливаясь и отдыхая на каждом суку. Преодолев  половину  пути,  он
уже пришел в себя настолько, что даже смог  осознать  интереснейшую  вещь:
Чага впервые назвала его по имени.
     Он спрыгнул вниз, коленки подвихнулись, и пришлось  коснуться  руками
податливой  нестепной  почвы.  Выпрямился.  Чага  стояла   перед   ним   с
неподвижным, но каким-то слегка перекошенным лицом.
     - Слушай, улыбнись, - попросил он по-русски. - У тебя это так  хорошо
получается...



                                    11

     Копать в самом деле не пришлось, но Влада это не выручило нисколько -
блокнота он так и не раскрыл. Пользуясь  близостью  ручья,  Чага  устроила
большую стирку и банный день одновременно.
     Баня была холодная и с золой вместо мыла.
     То, что Чага помешана на чистоте, Влад заметил  еще  давно:  омовения
совершались при малейшей  возможности,  и  каждый  зверь  всенепременно  и
обязательно нес по два бурдюка с водой. Влад несколько  иначе  представлял
себе быт кочевников и, слава Богу, что ошибся...
     Но  черт  возьми!  Во-первых,  тщательнейшие  эти  омовения   съедали
последние крохи свободного времени, а во-вторых, то и  дело  переходили  в
открытый идиотизм: Чага вполне могла заставить мыться перед рытьем  окопа,
например...
     Было и третье неудобство: приходилось раздеваться догола, благо  хоть
по очереди. Влад не был ханжой, но на Чагу он в таких случаях  не  смотрел
принципиально. Этакая ребяческая форма  мести:  ты  вот  меня  горбатиться
заставляешь, так я на тебя за это даже и смотреть не буду.
     Зато сама Чага в этом отношении, как, впрочем, и в любом другом, вела
себя весьма бесцеремонно: могла подойти,  не  скрывая  интереса,  оглядеть
оценивающе... Влада это бесило, он отворачивался, заслонялся,  а  однажды,
не выдержав, попросил удалиться. Чага приподняла брови и  молча  выполнила
просьбу.
     - Бойся женщину улыбающуюся, - сварливо  бормотал  Влад,  вымывая  из
волос золу вместе с крупинками песка.
     Песок-то откуда? Он ухватил двумя пальцами одну из песчинок и, промыв
глаза, посмотрел. Крупинка была металлической. Микроосколок. Ну правильно,
тогда, на дереве, два раза с головы до ног осыпало. Полна голова металла.
     Минутку-минутку... Выпрямился в озарении. Так вот  они,  выходит,  от
чего отмываются! Наивные...
     - Чага!
     Она оглянулась. Не стесняясь на этот раз своей  наготы,  Влад  шагнул
навстречу, протягивая на ладони блестящий кристаллик.
     - Мы что, из-за этого все время моемся?
     У Чаги расширились зрачки, и она резко ударила его по руке.
     Влад засмеялся.
     - Да что ж вы тут все такие запуганные?  Чага!  Не  лоцируется  такая
крошка, понимаешь? Не видит ее металл! Маленькая слишком!
     И хотя высказывание содержало больше русских слов, чем местных, общий
смысл его Чага, кажется, уловила.
     - Не надо больше, - выговорила она, глядя ему в глаза чуть  ли  не  с
ненавистью. Повернулась, ушла к стреноженным зверям  и  до  самого  вечера
общалась в Владом одними лишь отрывистыми распоряжениями.  На  вопросы  не
отвечала.
     Он и сам понимал, что проштрафился, и с вопросами особенно не лез.  И
только вечером, когда балку залили влажные сумерки и Чага  по  обыкновению
погасила костер, Влад не выдержал.
     - Чага, - сказал он. - Вечер. Холодно.
     Присев на корточки, она добивала  последние  угольки.  После  купания
Влада слегка знобило, подстилка и одеяло кололись немилосердно - кошма...
     - Костер, - еще раз попытался он. - Гасить. Зачем?
     Она медленно повернула  голову.  Лицо  смыто  сумерками:  то  ли  еще
сердится, то ли нет, не поймешь.
     - Металл, - нехотя пояснила она. - Увидит.
     О Господи, опять металл! Здесь-то он при чем? Хотя...  Влад  тихонько
присвистнул и задумался. То, что микроголовки  реагируют  на  инфракрасное
излучение,  факт  достоверный.  Уж  кому-кому,  а  Владу-то  это  известно
доподлинно - при посадке его клюнуло именно в дюзу.  Значит,  что  же  это
получается? Днем степь  нагрета,  и  костер  для  металла  как  бы  трудно
различим... Да что за бред! Температурный перепад между днем  и  ночью  от
силы градусов десять. Да реагируй металл на огонь, он бы эти костры щелкал
в любое время суток!..
     Сказать ей? Да нет, не  стоит.  Хватит  на  сегодня  просветительской
деятельности, а то уже не по руке - по физиономии схлопочешь...
     Кстати, не исключено, что все эти возведенные  в  закон  нелепости  -
просто-напросто  тяжкое  и  бессмысленное  наследие  гражданской  обороны:
дезактивация,    дегазация,    светомаскировка...    Паническая     боязнь
микроосколков,  бесконечное  вычесывание  зверей,  бесконечные   омовения,
гашение костров на ночь...
     Вечер кончился. В балку хлынула чернота,  рваные  пробоины  в  листве
залило густой синевой. Металлически блеснули звезды. Из темноты  слышалось
сопение зверей да шорох раскатываемой кошмы - Чага устраивалась на ночлег.
Спокойной ночи здесь друг другу желать не принято...
     Так что же мы сегодня выяснили? На собственной шкуре и рискуя жизнью.
Сверкающая паутинчатая спираль в небе - это, несомненно, локатор. Об  этом
даже туземцы знают. "Металл смотрит". Черт, а ведь Бальбус не раз  засекал
эти штуки с орбиты, только называл их  "одуванчики".  Между  прочим,  если
сверху, то очень похоже. Что еще?  Лезвие  ножа  весит  примерно  полсотни
граммов. Будем это пока считать минимальной массой, на  которую  реагируют
микроголовки... Еще они способны, прошу отметить это  особо,  наносить  не
только массированные, но  и  одиночные  удары,  причем  по  малоскоростным
целям. Если бы не ствол дерева, башку бы снесло наверняка...
     Вверху, простреленная навылет несколькими звездами, шуршала невидимая
листва. Хорошее место эта балка.  Ночью  в  ней,  правда,  сыровато,  зато
днем... И вид у нее какой-то обжитой: пятно от костра только одно, и тропа
к ручью одна, а  могли  бы  запросто  все  папоротники  вытоптать.  Сверху
срубленные ветки должны падать - убраны... И мошки на удивление  мало.  Ну
это, верно, пернатые постарались, вон их здесь сколько! А может, просто не
сезон.
     Все-таки  во  всем  нужна  система.  Давай-ка  вспомним,  что  вообще
известно о металле. Об этих самых разрегулировавшихся микрокомплексах. Или
даже не так! Что о них неизвестно? На кой дьявол вообще Земля  гонит  сюда
экспедицию за экспедицией? Короче говоря, что необходимо выяснить?
     Значит,  во-первых,  кто  и  где  их  производит?  Не  могут  же  они
произрастать сами по себе, хотя, кажется, была и такая гипотеза... Из чего
производит, понятно. Из осколков. Больше, кажется, уже не  из  чего.  Есть
снимки так  называемых  накопителей  -  этаких  членистоногих  механизмов,
которые эти осколки собирают. Кстати,  по  накопителям  металл  гвоздит  с
особым  усердием,  что,  впрочем,  вполне  естественно  -  масса   у   них
порядочная. Так вот, откуда они берутся и куда потом деваются?.. Вздуть бы
сейчас костерок и расписать это все в блокнотике, по  порядку...  Стоп!  О
чем-то он хотел спросить Чагу. Не  о  металле,  а  о  чем-то  таком...  А!
Вспомнил...
     Влад прислушался. Из темноты доносилось еле слышное  ровное  дыхание.
Кажется, не спит. Или спит?
     - Чага, - шепотом позвал он.
     Легкое дыхание пресеклось. Значит, не спит.
     - Чага! Зачем кочевать? Жить. Здесь. Долго.
     Несколько секунд тишины - и негромкий усталый вздох.
     - Нет. Долго нельзя. Ночлег для всех.
     Ему показалось, что голос у нее какой-то разочарованный.



                                    12

     А наутро в Чагу словно вселился бес.  Такое  впечатление,  будто  она
старалась расквитаться за опрометчиво потраченную улыбку. Начала  с  того,
что, найдя в вычесанной шерсти еще одну крупинку металла, сожгла весь тюк.
Влад чуть не поседел, глядя, как она  уничтожает  его  недельный  труд.  В
первый раз сорвался, перешел на крик, но  Чага  только  сверкала  на  него
просветлевшими от  бешенства  глазами  и  с  каким-то  особым  извращенным
занудством выговаривала это свое "надо".
     Потом сорвала с места, скомандовала свернуть лагерь, повела в  степь,
хотя вчера еще говорила, что в балке они пробудут дня два. В общем,  вожжа
под хвост попала...
     Чага и сама не понимала, что с ней такое происходит. Дело  было  даже
не в сегодняшнем настроении и не в злости на  бестолкового,  вскормленного
металлом спутника. Пока она кочевала с семейством, для нее не было большей
радости, ч