емле?
     - Вы были у Сикорски? Может быть, вы и сейчас у него?
     - Нет, - ответил я только на последний вопрос.
     - Сикорски - сумасшедший старик. У него идефикс...
     - Перед прилетом  сюда  я  ознакомился  со  спектром  гипноизлучения,
которое орошает Землю. Золотым дождем. Лишь четыре процента спектра -  это
модификаторы поведения. Девяносто шесть - модификаторы восприятия.
     - Бросьте нести чушь, Попов. Я сам писал эти спектры, сам, понимаете?
И что же, я не знал, что пишу?
     - Излучатели на спутниках "Атлас" не работают, - продолжал я. -  Зато
там установлен  вероятностный  вариатор,  который,  как  вам  должно  быть
известно, к использованию запрещен категорически... Тагора,  по-вашему,  -
тоже изобретение машины?
     - Да. То есть не машины. Тагору придумал в сорок седьмом  году  Майкл
Хиггинс. Машина воплотила его мысль.
     - Понятно. Его можно поздравить: изобретение оказалось  столь  емким,
что обрело самостоятельную жизнь.
     - Род иллюзии. Надеюсь, это-то вы понимаете?
     - Конечно. Но тогда откуда взялся вариатор?
     - А при чем тут?..
     - Вариатор доставлен с Тагоры. Якобы образец техники Странников.
     - Все смешалось. Впрочем, так и должно быть.  На  определенном  этапе
накачки уже не удается проследить, откуда приходит та или иная иллюзия.
     - Скажите, Бромберг, а с Пирсом вы сотрудничали когда-нибудь?
     - Что значит - сотрудничал? Он ноолог, а я - историк науки.  Конечно,
я  изучал  его  работы,  его  самого...  Когда   случилось   несчастье   в
лаборатории, я как раз направлялся к нему.
     - Несчастье какого рода произошло там?
     - Взрывной импульс Тиффани. Вы знаете,  что  такое  импульс  Тиффани?
Хотя что это я...
     - У меня другие сведения.
     - Ваши сведения неверны!
     - Возможно... Вам не закрадывалась такая интересная мысль: все ложные
объяснения всегда по касательной проходят рядом с истиной? Как  бы  дразня
ее. Когда-то говорили, что вора тянет на место преступления...
     - Это вы обо мне?
     - Пока нет. Но вспомните: запрет на  Машину  объяснялся  тем,  что  в
недрах ее зародился новый нечеловеческий разум, новая цивилизация. Так?
     - Да. Я сам придумал это объяснение. До сих пор горжусь им.
     - А вам не кажется, что нечто подобное случилось на самом деле?
     - Болезненный бред. В стиле Сикорски.
     -  Разум,  получивший  возможность  расселяться  по  сознаниям  тысяч
миллионов людей, которые ни сном ни духом...
     - Перестаньте!
     - Пирс работал как раз над этим, не  так  ли?  Может  быть,  машинный
разум почувствовал в нем опасного противника, конкурента?..
     -  Да  прекратите  же!!!  -  Голос  Бромберга  взметнулся  до  визга,
сорвался... Сам он, багровый, качнулся к экрану, лицо  его  вывалилось  за
пределы, остались только глаза и лоснящийся нос.  Безумные,  чуть  косящие
глаза. Потом они медленно мигнули... - Вы правы, Попов, - сказал  Бромберг
совсем иначе. - Я не сомневался, что вы догадаетесь обо всем. Владея таким
объемом информации, мудрено не догадаться...
     - Вы - Бромберг? - спросил я.
     - Да. В определенной мере.


                                   АЛЯ

     Они сели на каком-то крошечном островке посреди пустого  океана.  Дом
приземистый, вжатый в скалы... Наверное, зимой здесь штормы.
     -  Рудольф  Сикорски,  -  представил  Максим  хозяина.  -  Александра
Постышева, носитель ноограммы Стаса Попова.
     - Вы это ощущаете? - спросил Сикорски, пожимая ей руку.
     - Иногда.
     - Крепитесь, девочка. Это бывает очень  тяжело,  особенно  когда  она
начинает распадаться. Вот Максим побывал в таком положении...
     - Он говорил. Но без подробностей.
     - Те подробности такие, что лучше, о них  не  говорить.  Главное,  не
позволяйте наезднику управлять вами. И знайте, что боль - ненадолго. День,
два.
     - Он будет исчезать...
     - Да. Умирать в полном сознании. Цепляться за вас.
     - Какой ужас...
     - Ужас. Он симпатичный человек, он мне понравился. Что ты думаешь обо
всем этом, Максим?
     - Что он намерен делать, Экселенц?
     - Он? Намерен? Это не те слова...
     - Возможно, не те...
     - Просто не те, Максим. Я не знаю, чего ты хочешь от меня.  Разве  не
видишь: я сдался? Я  вдруг  оказался  человеком,  который  желал  отстоять
крепость - решительнее, чем другие, -  но  сам  в  рвении  своем  разрушил
стены... И вот - все. Последний шаг противника.  Он  просто  входит...  он
даже приходит ко мне. На чашку чая. Ко мне. Какая ирония.
     - Он не противник, - сказала Аля.
     - Не он. Не Попов. Противник - в Нем.
     - Нет. Вы ошибаетесь. Вы ошибаетесь в чем-то главном.
     - Нет, Александра. Не ошибаемся. Может  быть,  мы  просто  говорим  о
разных вещах...
     - Где он? Вы знаете, где он? Догадываетесь?
     - В сотне мест одновременно. Он прошел через вариатор...  Вы  знаете,
что это такое?
     - Да.
     Аля повернулась и стала смотреть на океан.
     Она никогда прежде не видела океана...
     - Когда я все это узнал, я пытался почувствовать себя в шкуре Машины,
-  сказал  за  спиной  Сикорски.  -  Не  думаю,  что  можно  вынести   это
сколько-нибудь долго. Я бы застрелился сразу.
     - Ей пришлось очень долго выращивать руки, - сказал Максим. - И потом
- может быть, для нее полвека - это сразу?


                                   СТАС

     Я летел в маленьком пестром флаере-жучке на север. Человек на  экране
- Бромберг, который  не  совсем  Бромберг,  а  так...  представитель...  -
говорил что-то, иногда убедительно, иногда просто умоляюще...
     Кажется, я иногда даже отвечал ему.
     Территория, занятая комплексом Машины, резко выделялась в  ландшафте.
Увядающе-осенние цвета вдруг сменились черно-зелеными: по каким-то  давним
причинам здесь все засеяно было марсианской травой-камнежоркой.  Три  ряда
кольев с проволокой, разумеется,  были  чисто  символической  преградой...
зато  преградой   реальной   можно   было   считать   вон   те   тарелочки
гипноизлучателей. Человек, попавший на территорию, просто не сможет пройти
за них, туда, в квадрат пятьсот на пятьсот примерно, где не видно с  земли
серо-песчаное,  очень  низкое,  едва  ли  выше  моего  роста,   П-образное
строение.
     Я сбросил скорость и пролетел над ним, потом развернулся  и  пролетел
еще раз.
     Казалось, я физически ощущаю, как  подо  мной  -  там,  в  глубине  -
лопаются тугие пузырьки.
     Теперь можно было лететь куда угодно...
     Человек с экрана молча смотрел на меня.


                                   АЛЯ

     Переход, и еще переход. Незнакомый город. Листопад. Теплый ветер.  На
площади они нашли глайдер.
     - Спасибо, Максим. Дальше я сама...
     - Прощайте. - Он повернулся, будто теряя интерес и к ней, и ко  всему
остальному.
     - Не обижайтесь.
     - Какие обиды...
     Какие обиды могут быть, когда нам грозит... что? Гибель? Нет.  Просто
-  всеобщее  и  полное  унижение.  Осознание  своего  ничтожества.   Своей
зависимости и мизерности. Но и - освобождение...
     Она по  широкой  дуге  развернула  послушный  глайдер  и  повела  его
вручную, без видимой цели - в поисках чего-то необычного.


                                   СТАС

     Я думал, что увижу хоть немногое. Что-то  должно  было  измениться...
исчезнуть, раствориться, перетечь из формы  в  форму...  не  знаю.  Как-то
отреагировать. Но ничто не менялось.
     - Вот вы и добились своего, - сказал человек на экране, глядя куда-то
в сторону.
     - Что-то происходит?
     - Нет. Теперь никогда ничего не произойдет. Машина мертва.
     - Неужели только она толкала нас куда-то?
     - Уже много лет... Не хочу вас больше видеть. Уходите.
     - Куда я могу уйти? Я сижу в кабине. Вам проще - отключитесь.
     - Не могу.
     Я не успел обдумать его странную реплику: флаер мой качнуло и  повело
в сторону.  Как-то  очень  быстро  бросились  в  лицо  верхушки  деревьев,
раздался мощный  треск...  На  миг  возникло  чувство  настоящего  полета,
возникло и пропало.
     Не думаю, чтобы я по-настоящему терял сознание. Нет, я  просто  лежал
на спине  и  смотрел  в  небо,  и  почему-то  меньше  всего  мне  хотелось
отвлекаться от этого занятия.
     Вишневый с белым глайдер описал два глубоких виража надо мной,  потом
из поля зрения исчез. Потом появилась Аля.


                                   АЛЯ

     Он лежал в высокой  траве,  неподвижный,  но  живой.  Непонятно,  как
человек может выжить при таком ударе... Обломки  флаера  валялись  вокруг,
двигатель горел в кустах, выбрасывая синие  снопы  искр.  В  любой  момент
могло рвануть. Я тащила его в глайдер, тяжелого, за все цепляющегося. Надо
было, наверное, взвалить его на спину, но я боялась  что-нибудь  повредить
дополнительно и поэтому волокла его просто так, ухватив под мышки.  Я  уже
взлетела, когда двигатель взорвался - правда, несильно. Вряд ли нас  убило
бы этим взрывом.
     - Аля... - сказал он и закашлялся судорожно. - Ничего себе...
     - Молчите, - сказала я.
     - Машина мертва...
     - Я знаю.
     - Как вы меня нашли?
     - Я вас ненавижу. - Я  не  могла  на  него  смотреть,  но  все  равно
смотрела. - Вы это понимаете?
     - Еще как.
     - Если бы я могла, я бы вас убила. Что вы с нами сделали...
     - Не я. Не только я... Что-то уже... проявилось?
     - Не знаю. Рано, наверное. Но уж наверняка проявится.
     - Все равно это пришлось бы делать... потому что  иначе  -  разве  бы
тогда мы были людьми? - Он отвернулся и вдруг напрягся всем телом:  -  Где
это мы?
     Я посмотрела вниз. Под нами была пустыня. Солнце садилось.
     - Началось...
     Не знаю, кто это сказал: я или он.
     - Проклятая тва-арь! - вдруг закричал  он  страшно.  -  Аля,  держите
вручную!.. - и начал крушить автопилот. - Ты и сюда добралась, гадина,  ты
и здесь... - Он откинул фонарь - яростным потоком  воздуха  меня  ударило,
перебило дыхание, ослепило. Он выбрасывал блоки за  борт.  Уже  ничего  не
слыша и почти не видя, я держала, держала, держала  глайдер...  все  было,
как недавно, как вечность назад...
     - Это агония, - вдруг услышала я. - Она так умирает - медленно.
     Ветер уже не ревел и не хлестал по глазам. Скорость наша упала,  стал
слышен мотор. Фонарь сорвало совсем.
     Внизу расстилались джунгли.
     - Дорога, - сказал он и показал направление. - Садитесь на дорогу.
     Просто сказать... Я села с третьего захода.
     Когда-то это была  движущаяся  дорога.  Сейчас  она  усохла,  местами
потрескалась. Примерно в полукилометре впереди поперек нее лежало огромное
дерево.
     - Это опять Пандора, - сказал он как  о  чем-то  обычном.  Подумаешь,
залетели на глайдере на другую планету...
     - Что происходит, Стас? Я думала...
     - Не знаю. Но, может быть, мы еще узнаем все.
     Дорога дрогнула под ногами, напряглась... расслабилась.  Рванулась  -
мы упали - и вновь расслабилась уже совсем.
     - Я боюсь... - Мне действительно стало очень страшно. -  Может  быть,
улетим?..
     - Да, пожалуй... - Он оглядывался и прислушивался к чему-то. Лес  был
безмолвен. - Да, лучше улетим.
     Через два часа полета показался берег океана.


                                   СТАС

     Было поразительно,  как  она  держалась.  Бледная,  закусив  губу,  -
смотрела вперед.
     - Кабина - это условность,  -  вдруг  сказала  она.  -  Я  вспомнила.
Ламондуа говорил об этом.
     - Может быть, и так, - согласился я.
     -  Скорее  всего,  кабины  были  замаскированными   медиатронами,   -
продолжала она. - Машина выявляла людей, с ее точки зрения асоциальных,  и
отправляла куда-то... в эфир, в бесконечность...
     - Нуль-фобия  развилась  не  на  пустом  месте,  -  согласился  я.  -
Беспочвенных фобий не бывает.
     - Это все спекуляции,  -  вздохнула  она.  -  Никогда  мы  ничего  не
выясним. Как я устала... Ты хоть понимаешь, что я теперь не могу  от  тебя
отойти ни на шаг? Понимаешь, да? Я тебя ненавижу, ты приковал меня к  себе
цепью... я не хочу, чтобы ты умирал. Не хочу, понимаешь?
     - Это будет не настоящая смерть. Смерть призрака. Ментальной модели.
     - Успокоил...
     - Может быть, отдохнем вон там? - я показал вперед.
     - Что это?
     - Похоже на туристский лагерь.
     - Как он мне не нравится...
     И мы пролетели мимо. А минут через пять показался поселок.


                                   АЛЯ

     По-моему, все силы  мои  уходили  только  на  то,  чтобы  не  кричать
непрерывно. Я мазала мимо посадочной полосы, мазала, мазала, мазала...  Не
помню, как мы сели.
     От домиков бежали люди.


                                   СТАС

     Это  был  поселочек  глубоководников.  Их  здесь  было  четверо,  две
супружеские пары: Гарольд и Вика, Тихомир и Сью. Обычно население  поселка
достигало двух десятков, но сейчас настало время отпусков.
     Мы сидели, очень тихие, а нас посильно и весьма тактично  веселили  и
подбадривали. Гарольд  играл  на  банджо,  Вика  пела  негромким  приятным
голосом.  Тихомир  и  Сью  сидели  обнявшись.  И  в  какой-то   момент   я
почувствовал, что расслабился уже чересчур, рванулся обратно,  но  уже  не
успел...
     ...зеленое сияние погасло, потом начало набирать  силу  снова.  Малыш
стоял рядом и смотрел в ту же сторону.
     Когда-нибудь это все равно пришлось бы сделать, - повторил он.
     Может быть, да, может быть, нет, - сказал я. - Все могло  рассосаться
само.
     Ты сам не веришь в то, что говоришь, - сказал он. - Мне только  жаль,
что это оказался ты. Тебя я любил. По-настоящему любил. Может быть, только
тебя.
     Что же теперь будет? - сказал я.
     Катастрофического - ничего. Паразит уничтожен. Что  же  касается  его
яда, к которому вы так привыкли... Я постараюсь поддержать вас. Хватит  ли
сил,  не  знаю,  но  постараюсь.  Может  быть,   потом   мне   понадобятся
помощники... ты хотел бы?
     Еще раз пройти через это? Нет.
     Подумай. Никогда не поздно перерешить. Никогда не поздно...
     ...сигнал вызова, и я очнулся.
     Дом был пуст. Аля стояла на коленях и  смотрела  на  мигающий  глазок
видеофона.
     Я взял ее за руку и подошел к экрану. Коснулся клавиши ответа.
     Это был Горбовский.
     - Стас, - сказал он устало. - Вы можете возвращаться. Решение по  вам
принято. Положительное. Я даже не ожидал такого единодушия...
     Я не стал спрашивать, что это значит. Выяснится когда-нибудь.
     - Хорошо, Леонид Андреевич. Спасибо.
     - Я здесь ни при чем. Вы помните такого Сикорски?
     - Да. Помню. До позапрошлого года он  был  уполномоченным  Совета  по
безопасности.
     - Совершенно верно. Он застрелился вчера.
     Рука Али задрожала в моей, я сжал ее крепче.
     -  Был  случай,  чем-то  похожий  на  ваш...  Наверное,  все  это   -
повлияло...
     Он не договорил, махнул рукой и отключился.
     - Мы не упадем, -  сказал  я.  -  Немного  покружится  голова.  Будут
путаться мысли, но не слишком. Может быть, потеряем какие-то старые  вещи.
Посмеемся над этими потерями. Пойдем дальше. Хотя, может быть, лучше бы мы
упали...

ЎҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ“
’          Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory         ’
’         в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2"        ’
џњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњњЋ
’        Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент       ’
’    (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov    ’
 ҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐҐ”