пывать. Руками. Трудно сказать, как долго это длилось.
Может быть, час. Потом Вадим сказал, что  пойдет  поищет  что-нибудь,  что
сойдет за лопату. Мы углубились примерно по грудь. Я присел  и  стал  рыть
еще. Песок был плотный, слежавшийся, но сухой.  Впрочем,  если  подо  мной
крышка колодца, то песок и должен быть сухим. Я  попытался  почувствовать,
что именно находится внизу, но от усталости не мог ни черта.
     Вадим не возвращался,  и  я  вдруг  как-то  очень  остро  ощутил  его
отсутствие. Его не было вообще _н_и_г_д_е_. От напряжения и  жары  у  меня
было черно в глазах, и я с трудом, обваливая края с таким  трудом  вырытой
воронки, выбрался наружу. Цепочка волочащихся следов тянулась к ближайшему
куполу. На пути ее чуть приподнимались над  песком  зубцы  древней  стены.
Почему-то от стены шли уже три цепочки:  направо,  налево  и  прямо.  Коня
потеряешь, подумал я. В  спину  тянуло  жаром.  Воздух  впереди  дрожал  и
переливался.
     Янтарного цвета полоска проходила по далекому горизонту.
     - Вадим! - Я думал, что кричу, но  крик  как-то  не  получался:  было
неловко. - Вади-им!
     Молчание.
     - Вадим, черт возьми!!!
     Я уже знал, что ответа не будет.
     Следы подходили к пролому в куполе, но  и  от  пролома  тянулись  две
цепочки, и уже ясно было, что так будет и дальше. Началось то, о чем Вадим
предупреждал и о чем я смутно догадывался.
     Внутри купола было темно. Пыльный луч не столько  освещал  помещение,
сколько мешал хоть что-то увидеть.  Впрочем,  кроме  песка,  там  не  было
ничего. И я пошел по следам, чтобы хоть куда-то идти.
     Уже начало  темнеть,  когда  я  наткнулся  на  нечто,  представляющее
интерес.
     Чуть в стороне от основных развалин стояла башня - как и все здесь, в
песке по плечи. Коническая крыша ее, собранная из  лавовых  плиток,  имела
нечто вроде слухового окна - и  от  этого  окна  внутрь  башни  спускалась
винтовая лестница. Слабый запах плесени поднимался оттуда. А где  плесень,
там сырость, а где сырость, там (не исключено, что) вода. Терять мне было,
в общем-то, нечего. Я забрался внутрь, постоял  на  ступеньке  -  каменном
брусе, вмурованном в  стену,  -  дождался,  когда  привыкнут  к  полумраку
глаза...
     И стал спускаться.


                                   СТАС

     Салон "стрижа" рассчитан на  четверых,  но  набилось  в  него  девять
человек: помимо Али, Горбовского и Максима, еще четверо прогрессоров, врач
и кибератор. Кибератор и вел машину - на небольшой высоте,  в  тропопаузе.
Облака казались снежным полем. Несколько раз в опасной близости  пролетали
гусачки и лязгуны, и автопилот бросал машину в стороны так резко, что  Алю
вдавливало в твердого, как кость, Горбовского. Он пытался как-то  смягчить
эти толчки...
     Сам  полет  длился  меньше  часа,  но  долго   нельзя   было   сесть:
единственная приемлемая  площадка  вблизи  заброшенных  шахт  была  забита
глайдерами и вертолетами, и пришлось  ждать,  ходя  кругами,  пока  их  не
растащат в стороны и не освободят достаточно места для посадки.
     - Где? - спросил Максим,  первым  выпрыгивая  из  "стрижа"  навстречу
ожидающим.
     - Вон там, под деревьями...
     - Аля, не ходите, - предложил  Горбовский,  но  она  упрямо  помотала
головой и пошла, почти побежала, вслед за Максимом.
     Под низкими, с черными листьями, плоскокронниками на белом  полотнище
лежали в ряд, прикрытые по грудь таким же полотнищем, полтора десятка тел.
Тел людей. Полотнище, очевидно, не промокало, оставаясь  белым.  От  этого
все казалось ненастоящим.
     Аля прошла вдоль ряда, наклоняясь и всматриваясь в лица: молодые и не
очень, спокойные и искаженные...
     Все было как-то безумно просто.
     - Его здесь нет, - сказала она.
     - Да, из захваченных  здесь  только  двое,  -  сказал  Максим.  -  Их
опознали...
     - Я имею в виду руководителя. И... центр. Центр. Да, нужен центр...
     Максим смотрел на  нее,  не  понимая.  Она  и  сама  себя  не  вполне
понимала.


                                   СТАС

     Это был тот самый пресловутый янтарин. Проклятый бестеневой  свет  не
позволял судить о размерах и даже форме помещения. Для  простоты  я  решил
считать, что это приплюснутый  купол.  На  полу  песок,  серый  и  тонкий.
Присыпанные  им,  лежали  непонятные   металлические   скелеты   -   части
распавшегося исполинского насекомого.
     Чуть позже мне попался просто скелет. Точнее, мумия.
     Человек умер сидя, спиной к дырчатой пластиковой панели. При жизни он
был до пояса гол. Кожа его была цвета высохших листьев. Из  песка  торчали
колени, обтянутые белесо-голубыми штанами; там, где  был  когда-то  живот,
свободно лежал коричневый кожаный ремень. Еще один ремень обхватывал  руку
мертвеца. Я зачем-то наклонился и потянул -  и  вытянул  древний  автомат.
Немецкий  МП-40,  знаменитая  в  свое  время  машинка...  Вторая  мировая.
Получается, что мои предчувствия относительно переброски во времени  могут
оказаться истиной... хотя - проще предположить, что железо просто-напросто
мумифицировалось - как и его владелец. Как, наверное, скоро сделаю и я...
     Я положил автомат мертвецу на колени и пошел дальше.  И  очень  скоро
наткнулся на полупогребенную нуль-кабину.


                                   АЛЯ

     Конечно, он был здесь - она почти  узнавала  эти  комнаты,  переходы,
залы... Здесь ему было легко. А здесь - что-то угнетало. У стен, у воздуха
- была память, и эта память каким-то образом стала доступна ей.
     - О чем вы так напряженно думаете, Саша?  -  спросил  ее  Максим;  он
ходил рядом с нею, охранял, и не было возможности спровадить его и  побыть
одной.
     - Ни о чем. Я напряженно думаю ни о чем. Вы должны меня понимать, раз
были в таком же положении.
     - Поэтому я и спрашиваю. Как бы имею право.
     - Вам кажется. Никто не имеет такого права.
     - Я и говорю - как бы. Мнимое право. Корень из минус единицы.
     - Корень... Вы не знаете случайно, почему андроидам запрещено жить на
Земле?
     - Знаю.
     - Мне можете сказать?
     - Пожалуй. Хотя это не слишком просто объяснить.
     - Попытайтесь.
     - Хм... Ладно. Программу эту начали шестьдесят лет назад, когда всеми
почему-то овладела идея о скором вторжении Странников. И вот помимо  всего
прочего решено было создать...  как  бы  это  сказать...  архив  генофонда
человечества. И носителей этого архива  расселить  по  всем  пластам,  для
жизни пригодным, но для посторонних интереса не представляющим. Вот. Людей
этих  сделали  крайне  адаптивными,  способными   существовать   в   самых
невероятных условиях. Всего их создали около пятисот, на сегодняшний  день
осталось четыреста одиннадцать человек. Если Земля опустеет, они  вернутся
и заселят ее...
     -  Вы  хотите  сказать,  что  на  Земле  они   начнут   лавинообразно
размножаться?
     - Да. Это такая программа...
     - Спасибо, Максим. Вы можете сказать, кто именно это придумал?
     - Некто Пирс. Он давно умер. Я тоже, когда узнал, хотел найти  его  и
набить морду.
     - Жаль, что не успели.
     - А знаете, как он умер? У него была лаборатория в  Западной  Сахаре.
Он выполнял некое задание для Института экспериментальной  истории  -  это
такие предтечи прогрессоров... Интересно,  что  у  Пирса  был  не  слишком
обычный персонал: он брал только физических  инвалидов,  которым  медицина
почему-то не могла помочь. Случается такое, знаете ли. И  вот  в  один  не
слишком обычный  день  заказчики  прилетели  принимать  работу.  Вроде  бы
приняли. Сказали - утром заберем. А сами  вечером  вернулись,  вооруженные
какими-то ископаемыми автоматами, и перестреляли там всех  -  и  персонал,
и... как бы сказать... собственный заказ. Перестреляли, сожгли,  взорвали,
уничтожили  всю  документацию...  дико,  правда?  Потом  написали  записки
родным, друзьям - и перестреляли друг  друга.  В  одной  из  записок  было
утверждение, что успели они в самый последний момент...
     - И - ничего не известно?
     - Практически ничего. Не удалось даже выяснить характер  той  работы.
Они ведь и в своем институте чистку провели. Уничтожили архивы, записи...
     - Какая жуткая история. Даже трудно поверить, что в наше время  может
твориться такое.
     - Да, Саша. Редко, но может. К сожалению.
     Аля вдруг замерла. Будто легкий ток теплого воздуха в правую щеку...
     - Стоять, Каммерер, - сказал кто-то негромко. - У меня скорчер, и  вы
оба у меня на прицеле. Если ты начнешь  делать  глупости,  я  выстрелю.  Я
успею.


                                   СТАС

     Кабина была из тех, первых, с цилиндрической дверью. Для  того  чтобы
только узнать, подключена она к сети или нет, мне пришлось выгрести из нее
весь песок и потом еще продуть направляющий паз. От этих продувок в бедной
голове моей сгустился туман, замелькали огни перед глазами...
     ...мы опять играли в мяч: Малыш,  Майка  и  я.  Только  это  была  не
холодная планета Ковчег, не промерзший песок, не берег серого океана  -  а
Западная Сахара, развалины древней крепости, укрытые  серебристым  куполом
"оазиса", легкие домики персонала, смуглый, но  с  льдистым  поверхностным
блеском куб лаборатории. Малыш шутя обыгрывал нас, потому что мы играли  в
дохах, а на мяч был надет обруч "третьего глаза", и где-то в сыром  темном
уголке, как в центре паутины, сидел Комов и наблюдал за пляской  фигур  на
экране, и делал свои выводы. А потом вдруг зашевелился песок,  и  поднялся
голый по пояс мертвец с  автоматом  в  руке.  Автомат  медленно  застучал,
выбрасывая кровавые сгустки, и мы все  трое  брызнули  в  разные  стороны,
оставляя за спиной разноцветные фантомы, я подумал, что надо скинуть доху,
но Майка успела раньше. Доха долго держалась в воздухе, ломаясь  и  падая,
как человек, пораженный в спину, а вперед со  страшной  скоростью  неслось
по-своему  прекрасное   металлическое   насекомое,   стройное,   шипастое,
удлиненное, смертоносное...
     Я встал. Голова кружилась. Все вокруг падало вместе  со  мной.  Будто
наступила невесомость. Промахиваясь, я все-таки нажал клавишу двери, и она
скользнула влево и назад. Передо мной открылась кнопочная панель - и экран
видеофона. Это была удача.
     Я вдруг понял, что не знаю ни одного номера - и ни одного кода.
     И вообще не понимаю, что это такое - номер или код.
     Превозмогая что-то невидимое, но мощное  там,  в  собственной  темной
глубине, я включил видеофон, набрал  наугад  десять  цифр  и  стал  ждать.
Клавиша "вызов" медленно замигала. Через минуту экран осветился. Появилось
не слишком довольное лицо...
     Это была Майка.
     Онемев, я смотрел на нее. А она, в свою очередь, смотрела на меня,  и
глаза ее расширялись...
     - С...тась?..
     - Да... Майка...
     - Но ты же... - она замолчала, будто чуть не сказала что-то страшное.
     - Нет. Я живой.
     - Господи, да что же это происходит... - И Майка вдруг заплакала,  не
переставая смотреть на меня, даже не моргая - будто  моргнет,  и  меня  не
станет... - Где ты?
     - В Сахаре.
     - Нуль-Т там где-нибудь есть?
     - Я стою в кабине.
     - Немедленно... - и она назвала свой код.  -  Немедленно,  слышишь?..
Немедленно! И не отходи от кабины, я сейчас...
     Почему-то не в силах оторвать от нее взгляд, я набрал код.  Проверил.
Нажал "старт".
     Экран  погас.  Мгновенная  дурнота.  Изменился  цвет  панели.   Почти
бесшумно открылась сзади дверь. Я повернулся и вышел  в  холод  и  аромат.
Этот воздух можно было пить. В нем можно было  купаться.  Улица  невысоких
коттеджей уходила  вперед,  а  слева  на  полнеба  висела  россыпь  огней:
Вертикальный город. Я чувствовал, что могу упасть.


                                   АЛЯ

     - Одно из двух, Каммерер, - подвел итог Мерлин. - Или вы полный идиот
и сами верите во всю эту  чушь,  или  занимаетесь  не  своим  делом  и  не
представляете, что творится у вас под носом. А следовательно - тоже полный
идиот...
     - Хорошо, - сказал Максим. - Я идиот. Согласен.  Я  действительно  не
представляю, что творится у нас под носом. Но я не  убиваю  ни  в  чем  не
повинных людей. Не убиваю, понимаете это?
     - Даже если самую смирную  зверушку  загнать  в  угол,  она  начинает
кусаться, - сказал Мерлин. - А нас загнали не то что в угол...
     - В данном конкретном случае в угол загнали нас, - сказала Аля.
     - Я приношу свои извинения, - сказал Мерлин скучным голосом.
     - Чего вы хотите конкретно? - спросил Максим. - Отменить запрет?  Это
нереально. Я не имею веса в Мировом совете. После  того,  как  Сикорски...
Единственное, что можно сделать, - это изменить вашу тропность к  Земле...
хотя бы на нейтральную. Будет легче.
     - Вы ни черта не понимаете, Каммерер! Андроиды  посещают  Землю  -  и
ничего! Ничего абсолютно! Никакая  программа  не  срабатывает!  Сейчас  на
Земле несколько наших людей. Это все полная чушь. Пирс был жуликом...
     - Вряд ли. Кем-кем, а жуликом он не был.  Если  он  солгал,  то  лишь
потому, что создавал андроидов с какой-то иной целью...
     - Вы совершенно правы, Максим,  -  сказал  Мерлин  совершенно  другим
голосом. Аля вздрогнула:  будто  незамеченным  вошел  и  заговорил  с  нею
кто-то... - Узнаете? Мы ведь встречались однажды. Вы должны  помнить.  Вас
только-только вытащили с Островов, вид у вас был помятый, но очень боевой.
И бедный Руди, собираясь возвращаться, сдавал вам дела на Саракше. И вдруг
появляюсь я с проектом идеального шпиона...
     - Пирс... - прошептал Максим. - Ничего не понимаю...
     - Ну, тут нет ничего  необычного.  Контрразведчик  должен  ничего  не
понимать  -  в  этом  его  основная  ценность.  Только  так  он  и   может
заинтересоваться чем-то совсем уж тривиальным... Но я  рад,  что  вы  меня
узнали. Приятно, знаете, когда узнают.
     - Так... - выдохнул Максим. - А остальные четыреста с  чем-то  -  это
тоже вы?
     - Тоже я. То есть - и я в том числе. Каждый сам себе личность, но я в
нем живу. Неплохо придумано, правда?
     - А - зачем?
     - Ну, Максим, вы и спросили... Вы помните меня - того -  на  Саракше?
Помните?
     - Ах, вот в чем дело...
     - Конечно. Попасть из полумеханического обрубка в  тело  полноценное,
да еще не в одно, а в несколько сот, обрести реальное бессмертие, пережить
миллионы приключений... Поверьте, с вами бы я не  поменялся.  Например,  я
даже не сразу заметил, что меня-исходного - убили. Кто может  похвастаться
подобным?
     - А что вы там сделали такое, за что вас пришлось убить?
     - Много хотите знать,  Максим.  Любопытство,  как  известно,  сгубило
кошку.
     - Слушайте, Пирс. А вот вы - один или множество?
     - Один. Во множестве мест.
     - Вас нет сейчас рядом с Поповым?
     - С этим гомункулюсом? Сейчас... нет. Он пропал на спутнике  "Атлас".
Вошел в симулятор. Теперь его не найти.
     - Ясно... Что вы хотите делать с нами?
     - Ничего. Правда, Мерлин имеет на вас свои виды... Я не вмешиваюсь  в
дела  своих  креатур.  Так  интереснее  жить.  Поэтому   прощайте,   милые
эфемериды.
     - Минутку, Октавиан...
     - Вы  вспомнили  мое  имя?  Замечательно.  Если  желаете,  можно  еще
поболтать.
     - Помните Курта Лоффенфельда?
     - Конечно... Да, зря Мерлин считает вас тупой скотиной, Максим. Когда
захотите, вы умеете думать.
     - Значит, Сикорски уже вышел на вас?
     - Не сказать, чтобы вышел - но начал принюхиваться.
     - А зачем такая  сложная  интрига?  Не  проще  ли  было  -  отравить,
например?
     - Нет, конечно.  Во-первых,  до  Тристана  дотянуться  было  все-таки
проще,  потому  что...  впрочем,  это   понятно.   Он   человек   молодой,
любознательный. Был. Да... Очень восприимчивый, кстати. Такие -  редкость.
Два сеанса по пятнадцать  минут.  И  операция  свелась  к  первоначальному
толчку... А эффект? Какое отравление могло дать такой эффект? Вся  система
безопасности буквально разнесена на куски - одним  выстрелом!  Одним.  Или
сколько он там раз пальнул...
     - Четыре.
     - Ну, вот видите...
     - Понятно. Я предполагал подобное, но  подозревал  не  вас.  Спасибо,
Октавиан, вы мне помогли.
     - Да что уж...
     Что произошло дальше, Аля не  поняла.  Максим,  лежавший  только  что
лицом вниз, вдруг оказался рядом с  черным  человеком,  раздался  страшный
звук, будто ломали толстые  сучья,  а  потом  слепящая  молния  ударила  в
каменный потолок...


                                   СТАС

     Я утонул в пене, и маленькие мыльные роботы ползали по мне, шлифуя  и
массируя, посылая слабые токи и вгоняя куда надо  нечувствительные  лучики
своих лазерных рубиновых глазок. Майка сидела напротив, и лицо ее  было...
не знаю, видел я или чувствовал, но на прекрасном этом лице читался  испуг
- и какое-то ожесточение. Будто она решила что-то  важное  для  себя  -  и
готова была отстаивать то, что решила, всеми средствами...
     Я уже три часа рассказывал ей  все,  что  произошло  со  мной  с  тех
времен, когда мы виделись последний раз - миллион лет  назад  и  в  другой
Вселенной,  -  иона  рассказывала,  и  я  видел,   что   ей   тоже   нужно
выговориться... как и мне почему-то, никогда  раньше  не  испытывал  этого
желания, а тут вдруг - рухнуло...
     - Я тебя спрячу, - сказала  она  неожиданно  и  без  всякой  связи  с
предыдущим. -  Спрячу  так,  что  они  век  тебя  не  найдут.  Сдохнут,  а
никогда...
     - Спасибо, Майка, - сказал я. - Только ведь я не  прячусь.  Да  и  не
спрятаться. Видишь ли... время от времени вокруг меня начинают  сходить  с
ума киберы. Я совершенно не контролирую это. И если меня захотят найти, то
найдут очень легко. Но прежде  будет  много  происшествий.  Могут  и  люди
погибнуть. Зачем?
     - Не знаю, - сказала Майка. - А зачем вообще вс„?
     - Это хороший вопрос. Не знаю. Как я сумел набрать именно твой номер?
Тоже не знаю. Кто я? В чем смысл оперы Верди "Трубадур"? Что такое гр'охб?
В конце концов, чего хотят Странники?
     - Может быть, их и нет совсем, - сказала Майка.
     - Может быть, и нет. Хотя - кто-то точно есть.
     - Я пыталась систематизировать наши представления  о  Странниках.  Не
знания, а именно представления. Динамика за восемьдесят лет. Корреляция  с
реальными находками. Все очень странно.  Представления  опережают  находки
примерно на пять лет.
     - Да. Это ложится в общий ряд.
     - Ты уже знаешь что-то?
     - Я знаю, наверное, все. Я же говорил. Но  мне  -  именно  поэтому  -
трудно делать собственные выводы. А относительно общего ряда... Понимаешь,
Майка, у меня нет ничего, что можно было бы  назвать  доказательствами.  Я
как Малыш сейчас... помнишь, он получал  ответы,  но  не  знал,  как.  Вот
что-то подобное и со мной творится, и я совершенно не знаю,  как  к  этому
отнестись.
     - Со мной что-то тоже творится,  и  я  тоже  не  знаю,  как  к  этому
отнестись, - сказала Майка. - Никогда бы не подумала...  Когда  я  увидела
тебя на экране, я вдруг поняла, что ждала именно этого... долго... годы...
Понимаешь? Ждала именно тебя. Не зная того сама. Это так странно...
     - Не страннее прочего, - сказал я медленно. - Только, Майка, пойми: я
не человек. Я очень похож на человека, но я - что-то другое. Гораздо более
другое, чем был Лев. Тебе придется запереть меня на ночь...


                                   АЛЯ

     Сознания  она  не  теряла,  но  на  какое-то  время  вновь   утратила
возможность реагировать на  происходящее.  Уменьшенная  и  приблизительная
копия недавнего состояния. Шок.  Перегрузка.  Кажется,  она  кричала.  Или
что-то еще.
     Потом оказалось, что ее несут наружу. На руках. Как  девочку.  И  она
заплакала - от обиды и от непонятного облегчения.
     - Сашенька, Сашенька, -  говорил  Горбовский.  -  Уже  все.  Уже  все
хорошо. Все кончилось.
     Но она знала, что еще не кончилось ничего.



                                    5


                                   СТАС