инавший  яйцо,  со
странной изогнутой ручкой. Острие яйца было направлено прямо  на  него.  В
самой середине этого  предмета  что-то  блестело.  Или  это  Авери  только
казалось...
     На   бинтах,   туго   перетягивавших   живот   Злитри,   расплывалось
темно-красное пятно.
     Они смотрели друг другу в глаза, а потом она опять застонала.  Теперь
перед ним была не прежняя сильная и самоуверенная золотая женщина, а  лишь
ее тень, ослабевшая от потери  крови,  измученная  болью  и  одиночеством.
Злитри умирала.
     Авери ничего о ней не знал, кроме того, что она умирает. Он вспомнил,
зачем сюда пришел, и ему стало стыдно.
     Медленно он  положил  на  землю  нож  и  томагавк.  Похожее  на  яйцо
устройство следило за каждым его движением.
     - Злитри, - сказал он. - Мне жаль, что все так получилось.
     Он шагнул к ней. На конце яйца на мгновение вспыхнула яркая точка,  и
Авери почувствовал жжение. Но огонек  угас,  и  жжение  прекратилось.  Она
положила устройство себе на грудь.
     И улыбнулась.
     Авери подошел и встал на колени рядом с ней.
     - Ре-чар, - сказала она. - Ре-чар.
     Авери взял яйцеобразное оружие (а это, несомненно, было оружие) из ее
рук и отложил в сторону. Он коснулся ее ладони.
     "О Боже, - думал он. - Почему мы не можем  говорить  друг  с  другом?
Почему я не могу ее утешить? Почему я не могу сказать ей хотя  бы  пустые,
ничего не значащие слова? Если бы не она, Ричард  Авери  уже  лежал  бы  в
земле. О Боже! Зачем, почему,  откуда  эти  преграды...  глупые,  ненужные
преграды разных языков, разделяющие нас?"
     "Бога не существует, - зло думал он. - Бога нет, потому  что  ребенок
умер. Потому что женщина  умирает,  а  мы,  те,  кто  остался,  собираемся
перебить друг друга, словно взбесившиеся  животные.  Какое  отношение  Бог
имеет к  нашей  судьбе?  Нет  другого  бога,  кроме  жизни.  Жизнь  -  вот
единственная святая вещь на всем белом свете. И когда  она  уходит  -  это
смерть Бога".
     Она снова застонала.
     - Ри-чар!
     Она вцепилась в его руку. В  ее  голосе  звучала  мольба.  Она  могла
произнести только его имя, но глаза были красноречивее всяких слов.
     Вспомнив сделанный ею когда-то знак, Авери коснулся кончиками пальцев
ее лба, потом своего.
     - Дорогая Злитри, - прошептал  он.  -  Дорогой  враг.  Дорогой  друг.
Почему... почему, черт возьми, мы не можем жить в мире? Но сейчас тебе  не
до пустых разговоров... Ты знаешь, хотя мы и принадлежим к разным народам,
вы кажетесь нам красивыми. Мы ненавидели  вас  и  восторгались  вами.  Вы,
наверно, презирали нас и, возможно, несколько недооценивали... Но не будем
об  этом.  Мне  хочется  помочь  тебе.  Ты  была   такой   гордой,   такой
прекрасной... Как бы я хотел тебе помочь...
     - Ри-чар!
     Это ел  крик,  усталый  крик,  вырванный  из  усталого  тела.  Злитри
корчилась от боли и, однако, едва могла пошевелить руками.
     - Ри-чар!
     Она показала на устройство, которое он взял из ее рук.
     Авери все понял. Ему показалось, что понял,  и  он  осторожно  вложил
устройство в ее руки.
     Она пыталась удержать яйцо, повернув его острие к  своей  груди.  Она
дважды попробовала это сделать, и дважды яйцо выпадало из ее дрожащих рук.
Тогда она попросила о помощи.
     Она попросила не словами и даже не взглядом. Как-то иначе,  преодолев
пропасть непонимания, разделяющую их расы.
     Авери кивнул и ласково поцеловал ее  в  лоб.  Она  едва  заметно,  из
последних сил, улыбнулась в ответ, и Авери понял, что он ее не обидел.
     Взяв оружие, Авери осторожно вложил  его  в  слабеющие  руки  Злитри.
Помог ей найти указательным пальцем кнопку в  основании  ручки,  направить
острие на ее грудь.
     - Злитри, - прошептал он. - Спи спокойно, милая моя.
     Она нажала на кнопку. Вспышка. Беззвучная стрела ослепительного света
проколола ее грудь, оставив после себя крошечное отверстие.
     Она глубоко вздохнула, словно в  удовлетворении,  и  замерла.  Злитри
была мертва.
     Авери глядел на  ее  тело,  словно  загипнотизированный.  Лишь  через
несколько минут он вернулся к жизни, к суровой реальности бытия. Его  мозг
снова начал работать.
     Если Злитри оставалась в лагере одна, то вовсе не потому,  что  сразу
все ее соплеменники отправились на охоту. Они просто не могли быть  такими
бесчувственными! А если они не на охоте  и  раз  их  нет  дома,  значит...
значит, черт подери, они затеяли нечто  действительно  важное.  Ответ  был
очевиден. Схватив свое оружие, Авери бросился наружу.
     Он уже выбежал из домика, когда внезапно ему в  голову  пришла  новая
мысль.  Он  замер  как  вкопанный,  потом  вернулся  обратно.  Подойдя   к
бездыханному телу Злитри, он взял из ее рук оружие  и  положил  к  себе  в
карман. Он аккуратно сложил ее руки, закрыл ей глаза. Ему хотелось сделать
для нее еще что-то... как ему этого хотелось! Но ничего другого он сделать
не мог. Совсем ничего.
     Он вышел из домика и швырнул оружие в ров. Затем бегом пересек мост.
     "Пожалуйста, - шептал он,  проносясь  мимо  деревьев,  через  заросли
высокой травы, сквозь густые кусты. - Пожалуйста,  Боже,  дай  мне  успеть
вовремя!"
     Он пытался представить, что могло  сейчас  твориться  в  Лагере  Два.
Потом он пытался не представлять себе этого. Каким же круглым  идиотом  он
был, решив отомстить именно сегодня! "Великие, тупые, кровожадные умы  все
думают одинаково", - с горечью шептал он.  Он  и  золотые  люди  наверняка
прошли совсем близко друг от друга, каждый нацеленный на свое  собственное
отмщение.
     И словно в наказание за глупость, он заставил свои  ноги  бежать  еще
быстрее. Как  можно  быстрее.  На  пределе  возможного.  Действительно  на
пределе. Только когда он упал, попытался встать и снова упал, Авери понял,
что ему придется некоторое время идти шагом. "В любом случае, - с  горечью
говорил он сам себе, - что толку будет, если я примчусь в  Лагерь  Два  на
последнем издыхании?"
     Но вскоре он снова перешел на бег. В конце концов  он  заставил  себя
бежать шагов сто, а потом столько же идти шагом. Бег, ходьба...
     До Лагеря Два  оставалось  еще,  наверно,  около  мили,  когда  Авери
заметил над лесом столб дыма. Он загнал себя до состояния,  когда  уже  не
мог ясно соображать. Он сделал еще рывок и понял, что теперь-то  уж  точно
ему придется идти шагом. И не каких-то там сто шагов, а гораздо больше.  В
любом случае будет чертовски неприятно (как раз то, чего  он  заслуживает)
нос к носу столкнуться с золотыми людьми. Он должен  сначала  разобраться,
что к чему. Пульс уже не  так  безумно  стучал  в  его  висках,  к  мыслям
понемногу возвращалась привычная ясность, и Авери задумался о столбе дыма.
Больно уж он густой - слишком густой для обычного костра.
     К нему вернулась осторожность. Стараясь держаться  в  тени  деревьев,
Авери крался вперед.
     Вскоре он узнал, что это  за  дым.  Штурмом  Лагерь  Два  взять  было
практически невозможно. И поэтому золотые люди, атакуя  его,  одновременно
пытались предать лагерь  огню.  Двое  мужчин  обменивались  с  защитниками
лагеря градом камней (копья они явно приберегали для рукопашной  схватки),
а женщина с расстояния в пятьдесят ярдов осыпала лагерь горящими стрелами.
     Представшее  перед  глазами  Авери   зрелище   являло   собой   нечто
одновременно страшное и абсурдное, комедийное даже и тем не  менее  вполне
смертоносное.  Комедия  и  кошмар,  слитые  воедино.   Детская   мечта   о
приключениях. Но только здесь игра шла  на  полном  серьезе.  И  после  ее
окончания никто не принесет чай с пирожными для усталых участников. Только
смерть или увечье для проигравших.
     Женщина, от которой Авери отделяло  всего  каких-то  двадцать  ярдов,
методично стреляла из арбалета. Она стояла спиной к Авери, одну за  другой
поджигая обмотанные чем-то стрелы в пламени маленького костерка.
     Одна из палаток  лагеря  исчезла  -  видимо,  сгорела  дотла.  Другая
пылала, и кто-то, похоже, Мэри, тщетно пытался сбить пламя.  Двое  других,
очевидно, Том  и  Барбара,  пытались  держать  нападающих  на  расстоянии,
бросаясь тяжелыми булыжниками. Один из золотых мужчин  все  время  пытался
подобраться к  скале  поближе,  чтобы  на  нее  забраться,  а  второй  его
прикрывал. Пока что, не считая  сгоревших  палаток,  атакующие  ничего  не
добились. Но, возможно, битва продолжалась не так уж и долго.  И,  однако,
будь Лагерь Два расположен на уровне земли, все уже было бы кончено.
     Авери набрал побольше воздуху и, подняв томагавк, прыгнул к  женщине.
Он запросто мог ее убить. Углубившись в свое занятие, она даже не  слышала
его приближения.
     Он мог запросто ее убить. Томагавк уже опускался на ее голову,  когда
перед его мысленным взором встала Злитри. Он вновь увидел ее великолепное,
сильное тело. Увидел его, искореженное смертью.
     Он не мог убить.
     Вместо этого он всем своим весом обрушился на женщину, сбив ее с ног.
Со всей силы он ударил ее ребром ладони по шее.
     Схватив ее арбалет, он одним ударом томагавка перерубил его  пополам.
Он даже не повернулся посмотреть,  как  чувствует  себя  его  жертва.  Она
кашляла, стонала, плакала - все сразу. При этом, судя по звукам, ее рвало.
На некоторое время она выведена из строя.
     Вскочив  с  земли,  Авери  посмотрел  на  скалу.   Том   и   Барбара,
уворачиваясь от камней, пытались помешать одному из золотых мужчин  обойти
их с тыла.
     Это зрелище придало Авери новые силы. Подняв над головой томагавк, он
с леденящим кровь воплем, перешедшим в звериный рев, ринулся на ближайшего
противника.
     Мужчина в изумлении обернулся. Реакция  у  него  оказалась  отличной.
Выронив из рук камни, он одним движением поднял два копья, лежавшие у  его
ног.
     Авери был от него в пятнадцати ярдах. Мужчина метнул копье,  а  Авери
свой томагавк. Копье прошло мимо, но и Авери промахнулся.
     Крепко сжав в руке нож, Авери перешел в атаку. Его  противник  поднял
копье, и  по  выражению  его  лица  Авери  понял,  что  теперь-то  тот  не
промахнется.
     Но вдруг выражение торжества сменилось гримасой боли  и  бесконечного
удивления. Мужчина зашатался. Копье выпало из его руки в  тот  самый  миг,
как Авери вонзил нож в золотое тело прямо под ребра.
     Мужчина рухнул вперед, чуть  не  сбив  Авери  с  ног.  И  только  тут
землянин увидел торчащий  у  него  из  спины  другой  томагавк  -  любимый
томагавк Тома.
     Авери  огляделся.  Все  кругом  замерло.  Все  кругом   стало   вдруг
неподвижным, словно на фотографии. В  нескольких  ярдах  от  него  женщина
наконец-то сумела сесть, опираясь руками о  землю,  чтобы  не  упасть.  На
вершине скалы замерла Барбара с колом  от  палатки  в  руках.  У  подножия
скалы, словно куча старого  тряпья,  лежал  Том.  Второй  золотой  мужчина
отступил на несколько шагов. На его лице застыло удивленное выражение.  Он
явно не верил своим глазам.
     И вдруг все вновь  пришло  в  движение.  Мужчина  настороженно  начал
отступать в сторону женщины, чьи  стоны  внезапно  заглушил  пронзительный
визг Мэри и вдохновенная ругань Тома. Барбара с мрачным видом все  так  же
держала свой кол, и лишь мужчина у ног Авери не шевелился.
     Авери подошел к Тому. Но тот, несмотря  на  падение  с  десятифутовой
высоты и незажившую рану в плече, уже поднимался на ноги.
     - Ты видел этот бросок? - прохрипел он.
     - Том, ради Бога! Ты цел?
     - Ко всем чертям! Разумеется, нет. У меня все еще есть дырка в плече,
в которую можно засунуть сигару. Об этом  мы  поплачем  чуть  позже...  Ты
видел мой бросок, Ричард? Я врезал этому типу прямо в самую  серединку!  И
сам свалился за борт, но это того стоило.
     Он попытался встать на левую ногу и с внезапным криком снова  сел  на
землю.
     - Теперь, похоже, я себе еще что-то повредил, - сказал он. - Посмотри
на них, Ричард. Посмотри на эту расу господ.
     Мэри и Барбара что-то кричали, но Том явно их не слышал.
     Золотые люди, те  двое,  что  еще  остались  в  живых,  обратились  в
бегство. Мужчина почти тащил на  себе  женщину.  Они  хромали  по  берегу,
каждую  секунду  ожидая  погони,  надеясь,   что   успеют   добраться   до
сомнительного убежища лесной чащи.
     Авери вздохнул.
     - Ты полагаешь, я должен...
     - Нет, - покачал головой Том, великодушный в своей  победе.  -  Пусть
себе идут. У них, бедняг, теперь свои проблемы... Мне  почему-то  кажется,
что они не вернутся. Их гордость и так  преизрядно  пострадала...  Знаешь,
Ричард, - он пошевелил ногой и поморщился от боли, - все  это  и  в  самом
деле начинает походить на игру - конец света, и конец партии.



                                    26

     Во всем мире была только тьма..
     Тьма, и ничего кроме тьмы, и страшное, бесконечное великолепие звезд.
     Он подплыл к солнцу, и солнце родило планеты. Одна из них была  белой
от облаков, голубой и зеленой от океанов, красной, и коричневой, и  желтой
от островов.
     - Это дом, - прозвучал голос. - Это сад. Это мир, в котором вы будете
жить, и вырастете, и узнаете,  и  поймете.  Здесь  вы  откроете  для  себя
многое, но, конечно, не все. Это место, где есть  жизнь.  Оно  принадлежит
вам.
     Голос казался ласковым, но он  эхом  отдавался  в  продуваемых  всеми
ветрами коридорах столетий. Его шепот, был как  гром...  И  этот  гром  до
основания потряс его спящий разум.
     Сквозь  звезды  ему  навстречу  плыла  Кристина.  И   звезды   вокруг
превратились в осенние листья - красные, желтые, коричневые.
     - Где бы ты ни был, - прошептала Кристина, -  что  бы  ты  ни  делал,
милый мой, я часть тебя. Из нашей любви ты сумел создать нечто  новое.  Ты
заставил ее сиять. Ты дал ей свободу... Теперь она - твоя  любовь.  Обними
ее покрепче, обними нас обеих...
     Он хотел что-то  сказать,  но  не  было  слов.  Кристина,  далекая  и
прекрасная,  растаяла  в  темноте,  словно  снежинка  на  ладони,   словно
умирающий светлячок....
     Авери пошевелился, открыл глаза, посмотрел  на  безмятежно  дремлющую
рядом с ним Барбару.
     "Милая  Барбара,  -  подумал  он,  -  теплая,  чудесная  Барбара.  Не
Кристина. Не больше, чем Кристина, и не меньше. И,  как  это  ни  странно,
даже  не  другая,  чем  Кристина.  Просто  некто,  кого  хочется  сжать  в
объятиях..."
     Он коснулся ее лица. Он глядел на нее и знал, что всегда будет видеть
ее такой, словно в первый раз.
     Затем он вспомнил  золотых  людей  и  Злитри.  Он  вспомнил  битву  и
мертвого мужчину, которого он в конце концов  унес  прочь  и  похоронил...
Память о перенесенных опасностях еще  больше  сближала  их  с  Барбарой...
память об опасностях и печаль, которой невозможно поделиться.
     Осторожно, чтобы не разбудить Барбару, Авери сел. "Ей нужен отдых,  -
подумал он, - она так много всего перенесла... и сколько ей  еще  придется
перенести...  а  внутри  нее  пряталось  крошечное,  но  растущее,  словно
фруктовое зернышко, живое чудо.
     Он  сел,  полной  грудью  вдохнув  ароматный  воздух;  откинув  полог
палатки, посмотрел на загадочный предрассветный мир. Ничто не напоминало о
вчерашнем сражении. Сгоревшую  палатку  (один  из  сундуков  тоже  здорово
обгорел)  заменили  на  новую.  Казалось,  вчера  и   не   было   никакого
столкновения... Авери потянулся. Потом быстро оделся и вылез наружу.
     Лагерь был таким же, как и всегда  -  маленькое,  до  боли  родное  и
знакомое место, его дом. Дом и убежище. Магический круг,  полный  жизни  и
любви.
     Кроме него, еще никто не встал, и Авери старался не  шуметь.  Тому  и
Мэри несладко вчера пришлось. Авери от души надеялся, что им  удастся  как
следует отдохнуть.
     Стоя на краю скалы, Авери глядел на  свое  крохотное  королевство  со
странным названием Лагерь  Два,  на  остров,  на  море...  Над  горизонтом
показалось большое красное солнце.  Чистое,  безоблачное  небо...  Хороший
будет день... Еще один день непостижимого счастья жить на свете...
     Гладкое, недвижимое море едва серебрилось в лучах восходящего солнца.
Авери посмотрел на берег. Он протер глаза и посмотрел еще раз.
     Ничего не изменилось.
     Она стояла там.
     Она все еще стояла там.
     На  берегу  рядом  с  водой,  неподалеку  от  скалы  стоял  невысокий
пьедестал. А на нем - устройство, напоминающее  компактную  и  удивительно
искусно сделанную  пишущую  машинку.  В  нее  была  заправлена  бумага  от
большого рулона.
     Авери уже видел однажды такую  машинку.  Совсем  в  другом  месте,  в
другое время. Во сне. В ситуации, являвшей  собой  нечто  большее,  нежели
просто сон, и, однако, подчинявшейся той же  непостижимой  логике,  что  и
сновидения, с теми же невидимыми правилами игры.
     Возбуждение пылало  в  нем  подобно  лесному  пожару.  Возбуждение  и
напряженность одновременно. Он соскользнул вниз по лестнице. И тут пишущая
машинка, которая вовсе и  не  являлась  пишущей  машинкой,  пробудилась  к
жизни.
     - Не волнуйтесь, - печатала она. - Эксперимент успешно завершен. Было
бы полезно, тем не менее, получить наблюдения его участников.
     Авери почувствовал некоторое облегчение. За долгие месяцы эта машинка
так и не научилась выражаться понятно.  К  своему  глубочайшему  изумлению
Авери почувствовал, что не испытывает сейчас ни возмущения, ни  обиды,  ни
страха. Ему даже было весело.
     Он наклонился над клавишами.
     - Данный участник, - набрал он, - несколько удивлен.
     - Пожалуйста, объясните поподробнее, - ответила печатная машинка.
     - Удивлен,  -  пояснил  Авери,  -  значит  сбит  с  толку,  растерян,
поставлен  в  затруднительное  положение,  озадачен,   поражен...   Данный
участник испытывает все это сразу и еще черт знает что.
     - Пожалуйста, уточните, что именно.
     - С какой стати? Нельзя сказать, что вы подаете хороший пример!
     - Пожалуйста, уточните. Это важно.
     Авери начал получать удовольствие от этой беседы.
     - Важна только жизнь, - напечатал он. - Такое  заключение  испытуемый
сделал в результате эксперимента.
     Долгая пауза. Затем машинка выдала новый вопрос.
     - Ты счастлив?
     - Да.
     - Ты здоров?
     - Да.
     - Ты жалеешь об участии в эксперименте?
     Настала очередь Авери надолго задуматься.
     - Нет, - наконец ответил он.
     - Хотел бы ты вернуться в свою исконную среду обитания?
     И тут Авери подумал о Барбаре, Томе и Мэри. Он  повернулся  к  скале.
Барбара у-же встала. Она как раз вылезла  из  палатки  и,  не  веря  своим
глазам, глядела на Авери.
     - Дорогая, - крикнул Авери. - Разбуди остальных.  Как  видишь,  вновь
объявился наш любимый дядюшка. Он спрашивает, как у нас  дела...  И  между
прочим, интересуется, не хотим ли мы отправиться домой.
     Барбара удивительно быстро пришла в себя.
     - Сейчас я подниму Тома и Мэри, - крикнула она. - Скажи  дяде,  чтобы
никуда не исчезал. Я хотела бы сказать пару теплых слов этим шутникам.
     - Придержите лошадей, - напечатал Авери. - Все хотят  воспользоваться
своими демократическими свободами.
     -  Уточните:  Каких  именно  лошадей?  Какие  именно  демократические
свободы?
     Авери с радостью глядел на сбитого с толку "дядю".
     - Тех самых, - ответил он, - на  которых  ты  можешь  опять  умчаться
вдаль, и свобода слова.
     Барбара спустилась по лестнице раньше остальных.  Она  придержала  ее
внизу, пока Мэри помогала Тому перевалить через край. Несмотря на  падение
и на то, что рана в плече вчера вечером опять кровоточила, Том поправлялся
быстрее, чем кто-либо  смел  рассчитывать.  И  Мэри  тоже.  Она  выглядела
усталой и бледной, но это и все.
     Том осторожно переступал со ступеньки на ступеньку и без  приключений
добрался до земли. Мэри последовала за ним.
     Вместе с Барбарой они подошли к  Авери.  Они  стояли  и  дивились  на
печатную машинку, словно видели ее впервые в жизни.
     - Мы всегда можем украсить ее большим камнем, - предложил  Том  после
долг