звался он каким-то мятым голосом.
   - Привет, это снова Мес. Хочу зайти, отдать должок.
   - Ты?! - изумился толкач почему-то. - Мес, до чего здорово, что
ты отыскался. Откуда звонишь?
   - Да я тут, рядом. Зайду хоть сейчас.
   - Сейчас нельзя. Я жду одного человека, он на подходе. А вот
через час приходи. Ровно через час. Только обязательно, да?
   Состояние у меня уже стало вполне сносным, только внутри тихо
скреблась и подсасывала голодуха по дозе. Часок потерпеть я мог,
да и настаивать не приходилось. А вот Лигун, похоже, спятил. Он
говорил со мной чуть ли не заискивающе, никакого сравнения с
утренним снисходительным издевательством. Без сомнения, ему до
зарезу понадобились мои услуги, правда, совершенно непонятно,
какого именно рода. Гадать нечего, само разъяснится. Важен тот
примечательный факт, что судьбе вроде как надоело поворачиваться
ко мне задницей, и она решила испробовать другую манеру.
   Выйдя из таксофонной будки, я заметил мощный черный
вездеход-трехосник с затемненными стеклами, который подрулил к
подъезду дома, где жил Лигун. Из автомобиля выбрался коротко
стриженный усатый мордоворот, взял с заднего сиденья дорогой
кожаный чемоданчик, включил радиоуправляемую секретку и
прошествовал в дом. Наверняка тот малый, которого сейчас
дожидался мой толкач. Он очень умело зыркал по сторонам -
коротко, как бы невзначай, но цепко. А еще носил довольно
плотную, не совсем по погоде, куртку характерного покроя, сквозь
которую не выпирает подплечная кобура.
   Глянув сквозь витрину бакалейной лавки, я засек время, часы над
кассой показывали четверть седьмого. Предстояло как-нибудь
угробить целый час. В принципе, мне предстояло угробить
как-нибудь всю оставшуюся жизнь, и потому поставленная задача не
блистала масштабностью или новизной. Слоняясь по близлежащему
парку, я смотрел на хвощи и плауны, на парящих медузок, и даже,
с некоторым интересом, на людей, впервые после затяжной
мизантропии, владевшей мной после фронта почти безраздельно.
Что-то внутри у меня сошло со стопора после встречи с капралом
Джагой. Оказалось, есть на свете человек, мечтавший со мной
выпить, и я, на пару со всемогущим случаем, подарил ему
исполнение этой причудливой мечты. Оказалось, я еще не полное
дерьмо и ничтожество. Есть чему подивиться.
   Нет, люди все-таки люди везде, и в цапровых зарослях, и в
бетонных. Может быть, напрасно я отгородился ото всех, ощущая
себя одиноким уродом и подраненным зверем. Смотреть на все
сквозь прицел "Тайфуна", конечно, не возбраняется, но так можно
слишком многое проглядеть.
   Внутренний счетчик у меня работал, как в былые годы, безотказно.
Я убедился в этом, вернувшись к витрине лавки ровнехонько в
семь. Черный вездеход уже укатил, на его месте припарковалась
дешевая голубенькая тачка, трехдверный полуфургон. Из принципа я
выждал еще, пройдясь по улочке до угла и обратно, потом вошел в
подъезд. Лифт, когда-то зеркальный, а ныне фанерный, изнутри
являл собой помесь телефонной книги, словаря бранных выражений и
анатомического справочника по гениталиям. Пока он с утробным
покряхтыванием тащился до шестого этажа, я в который по жизни
раз изучал чернильное изображение мужского ствола в натуральную
величину, с зубастой пастью и корявыми глазками на головке,
снабженного надписью "Это Лигун". Опять пришел к выводу, что при
безукоризненности замысла не уловлено портретное сходство, и
покинул кабину, дав себе слово как-нибудь наведаться сюда с
авторучкой, чтобы подправить рисунок.
   Глубоко вздохнув, я разжал окостеневший в кармане кулак,
выпустил монеты и позвонил в дверь. Лигун что-то не спешил
открывать. Я позвонил еще, с тем же неуспехом. Приложил ухо к
двери, услышал где-то в глубине его апартаментов журчание, то ли
на кухне, то ли в ванной. Позвонил еще раз, долгим звонком,
этаким полицейски требовательным. Потом грохнул по двери
каблуком и рыкнул:
   - Эй, Лигун! Открывай, кровь и гром! Чего копаешься?
   Послышались торопливые шаги, шлепающие, босые.
   - Кто там? - спросил из-за двери незнакомый мужской голос.
   Линза смотрового очка потемнела, лишенная сквозного света
приникшим к ней с той стороны глазом. Признаться, не слишком я
уважаю мужиков, которые пользуются смотровым очком, цепочкой или
спрашивают, кто пришел, прежде, чем открыть. Ну зачем они лишают
себя шанса подраться, если он хоть чуточку наклевывается?
   - Я к Лигуну, он меня ждет.
   - А он ушел, - сообщил мужик. - И будет только завтра утром.
   - Ну, бзец! - громко удивился я. - Быть не может. А вы-то что
там делаете?
   - Я его брат. Приходите завтра.
   - Ладно, так и сделаю.
   Мужик зашлепал обратно, видать, в ванную, а я подошел к двери
лифта, распахнул ее и тут же с силой захлопнул, не входя. Гулкий
звук прокатился по подъезду. Пусть тот тип думает, что я
отвалил. Тут что-то не так, нечисто. И дозу свою ждать до утра я
не намерен.
   Рядом с лифтовой сетчатой шахтой наклонная железная лесенка вела
к чердачной двери. Я сел на грязную ступеньку и стал ждать.
Сквозь смотровое очко из квартиры Лигуна меня заметить не могли.
Будем надеяться, мой толкач еще жив, хотя ручаться за это я
нипочем не стал бы.
   Как и следовало ожидать, через четверть часа дверь открылась, и
оттуда вышел названый братец Лигуна. Крепкий молодой мужик, но
не тот, что прикатывал час назад на вездеходе. Прическа и лицо
обыкновенные, одежда обыкновенная, на плече объемистый жесткий
кофр, вроде тех, что носят фотографы. Аккуратно заперев все три
замка, он повернулся и увидел меня.
   - Хочу все-таки дождаться вашего братца тут, - сообщил я. - А
вдруг он раньше придет.
   Парень пожал плечами.
   - Валяйте. Можете сидеть хоть целую ночь. Я не возражаю.
   Он пошел на меня, то есть, к лифту. С усмешкой я посторонился.
Странно, он не напал. И оружия, вроде, при нем не было.
Безмятежно расслабленный тип, только что из-под душа, с чистой
шеей, совестью и биографией.
   - Между прочим, мы с Лигуном в одном дворе росли, - сообщил я. -
Очень хорошо знаю всех трех его сестренок. Просто лапочки.
Только вот братца у него в семье не наблюдалось. К чему бы это,
а?
   Парень распахнул дверь лифта и удостоил меня взгляда через
плечо. Ну, глаза у него были еще те. Профессиональные глаза. Два
дульных среза в упор. На меня они не подействовали, но он,
пожалуй, и не хотел припугнуть, просто такое выражение глаз у
человека. Вроде убьет и не сморгнет.
   - А ты недогадливый, - спокойно ответил он. - Я и есть его
сестренка.
   Захлопнул за собой дверь, нажал на кнопку и поехал вниз. Между
прочим, с ключами от квартиры в кармане. Насколько я Лигуна
знаю, живым бы он ключи не отдал даже господу Богу.
   Следовало все-таки парня скрутить. Однако сам он не бросился на
меня, и вообще был окутан броней непрошибаемого спокойствия.
Зацепиться не за что, выбрать момент для атаки никак не
получается, психика буксует. И потом, что я, сыскарь, что ли?
   Не мешкая, я взобрался по железной лесенке к чердачной двери,
примерился. Ухватившись обеими руками за вертикальную стойку,
откачнулся назад, а потом вмазал обеими ногами рядом с косяком,
по замку. Дверь, как миленькая, распахнулась. Запорную планку
срезало напрочь вместе с шурупами и куском косяка. Нормально.
   Далеко внизу ухнула дверь лифта. Я вошел на чердак, закрыл за
собой дверь и подпер изнутри обрезком доски, чтоб случайно не
приоткрылась. В голове у меня сидело одно. Лигун летом всегда
держит окна открытыми.
   Пробравшись меж косых балок к слуховому окну, я распахнул его и
выбрался на крышу. Осторожно, придерживаясь за ребристые стыки
кровельной жести, спустился по крутому скату, забирая наискосок
влево. Лег на пузо, ухватился за желоб, заглянул вниз. Там, в
трех секундах свободного полета, меня поджидала мостовая.
Голубой полуфургон с нахальной сестренкой Лигуна удалялся на
полном газу. Интересно, а есть ли у моего толкача вообще хоть
какая-то родня? Если да, ее наверняка ждут приятные хлопоты о
наследстве.
   Я крепко вцепился в желоб, сполз через край, повис на руках и
разжал пальцы. Порхать бы мне вольным трубалетом до самого низа,
кабы не оказался случайно на пути балкон, да еще не чей-нибудь,
а моего лучшего друга Лигуна. Он оставил гостеприимно
приоткрытой оконную раму, и я, не мешкая, воспользовался этим
трогательным приглашением войти.
   В просторной гостиной с помпезной доисторической мебелью не было
ни души. Тела тоже не было. Спальня не порадовала меня ничьим
присутствием. Зайдя в кабинет, я с интересом отметил, что рядом
с резным антикварным бюро на оранжевом ковре расплылось свежее
пятно крови. Над ним, на уровне груди, в штукатурке засела пуля.
Тридцать третий калибр, да еще в упор, прошивает насквозь. Труп
унесли, но я смутно догадывался, куда. В ванную, не иначе.
   В коридоре сиротливо расположились два ярких шлепанца с
помпонами, один за два шага от другого. Явно слетели с ног
хозяина, которого волокли через всю квартиру. Что за
малопонятная причуда, затаскивать убитого в укромное место. Труп
запросто мог бы лежать, где уложили, на роскошном галийском
ковре, никому оно не помешало бы. Однако открыв дверь в ванную,
я понял, зачем это сделали. Хотя, с другой стороны, вообще
перестал понимать, что к чему, и остолбенел.
   Нет, не душ принять сюда забегала самозваная сестренка Лигуна со
спортивной мускулатурой и фоторепортерским кофром. Узорную
плиточную облицовку забрызгало кровью, словно тут отводил душу
пьяный мясник, истосковавшийся по своей работенке. Одетый в
легкий блузон и батиковые тренировочные брюки, Лигун сидел в
здоровенной ванне. Что у него за штука оказалась вместо головы,
я в первый момент даже не сообразил.
   Вроде бы я всяческого понавидался, однако то было на войне. А
вот тут меня вдруг пробрала оторопь, и я едва не выблевал прямо
на труп все, чем щедро попотчевал Джага.
   На голове убитого сделали длинный надрез, от виска до виска
через затылок, потом кожу содрали, выворачивая, как чулок, и
оставили болтаться кровавый лоскут со свисающими сосульками
волос, целиком накрывающий лицо. Полчерепа спилили, костяную
скорлупу кинули на дно ванной. А головной мозг вырезали напрочь,
оставив пустую чашу с белесым пеньком и розовой лужицей внутри.
Вот так.
   В этом было что-то нечеловеческое, лабораторное, и абсолютно не
поддающееся пониманию. Передернувшись, я выкатился из ванной,
направился на кухню, жадно выхлебал здоровенную кружку воды
из-под крана. Там меня ждал еще один сюрприз.
   Зелье Лигун толкал вовсю, в любых количествах, но сам отнюдь не
употреблял, по нему было видно. Между тем в шкафчике, откуда я
достал чистую кружку, стояла никелированная коробка
стерилизатора и рядом все необходимые причиндалы - жгут, пачка
ваты, пузырек спирта. Аккуратненько так, словно у начинающего
шпыря, который еще не махнул рукой на гигиену.
   Из кухни я вернулся в кабинет. Случайно я знал одну ховалку
Лигуна, как-то раз он спешил и обслужил меня прямо в прихожей,
по быстрому, не приглашая зайти в гостиную. Взяв деньги, юркнул
в кабинет, даже не прикрыв за собой дверь. И с того места, где я
стоял, можно было проследить за его отражением в дверном стекле
- подошел к помпезному бюро, откинул крышку, монеты кинул в
выдвижной ящичек, сунул палец в бювар и нажал секретную пружину.
Ребро резной панели откинулось, там-то и находился потайной ящик
с фасованными дозами.
   Крышка бюро была незаперта, и в глубине меж перегородками
бювара, раздвинув письма, я нашарил выпуклую деревянную клавишу.
Панель щелкнула, откинулась, заветный ящик послушно выдвинулся
на два пальца. Невысокий и широкий, словно поднос, он был,
скорей всего, предназначен мастером для хранения любовных
писулек. Фасовок с порошковым грибняком в нем почему-то не
оказалось, только один-единственный плоский пластиковый флакон
величиной в ладонь, наполненный снадобьем на две трети.
   Мешкать не люблю, тут же я пошел на кухню и быстренько
приготовил вмазку по всем правилам передовой технологии. Даже не
мечтал, что у Лигуна отыщется шприц, но коли уж нашелся, зачем
откладывать до дома святое дело, и так я намыкался до последнего
не могу. Мои потроха прямо-таки подвывали от нетерпения, пока я
не вогнал иглу в вену. Повезло, попал сразу, нашелся
неистыканный участок.
   Шпыряться машинкой убитого толкача, в одной квартире с его
изуродованным тепленьким трупом, мародерски отхачить дозу... А в
конце концов, какие тут могут быть сантименты. Я не зверь, не
чурбан, однако и не вполне человек. Или нет, наоборот, это все
чисто по-человечески. На что люди способны, я знаю давно и
слишком хорошо. Если кто лелеет иллюзии, пусть сходит на
экскурсию в ванную, полюбуется на Лигуна.
   Холить мазу я отправился в гостиную. Уже смеркалось, но света
зажигать, конечно же, не стоило. Развалившись в мягком кресле с
высокой спинкой, я вытянул натруженные ноги, прикрыл глаза и
замер в предвкушении. Прошло несколько минут, но маза не
накатывала. Потом вдруг непонятное началось. Да, ни с того ни с
сего влетел я в непонятное.
   Словно бы моя голова разбухла вроде воздушного шарика, и там
началась крутая поедрень. Цветные фейерверки, фонтаны шипучего
кипяточка, звездный коллапс и снежная лавина, горские ритуальные
пляски с копьями, парад муниципальных пожарников и поножовщина в
сортире танцплощадки, цветочный ливень и гнойный дерьмопад,
всенародное ликование по случаю такого случая и так далее, всего
не перескажешь. Черепушка вспухала, потом ее будто вскрыли
консервным ножом, и туда хлынул космос. Потом вообще наступил
полный бзец. Но не полный, поскольку следующий оказался еще
корявей. А потом я, как ни странно, очухался, живой и здоровый.
   Что ж за снадобье такое я себе впорол по запутанке, ведь так и
окочуриться недолго. Ни малейшего отношения оно не имело к
благородному кристаллическому ангидриду экстракта пещерных
грибов, это уж точно.
   Стояла глубокая ночь, но в отсветах уличных фонарей слабо
поблескивал циферблат настенных часов. Судя по ним, меня мотало
в отключке почти пять часов, это вдвое дольше, чем тащится
нормальная маза. Ну и результат был необычным. Мягко сказано,
необычным. Сногсшибательным. Неописуемым. Волшебным.
   Меня словно подменили. Банальное выражение, однако оно как
нельзя более к месту. Мои пять заскорузлых чувств точно вынули,
починили, прочистили, смазали, вставили на прежние места. Во
всем теле ясность и легкость. Но если бы только это. Совершенно
по-иному текли мысли - быстро, четко, причем одновременно их
умещалось в уме сразу несколько, и они будто бы маршировали
дружной колонной по шесть. Или по десять, неважно. Примерно так:

   - размышления о природе загадочного зелья;
   - анализ обстоятельств гибели Лигуна;
   - восхищение величием и гармонией мироздания;
   - разработка плана, как смотаться отсюда;
   - порядок уничтожения всех следов моего пребывания;
   - благодарность судьбе за все, что со мной стряслось;
   - оценка ситуации, невозможность в ней разобраться из-за
скудости вводных;
   - прочие мелочи.
   Никогда не представлял, что можно мыслить подобным образом. Мой
мозг набряк, пульсировал, охваченный легким жаром. Это внушало
известную тревогу, однако, с другой стороны, ни в какое
сравнение с терзаниями ожиданки не шло.
   Некоторые факты носили недвусмысленный и неопровержимый
характер. Лигуна убили вне связи с его наркоделишками. Из
квартиры, набитой под завязку дорогим барахлом, не вынесли
ничего, кроме больших полушарий хозяина. Он обзавелся шприцом и,
вероятнее всего, ввел себе загадочное лекарство, действие
которого теперь испытывал на себе я. Оно чудодейственным образом
влияло на работу мозга. И это было важно, настолько важно, что
Лигуна не просто пристрелили, а вскрыли его черепушку и похитили
головной мозг.
   Ситуация предельно загадочная, притом она не сулила мне ничего
хорошего. Слишком велики шансы разделить судьбу Лигуна, если
меня здесь застукают. С одного боку, мной безусловно
заинтересуется полиция, с другого - таинственные охотники за
мозгами. Это в зависимости от того, кто меня засечет в связи с
квартирой покойного. Недурной переплет.
   Мне было бы чертовски трудно объяснить при случае, что не я
угрохал толкача, а потом взял ножик, пилу и всласть поизмывался
над трупом. Пусть даже я видел двоих ребят из банды, громилу из
черного вездехода и хирурга из голубого полуфургончика. Поди их
доищись, попробуй докажи. А я - вот он, я, готовый образцовый
подследственный, хоть в рамочку вставляй.
   Предстояло выбираться отсюда, как можно быстрее и незаметнее.
Однако у меня прорезался жуткий аппетит, пришлось пошуровать в
холодильнике. Там нашелся солидный кус копченого филе, и я умял
его в два счета. Лигуну эта еда, разумеется, уже ни к чему, не
оставлять же полицейским. А вот отхачить денег из бюро мне было
тошно почему-то. Может быть, потому, что наварены они на
несчетных муках нашего брата шпыря, не знаю. Взял только
чудодейственный плоский флакончик.
   Я четко понимал, что в нем лекарство от наркоты, мое спасение.
Но долго ли оно подействует и необратим ли его эффект, насколько
долгий курс уколов потребен - оставалось загадкой.
   Передвигаясь по ночной квартире с тряпкой и стирая отпечатки
пальцев, я обнаружил у себя новую способность. Немного
сосредоточившись, я до мельчайших деталей вспомнил каждое свое
движение с того момента, как влез в окно. Каждый шаг, любое
прикосновение к предметам обстановки. Моя память работала со
сверхъестественной четкостью.
   Параллельно я прикидывал, где может быть спрятан второй комплект
ключей, и быстро пришел к выводу, что проще выйти тем же путем,
каким вошел, через балкон. Только вот вскарабкаться по гладкой
стене на высоту в два моих роста не получится. Тут же в моих
свежевылеченных мозгах прорезалась абсолютно шальная идея. Сам
же поначалу ее отмел, но она моментально обросла расчетами, чуть
ли не графиками и чертежами, словно ею занималось целое
проектное бюро у меня в черепушке. Несколько минут ушло на
додумывание, проверку и шлифовку нюансов. Попробовать, во всяком
случае, стоило, при всех сумасшедших очертаниях идеи не
обнаруживалось явного смертельного риска.
   Рискнув зажечь свет в прихожей, я отыскал в одном из шкафов
моток тонкого синтетического троса, как раз то, что надо. Вылез
на балкон, пропустил трос через кольцо для бельевой веревки,
подергал - годится. Примерился, какой будет амплитуда, на
сколько потребуется длины. Затем отрезал нужный кусок сложенного
вдвое троса, и двойной конец завязал мертвой удавкой со стопором
у себя на кожаном ремне. Отошел в другой конец балкона, выбрал
лишнюю длину, зажал в кулаке и взобрался на перила. Вниз уходило
темное ущелье улицы, в голове у меня прокручивалось каждое
движение, и сила толчка, и траектория, и вся последовательность
головоломного номера.
   Натянув трос, я резко оттолкнулся ногами и полетел над
шестиэтажной пропастью, как мальчишка на ярмарочных гигантских
шагах. Спустя миг, точно вовремя, расслабил кулак и рухнул почти
на всю длину туго натянувшегося троса. Сумасшедшим маятником
меня вынесло далеко за угол дома, вдобавок еще подзакрутило.
Надвинулся бетонный брандмауэр, я самортизировал поджатыми
ногами, отпустил остаток веревки и, отчаянно качнувшись всем
корпусом, сумел достать до пожарной лестницы. Цирковой трюк
удался. Не столько мне, сколько моим новым мозгам. Они словно бы
разделились на несколько частей, каждая заведовала координацией
движений, сообщалась с другими, обмениваясь выкладками и
указаниями, а еще одна часть охватывала процедуру прыжка в
целом, сводя все к общему руслу. Без такого ежемгновенного
наития, сложнейшего расчета и четкой корректировки я нипочем бы
не сделал того, что сделал. В крайнем случае, прыгал бы
несколько раз, взбирался бы по тросу на балкон и повторял бы
попытку. Может, ушибся бы разок-другой. А так все вышло чисто,
гладко и, смею надеяться, элегантно. Только любоваться и
аплодировать было некому. Но я не в претензии.
   Без промедления я