вспыхнуло и забушевало пламя.
     Золотой корабль, кренясь на левый борт, отошел прочь, но в гавань уже входил другой. Раэль выругался.
     Ро сделал попытку открыть глаза. Тело превратилось в сгусток боли, левый глаз заплыл, левую руку завалило камнями. Он попробовал пошевелить правой и убедился, что три пальца сломаны. Грудь сдавило, дышать было трудно. Открыв правый глаз, он увидел, что на него упала кровельная балка. Правую руку прижало к солнцестрелу. Тот больше не вибрировал. Его тоже засыпало камнями и придавило балкой. Поэтому Ро и остался жив. Когда потолок рухнул, ствол орудия остановил упавшую балку.

***

     "Должно быть, я умираю", - подумал Ро. Он попробовал пошевелить пальцами сдавленных ног, и у него как будто получилось, но тут он вспомнил, что калеки тоже чувствуют пальцы отрезанных рук и ног. Правой рукой он дотянулся до кармана камзола, но сломанные пальцы отозвались на это такой болью, что он не смог вытащить кристалл. Ро просто положил на него руку и стал читать первый из Шести Ритуалов. Боль утихла, он почувствовал, что кости начинают срастаться. Силы понемногу возвращались к нему. Он скинул камни с живота и ног и выбрался на волю. Сделав это, он увидел, что один из кораблей с горящим носом уходит из гавани, а другой идет ему навстречу.
     Ро подобрался к тыльной части солнцестрела и разгреб обломки. Спусковой рычаг сломался посередине, задний прицел сорвало, но ствол смотрел прямо на оба корабля.
     На мгновение Ро заколебался. Даже если орудие действует, он сможет подбить только один корабль, и тогда другой наверняка его прикончит.
     Смерть. Долгий спуск во тьму. Ужасающая мысль для человека, который мог бы жить вечно.
     Но что такое жизнь без чести? Ро надавил на сломанный рычаг. Сначала ничего не произошло. Потом из трещины в стволе сверкнуло голубое пламя, и солнцестрел произвел свой последний разряд. От падения балки орудие перекосилось, и молния, едва не разминувшись со вторым кораблем, попала ему в верхнюю палубу и снесла рубку. Отраженный разряд взмыл высоко в небо и там разразился грохотом сотни громов.
     Корабль увеличил скорость и понесся к гавани. Не выпустив ни одного огненного шара, он дошел до причала и ударился носом о камень. Обшивка треснула, потом разошлась совсем, и судно дало крен. Люди, карабкаясь по палубам, прыгали через борт.
     Ро вылез из разрушенной башни и сел на кучу щебня. Усталый и все еще страдающий от боли, он смотрел с отрешенным интересом, как Раэль и его лучники расправляются с потерпевшими крушение алмеками.
     Корабль накренился еще сильнее и затонул.
     Головной корабль, стоявший на рейде, отошел в море. Четыре других обстреливали через залив беззащитный город Пагару.

***

     Никлин и четверо старших офицеров, занявшие пост на западной стене Пагару, ожидали вторжения. Позади них горели дома, на улицах лежали трупы. Часть стены справа от Никлина обрушилась, убив трех аватарских солдат.
     Никлин, пригнувшись, подошел к бреши и выглянул в нее.
     Один из золотых кораблей шел к их гавани. Люки на нем открывались, и Никлин видел за ними солдат.
     Мощный взрыв внезапно озарил небо. Никлин моргнул и перевел взгляд в глубину залива. Корабль, курсирующий там, лег на борт, из него валил дым. На глазах у Никлина судно скрылось под водой и пошло ко дну. Корабль, шедший к берегу, спешно задраивал люки, поворачивая назад. Брешь в стене ограничивала поле зрения. Никлин встал - и увидел спасение!
     "Седьмой змей", как черная смерть, резал носом волны на полной скорости. Молния сверкнула с его борта и срезала корму у другого золотого корабля. Два оставшихся алмекских судна устремились в открытое море, а "Змей" повернул в гавань.
     Аватарские солдаты выбегали из своих укрытий в порту с криками "ура". Никлина тоже охватило ликование, но он подавил его и вернулся к своим офицерам. Сохраняя полное спокойствие, он отдал распоряжение относительно пожарных команд и спасательных работ и лишь потом спустился в гавань.
     Со "Змея" спустили сходни, Никлин взошел на борт. Молодой вагарский матрос проводил его в каюту Талабана. Капитан сидел за письменным столом, туземец Пробный Камень - тут же на ковре. Талабан встал, поклонился и предложил подвижнику вина.
     - Вы явились как нельзя более вовремя, капитан, - сказал Никлин, принимая кубок. - Но я бы обрадовался еще больше, увидев вас час назад.
     - Виноват, подвижник. Ночью нам пришлось укрыться от шторма, поэтому мы запоздали.
     - Жаль, что алмеки не сочли нужным тоже переждать шторм.
     - Им не надо экономить энергию. У вас большие потери?
     Никлин пригубил вино. Он не любил Талабана, но вряд ли прилично было сохранять резкий тон с человеком, который спас город. Никлин вздохнул и заговорил уже более мягко:
     - Спасательные работы только начались, но я думаю, что в городе погибли несколько сотен человек. Вы хорошо распорядились своим солнцестрелом, Талабан. Будь у нас еще пять таких, мы могли бы выиграть эту войну.
     - Война еще не проиграна, подвижник, - заметил Талабан.
     - Да, еще нет. Но восемь кораблей, ушедшие вверх по Луану, высадят у нас в тылу целую армию. Такое же количество ушло на юг. Подвижник-маршал разослал в Пейкан, Борию и Каваль приказ сдаться без боя. По его мнению, это убережет нас от лишних потерь и разрушений, но я с ним не согласен.
     Вагары, если бы он приказал им драться, могли бы нанести врагу хоть какой-то урон.
     - Их самих перебили бы до последнего, и это дурно сказалось бы на духе бойцов в наших двух городах.
     - Теперь это все, что у нас осталось, - уныло молвил Никлин. - Пять золотых кораблей потоплено, девятнадцать уцелело, и через несколько дней нам придется противостоять двум или трем сухопутным армиям.
     - Не все сразу, подвижник. Сегодня мы одержали победу - удовлетворимся на время этим.
     Никлин печально кивнул:
     - Сегодня на моих глазах за одно мгновение погибли трое аватаров - люди, которых я знал больше двухсот лет. - Он щелкнул пальцами. - Миг, и их не стало. Утром они были бессмертны, как боги, теперь - искореженная мертвая плоть.
     Будь я верующим, я подумал бы, что Исток отвернулся от нас.
     Талабан снова наполнил кубок Никлина.
     - Мне думается, что победа всегда достается сильному.
     Исток, если он существует, не имеет к этому почти никакого отношения.
     Пробный Камень с улыбкой покачал головой.
     - Хочешь что-то сказать, любезный? - осведомился Никлин.
     - Мелкие у вас мечты, - поднявшись, ответил анаджо и вышел.

***

     Первый день сражения стоил жизни тридцати пяти аватарам - тридцати пяти бессмертным, прожившим несколько столетий. Раэль с тяжелым сердцем сидел в Зале Совета в обществе Никлина и Капришана. На столе перед ними лежало несколько черных огневых дубинок. Раэль взял одну в руки. Она состояла из длинного железного дула, деревянного приклада и нескольких пружинных рычажков.
     - В этом оружии нет магии, - сказал Никлин. - Оно не связано с разумом своего владельца. - Раскрыв сумку, снятую с убитого алмека, он высыпал ее содержимое на стол. Эта сумка была наполнена зернистым черным порошком, другая - мелкими шариками из тяжелого металла. - Вот эти шарики каким-то образом с большой силой выталкиваются из дула.
     - Надо выяснить, как это делается.
     - Мы взяли в плен пятьдесят алмеков, и сейчас их допрашивают, - сказал Капришан. - Но они упорствуют и почти не дают показаний.
     - Отведите десятерых в Кристальную палату, - холодно распорядился Раэль, - и пусть одного лишат жизни на глазах у других. Тогда они мигом заговорят.
     - Их оружие уступает в мощности зи-лукам, Раэль, - заметил Никлин.
     - Тем не менее я хочу знать о нем все. Дальность выстрела, способ действия. В гавани они воспользовались дубинками только раз. Я видел, как они пытаются перезарядить их. Сколько времени на это требуется?
     - Это мы выясним, - заверил Никлин. - Вопрос в том, что нам делать дальше.
     - Ничего. Будем ждать их действий и отвечать на них.
     Пока у нас недостаточно людей, чтобы навязать им бой, но если Вирук приведет сюда войска Аммона и союзных с ним племен, мы сможем разбить врага.
     - Вы действительно верите, что победа будет за нами? - спросил Капришан.
     - Ничего другого мне не остается.

***

     Только в полночь подвижник Ро добрался домой. Он устало вылез из фаэтона, не поблагодарив кучера. Сломанные пальцы болели невыносимо, ребра и левая нога - чуть меньше. Он кое-как заживил свои переломы, но для полного излечения требовалось по крайней мере четыре сеанса, не более двух за день.
     В противном случае места сращения останутся хрупкими и будут ломаться при малейшем напряжении.
     Ро захромал к парадной двери. Навстречу ему с низким поклоном вышел слуга. Задержавшись на крыльце, Ро оглянулся на город. С холма, где стоял его особняк, он видел гавань и устье реки за ней. Некоторые дома еще догорали, над портом висело багровое зарево. Ро вздохнул, с новой силой ощутив боль от ран.
     - Хвала Истоку, вы живы, господин, - снова кланяясь, сказал старый Семпес. Искренне ли он говорит? До нынешнего дня Ро ни разу об этом не задумывался.
     - Сколько ты уже у меня служишь, старина?
     - Тридцать три года, господин.
     - Ты женат?
     - Был, господин, да в прошлом году овдовел.
     - Прими мои соболезнования, - сказал Ро.
     Старик посмотрел на него с недоумением.
     - Вы здоровы ли, господин?
     - Не думаю. Приготовь мне, пожалуйста, ванну.
     - Сию минуту, господин. Вода уже греется.
     Ро вошел в освещенный лампой вестибюль, где висели на стенах виды Параполиса и окрестностей.
     - Позвольте я сниму с вас сапоги, господин. - Семпес опустился на колени у золоченого стула. Ро сел и протянул ему ногу. Когда старик стягивал сапог с левой, он поморщился. - Простите, господин. Я вижу, вы ранены.
     - Ничего, заживет. Не беспокойся.
     Семпес обул своего хозяина в мягкие бархатные туфли. Ро, уставший до предела, хотел уже отменить ванну, но тут старик сообщил:
     - Ваша гостья в садовой комнате, господин. Я разжег для нее огонь.
     - Гостья?
     - Та черноволосая дама, которую вы приводили третьего дня. Она здесь с прошлой ночи. Надеюсь, я правильно поступил, позволив ей остаться?
     - Да, правильно. - Ро прошел через библиотеку в садовую комнату. На пороге задержался, дав глазам привыкнуть к тусклому свету догорающего очага. В комнате стояли четыре дивана и два глубоких кожаных кресла. В одном из них, у самого огня, спала Софарита.
     Как только Ро вошел, четыре незажженные лампы ярко вспыхнули, и проемы трех дверей, ведущих в сад, наполнились тенью. Софарита выпрямилась и спросила:
     - Они по-прежнему хотят убить меня?
     - Сейчас у них другое на уме.
     - Подойди сюда, - приказала она, и он, к собственному удивлению, подчинился. Софарита, встав, взяла его раненую руку в свою, и боль прошла. Ро сжал пальцы в кулак - кости срослись полностью. - Ты смелый человек, подвижник Ро, - тихо сказала Софарита. - Собравшись стрелять в третий раз, ты думал, что орудие взорвется вместе с тобой.
     - Верно, думал.
     - И все-таки выстрелил. Это был благородный поступок.
     - Зачем ты пришла сюда? - покраснев, спросил подвижник.
     - Ты по-прежнему нуждается в моей помощи, аватар. Как дела у солдата, которому я сломала ноги?
     - Он лежит. Такие переломы заживают не сразу.
     - Я обошлась с ним жестоко. Позволила гневу взять над собой верх. Больше такого не повторится. Завтра я и его вылечу.
     Ро сел на стул напротив нее и спросил:
     - Как ты думаешь, скоро они вернутся?
     Она пожала плечами:
     - Вряд ли они еще раз попытаются штурмовать города с моря. Они уже высадили на юге свою армию, три тысячи человек - и зверей. Еще одна армия движется по Луану, неся с собой смерть и разрушение.
     - Что ты нам посоветуешь при таких обстоятельствах?
     - Следуйте своей природе - что же еще? Вас уже ничто не изменит.
     - Ты до такой степени ненавидишь аватаров? - спросил он, уловив в ее голосе презрение.
     - Ты не понял меня, подвижник Ро, - с грустной улыбкой ответила она. - Я говорю не об аватарах, а о людях в целом.
     Для меня теперь многое ясно, и эта ясность ширится с каждым днем. Мы все делаем то, для чего рождены. У моей тетки Лалии был кот. Его хорошо кормили, но он даже с полным животом убегал на луг и охотился там за птицами. Убитых птичек он не ел - зачем же он тогда убивал их? С тем же успехом можно спросить, зачем цветы раскрываются или дождь падает с неба.
     Он убивает, потому что рожден убивать. Такова цель его жизни.
     На то ему даны зубы, когти и проворство. Он охотник. Если он не будет охотиться, для чего он тогда нужен? - Софарита помолчала и заговорила снова:
     - Несколько недель назад я была вдовой, живущей в маленькой деревушке. Я знала свою роль и хорошо исполняла ее. Я вела себя скромно в обществе мужчин и работала в поле с другими женщинами. По истечении траура я приняла бы нового мужа, которого выбрал бы для меня отец, и рожала бы ему детей. Теперь я больше не деревенская вдовушка. Я смотрю на мир шире, и ветры времени подвластны мне. Сегодня они унесли меня далеко. Я видела, как человек, обросший густой шерстью, вышел из дикого леса. Видела, как он умнеет и обучается разным новым вещам - и эти вещи всегда были сопряжены со смертью. Известно ли тебе самое великое из открытий, совершенное человеком шестьсот тысяч лет назад? - Ро покачал головой, и Софарита с невеселым смехом пояснила:
     - Он открыл, что дротик должен быть всего тяжелее на треть длины от острия. Это обеспечивает ему хороший полет и наибольшую убойную силу. Человек изъяснялся тогда мычанием и жестами, но дротики делать уже умел.
     Я видела такое, подвижник Ро, что могло бы разбить самое крепкое сердце. Натура человеческая сродни кошачьей. Как бы он ни был богат и доволен жизнью, какие знания ни приобрел, он все равно стремится сражаться, побеждать и убивать поверженного врага.
     - Не все люди ведут себя так, - заметил Ро.
     - Верно, не все - и что же их ожидает? Я видела и таких: поэтов, духовных вождей, мечтателей, грезящих о гармонии. Скажи мне, многие из них умерли своей смертью?
     - Немногие. То, что ты говоришь, - правда, но что же нам делать теперь? Алмеки злы и хотят уничтожить нас. Есть ли иной выбор, кроме противостояния им?
     - Ничего другого вам не остается, на то вы и люди. Но остерегайтесь говорить, что они злы. Они - всего лишь кривое отражение аватаров. Они питаются кровью других людей, они совершают многотысячные ритуальные жертвоприношения и вырывают сердца у своих жертв. У вас, аватаров, дело обстоит немного иначе: ваши кристаллы вытягивают из людей жизнь без кровопролития. Если алмеки злы, то и вы тоже. А они действительно злы, подвижник Ро.
     Ро откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Он очень устал, и правда ее слов давила на него смертным грузом.
     - Почему я не видел этого раньше? - спросил он. - И почему теперь мне это так ясно?
     - Раньше я не соприкасалась с тобой. Моя сила для меня внове, и я еще не научилась пользоваться ею. Сама того не желая, я открыла в твоей душе давно уже запертую дверь. Но я могу закрыть ее снова, если хочешь.
     - Нет. Я не хочу вновь это потерять. Сейчас я чувствую себя цельным, как в детстве, когда мир был полон чудес. Что же стало со мной потом? Как случилось, что я растерял свой юношеский пыл, свою веру в человечество?
     - Мало-помалу, сам не понимая, что теряешь. Людям свойственно огораживать себя стенами. Они думают, что эти стены защитят их, а происходит как раз обратное. Зло все равно проникает внутрь, а потом начинает биться о стены, не находя себе выхода. Ты тоже воздвиг эти стены. Теперь ты видишь мир без них. Ты свободен, Ро. Свободен наносить удары и врачевать раны.
     - А чего хотела бы от меня ты?
     Софарита с ослепительной улыбкой взяла его за руку.
     - Ступай и прими ванну, а после отдохни. Завтра я поговорю с подвижником-маршалом. Ты приведешь его сюда.
     - Ты по-прежнему хочешь помочь нам?
     - Я помогу вам в вашей битве с алмеками.

Глава 19

     Ро вышел, и лампы тут же погасли. Софарита закрыла глаза.
     Ее дух, покинув тело, полетел высоко над океаном. Она мчалась так быстро, что обогнала заходящее солнце, и ей показалось, что оно встает на западе. Будучи крестьянкой, она полагала, что Земля плоская, а солнце обращается вокруг нее.
     Открытие истинной формы планеты и ее положения в небесах привело Софариту в удивление и восторг. Теперь она наблюдала новое чудо: западный континент купался в солнечном свете, в то время как восточный был окутан тьмой. За несколько мгновений она перенеслась из полуночи в полдень.
     Под ней проносилась гористая земля с зелеными долинами и широкими полноводными реками. На севере поднимались еще более высокие горы, древние, покрытые снегом, но Софарита летела на юг, над холмами и обширными равнинами. Далеко внизу по траве двигалось что-то наподобие гигантской бурой змеи. Софарита снизилась и увидела идущих вдоль реки мохнатых копытных животных - их стадо растянулось на многие мили.
     Она летела все дальше, над высокими лесами и сверкающими озерами, питаемыми талыми снегами с гор.
     Первые люди, которых она увидела, жили у озера, в шалашах из натянутых на жерди шкур. У воды играли дети, четыре женщины соскабливали острыми камнями жир со свежих шкур.
     Мужчин не было видно, и Софарита решила, что они охотятся.
     Ближе к югу ей стали встречаться более крупные селения.
     Замедлив полет над одним, лежащим по обоим берегам широкой реки, Софарита испытала чувство, будто кто-то дотронулся до нее.
     Удивленная и немного испуганная, она устремилась дальше.
     Миль через шестьдесят она увидела внизу стервятников, клюющих падаль. В небе кружило несколько других. Она опустилась пониже и увидела на земле сотни человеческих тел.
     Стервятники терзали их, но некоторые трупы оставались пока нетронутыми. Все они лежали с разверстой грудью и вырванными сердцем.
     Охваченная гневом, Софарита взмыла вверх. Немного южнее стояло лагерем у рощи войско алмеков, около пятисот воинов, все с огневыми дубинками и короткими мечами. Чуть поодаль сидели кружком у костра два десятка кралов. На открытом месте были свалены сто связанных пленников.
     Софарита летела, пока перед ней встало сооружение наподобие огромной стены. Стена - отвесная, двухсотфутовой вышины, казалась здесь странной и неуместной. У ее подножия рос лес, и Софарита заметила там сотни поваленных деревьев, как будто стена обрушилась на лес с неба подобно карающему молоту.
     Это была земля алмеков.
     Софарита летела теперь над искусно построенными городами из неизвестного ей камня, многолюдными, с каналами и широкими улицами. Все эти города носили следы землетрясения.
     Многие здания получили трещины или были разрушены. Один из каналов высох и обвалился. Софарита повернула на запад, и ей стало встречаться все больше разрушений. В западной оконечности этой новой земли она нашла город, полностью превращенный в руины. Там и сям торчали под невероятным углом уцелевшие стены. Казалось, будто какой-то гигантский кулак сокрушил этот участок земли протяженностью сто миль, и Софарита вскоре обнаружила причину.
     Почти вся эта, перемещенная из другого мира страна упала на широкую равнину - именно этот удар и вызвал землетрясение, следы которого видела Софарита. Но край ее пришелся на горы, пронзившие чуждую землю, точно копья. Здесь, должно быть, погибло огромное множество алмеков.
     Софарита снова повернула на восток. Вдали показалась столица алмеков. Там при свете закатного солнца блестел золотой зиккурат, где лежала Королева Кристаллов.
     Королева Кристаллов!
     Софарита не знала, откуда пришло к ней это имя. Она сказала Ро, что в золотой пирамиде таится что-то живое, но теперь она почему-то поняла, что там живет женщина.., или ее душа? Софарита снова ощутила чье-то прикосновение, но это, в отличие от того, что она испытала над туз