х. Они с Утером расстались несколько лет назад. Не знаю, как и почему, но началось тогда, когда Мэдлин сказал, что его магия не может обнаружить, где спрятались вы с Лейтой. Утер решил, что он не хочет помочь, храня верность тебе.
     - Он ошибся, - сказал Откровение. - Я воспользовался своим камнем, чтобы укрыть нас.
     Прасамаккус улыбнулся.
     - Но не от собаки. Я сожалею, что пустил ее по следу. Лучше бы нам вас не находить. Но Утер был моим королем и моим другом. Я не мог предать его.
     - Я не виню тебя, мой друг. Только жалею, что вы не продолжили поиска, когда мы спрыгнули с обрыва.
     - Но почему?
     - В пещере ждал сын Утера. Лейта родила в пещере, и младенец остался жив.
     Лицо старого бриганта побелело.
     - Сын? Ты уверен, что он - Утера?
     - Это бесспорно. Он вырос у саксов. Они нашли его рядом с сукой и назвали его Даймонссоном. Стоит тебе его увидеть, и никаких сомнений у тебя не останется. Он - вылитый Утер.
     - Надо привезти его сюда. Он должен стать новым королем.
     - Нет! - резко сказал Откровение. - Он еще не готов. Ничего не говори Гвалу и никому другому. Когда настанет время, его признает сам Утер.
     - Если король останется жив, - прошептал Прасамаккус.
     - Мы здесь, чтобы он жил.
     - Два дряхлеющих воина и бессмертный, пытающийся умереть? Не самая грозная сила в Краю Тумана.

***

     Гвалчмай вернулся как раз, когда солнце закатывалось за горизонт, и Откровение с Прасамаккусом присоединились к нему в покое короля.
     - Ну? - сказал Откровение.
     Седовласый кантий пожал плечами.
     - Телохранитель говорит, что его меч, когда накатился туман, был в ножнах, но когда он проснулся, меч лежал рядом с королем. Что из этого?
     Откровение улыбнулся.
     - Из этого следует, что Утер убил чудовище простым гладием. Какой ты сделаешь вывод?
     Глаза Гвалчмая блеснули.
     - У него не было Меча.
     - Вот именно. Он знал, зачем они явились, и спрятал Меч там, где они не могли до него добраться. А потому они захватили его живым.., чтобы пытать.
     - Можно ли пытать душу? - спросил Прасамаккус.
     - Даже легче, чем тело, - ответил Откровение. - Вспомни внутреннюю боль, которую испытывал после смерти любимой. Разве с ней сравнится боль от телесных ран?
     - Что мы можем сделать, Кулейн? - прошептал Гвалчмай, глядя на неподвижное тело короля - короля, которому служил четверть века.
     - Сначала мы должны защитить тело, затем найти Меч Силы.
     - Он может быть где угодно, - сказал Прасамаккус.
     - Хуже того, - заметил Откровение. - Он может быть чем угодно.
     - Не понимаю, - сказал кантий. - Меч это меч.
     - Его сотворили из Серебряного Сипстрасси, самого мощного источника силы, известного в древнем мире.
     Его силой мы построили Врата, установили стоячие камни, проложили прямые дороги, которыми вы пользуетесь и сейчас. Благодаря ему мы оставили Древние Пути, протянувшиеся через многие области, соединяя места сосредоточения магии земли. По желанию Утера Меч мог стать камушком, или деревом, или копьем, или цветком.
     - Так что же мы будем искать? - спросил Прасамаккус. - Можем ли мы отправить рыцарей Утера во все края на поиски цветка?
     - Где бы он ни находился, Магия Меча даст о себе знать. Скажем, он - цветок. Тогда в том краю растения станут пышными, как никогда прежде, хлеба начнут созревать раньше, исчезнут болезни. Рыцари должны будут искать такие вот свидетельства.
     - - Если он в Британии, - сказал Гвалчмай.
     - Будь его найти легко, - резко оборвал Откровение, - Вотан быстро завладел бы им. Но подумай вот о чем: в распоряжении Утера был лишь миг, чтобы спрятать Меч. Вы оба знали короля, как никто другой. Куда, по-вашему, он отправил бы его?
     Прасамаккус пожал плечами.
     - Может, в Каледонские горы, где он впервые повстречал тебя и Лейту. Или в Пинрэ, где сокрушил войско Горойен. Или в Камулодунум.
     - Все эти места Вотан обыщет в первую очередь, ведь история жизни короля хорошо известна. Утер не совершил бы такой ошибки, - сказал Откровение. - Христос сладчайший!
     - Что такое? - спросил Гвалчмай.
     - В Каледонах прячутся двое, кого Вотан не должен найти. А я не могу быть с ними, не могу исчезнуть отсюда. - Он поднялся на ноги, лицо его стало землистым, взгляд растерянным. Прасамаккус положил ладонь ему на плечо.
     - Мальчик, про которого ты говорил?
     Откровение кивнул.
     - И теперь ты должен выбрать между... - Прасамаккус не договорил. Он понимал, как разрывается сердце Кулейна. Спасти отца или спасти сына? Или - с его точки зрения - предать одного ради спасения другого.
     У него за спиной Гвалчмай зажег фонари и, вытащив один из своих мечей, принялся натачивать его на старом оселке. Откровение взял посох и закрыл глаза. Коричневое монашеское одеяние исчезло, сменилось черными с серебром доспехами Кулейна лак Ферага. Седой бороды как не бывало, а волосы почернели. Посох засеребрился. Кулейн разъял его на два коротких меча из сверкающего серебра.
     - Значит, ты принял решение? - прошептал Прасамаккус.
     - Принял, да простит меня Бог, - ответил Владыка Ланса.

***

     Весна в Каледонских горах была прекрасна: склоны запестрели цветами, вздувшиеся потоки блестели под солнечными лучами, леса и рощи полнились птичьим пением. Никогда еще Кормак не был так счастлив. Олег с Рианнон нашли и привели в порядок старую хижину выше в горах, оставив Андуину и Кормака в уединении, необходимом юным влюбленным. По утрам Олег обычно присоединялся к Кормаку в его упражнениях, обучал его искусным приемам боя на мечах. Но чуть солнце достигало полудня, как Олег возвращался в собственную хижину. Рианнон Кормак почти не видел, но знал, что она несчастна. Она не поверила тому, что отец говорил ей про Вотана, и была убеждена, что он помешал ей стать королевой готов. Теперь она держалась особняком, бродила по верхним склонам в поисках внутреннего покоя.
     Однако Кормак редко думал о Рианнон. Он был жив, окружен красотой и влюблен.
     - Ты счастлив? - спросила Андуина, когда они, раздевшись, сидели на берегу озера в лучах предвечернего солнца.
     - Как же иначе? - ответил он, погладив ее по шее и наклоняясь, чтобы нежно поцеловать в губы. Ее рука обвила его шею, притягивая к себе, и он почувствовал прикосновение ее маленьких грудей. Его ладонь скользнула по ее бедру, и он заново поразился шелковистости ее тела. И отодвинулся от нее.
     - Что случилось? - спросила она.
     - Ничего, - ответил он со смехом. - Мне просто захотелось посмотреть на тебя.
     - Скажи мне, что ты видишь?
     - Что я могу сказать, госпожа моя?
     - Можешь беспощадно льстить мне. Скажи, что я красива - самая красивая из всех женщин, когда-либо живших на земле.
     - Ты самая красивая из всех, кого я видел в жизни.
     Этого достаточно?
     - И ты любишь меня только за красоту, господин мой? Или за то, что я принцесса?
     - Я сын короля, - сказал Кормак. - Потому-то ты меня и любишь?
     - Нет, - шепнула она. - Я люблю тебя за то, что ты именно такой, какой ты есть.
     Они снова предались любви. На этот раз неторопливо, без нетерпеливой страсти. Наконец их объятия разомкнулись, и Кормак ласково поцеловал ее в лоб. Увидел слезы в ее глазах и опять притянул к себе.
     - Что с тобой?
     Она покачала головой и отвернулась от него.
     - Скажи же.., прошу тебя!
     - Каждый раз, когда мы вот так вместе, я страшусь, что он окажется последним. И этот день неизбежно настанет.
     - Нет! - воскликнул он. - Мы всегда будем вместе. Нас ничто не разлучит.
     - Никогда?
     - Пока звезды не попадают с небес, - пообещал он.
     - Только до тех пор?
     - Только до тех пор, госпожа моя. А тогда, может быть, мне понадобится кто-то помоложе!
     Она улыбнулась, села и потянулась за своей одеждой.
     Он подал ей платье, а потом взял свою одежду вместе с мечом, с которым не расставался после нападения на хижину.
     - Дай мне свои глаза, Кормак, - попросила Андуина.
     Он наклонился, подставляя закрытые глаза под ее ладонь. Сомкнулся мрак, но теперь он не испытывал страха.
     - Бежим домой наперегонки! - воскликнула она, и он услышал ее удаляющиеся шаги. Ухмыльнувшись, он сделал шесть шагов к круглому валуну, нащупывая трещину, которая указывала на юг. И побежал прямо от нее, считая шаги. На тридцатом он почти остановился и осторожно продвинулся вперед к расщепленной молнией сосне - верхний сук указывал вниз на хижину и прямую тропу до поляны.
     Добравшись туда, он услышал крик Андуины - звук, пронзивший его сердце, преисполнивший его ужасом.
     - Андуина! - закричал он, и его муки эхом разнеслись по горам. Он, спотыкаясь, кинулся вперед с мечом в руке и заметил, что сбился с тропы, когда споткнулся об изогнутый корень. Он неуклюже упал, выронив меч, и его пальцы зашарили в траве, нащупывая рукоять.
     Он заставлял себя успокоиться, сосредоточиться на звуках вокруг, а его пальцы шарили.., шарили... Наконец он нашел меч и поднялся на ноги. Склон уходил вниз слева от него, а потому он медленно повернулся и начал спускаться, выставив перед собой левую руку. Потом земля у него под ногами выровнялась, в ноздри ударил запах древесного дыма, курящегося над трубой хижины.
     - Андуина!
     Тяжелое медленное движение где-то слева.
     - Кто здесь?
     Ответа не последовало, но звуки стали громче - к нему приближались торопливые шаги. Он выждал до последней секунды, потом его меч описал свистящую дугу. Лезвие впилось в нападавшего и высвободилось.
     И новые звуки. Кормак услышал разъяренные голоса, шарканье ног. Ухватив меч обеими руками, он выставил его перед собой.
     Внезапное движение слева - и жуткая боль в боку.
     Он извернулся, нанес удар.., и не задел нападавшего.
     У стены хижины Андуина очнулась и обнаружила, что ее крепко держит какой-то бородач. Она посмотрела вокруг и увидела Кормака, слепого, одного в кольце вооруженных воинов.
     - Нет! - вскрикнула она, закрыла глаза и возвратила Кормаку его дар.
     Зрение вернулось к Кормаку в тот миг, когда второй воин бесшумно прыгнул вперед. Он ухмылялся. Кормак отбил удар и располосовал горло викинга. Остальные семеро ринулись на него скопом, и у Кормака не осталось никакой надежды, но, падая, он продолжал рубить и колоть. Меч пронзил ему спину, другой нанес глубокую рану в грудь.
     Андуина вскрикнула и прикоснулась к груди того, кто ее держал. Его туника заполыхала огнем, пламя взвилось к его лицу. Взревев от боли, он отпустил ее и начал бить ладонями по бороде, уже загоревшейся.
     Она упала, вскочила и кинулась к тем, кто окружал Кормака. Ее пальцы извергали белое пламя. Викинг двинулся на нее, занося меч, но огненные языки оторвались от ее рук и окутали его. Второй воин метнул ей в грудь нож. Она пошатнулась, споткнулась, но побрела вперед, стараясь добраться до Кормака. Еще один воин зашел ей в спину, ударил мечом, и острие вышло наружу из ее груди. Изо рта у нее хлынула кровь, и она упала на землю.
     Кормак попытался подползти к ней, но меч погрузился ему под лопатку, и тьма сомкнулась вокруг него.
     Со склона донесся бешеный крик Олега Хаммерханда. Викинги обернулись, а он уже вбежал на поляну с двумя мечами в руках.
     - Я тебя вижу, Маггрин! - загремел Олег.
     - Я тебя вижу, изменник, - прошипел чернобородый воин.
     - Не убивайте его! - закричала Рианнон из дверей хижины.
     Олег и Маггрин ринулись друг на друга, их мечи скрестились, рассыпая искры. Олег повернулся на пятке и всадил свой второй меч в живот противника, точно кинжал. Маггрин упал, и остальные четверо бросились на Олега все вместе. Он прыгнул им навстречу, отбивая и нанося удары в свирепом безумии, которому они не могли противостоять. Один за другим они пали под ударами неотразимых мечей воина с холодными глазами.
     Последний уцелевший обратился в бегство, но Олег метнул ему вслед меч. Рукоять ударила его по затылку, он упал и не успел подняться, когда Хаммерханд нагнулся над ним, и его голова слетела с плеч.
     Олег стоял посреди поляны, его грудь вздымалась, как кузнечные мехи, и священное безумие покидало его.
     Наконец он обернулся к Рианнон.
     - Предательница! - сказал он. - Чтобы покрыть меня позором, хуже этого ты ничего сделать не могла.
     Они поставили под угрозу свои жизни, чтобы спасти твою, и лишились их. Убирайся долой с моих глаз! Уходи!
     - Ты не понимаешь! - закричала она. - Я не хотела, чтобы так случилось. Я просто хотела выбраться отсюда!
     - Ты призвала их сюда. Это дело твоих рук. А теперь уходи! Если я увижу тебя еще, то убью голыми руками. УХОДИ!
     - Отец, прошу тебя! - Она подбежала к нему. Его могучая ладонь хлестнула ее по лицу, сбив с ног.
     - Я тебя не знаю! Ты умерла, - сказал он.
     Рианнон кое-как встала на ноги, попятилась под его ледяным взглядом и опрометью побежала вниз по склону.
     Олег сначала подошел к Андуине и выдернул меч из ее спины.
     - Ты никогда не узнаешь, госпожа, как глубоки мои скорбь и стыд. Да будут тебе дарованы покой и мир! - Он закрыл ей глаза и направился туда, где в растекающейся луже крови лежал Кормак.
     - Ты хорошо бился, малый, - сказал он, опускаясь на колени. Кормак застонал. Олег подхватил его на руки и унес в хижину, где снял с него намокшую кровью одежду и осмотрел раны. Две в спине, одна в боку, одна в груди. Все глубокие, и одной из них хватило бы, чтобы убить человека. Но четыре? Ничто не могло спасти Кормака.
     Зная, что это не поможет, Олег тем не менее нашел иглу с ниткой и зашил раны. Когда их края были плотно стянуты, он укрыл Кормака одеялом и разжег огонь.
     Едва тепло наполнило хижину, Олег зажег свечи и вернулся к Кормаку. Его пульс еле бился, лицо посерело, под глазами лиловые полукружья - ничего хорошего это не сулило.
     - Ты потерял слишком много крови, Кормак, - прошептал Олег. - Твое сердце изнемогает, а я ничем не могу помочь! Не поддавайся, малый! Каждый день будет прибавлять тебе сил. - Голова Кормака скатилась на плечо, дыхание заклокотало в горле. Олег не раз слышал такое клокотание. - Не вздумай умереть, шлюхино отродье!
     Дыхание оборвалось, но Олег с силой нажал ладонью на грудь юноши.
     - Дыши, будь ты проклят!
     Что-то обожгло ладонь Олега, и он отдернул руку.
     Камешек на цепочке, обвивающей шею Кормака, сиял, как расплавленное золото, и легкие раненого с хрипом втянули воздух.
     - Слава всем богам, сущим и былым! - сказал Олег. Он вновь положил ладонь на камешек и уставился на рану в груди Кормака. - Можешь ты ее исцелить? - прошептал он, но ничего не произошло. - Ну, хотя бы поддерживай в нем жизнь, - попросил он.
     Потом встал и прошел в глубину хижины за заступом. Земля еще хранила зимнюю жесткость, но Олег должен был хоть это сделать для Андуины, Жизнеподательницы, Принцессы из Рэции.

10

     Ночные часы тянулись и тянулись. Гвалчмай задремал на стуле у ложа, прислонив затылок к стене.
     Прасамаккус и Кулейн сидели молча. Бригант вспоминал свою первую встречу с Владыкой Ланса высоко в Каледонских горах, когда вампиры в темных плащах жаждали их крови, а юный принц спасся через врата в страну Пинрэ. Мальчик Туро - каким он был тогда - стал мужчиной Утером в свирепой войне против Царицы-Ведьмы. Они с Лейтой поженились там, и она принесла ему в дар Меч Кунобелина. Юная пара в блеске всех сил молодости, в уверенности, что до смерти - целая вечность. Теперь через какие-то двадцать шесть лет Кровавый король лежит неподвижно, Гьен Авур, красавицы Лейты, нет в живых, а королевств?, которое Утер спас, ждет гибель от страшного врага. В ушах Прасамаккуса зазвучали слова друидов:
     "Ибо таковы труды человеческие, что написаны они по воздуху в тумане, и ветры истории уносят их без следа".
     Кулейн размышлял не о прошлом, а о настоящем.
     Почему они не уничтожили тело короля, когда завладели ,его душой? Пусть Молек - воплощение зла, но он человек огромного ума. Весть о смерти Утера посеяла бы ужас в королевстве, и ему было бы легче осуществить свой план высадки. Кулейн искал и искал разгадку.
     Колдуны Вотана явились убить короля и завладеть Мечом. Но Меч исчез, а потому они взяли душу Утера.
     Быть может, они полагали - и не без основания, - что тело умрет.
     Кулейн выбросил эту загадку из головы. В чем бы ни заключалась причина, но они допустили ошибку, и Владыка Ланса готов был молиться, чтобы она обошлась им очень дорого. Хотя он этого не знал, она обошлась допустившему ее колдуну не просто дорого - его труп свисал с зубца одной из башен в Рэции с содранной кожей.
     А вороны уже выклевали его глаза.
     В центре покоя возник слепящий шар белого огня, и Прасамаккус наложил стрелу на тетиву своего лука. Кулейн протянул меч над ложем и прикоснулся острием к плечу Гвалчмая. Кантий мгновенно проснулся. Золотистым камушком Кулейн провел по мечу Гвалчмая и своему, а затем подошел к Прасамаккусу, высыпал стрелы из его колчана и прикоснулся камушком ко всем двадцати четырем наконечникам. Сияющий шар съежился, и по покою пополз серый туман. Кулейн выждал, потом поднял Сипстрасси и произнес одно Слово Силы. Его тело выбросило золотой свет, окутавший обоих воинов и неподвижную фигуру короля. Туман наполнил покой и... исчез. На дальней стене возникла черная тень, углубилась, расползлась, превратилась в устье пещеры. Оттуда подул холодный ветер, огоньки фонарей заметались, с шипением гасли. В открытые окна лились лунные лучи, и в их серебряном свете Гвалчмай увидел, как из пещеры появился зверь Бездны. Чешуйчатый, рогатый, с длинными кривыми клыками. Он шагнул в покой, но едва коснулся проведенной Кулейном магической черты, как молния пронизала его серое тело и пламя поглотило его.
     Он упал в пещеру, шипя от боли.
     В покой прыгнули три воина. Первый упал со стрелой в горле. Кулейн с Гвалчмаем метнулись к ним, и несколько секунд спустя оба уже лежали мертвые на полу.
     Подняв мечи, два воина ждали новых врагов, но устье пещеры сузилось, стало тенью и исчезло.
     Гвалчмай носком сапога перевернул на спину тело одного из убитых. Лицо его истлело, перед ними лежал разлагающийся труп. Старый кантий отпрянул.
     - Мы дрались с мертвецами! - прошептал он.
     - Таким способом Вотан заручается верностью.
     Храбрейшие из его воинов неподвластны смерти.., во всяком случае, так они верят.
     - Ну, мы разделались с ними.
     - Они вернутся, и мы не сможем удержать их. Надо увезти короля в безопасное место.
     - Но где можно укрыться от чар Вотана? - спросил Прасамаккус.
     - На Хрустальном Острове, - ответил Кулейн.
     - Мы не сможем провезти тело короля через половину королевства, - возразил Гвалчмай. - А если и сможем, в Святилище его не примут. Он воин, а они чураются тех, кто проливает кровь.
     - Его они примут, - негромко сказал Кулейн. - Отчасти это их долг.
     - Ты бывал там?
     Кулейн улыбнулся.
     - Посох, который стал деревом; я воткнул в землю.
     Но это иная история иных времен. Нигде земная магия не достигает такой силы, а символы более загадочны.
     Вотан не может послать своих демонов на Хрустальный Остров. А если он отправится туда сам, то как простой человек, лишенный величия магии. И он не посмеет.
     Гвалчмай встал и посмотрел на словно бы безжизненное тело Утера.
     - Все это к делу не относится. Пронести его по стране мы не сможем.
     - Я смогу. Я отправлюсь по Древним Путям лунгмей, путями духов.
     - А Прасамаккус и я?
     - Вы уже послужили своему королю и больше ничего прямо сделать для него не можете. Но скоро на вас нападет войско Вотана. Не мне указывать вам, но я посоветовал бы собрать под знамя Утера столько людей, сколько вы сможете. Скажите им, что король жив и вернется вести их в день Рагнарека.
     - Что это за день? - спросил Прасамаккус.
     - День величайшего отчаяния, - прошептал Кулейн, встал и отошел к западной стене. Там он преклонил колени, держа в руке Сипстрасси, и в воцарившейся почти полной тишине оба старых воина услышали шепоты глубокой рек