время заговорил:
     - Я предлагаю решение, которое, возможно, удовлетворит всех.  Давайте
условимся, что валианты вправе уничтожить  столько  паонитов,  сколько  им
угодно - всех тех, кто окажет им активное сопротивление, - и таким образом
осуществлять диктат. Вскоре они окажутся перед противоречием: во-первых, в
паонитской традиции противиться любого рода принуждению, а во-вторых,  они
не смогут общаться ни с паонитами, ни с текникантами.
     Карбоне слушал с непреклонным выражением лица.
     -  Время  стушует  это  противоречие.  Помни:  мы  по  природе  своей
завоеватели.
     - Согласен, - кивнул Беран устало. - Вы завоеватели. Но  все  же  вам
лучше править с минимумом проблем. А  пока  Пао  не  заговорит  на  едином
языке, таком как Пастич, вы  не  можете  управлять  без  крупных  массовых
беспорядков.
     - Тогда весь Пао  должен  заговорить  на  едином  языке!  -  закричал
Маршал. - Это легко поправимо. Что такое язык - просто набор слов. Вот мое
первое распоряжение: каждый человек на планете - будь то мужчина,  женщина
или ребенок - обязаны изучать Пастич.
     - А пока они его не выучили - что будет? - поинтересовался Финистерл.
     Эстебан прикусил губу.
     - Что ж, события должны идти своим чередом, - он поглядел на  Берана.
- А потом вы признаете мою власть?
     Беран засмеялся:
     - Охотно. В соответствии с  вашим  пожеланием  отныне  я  приказываю,
чтобы каждый ребенок - валиант, текникант,  когитант  и  паонит  -  изучал
Пастич, отдавая ему приоритет даже перед языком его родителей.
     Эстебан Карбоне уставился на него в нерешительности, некоторое  время
молчал и наконец произнес:
     - Ты очень ловко вывернулся, Беран. Это правда, что мы, валианты,  не
хотим обременять себя рутиной правления,  и  это  единственный  повод  для
заключения  с  тобой  соглашения.  В  этом  и   будет   заключаться   твоя
единственная польза. И до тех пор, пока ты  послушен  и  полезен  нам,  ты
можешь восседать в Черном Кресле и носить имя Панарха, - он  поклонился  и
строевым шагом вышел из павильона.
     Беран тяжело опустился в Черное  Кресло.  Лицо  его  было  бледным  и
измученным, но спокойным.
     - Я пошел на компромисс, я унизился, - сказал  он  Финистерлу.  -  Но
однажды я добьюсь претворения в жизнь всех моих планов. Палафокс мертв,  и
мы должны взяться за главную задачу моей жизни - объединение Пао.
     Финистерл протянул Берану один кубок горячего  вина,  сделал  большой
глоток из другого:
     - Эти чванливые петушки - сейчас они маршируют  вокруг  своей  стелы,
бьют себя в грудь и в любой момент...  -  он  направил  палец  на  вазу  с
фруктами. Из пальца вырвалось голубое пламя, ваза разлетелась в осколки.
     - И все-таки это лучше, чем если бы мы позволили им восторжествовать,
- сказал Беран. - В общем, они неплохие люди, хотя и  наивные  -  и  более
охотно будут сотрудничать с нами в качестве хозяев, нежели подчиненных.  А
через двадцать лет...
     Беран встал. Они с Финистерлом подошли к окнам и взглянули  на  крыши
Эйльянре. Панарх продолжал:
     - Пастич - смесь из языков Брейкнесса, Пао,  текниканта,  валианта...
Пастич - служебный язык. Через двадцать лет все будут говорить на Пастиче.
Он обогатит прежний образ мышления, сформирует новый. Каким  тогда  станет
Пао?
     Беран и Финистерл  глядели  в  ночь,  озаренную  огнями  Эйльянре,  и
размышляли.