ы пожаловали на Пао на этот раз?
     Как и прежде, его  слова  перевели  на  язык  Батмарша.  Эбан  Бузбек
опустился в кресло, поманил Берана, указывая ему на другое, стоящее рядом.
Беран молча сел.
     - До нас дошли неприятные вести,  -  сказал  Эбан  Бузбек,  вытягивая
ноги. - Наши союзники и  поставщики,  промышленники  Меркантиля,  доложили
нам, что вы недавно послали  в  космос  флот  грузовых  кораблей,  что  вы
совершаете торговые и бартерные сделки, результатом чего является огромное
количество технического оборудования, которое вы  доставляете  на  Пао.  -
Воины Батмарша встали за спиной Берана, возвышаясь над его креслом.
     Панарх взглянул через плечо, затем снова повернулся к Эбану Бузбеку.
     - Я не понимаю вашего волнения. Почему мы не имеем  права  торговать,
где и с кем пожелаем?
     - Достаточно того, что это противоречит желанию Эбана Бузбека, вашего
Сеньора.
     Беран заговорил примирительным голосом:
     - Но вы должны помнить, что  Пао  -  густонаселенный  мир.  Мы  имеем
естественные стремления...
     Эбан Бузбек качнулся вперед - его рука ударила Берана по щеке.  Беран
откинулся на спинку кресла - ошеломленный, с белым лицом, на котором  алел
след удара. Это был первый удар, который он получил в  жизни,  его  первое
столкновение с насилием. Эффект был поразительным - вначале шок,  а  затем
словно открылась дверь в какую-то забытую потайную комнату... Он почти  не
слышал голоса Эбана Бузбека:
     - ...о любых ваших стремлениях прежде всего вы обязаны доложить клану
Брумбо!
     - Немного нужно, чтобы убедить  этих!  -  раздался  голос  одного  из
воинов свиты.
     Глаза Берана вновь сосредоточились  на  широком  красном  лице  Эбана
Бузбека. Он выпрямился в кресле:
     - Я рад, что ты здесь, Эбан Бузбек. Лучше нам поговорить с  глазу  на
глаз. Пришло время - Пао больше не будет платить вам дань!
     Рот Эбана Бузбека открылся, потом  скривился  в  гримасу  комического
удивления. Беран продолжал:
     - Более того, наши корабли будут продолжать рейсы к другим  мирам.  Я
надеюсь, вы примете это без злобы и вернетесь домой с миром в сердце.
     Эбан Бузбек пружинисто подскочил:
     - Я вернусь с твоими ушами,  чтобы  вывесить  их  на  стене  в  нашем
Оружейном Зале!
     Беран встал, отвернулся от воинов - те с усмешкой  поддались  вперед.
Эбан Бузбек выхватил лезвие из ножен у пояса:
     - Сюда негодяя!
     Беран поднял руку, подавая сигнал.  Все  двери  распахнулись:  в  них
показались взводы мамаронов с глазами, словно прорези маски. В  руках  они
держали алебарды с изогнутыми лезвиями в ярд длиной, с  огненными  серпами
на концах.
     - Что сделать с этими шакалами? - прорычал сержант.
     - Утопить! В океан! - приказал Беран.
     Эбан Бузбек потребовал перевода. Услыхав его, он  заговорил,  брызгая
слюной:
     - Это безрассудство! Пао будет  разорен!  Мои  рыцари  не  оставят  в
Эйльянре ни единой живой души! Мы усеем ваши поля костями и пеплом!
     - Тогда вы сейчас отправитесь домой с миром и не  будете  нас  больше
беспокоить. Делайте выбор. Мир - или смерть.
     Эбан Бузбек огляделся: его воины сгрудились,  оценивая  своих  черных
противников. Бузбек решительно спрятал меч в ножны. Меч щелкнул. Он что-то
сказал своим людям.
     - Мы уходим, - ответил он Берану.
     - Вы выбираете мир?
     Усы Эбана Бузбека встопорщились от гнева:
     - Я выбираю мир.
     - Тогда бросьте оружие на землю, оставьте Пао  и  больше  никогда  не
возвращайтесь.
     Эбан Бузбек, с лицом,  словно  вырезанным  из  дерева,  снял  с  себя
оружие. Воины  последовали  его  примеру.  Под  конвоем  нейтралоидов  они
покинули  зал.  Вскоре  корвет  поднялся  в  воздух  и  стал  стремительно
удаляться.
     Прошло несколько минут, затем Берана вызвали к телеэкрану. Лицо Эбана
Бузбека пылало гневом и ненавистью:
     - Я ушел с миром,  молодой  Панарх,  и  мир  будет  -  ровно  столько
времени, сколько потребуется на то, чтобы люди клана прибыли на Пао. Среди
наших трофеев будут не только твои уши но и голова!
     - Рискните! - отвечал Беран.


     Тремя месяцами позже воины Брумбо атаковали  Пао.  Флот  из  двадцати
восьми  военных  кораблей,   включающий   шесть   огромных   бочкообразных
транспортов, появился в небе. Защитные устройства не отреагировали на них,
и корабли беспрепятственно вошли в атмосферу.  Здесь  они  были  атакованы
баллистическими ракетами, но противоракетные установки противника взорвали
их в воздухе. Тесным строем корабли снизились над  Северным  Минамандом  и
приземлились в двух десятках миль от Эйльянре.  Из  транспортных  кораблей
вышло множество воинов клана, село на летающих коней. Они взмыли высоко  в
воздух стремительно мчась, кувыркаясь, кружась в восторге  от  собственной
силы и ловкости.
     Строй ракет был выпущен им навстречу, но защитные устройства кораблей
были настороже, и залп захлебнулся. Но этой угрозы  оказалось  достаточно,
чтобы всадники держались ближе к флотилии.
     Настал вечер,  затем  ночь.  Всадники  при  помощи  золотистого  газа
начертали на небе воинственные девизы, затем скрылись в кораблях  и  более
никаких действий пока не предприняли.


     Иные  события  происходили  тем  временем  на  Батмарше.  Как  только
флотилия из двадцати восьми кораблей устремилась к  Пао,  другой  корабль,
цилиндрической формы и очень мощный, по  всем  признакам  принадлежащий  к
торговому флоту Пао, приземлился в сырых, поросших  лесом  горах  в  южной
оконечности провинции Брумбо. Из него высадилась сотня молодых воинов.  На
них были надеты простые, скроенные из сегментов прозрачные плащи,  которые
превращались в обтекаемые панцири, стоило воину развести руки  в  стороны.
Антигравитационная сетка делала воинов  невесомыми,  реактивные  двигатели
позволяли им двигаться с огромной скоростью.
     Корабли летели низко над черными  деревьями,  над  дикими  равнинами.
Впереди  мерцало  озеро  Чагас,  в  котором   отражались   созвездия.   На
противоположном берегу виднелась крепость из булыжников и бревен  -  город
Слаго, над низкими постройками которого возвышалась башня с Залом Славы.
     Летучие воины, словно соколы, опустились на  землю.  Четверо  из  них
подбежали к священному огню, разметали по камушку древний  очаг,  потушили
пламя - лишь один тлеющий уголек они поместили в металлический  контейнер.
Остальные преодолели последние десять ступеней из камня, оглушили  стоящих
на страже жриц огня и ворвались в высокий закопченный зал.
     Со стены свешивалось знамя клана,  сотканное  из  волосков  с  головы
каждого из воинов клана Брумбо. Трофеи как попало сбрасывались в  ранцы  и
сумки: священные реликвии, древнее оружие, сотня изодранных знамен, свитки
и манускрипты, осколки скал, костей,  стали  и  древесного  угля,  склянки
высохшей коричневой крови, собранной в память о битвах и мужестве Брумбо.
     Когда в Слаго, наконец, поняли, что происходит, корабль паонитов  был
уже в космосе, на пути к Пао. Женщины, юноши, старики бежали  в  священный
парк, плача и крича. Но захватчики уже покинули город, унося с собой  душу
клана - самые драгоценные сокровища.


     На рассвете следующего  дня  воины  Брумбо  вывели  боевые  машины  и
образовали  восемь  платформ,  поднимаемых  в  воздух  антигравитационными
генераторами,  привели  в  боевую  готовность  противоракетные  установки,
динамические жала, звуковые бластеры. Другие головорезы  Брумбо  поднялись
на своих конях в воздух, но сейчас они  уже  двигались  стройными  рядами.
Боевые платформы поднялись в воздух - и  взорвались.  Механические  кроты,
проделав  туннели  в  грунте,  подложили  мины  под  основание  каждой  из
платформ. Воздушная кавалерия сбилась в кучу от ужаса.  Лишившись  защиты,
она становилась идеальной целью для ракет,  по  понятиям  Брумбо,  оружием
трусов.
     Мирмидоны-валианты  также  не  любили  ракет.  Беран   настаивал   на
минимальном кровопролитии, но когда были разрушены  боевые  платформы,  он
уже не смог сдерживать мирмидонов. В своих прозрачных панцирях они  взмыли
в небо и кинулись оттуда на кавалерию Брумбо. Над мирными  полями  закипел
страшный бой.
     Предрешить исход было невозможно. Мирмидоны и  воздушные  кавалеристы
Брумбо погибали в равных количествах, но через двадцать минут  кавалеристы
вдруг неожиданно вышли из боя и опустились на  землю,  оставив  мирмидонов
под огнем ракет. Однако  мирмидоны  не  были  захвачены  врасплох  и  тоже
нырнули вниз, к земле. Лишь несколько самых медлительных  -  общим  числом
около двадцати - были расстреляны.
     Всадники скрылись под защиту своих кораблей. Мирмидоны отступили.  Их
было меньше, чем  Брумбо  -  тем  не  менее  вояки  клана  дали  им  уйти,
озадаченные и испуганные столь неожиданным и свирепым сопротивлением.
     Остаток дня прошел тихо. Весь следующий день все также было  спокойно
- в это время  Брумбо  проводили  ультразвуковое  зондирование  почвы  под
корпусами своих кораблей, отыскивая и обезвреживая мины. Покончив с  этим,
флот поднялся в воздух, тяжело перелетел через Гилиантское  море.  Корабли
пересекли перешеек к югу от Эйльянре и приземлились на берегу -  на  таком
расстоянии от Великого Дворца, что  их  можно  было  видеть  невооруженным
глазом.
     На следующий  день  Брумбо  выступили  пешим  строем  в  шесть  тысяч
человек, защищенных противоракетными установками  и  вооруженных  четырьмя
огнеметами. Они осторожно продвигались вперед, прямо к Великому Дворцу. Но
мирмидоны не показывались,  и  никто  не  оказывал  сопротивления.  Брумбо
подошли уже под самые стены Великого Дворца, как вдруг со стены  спустился
вниз четырехугольник из черной, коричневой и желтой ткани. Брумбо замерли,
вглядываясь.
     Усиленный динамиками голос зазвучал из Дворца:
     - Эбан Бузбек, выйди вперед. Приди поглядеть на  добычу,  привезенную
нами из твоего Зала Славы. Выйди вперед, Эбан  Бузбек.  Тебе  не  причинят
зла.
     Эбан Бузбек выступил вперед, заговорил в усилитель:
     - Что за  новый  обман,  что  вы  еще  выдумали?  Что  еще  за  новый
паонитский трюк?
     - У нас все сокровища вашего клана, Эбан Бузбек: это знамя, последний
уголек вашего Вечного  Огня,  все  ваши  геральдические  реликвии.  Хочешь
выкупить их?
     Эбан Бузбек стоял шатаясь - казалось, он вот-вот  потеряет  сознание.
Он повернулся и неверным шагом пошел назад, на корабль.
     Прошел час. Эбан Бузбек и группа знати вышла вперед:
     -  Мы  требуем  перемирия,  чтобы  осмотреть  все  то,  что,  как  вы
утверждаете, попало вам в руки.
     - Приходи, Эбан Бузбек, осматривай сколько твоей душе угодно.
     Эбан Бузбек и его свита осмотрели все реликвии. Они не  проронили  ни
слова - молчали и сопровождавшие их паониты.
     Люди Брумбо в молчании вернулись на свои корабли.
     Вдруг раздался клич:
     - Пробил ваш час! Паонитские трусы! Приготовьтесь к смерти!
     Воины клана ринулись в наступление, движимые бешеными  чувствами.  Но
на полпути они встретились с мирмидонами и вступили в рукопашную схватку -
оружием были лишь мечи, пистолеты да просто руки.
     Брумбо были смяты:  впервые  воины  клана  встретили  силу,  явно  их
превосходящую. Они были отброшены, отступили. Они узнали страх.
     Из Великого Дворца снова зазвучал голос:
     - Ты не можешь победить, Эбан Бузбек, ты  не  можешь  ускользнуть.  В
наших руках ваши жизни, ваши  священные  реликвии.  Сдавайтесь,  иначе  мы
уничтожим и то, и другое.
     Эбан Бузбек сдался. Он  опустил  голову  до  земли  перед  Бераном  и
капитаном мирмидонов, он признал за Пао право полной свободы  и  отказался
от своих  прав  властелина.  Преклонив  колени  перед  священным  знаменем
Брумбо, он поклялся никогда более не вторгаться  на  Пао  и  не  замышлять
против него ничего плохого. Ему было разрешено по-лучить  назад  сокровища
клана, которые мрачные воины торжественно внесли на борт корабля. Флотилия
отчалила.
     А Пао все оборачивался по своей орбите  вокруг  Ауриола;  прошло  еще
пять лет, сложных и богатых событиями. Для Пао в целом  это  были  хорошие
годы. Никогда еще жизнь не была  столь  легка,  а  голод  -  столь  редким
явлением.  К  обычным  товарам,  производимым  на   планете,   прибавилось
множество других, импортируемых из далеких миров.
     Корабли текникантов достигали  самых  отдаленных  уголков  Галактики,
происходила  настоящая  коммерческая  конкуренция  между  текникантами   и
Меркантилем. В результате оба производства  расширялись,  и  те  и  другие
искали новых рынков сбыта.
     Число   валиантов   также   возросло,   но   по   другому   принципу.
Рекрутирования больше не проводились - только дитя отца и матери-валиантов
становилось полноправным членом касты.
     В Поне росло число когитантов, но не столь быстро. В  туманных  горах
было открыто три новых  института,  а  высоко,  на  самом  дальнем  утесе,
Палафокс выстроил мрачный и угрюмый дворец.
     Теперь  корпус  переводчиков  отделился  от  когитантов:  переводчики
фактически являлись  оперативным  отрядом  касты.  Как  и  прочие  группы,
переводчики  увеличились  количественно  и  очень  повысили  квалификацию.
Несмотря  на  свою  обособленность  от  трех  новоязычных  групп  и  всего
населения  Пао,  они  были  весьма  необходимы.  Когда   рядом   не   было
переводчика, любая сделка совершалась на Пастиче, который по  причине  его
универсальности понимали очень многие. Но  когда  обсуждался  какой-нибудь
специальный вопрос, без переводчика обойтись было нельзя.
     Прошли годы - и все  планы,  задуманные  Палафоксом,  претворяемые  в
жизнь Бустамонте и неохотно поддерживаемые его племянником, приносили свои
плоды.  Четырнадцатый  год   правления   Берана   принес   процветание   и
благополучие.
     Беран давно относился скептически  к  обычаю  иметь  гаремы,  который
ненавязчиво, но весьма крепко укоренился во многих Институтах  Когитантов.
Изначально в девушках  не  было  недостатка  -  многие  были  согласны  на
выгодные брачные контракты, и все сыновья и внуки Палафокса, не говоря  уж
о нем самом, содержали колоссальные гаремы неподалеку от Пона. Но когда на
Пао  снизошло  благоденствие,  количество  молодых  женщин,  согласных  на
подобные  условия,  резко  уменьшилось,   и   поползли   странные   слухи.
Поговаривали о снадобьях, гипнозе, даже черной магии...
     Беран приказал расследовать,  какими  методами  добиваются  когитанты
согласия женщин на  подобные  контракты.  Он  понимал,  что  вторгается  в
деликатную область, но не  ожидал  столь  незамедлительной  реакции.  Лорд
Палафокс лично прибыл в Эйльянре.
     Однажды утром  он  появился  на  террасе  Дворца,  где  Беран  сидел,
созерцая море. При виде высокой тощей фигуры и  резких  черт  Беран  вдруг
осознал, сколь мало этот Палафокс отличался от того, увиденного им впервые
много лет назад. Даже одежда из тяжелой коричневой ткани,  серые  брюки  и
шапочка с острым козырьком были все такими же. Сколько же Палафоксу лет?
     Палафокс пренебрег обычной церемониальной болтовней.
     - Панарх Беран, налицо досадная неприятность. Вы должны принять меры.
     Беран медленно наклонил голову:
     - И что это за досадная неприятность?
     - Вторжение в мои сугубо личные дела. Шайка  грубых  ищеек  ходит  по
моим следам, беспокоит моих женщин бесцеремонной слежкой. Я  прошу,  чтобы
вы нашли того, кто отдал это распоряжение и примерно наказали виновных.
     Беран встал:
     -  Лорд  Палафокс,  довожу  до  вашего   сведения,   что   приказ   о
расследовании отдал я сам.
     - В самом деле? Вы поражаете меня, Панарх Беран! И что  вы  надеетесь
узнать?
     - Я не хочу ничего узнавать. Я полагал, что вы расцените этот акт как
предупреждение и перемените  свое  поведение  ровно  настолько,  насколько
необходимо. Вместо этого вы  предпочли  противиться,  что  создает  лишние
сложности.
     - Я Магистр Брейкнесса. Я  действую  напрямик,  без  околичностей,  -
голос Палафокса был стальным, но само заявление на первый взгляд  казалось
безобидным.
     Беран, в прошлом изучавший искусство полемики, попробовал извлечь  из
этого выгоду.
     - Вы всегда были ценным союзником, Лорд Палафокс. Взамен вы  получили
право полного контроля над событиями на Нонаманде. Но все  должно  быть  в
рамках законности. Заключение контрактов с женщинами по  их  добровольному
согласию хоть и социально оскорбительно,  но  само  по  себе  не  является
преступлением. Но без их согласия...
     - А какие основания у вас есть для подобных заявлений?
     - Слухи в народе.
     Палафокс слегка улыбнулся:
     - А если вдруг вам удастся в этом удостовериться? Что тогда?
     Беран заставил себя взглянуть в темные мерцающие глаза:
     - Ваш вопрос лишен смысла. Все это уже в прошлом.
     - Ваши слова невразумительны.
     - Способ пресечь слухи - это пролить свет на действительное положение
дел. Отныне и впредь женщины, желающие заключить брачные контракты, должны
являться в общественное учреждение - сюда, в Эйльянре. Все контракты будут
заключаться  только  в  этом  учреждении,  все  прочие  будут   юридически
приравнены к похищению.
     Палафокс помолчал несколько секунд. Затем мягко спросил:
     - Как вы собираетесь обеспечить соблюдение этого закона?
     - Обеспечить соблюдение закона? - Беран был удивлен.  -  На  Пао  нет
необходимости   обеспечивать    выполнение    народом    правительственных
постановлений.
     Палафокс отрывисто кивнул:
     - Ситуация, как вы сказали, прояснилась. И я верю, что ни у  кого  из
нас не будет повода для жалоб.
     С этими словами он удалился.
     Беран глубоко вздохнул, откинулся на спинку кресла и  прикрыл  глаза.
Он одержал победу - в определенной степени, конечно. Он отстоял  авторитет
государства и вырвал молчаливое признание этого авторитета у Палафокса.
     Беран был достаточно умен - он понимал, что радоваться еще  рано.  Он
знал, что Палафокс, непоколебимый в своем идеализме - в его высшей форме -
вероятнее всего не ощутил эмоциональной окраски  происшедшего  и  посчитал
свое видимое поражение не  более  чем  минутной  неприятностью.  А  теперь
следовало обдумать два важных вопроса. Первый: что-то в  манере  Палафокса
говорило, что, несмотря на гнев, он был подготовлен к хотя  бы  временному
компромиссу. "Временный" - вот ключевое слово, вот зацепка!  Палафокс  был
человеком, высоко ценящим свое время.
     Второй вопрос: построение последней фразы Палафокса. "Я верю, что  ни
у кого из нас  не  будет  повода  для  жалоб".  Подразумевалось  признание
равенства статусов - равной власти, равной силы, и  в  то  же  время  явно
присутствовало чувство уязвленного честолюбия.
     Беран не помнил, чтобы Палафокс когда-либо  прежде  говорил  подобным
образом. Он строго выдерживал позу Магистра  Брейкнесса,  находящегося  на
Пао лишь временно - в качестве советника. Сейчас казалось, что он выступал
с позиций постоянного жителя планеты, обладающего правами собственника,  к
коим и требовал уважения.
     Беран тщательно припоминал события, приведшие к  нынешнему  положению
дел. Пять тысяч лет на Пао состав населения был однороден,  свято  чтились
традиции, корни которых терялись в глубине  веков.  Панархи  сменяли  друг
друга, династии приходили и уходили, но вечны были зеленые поля и  голубые
океаны. Пао тех времен  был  легкой  добычей  корсаров  и  захватчиков,  и
нередко выдавались периоды, очень тяжелые для жителей планеты. Идеи  Лорда
Палафокса, безжалостный  диктат  Бустамонте  в  течение  одного  поколения
изменили все. Сейчас Пао процветал, и его торговый флот бороздил  просторы
Галактики. Торговцы Пао превзошли меркантилийцев, воины Пао победили  вояк
с Батмарша, паонитские интеллектуалы даже выигрывали  в  сравнении  с  так
называемыми Магами Брейкнесса.
     Но ведь эти люди, которые превзошли  всех  -  лучше  всех  торговали,
лучше всех воевали, лучше всех  мыслили,  в  сравнении  с  их  сосе