не знал даже, что такое вообще возможно).  Ни  башен,  ни  бойниц  -  лишь
многогранные купола, уходящие вверх и  пропадающие  в  небе,  оставляя  за
собою лишь блики в тех местах, где тонкие, изящные лесенки  соединялись  с
листами стекла. Я спросил у Агии, успеем ли мы посмотреть сады, но тут же,
не дожидаясь ответа, объявил, что хочу видеть их в  любом  случае.  Честно
говоря, я вовсе не опасался опоздать на свидание с собственной смертью и к
тому же не мог относиться серьезно к поединку на цветках вместо оружия.
   - Если тебе угодно провести свой последний день в Садах -  что  ж,  так
тому и быть, -  ответила  Агия.  -  Сама-то  я  часто  бываю  здесь.  Вход
бесплатный -  Сады  состоят  на  попечении  Автарха.  Какое-никакое,  а  -
развлечение, если не страдаешь чрезмерной брезгливостью.
   Мы поднялись по лестнице из светло-зеленого стекла. Я спросил,  вправду
ли такая громадина возведена только ради цветов и фруктов.
   Она покачала головой, рассмеялась и направилась вперед, к широкой арке.
   - По обеим сторонам этого коридора устроены залы, и в каждом из  них  -
свой мир. Помни, что коридор короче самого здания, и потому -  чем  дальше
углубляешься в зал, тем он шире. Некоторых это сбивает с толку.
   Мы вошли внутрь. В коридоре царила тишина - так было, наверное, в  утро
мира, в начале времен, еще до того, как первые мужчины рода  человеческого
научились ковать медные гонги, строить скрипучие повозки и бороздить Гьолл
многовесельными ладьями. Воздух - сырой, напоенный множеством  ароматов  -
был заметно теплее, чем снаружи. Стены и плиты пола тоже были  сделаны  из
стекла, но - столь толстого, что взгляд почти  не  мог  проникнуть  сквозь
него. Казалось, будто листья, цветы и даже высокие древа за этими  стенами
колеблются, словно погребенные в толще воды. На одной из дверей  я  прочел
надпись: "САД СНА".
   - Можете ходить где угодно, - сказал старик, поднявшийся  из  кресла  в
углу. - И - сколько угодно. Агия покачала головой.
   - Времени у нас - не больше чем на два зала.
   - Вы здесь впервые? Новичкам обычно очень нравится Сад Пантомимы.
   Неяркие,  длинные  одежды  старика  что-то  смутно  напоминали  мне.  Я
спросил, к какой гильдии он принадлежит.
   - К гильдии кураторов.  Неужели  ты  никогда  прежде  не  встречался  с
кем-нибудь из моих собратьев?
   - Встречался дважды.
   - Да, нас  немного.  Но  задача  наша  гораздо  важнее,  чем  думают  в
обществе, - мы храним то, что ушло. Видел ли ты Сад Древностей?
   - Пока - нет.
   - Взгляни обязательно! Если это - первый твой визит к нам, советую тебе
начать с Сада Древностей. Сотни и сотни вымерших растений, включая  и  те,
которых в природе нет уже десятки миллионов лет!
   - А я, - заметила Агия, - видела ту "лиану пурпурную", которой  вы  так
гордитесь, растущей на склоне холма в Квартале Мостильщиков.
   Куратор печально покачал головой.
   - Нам известно об этом... Боюсь, мы потеряли  споры.  Одна  из  панелей
крыши треснула, и они разлетелись. - Но печаль исчезла с его  морщинистого
лица быстро, точно у простолюдина, не привыкшего лелеять свои горести.  Он
улыбнулся. - Впрочем, ей там скорее всего живется неплохо.  Все  ее  враги
давно мертвы, как и хвори, которые исцеляет ее мякоть.
   Грохот за спиной заставил меня обернуться. Там двое  рабочих  вкатывали
тележку в одну из дверей, и я спросил, что они делают.
   - Там - Песчаный Сад. Кактусы, юкки и  прочее  в  том  же  роде...  Они
перестраивают его. Боюсь, там сейчас особенно нечем полюбоваться.
   Я взял Агию за руку:
   - Идем. Хочу взглянуть на их работу.
   Она улыбнулась куратору, слегка пожала плечами, однако  последовала  за
мной достаточно покорно.
   В этом саду не было ничего, кроме песка, из коего  местами  выглядывали
каменные валуны. Казалось,  пространству,  в  котором  мы  оказались,  нет
границ. Оглянувшись, я увидел на месте стены и двери,  сквозь  которую  мы
вошли, отвесную скалу. Рядом с дверным проемом  змеилось  вверх  по  скале
довольно большое растение - наполовину куст, наполовину лоза со страшными,
кривыми шипами. Я решил, что это - остатки прежней растительности, которые
еще не успели убрать. Других растений в  саду  не  было,  как  не  было  и
признаков перестройки сада, о которой говорил  куратор.  Лишь  след  колес
тележки петлял по песку среди валунов.
   - Немного же от него осталось, - сказала Агия. - Давай я отведу тебя  в
Сад Наслаждений!
   - Послушай, отчего мне кажется, что я не могу выйти отсюда? Ведь  дверь
открыта! Агия покосилась на меня.
   - Такое чувство рано или поздно возникает у каждого, только  обычно  не
так скоро. Нам лучше выйти.
   Она говорила что-то еще,  но  я  не  слышал  ее.  Мне  чудилось,  будто
откуда-то издалека до ушей моих доносит шум волн, бьющихся о край света.
   - Подожди... - сказал я.
   Но Агия едва ли не силой выволокла меня в  коридор,  где  с  наших  ног
осыпалась добрая пригоршня песку.
   - У нас вправду не так уж много времени,  -  сказала  она.  -  Давай  я
покажу тебе Сад Наслаждений, а потом сорвем аверн и пойдем.
   - Но сейчас разве что середина утра!
   - Нет. Уже за полдень. На Песчаный Сад мы потратили больше стражи.
   - Вот тут ты наверняка врешь!
   На миг лицо Агии вспыхнуло, но гнев тут  же  сменил  елеем  философской
иронии, источаемым,  точно  секреция,  ее  уязвленным  самолюбием.  Я  был
гораздо сильнее и,  несмотря  на  всю  свою  бедность,  богаче;  и  теперь
говорила себе (казалось, я даже слышал шепот ее внутреннего голоса),  что,
проглатывая подобные оскорбления приобретает власть надо мной.
   - Северьян, ты все время спорил со  мной  -  в  конце  концов  пришлось
вытаскивать тебя оттуда.  Сады  всегда  действуют  на  людей  именно  так,
особенно на тех, кто больше подвержен  внушению.  Говорят,  Автарх  хотел,
чтобы  каждом  саду,  дабы  подчеркнуть  реальность  пейзажа,  всегда   да
кто-нибудь был, и потому его архимаг. Отец Инир, наложил на них  заклятия.
Но, если тебя так привлек этот другие сады вряд ли  подействуют  столь  же
сильно.
   - Мне казалось, что мое место - там, - сказал я.
   Что я встречу женщину... и что она вправду  была  там,  хотя  мы  и  не
видели ее.
   Мы подошли к еще одной двери. На этой значилось: "САД ДЖУНГЛЕЙ".
   Агия молчала, и я сказал:
   - Значит, другие сады не должны действовать так же сильно? Тогда  давай
зайдем сюда.
   - Так мы никогда не доберемся до Сада Наслаждений!
   Ее  настойчивость  порождала  во  мне  страх  перед  тем,  что  я  могу
обнаружить в избранном ею саду или же принести туда с собою.
   - Всего лишь на миг.
   Тяжелая дверь Сада Джунглей распахнулась, и сад  дохнул  на  нас  густо
насыщенным испарениями воздухом.  Внутри  было  сумрачно  и  зелено.  Вход
заслоняли лианы, а в нескольких шагах от  порога  лежал  поперек  тропинки
насквозь прогнивший ствол огромного дерева. На коре его каким-то чудом еще
держалась маленькая табличка: "Caesalpinia sappan".
   - Настоящие джунгли на  севере  умирают  по  мере  того,  как  остывает
солнце, - сказала Агия. - Один мой знакомый говорил, что они  умирают  так
уже многие века. А здесь джунгли сохраняются в том виде, какими они были в
древности, когда солнце было еще молодым. Ну, идем - ты хотел взглянуть на
них.
   Я шагнул через порог. Дверь, захлопнувшись за нами, исчезла.



20. ЗЕРКАЛА ОТЦА ИНИРА

   Я никогда в жизни не видел настоящих  джунглей,  которые,  как  сказала
Агия, медленно умирали далеко на севере, однако  эти,  в  саду,  сразу  же
показались мне знакомыми. Даже сейчас, сидя за своим письменным  столом  в
Обители Абсолюта, я будто бы слышу доносящие издалека крики того попугая с
фуксиновой  грудью  и  ярко-голубой  спинкой,  что  при  появлении   нашем
перелетел с ветки на ветку и неодобрительно покосился на  нас  окаймленным
белыми перышками глазом. Но это, без сомнения, лишь оттого, что мысли  мои
обратились в прошлое, перенеся меня в  тот  зачарованный  сад.  За  криком
попугая последовал новый звук - точно новый  глас  из  какого-то  красного
мира, еще не завоеванного мыслью. Я коснулся руки Агии.
   - Что это?
   - Смилодон. Но он далеко и  всего-навсего  пугает  газелей,  чтобы  они
бросились наутек и попали к нему в зубы. А  от  тебя  с  твоим  мечом  сам
удерет быстрее, чем ты мог бы удрать от него.
   Платье ее зацепилось за ветку и  треснуло,  выставив  напоказ  одну  из
грудей. Агия заметно помрачнела.
   - Куда ведет эта тропинка? И как эта кошка может быть _далеко_ от  нас,
когда все это - лишь зал  в  здании,  которое  мы  видели  с  Адамнианской
Лестницы?
   - Я никогда не заходила в этот  сад  слишком  глубоко.  Это  ведь  тебе
захотелось посмотреть его. Я взял ее за плечо.
   - Отвечай на вопрос.
   - Если эта тропинка - такая же, как и другие - то есть,  как  в  прочих
садах, то она описывает круг и в  конце  концов  приведет  нас  обратно  к
выходу. Так что бояться нечего.
   - Дверь исчезла, когда я закрыл ее.
   - Трюк. Разве ты никогда не видел картин, на которых святые погружены в
собственные мысли, когда ты с одной стороны, и  таращатся  на  тебя,  если
встать с другой? Стоит нам описать круг и вернуться к двери, мы увидим ее.
   На тропинку выползла  змея.  Она  подняла  головку,  взглянула  на  нас
сердоликовыми глазами-бусинами и скользнула в траву. Агия ахнула.
   - Ну, кто из нас боится? Разве змея не удрала от тебя быстрее,  чем  ты
могла бы удрать от нее? А теперь отвечай на вопрос о смилодоне. Он в самом
деле далеко? И, если да, как это может быть?
   - Не знаю. По-твоему, здесь на все вопросы существует ответ? Ты сам мог
бы ответить на любой вопрос о том месте, откуда пришел?
   Я вспомнил громаду Цитадели и обычаи нашей гильдии, зародившиеся тысячи
лет тому назад.
   - Нет. Там, откуда я пришел, многие  обязанности  и  обычаи  совершенно
непонятны, хотя в наш век, век упадка, они совсем вышли  из  употребления.
Есть там башни, куда никто никогда не ходит, есть забытые залы и коридоры,
в которые никто не знает входа...
   - Так отчего же ты не можешь понять, что здесь - точно так же?  Мог  ли
ты разглядеть все здание целиком с верхней площадки Адамнианской Лестницы?
   - Нет, - согласился я. - Что-то заслоняли пилоны и шпили, да  еще  угол
набережной...
   - Но мог ли ты хотя бы оценить его величину? Я пожал плечами.
   - Стекло... Границ силуэта здания было почти не различить.
   - Тогда зачем задавать такие вопросы? А если  уж  задаешь,  неужели  не
понимаешь, что я вовсе не обязательно знаю  ответ?  Рев  смилодона  звучал
так, точно зверь очень далеко. Возможно, его вообще  нет  здесь.  А  может
быть, расстояние измеряется не пространством, но временем.
   - Глядя на Сады с лестницы, я видел многогранный купол. А теперь,  если
поглядеть вверх, в просветах меж листьев и лиан видно лишь небо.
   - Грани купола очень велики. И края их  вполне  могут  быть  укрыты  за
этими самыми лианами и листьями.
   Мы миновали  крохотный  ручеек,  в  русле  которого  нежилась  какая-то
рептилия с угрожающего вида клыками и шипастой спиной.  Опасаясь,  как  бы
она не кинулась к нашим ногам, я вынул из ножен "Терминус Эст".
   - Хорошо, - сказал я. - Деревья здесь  в  самом  деле  растут  густо  и
заслоняют обзор. Но взгляни на прогалину, по  которой  течет  этот  ручей.
Вверх по течению, куда хватает взгляда, нет ничего, кроме  джунглей.  А  с
другой стороны, вдалеке, поблескивает вода, точно ручей впадает в озеро.
   - Я ведь предупреждала, что залы - чем дальше от входа, тем обширнее, и
это может сбить с толку. Еще говорят, что стены  здесь  -  из  зеркального
стекла, и зеркала, отражаясь друг в друге, создают впечатление  бескрайних
просторов.
   - Когда-то я знавал  женщину,  встречавшуюся  с  Отцом  Иниром,  и  она
рассказывала историю о нем. Хочешь послушать?
   - Ну, расскажи, если есть желание.
   Я и в самом  деле  хотел  послушать  эту  историю  еще  раз,  и  потому
рассказал ее самому себе, прислушиваясь к ней  каким-то  укромным  уголком
сознания и слыша все столь же отчетливо, как и в первый  раз,  когда  руки
Теклы, холодные и белые, словно  лилии,  сорванные  с  могил  в  проливной
дождь, покоились в моих ладонях.


   "Мне, Северьян, было тогда тринадцать лет, и была  у  меня  подруга  по
имени Домнина - очень милая девочка, выглядевшая лет на пять младше своего
возраста. Возможно, поэтому она и стала жертвой его каприза.
   Конечно же, ты ничего не знаешь об Обители Абсолюта. Так вот,  в  одном
из залов ее, называемом  Залом  Смысла,  имеются  два  зеркала,  каждое  -
три-четыре эля в ширину, а высотою - от пола  до  потолка.  Меж  ними  нет
ничего, кроме нескольких дюжин шагов  мраморного  пола.  Другими  словами,
всякий,  идущий  по  Залу  Смысла,  видит  в  них  бесчисленное  множество
собственных отражений. Каждое из зеркал  отражает  то,  что  отражается  в
другом.
   Естественно, место это весьма  привлекательно  для  маленьких,  нарядно
одетых девочек. Однажды вечером мы с Домниной играли  там,  вертясь  перед
зеркалами так и сяк, любуясь  своими  новыми  платьями.  У  нас  были  два
канделябра; каждый - по левую сторону от одного из зеркал.
   Мы были так заняты игрой, что  не  заметили  Отца  Инира,  пока  он  не
подошел совсем близко. Ты, наверное, понимаешь: в другое  время  мы,  едва
завидев его, убежали и спрятались бы, хотя он был вряд ли выше нас ростом.
   На нем были переливчатые ризы, казалось, выкрашенные туманом.
   - Берегитесь, дети, - сказал он, - ибо любоваться собою  таким  образом
весьма опасно. На свете есть бес, что живет в стекле зеркал и проникает  в
глаза всякого, засмотревшегося на свое отражение.
   Я поняла, что он имеет в виду, и покраснела. Но Домнина сказала:
   - Пожалуй, я видела его. Он - словно такая блестящая слеза, верно?
   Отец Инир ни на мгновение не замешкался с  ответом  и  даже  глазом  не
моргнул, хотя я видела, что он изумлен.
   - Нет, моя сладкая, - сказал он, -  вовсе  нет.  Это  -  некто  другой.
Видишь ли ты его? Нет? Тогда зайди завтра,  сразу  после  вечерни,  в  мою
приемную, и я покажу его тебе.
   Он ушел. Мы очень испугались. Домнина раз сто поклялась, что никуда  не
пойдет завтра. Я одобряла ее решение и старалась всячески  укрепить  ее  в
нем. Более того - мы устроили так, чтобы в эту ночь и весь следующий  день
не разлучаться.
   Но все  было  тщетно.  Незадолго  до  назначенного  времени  за  бедной
Домниной явился служитель в ливрее, каких мы до того ни разу не видели.
   Несколькими днями ранее я получила в подарок набор бумажных  куколок  -
субреток, коломбин, корифеев,  арлекинов,  фигурантов  -  словом,  обычный
комплект. Помню, как я весь вечер сидела у окна, ждала Домнину и играла  с
этими   маленькими   человечками,   раскрашивая   их   костюмы   восковыми
карандашами, выстраивая из них сцены и придумывая игры, в которые мы будем
играть, когда она вернется.
   Наконец нянька позвала меня к ужину. Я уже была уверена, что Отец  Инир
убил Домнину или же отослал  к  матери,  запретив  впредь  возвращаться  в
Обитель Абсолюта. Но, едва я съела суп, раздался  стук.  Я  услышала,  как
служанка моей матери пошла к дверям, а после в  комнаты  вбежала  Домнина.
Никогда не забуду ее лица - оно было белее, чем лица моих бумажных  кукол.
Она плакала, но моя нянька смогла успокоить ее, и тогда она рассказала нам
все.
   Присланный за нею служитель провел ее залами, о  существовании  которых
она прежде и не подозревала. Ты понимаешь, Северьян, как пугают такие вещи
сами по себе. Мы-то  считали,  что  прекрасно  знаем  наше  крыло  Обители
Абсолюта! В конце концов  она  оказалась  в  приемной;  это  была  большая
комната с плотными темно-красными шторами на окнах и совсем без  мебели  -
там были  лишь  вазы  выше  человеческого  роста  и  шире,  чем  ее  руки,
разведенные в стороны.
   В центре этой комнаты было нечто, сперва показавшееся ей  еще  одной  -
меньшей - комнатой, восьмиугольные стены которой были украшены  орнаментом
из "лабиринтов". Над этой маленькой комнаткой, едва различимой  с  порога,
горел светильник, по яркости превосходивший все прежние виденные Домниной.
Бело-голубой свет его был столь ослепителен, что на него  невозможно  было
смотреть.
   Дверь затворилась за ней, и она услышала лязг щеколды.  Другого  выхода
из приемной не было. Она бросилась к шторам, надеясь отыскать за ними  еще
одну дверь, но, стоило ей отодвинуть одну, украшенная "лабиринтами"  стена
восьмиугольной комнатки раскрылась, и  в  приемную  вошел  Отец  Инир.  За
спиной его, как  рассказала  Домнина,  была  бездонная  дыра,  наполненная
светом.
   - Вот и ты, дитя мое, - сказал он. - Как раз вовремя. Сейчас мы с тобой
поймаем рыбку. Понаблюдай за тем, как я забрасываю крючок, и узнаешь,  что
нужно сделать, чтобы золотые  чешуйки  этого  существа  застряли  в  нашей
земной сети.
   С этими словами он взял ее за руку и ввел в восьмиугольную комнатку".


   Здесь я был вынужден прервать повествование и помочь  Агии  перебраться
через клубок лиан, загородивший тропинку.
   - Ты разговариваешь сам  с  собою,  -  сказала  она.  -  Я  слышу  твое
бормотанье позади.
   - Я рассказываю самому себе предназначенную  для  тебя  историю.  Тебе,
похоже, не очень хотелось ее слушать, а вот мне было  интересно  послушать
ее еще раз. Кроме того, она - о зеркалах Отца Инира и  может  заключать  в
себе какие-нибудь полезные для нас подсказки.


   "Домнина  подалась  назад.  В  центре   комнатки,   прямо   под   ярким
светильником, шевелилось нечто наподобие сгустка  желтого  света.  Сгусток
этот, рассказывала она, очень быстро скакал  вверх-вниз  и  из  стороны  в
сторону, но все время оставался внутри пространства в четыре пяди  высотой
и четыре - длиной. Он и в самом деле очень напоминал рыбку,  резвящуюся  в
воздухе, наполняющем невидимую чашу - куда было до него  жалким  бликам  в
зеркалах Зала Смысла! Отец Инир задвинул за собою украшенную "лабиринтами"
стену - она оказалась зеркалом, отразившим его  лицо,  руку  и  сверкающие
переливчатые ризы. Отражалась в  зеркале  и  сама  Домнина,  и  "рыбка"  в
невидимой чаше... но там, за стеклом, казалось,  была  еще  одна  Домнина,
словно бы выглядывавшая из-за  ее  плеча,  а  за  ней  -  еще  и  еще,  ad
infinitum; каждая - чуть меньше предыдущей.
   Увидев все это, она поняла, что  напротив  стены,  сквозь  которую  они
вошли внутрь, стоит  еще  одно  зеркало.  Все  восемь  стен  изнутри  были
зеркальными,  и  свет  бело-голубого  светильника,  пойманный  в  ловушку,
солнечным зайчиком скакал от одного к другому, образуя в  центре  комнатки
ту самую пляшущую "рыбку".
   - Вот и он, - сказал Отец Инир. -  Древние,  знавшие  этот  процесс  по
крайней мере не хуже нашего, а вероятнее всего -  гораздо  лучше,  считали
"рыбку" самым распространенным и наименее важным из обитателей зеркала. Их
заблуждения относительно того,  что  вызываемые  существа  на  самом  деле
обитают в глубинах стекла, не стоят нашего внимания. Но  со  временем  они
задались куда  более  серьезным  вопросом:  какими  способами  может  быть
осуществлено  перемещение,  если  точка  отправления  отделена  от   точки
назначения расстоянием астрономического порядка?
   - Можно его потрогать?
   - На этой стадии - да, дитя мое. Позже - не советую. Поместив  палец  в
середину  пляшущего  сгустка  света,  Домнина  почувствовала  ускользающее
тепло.
   - Так же прибывают к нам и какогены?
   - Скажи, твоя мать когда-нибудь катала тебя на флайере?
   - Конечно.
   - Игрушечные флайеры, которые дети постарше  ради  забавы  запускают  с
наступлением сумерек, с бумажным фюзеляжем и фонариками из пергамента,  ты
тоже, несомненно,  видела  не  однажды.  То,  что  ты  наблюдаешь  сейчас,
отличается от настоящих межсолнечных  путешествий  примерно  так  же,  как
игрушечный флайер от настоящего. Однако таким образом вполне можно вызвать
"рыбку"  и  даже,  быть  может,  кого-нибудь  еще.  И