иорды замрут от восторга, услышав мой голос!
     Даты уходили на северо-запад, подчиняясь  зову  моря,  с  которым  их
связывали тысячелетние узы и память предков. Среди них шагал один по имени
Вишена Торнсхавн, сжимая в ладони маленький медный нож  с  вырезанными  на
рукоятке словами "Ты нужен" на чужом языке.
     А тот, кому досталось его прежнее имя,  теребил  подвешенный  на  шее
амулет - старика, в руке которого был посох, а на плече - ворон.
     - Идем, Више... Гм! Хокан, - позвал застывшего побратима Тарус.
     Их ждала Андога. Боромир кое-как мог идти сам,  а  проснувшегося  Яра
Тарус-чародей снова напоил отваром каких-то трав. Яр больше  не  спал,  но
шел покорно и безвольно, словно тряпичная кукла, а глаза его были пусты  и
безразличны.
     Путь слабо отложился у Пожарского в памяти, наверное,  сказалось  то,
что в Драконьей Башне он  настроился  на  тяжелый  поединок  с  Тенью  или
колдуном-печенегом, а то и  с  обоими  сразу.  Но  биться  не  пришлось  и
натянутые нервы требовали разрядки.
     Он запомнил, как в селении по пути замерли у распахнутых ворот  Тарус
и Боромир, то и дело поглядывая на разноцветные  плащи  друг  у  друга  на
плечах, но тут же рассмеялись  и,  обнявшись,  вместе  прошли  за  ворота.
Иллурия  еще  долго  будет  напоминать  о  себе  -  подумал  Пожарский   с
удивительным равнодушием. И еще он подумал, что сильно изменился за  время
этого необычного похода, и не зря обрел новое имя.
     Запомнил, как перед Андогой их встречала целая толпа лойдян во  главе
с Заворичем и Позвиздом, дождавшимся таки побратимов по Северному  Походу,
хотя  ждать  пришлось  больше  трех  лет.  Как  с  удивлением  глядели  на
кондотьерские плащи, утратившие свойство становиться на рассвете чистыми и
с еще большим удивлением разглядывали  арранков,  сбившихся  среди  такого
числа незнакомых людей в тесную группу. Забытое  ощущение  дома  поглотило
остальные чувства Пожарского.  И  только  здесь  он  осознал,  что  поход,
наконец, завершен.
     В Андоге Пожарский расслабился, целыми днями попивая пиво в  компании
Славуты и Омута. Роксалан с уцелевшими земляками Пристенем и Проном  после
устроенного в честь возвращения пира, отправился домой, в Чикмас, четверка
венедов, взяв у дружинников коней, умчались на восток с печальной вестью о
смерти Бограда. Ушли восвояси и Похил с Озаричем, простившись со всеми  до
следующей весны. Тарус проводил Анчу с его длинноухими спутниками, взяв  с
того крепкое слово прекратить войну с дулебами и отпустить  с  миром  всех
людей-невольников, а весной приходить с посольством, чтоб тоже не остаться
в стороне от секретов Девяти Книг. Весть о Книгах  расползалась  по  всему
краю, десятки людей стекались в Андогу отовсюду, и  Тарус  засадил  писцов
копировать записи, мечтая, что скоро свои Книги будут в каждом селении. Он
подолгу толковал с пришлыми чародеями, и возился с так и  не  пришедшим  в
память Яром.
     Омут  в  Рыдоги  не  пошел  -  там  стало  совсем  безлюдно,  нечисть
хозяйничала в пустых хуторах  и  сунуться  туда  не  решались  даже  самые
отчаянные смельчаки. Но на весну Тарус наметил визит на болота,  и  ничуть
не сомневался, что изгонит нечистых из Рыдог.
     Боромир быстро поправился и вертелся, как белка в  колесе  -  весь  в
делах.  Поэтому  Пожарский,  Славута  и   Омут-Молчун   часто   оставались
предоставленными самим себе. Первое время к  ним  приставали  с  просьбами
рассказать  о  походе,  особенно  ребятишки,  но  друзья  отшучивались   и
отправляли всех к Тарусу.
     Как-то вечером они сидели на ступенях крыльца перед теремом Боромира,
прихлебывали пиво и глядели на закат. Закат был багровый, точно в Иллурии,
и  мысли  невольно  возвращались  к  пережитому.  Белую  фигуру,  неслышно
выскользнувшую из-за угла, заметили не сразу.
     - Что пригорюнились, храбры? - прозвучал негромкий голос.
     Пожарский вскинул голову - перед крыльцом стоял Базун, такой же,  как
видели его у Танкарского Оракула.
     - Устали, не иначе?
     - Базун! - воскликнул Славута. - Ты где пропадал? Мы уже давным-давно
вернулись. И не порожними: все девять Книг добыли! Тарус от них ни на  шаг
не отходит...
     - Знаю, - усмехнулся старец и, опираясь на посох,  присел  на  нижнюю
ступеньку. - Все  знаю.  Молодцы,  ничего  не  скажешь.  Вы  еще  сами  не
подозреваете,  как  изменится  жизнь  нашего  края  всего-то   через   лет
пять-семь. Но - всему свой час. Мне нечего  больше  желать,  вы  исполнили
предначертанное. Я и пришел потому, что больше мы никогда не увидимся.  По
крайней мере, вы не увидите нынешнего меня.
     - Как так? - не понял Славута. Говорил в основном он, из  Омута,  как
обычно, слова не вытянешь, а Пожарский последнее  время  ходил  смутный  и
тоже чаще отмалчивался.
     - Вы не задумывались - зачем я вам помогаю? - спросил Базун, погладив
длинную бороду. - А?
     - Ну... - протянул  дрегович  и  вдруг  сообразил,  что  сказать  ему
нечего. - Не знаем, - наконец с облегчением выдохнул он.
     - То-то и оно, - ответил Базун и величаво поднялся. - Это дело  давно
минувших лет. Мудрые предрекли, что  с  возвращением  в  мир  Девяти  Книг
вернется и старый Базун, но в новом обличье. Так что и от меня вам большое
спасибо. Прощайте. Ваши имена войдут в легенды.
     Старик в белом беззвучно зашел за угол. Когда  Славута  глянул  туда,
никого, конечно же, он не увидел.
     - Слыхали? - вздохнул Славута чуть погодя. - В легенды, говорит...
     - М-да! - только и оставалось протяжно вздохнуть Пожарскому.  -  Надо
будет Тарусу поведать...
     И он отхлебнул пива.
     А еще через две недели на осенней  ярмарке  Пожарский  встретил  трех
селян из Тялшина, из селения Пожар, где он обычно зимовал, если бывал не в
походе. Собственно, потому его так и звали - Пожарский.
     - Эй! Вишена! Пожарский! - окликнули его, и он, конечно же подошел. У
ладной телеги грелись крепеньким Выр,  Рудошан  и  третий  селянин,  имени
которого Пожарский не помнил. Продавали они шкурки, потому  как  все  трое
промышляли охотой.
     - Здорово, земляки, - улыбнулся  Пожарский.  -  Только  я  теперь  не
Вишена, а Хокан.
     - Как так? - несказанно удивились все трое.
     - А, - махнул рукой Пожарский. - Больно долго рассказывать...
     - Хильнешь с нами? Под оленину? - спросил Выр,  показывая  полупустой
булькающий мех.
     - Отчего же? - снова улыбнулся Пожарский и с удовольствием хильнул из
чаши-долбленки. Питье согревало и  было  удивительно  хорошо  стоять  тут,
среди радостных людей и глядеть как молодежь, показывая удаль, карабкается
на ярмарочный столб за поставой, и даже кое-кто постарше,  желая  тряхнуть
стариной, сбрасывает куртку и лезет вверх  под  дружный  хохот  и  шуточки
окружающих.
     - Зимовать придешь сей год? - расспрашивал  Выр,  который  Пожарского
знал лучше остальных.
     - Думаю, - кивнул тот. - Куда  ж  мне?  После  ярмарки,  наверное,  и
двину.
     - А давай с нами? - предложил Выр.  -  В  Черном  сейчас  неспокойно,
особенно на болоте.
     - Можно, - согласился Пожарский, подумав, что в  Черном  всегда  было
неспокойно.  -  Только  я  не  один   буду,   со   Славутой-дреговичем   и
Омутом-Молчуном.
     - Ну и ладно, - обрадовался Выр, предвкушая долгие  зимние  вечера  в
теплой горнице и увлекательные рассказы о далеких странствиях  под  доброе
пиво. - Тогда я наших предупрежу!
     - Да! - вмешался вдруг Рудошан. - Вот за что еще хильнуть надобно: ты
ж дядькой стал, Пожарский!
     - Правда? - обрадовался тот. - Что, сестра родила? Кого?
     - Парня! Богатырь, прямо...
     Выр наполнил долбленку. Пожарский выпил.
     - Эх, крепка, зараза! Как назвали-то?
     - Назвали? Базуном... - ответил Выр и поднес к губам чашу.
     Пожарский замер,  словно  громом  пораженный.  Он  почувствовал,  что
должен немедленно поделиться  услышанным  хоть  с  кем-нибудь  из  друзей,
потому что знал: таких совпадений не бывает.
     Мимо как раз проходили  Боромир  с  Тарусом  в  окружении  нескольких
дружинников, и Пожарский громко окликнул их.
     На Андогу опускалась осень, пора сна, но ведь пройдет совсем  немного
времени, и придет весна, пора перемен.
     Базун сказал - больших перемен.

     ЭПИЛОГ

     Тень вернулась за ларцом в разгар трескучих февральских морозов.  Над
Андогой вились дымки из  печных  труб.  Ночь  простерла  звездные  крылья,
серебрился снег, как рыбья чешуя. Селение спало,  лишь  в  большой  гридне
боромирова терема одиноко светила  лучина.  Тарус-чародей  читал  одну  из
девяти Книг. Точнее, копию, настоящие Книги лежали в ларце, а  ларец  -  в
тайнике, здесь же, в гридне.
     Волна тревоги уколола в сердце, Тарус вскочил,  чувствуя,  как  нечто
чужое и страшное приближается. Откуда? Снизу! Из-под земли!
     Тень вынырнула посреди гридны, у стола, но Тарус уже стоял  у  двери.
Алый взор оглушил его, но заклятье Красного  Камня  провело  непреодолимую
черту между ним и Тенью.
     - Что? - тихо сказал Тарус. - Не нравится? Я хорошо изучил Книги,  не
сомневайся.
     "Живой... Пусть... Мое..."
     Тень  выдохнула  ледяную  пургу,  царапнувшую  все  естество  Таруса,
покружила по гридне,  замерев  у  тайника,  и  канула  под  землю,  откуда
явилась. Вскоре отступил и холод, сжимавший сердце чародея.
     Сглотнув, Тарус попытался расслабиться.  Пока  не  получалось,  мышцы
были тверды, как камень. Он выглянул в сени:  на  полу  валялся  хозяйский
кот. Именно валялся, а не лежал. Чародей хотел дотронуться до него, но  не
успел: полосатое тельце осело горкой мелкой пыли.
     Постояв с минуту, Тарус вернулся в гридну и проверил  тайник.  Так  и
есть, ларец с Книгами исчез. И у жителей Андоги остались  лишь  копии.  Но
разве есть разница, если ищешь знания?
     Еле заметная улыбка тронула губы чародея.  Тень  вернулась  за  своим
ларцом. А значит, в Книгах написана правда.
     Тарус неторопливо сел за стол и перевернул желтоватую страницу.