Владимир Васильев.
     Клинки
     Летопись-легенда

                                          Песню "Слобода" написал А.Белов.
                                          Изменены несколько строк.

      * КНИГА ПЕРВАЯ. РУБИНЫ ХОЗЯИНА КО *

     ПРОЛОГ

     Солнце заливало долину багровым закатным  светом.  Чернела  оттаявшая
земля, кое-где в тени грязными пятнами проступал  рыхлый  умирающий  снег.
Долина просыпалась от зимней спячки - пропитанная  влагой  почва  скрывала
набухшие семена, пробуждались в деревьях  застывшие  за  зиму  живительные
токи, еще медленные и вялые,  но  крепнущие  с  каждым  днем.  Наполнились
жизнью мелкие мутные лужи, на свет и тепло выползла помятая сонная муха, а
длинноухий линяющий заяц бодро обгрызал на кустах округлые бугорки почек.
     Лишь  там,  где  вздыбились  древние  горы,  царили  холод  и   зима.
Недоступные пики сверкали первозданной  нетронутой  белизной,  разделенные
отвесными темными провалами. И ослепительно блестел на  солнце  их  вечный
нетающий снег.
     Только беркуты знали это место в горах, недоступное бескрылым  земным
созданиям - ровную квадратную  площадку  на  вершине  высокого  пика,  где
хозяйничает  бродяга-ветер.  Небольшой  прямоугольный   ящик,   наполовину
вросший в мерзлую землю, грязно-серый, без выступов и впадин,  неподвижный
и безжизненный. Беркуты его не  боялись,  отдыхая  на  теплой  шероховатой
поверхности. Теплой, несмотря на окружающие ящик снега.
     Но ящик не был просто бессмысленной глыбой. Там, внутри, жил  таймер,
отмеряя минуты и часы, дни и столетия. И когда подходило время он извергал
сложный и мощный телепатический импульс, раз в тысячу лет.  А  потом  ждал
ответа, пусть слабенького и несмелого. И, не дождавшись,  замирал  еще  на
тысячу  лет,  чтобы  вновь  послать  в  мир  отчаянный  крик  -  призыв  к
пробуждающемуся и крепнущему разуму.
     Шестнадцать раз импульс оставался безответным. Правда, последний  раз
послышался слабый и неясный шепот, но ответом это назвать было еще нельзя.
     Когда солнце коснулось краем горизонта и  над  долиной  повис  вечер,
последний  регистр  таймера  сбросился  на  ноль  и  в  пространство  ушел
очередной, семнадцатый импульс.
     На этот раз его услышали и поняли. Эхо пришло сразу с трех сторон,  с
интервалом всего в полсекунды. Ящик засек направления, оценил  расстояние,
снял с эха матричные отпечатки и оцепенел, ожидая дальнейших сигналов.
     То, ради чего он здесь стоял, началось.

       ФОРМУЛЯР НА СЕРИЙНЫЙ МЕНТАЛЬНЫЙ РЕТРАНСЛЯТОР-УСИЛИТЕЛЬ ХА-27С
     Габариты, мм - 1572 х 1505 х 620.
     Вес (масса), кг - 110.
     Дальность, км, - до 6000.
     Мощность импульса, бВт - 12,4.
     Состав импульса: (для данного изделия)
     1.   Верхний   модулятивный   ряд,   ВМР:   характеристика   объекта,
качественная и количественная.
     Накладывается на индивидуальный ряд корреспондента.
     2. Нижний модулятивный  ряд,  НМР:  прямая  информация  о  нахождении
объекта, координаты введены.
     3.  Боковая  немодулированная.  Блокирование  интереса  к   источнику
составляющая (на подкорку): информации, закодированной в ВМР и НМР, ложная
память о давнем обладании ею.
     Предусмотрен модуль непрерывного сканирования на частоте первого эха,
а  также  возможность  дежурного  приема  и  перенастройки  на  биочастоты
второго, третьего и т.д. эха при длительном прекращении первого.
     Примечание: Ретранслятор устанавливать только горизонтально!"

     1. ЗНАК

     Оставалось  еще  около  двух  часов  ходьбы,   когда   Вишена   решил
передохнуть и съесть  остатки  мяса.  Лес  мрачно  наваливался  на  тропу,
смыкаясь вверху сплошным зеленым сводом, но  Вишена  давно  привык  к  его
постоянному давлению. Мало кто в здешних краях решался на путь в  одиночку
через Черное - громадный старый бор, за которым прочно закрепилась  дурная
слава. Вишена все же  пошел,  потому  что  попутчиков  не  нашлось,  а  не
откликнуться на зов Боромира он не мог. Четвертый день Вишена мерял шагами
единственную тропу через Черное, вспугивая зверье и нечисть, и пока  никто
его ее трогал. Правда, второй ночью кто-то  долго  бродил  вокруг  костра,
Вишена явственно  видел  темный  силуэт  и  два  пылающих  красным  глаза.
Пришлось обнажить меч и два волшебных изумруда на  гарде  отогнали  ЭТОГО.
Кто ЭТО был, Вишена так и не понял. Для вовкулака он слишком велик, а  для
упыря вел себя уж очень тихо. Впрочем, Вишена не особенно ломал  голову  -
мало ли нечисти водится в Черном?
     Костер  разводить  не  имело  смысла  -  он   хотел   передохнуть   и
подкрепиться, чтобы сегодня же успеть к Боромиру.  Привалившись  спиной  к
старой сосне, Вишена жевал сушеное мясо, щурясь  и  поглядывая  вверх,  на
пробивающийся сквозь кроны солнечный свет, изредка зачерпывая  ладонью  из
шустрого лесного ручейка холодной, до ломоты в зубах, и чистой, как горный
хрусталь, воды.
     Шел Вишена в Андогу - поселок на  берегу  неширокой  спокойной  реки,
носящей то же название. Он  уже  бывал  там  дважды  -  у  Боромира  перед
Северным Походом и у него же на празднике Желтых Листьев. Видимо, Боромиру
приглянулся ловкий и бесстрашный боец-южанин, ибо  далеко  не  все  витязи
Северного Похода получили приглашение на  тот  памятный  праздник.  Вишену
пригласили, встретили с радостью и почестями. А теперь, спустя  три  года,
Вишена получил послание - маленький  медный  нож.  На  рукоятке  виднелась
резьба - всего два слова: "Ты нужен". Раздумывать Вишена не стал. Ножен не
было, а это значило, что меч свой забывать  никак  нельзя.  Утром  он  уже
отправился в путь. Что затеял Боромир Вишена еще не представлял. Но только
не большой поход. Наверняка. Перед Северным Походом о нем знали и Лойда, и
Тялшин, и все окрестные селения.  Сейчас  вообще  никто  ничего  не  знал.
Вишена догадывался, что Боромир не прочь предпринять  что-то  крупное,  но
предварительно решил собрать самых верных людей  на  совет.  Весна  только
началась и времени до холодов оставалось  предостаточно,  чтобы  добраться
даже до Северной воды.
     Стрела, пущенная из чащи, вонзилась  в  дерево,  о  которое  опирался
Вишена. Он мгновенно упал и отполз за ствол, раньше,  чем  стрела  запела,
воткнувшись в сосну. На звук спускаемой тетивы  Вишена  всегда  реагировал
раньше, чем стрела долетала до цели.
     На той стороне ручья не шевельнулась ни одна ветка. Стрелок затаился.
Но он стоял, либо на  ногах,  либо  на  коленях,  ведь  лежа  из  лука  на
выстрелишь, а Вишена лежал. Рано или  поздно  стрелок  двинется  и  выдаст
себя. Вишена же мог лежать хоть до утра.
     Нечисть оружием не пользуется. Значит, за ним охотятся люди.
     Ждал Вишена долго. На соседней  сосне  орал  пересмешник  и  беспечно
носились белки, ручей грузно пересек громадный вепрь-одиночка,  недовольно
хрюкая и косясь в сторону Вишены, которого, конечно, давно унюхал,  а  вот
на стрелка звери не  реагировали.  Когда  за  ручьем  шевельнулись  кусты,
Вишена напрягся. Но это была всего лишь косуля.  И  тогда  он  понял,  что
противника давно уже нет в зарослях. Но как  же  он  тогда  удрал?  Вишена
выждал еще немного, осторожно поднялся.  Постоял,  и  вышел  из-за  сосны.
Никого... Скосил глаза вниз, на стрелу.
     Стрелы не было. Вишена присел на колено и присмотрелся. Даже отметины
на коре не осталось. Колдовство?
     Он нахмурился. Кто-то явно не желает, чтобы он попал в Андогу.
     "Посмотрим!" - решил Вишена и, круто развернувшись,  пошел  по  тропе
прочь от ручья, на ходу дожевывая последнюю  ленту  мяса.  Пока  он  ждал,
солнце успело сползти почти к самому  горизонту,  Вишена  этого  не  видел
из-за деревьев, но знал и чувствовал: чтобы успеть до темноты  в  селение,
нужно двигаться чуть ли не бегом.
     Вишена так и сделал. Подошвы истертых  кожаных  сапог  мягко  вминали
прошлогоднюю хвою. Дышал он ровно и глубоко, три  шага  вдох  -  три  шага
выдох...
     И вдруг  Вишена  уловил  еще  чье-то  дыхание  и  слабый  топот.  Это
напоминало уже серьезную попытку задержать его. Кто там, сзади?
     Вишена метнулся в  сторону  и  бесшумно  исчез  в  кустах.  Но  тропа
оставалась пустынной, хотя он снова довольно  долго  прождал.  Время  шло,
солнце садилось, а Андога оставалась такой же  далекой,  как  и  два  часа
назад. Вишена нахмурился. Его не трогают - его  просто  пугают.  И  вместо
того, чтобы идти, он сидит и ждет. Ловко!
     Слева тропа изгибалась и пропадала  из  виду  шагах  в  ста.  Справа,
откуда он пришел, тропа была прямой и пустынной.
     Вишена прислушался и, не уловив ничего, кроме обычных лесных голосов,
осторожно двинулся прямо через лес, рассчитывая выйти  на  тропу  впереди,
там, где она поворачивала. Деревья сразу же заслонили тропу, но Вишена  не
придал этому значения, потому что миновать ее просто не мог  -  попробуйте
миновать воду, пересекая остров!
     Шагов через триста Вишена чертыхнулся и начал забирать вправо. Бродил
он долго, с полчаса, но тропы так и не нашел. Солнце  уже  село;  начинало
потихоньку темнеть.
     "Завели!" - скрипнул зубами Вишена. Он пожалел, что чертыхался, когда
потерял тропу. Сколько раз говорили ему: "Не поминай  черта  никогда.  Его
только позови, а он уж тут как тут!"
     И словно в ответ послышался  короткий  издевательский  хохот.  Вишена
тоже скривил губы в усмешке и демонстративно  обнажил  меч  -  пусть  чуют
серебро, им полезно. Хохот оборвался, словно впереди  поперхнулись.  Ответ
не задержался - через полста шагов Вишена наткнулся  на  конский  череп  -
выбеленный ветром и временем, он скалился навстречу путнику, манил к  себе
провалом пустых  глазниц.  Вишена  невозмутимо  обошел  его  -  знал,  что
переступать нельзя - огляделся, неторопливо срубил молодую осину, заострил
ее. "Съели?" - злорадно подумал он и, забросив кол на плечо,  пошел  туда,
где должна была находиться Андога. Время шло,  сумерки  сгущались,  а  его
больше не трогали. Это настораживало. Вишена удивился и все озирался, шаря
взглядом по  зарослям.  И  вдруг  вышел  к  болоту  -  лес  ровной  стеной
оборвался, впереди зажелтели мхи, кое-где  разбавленные  зеленью  кустиков
голубики. У горизонта опять виднелся лес.
     Вечером в болото не сунулся бы и самоубийца, а Вишену ждали в Андоге.
Поэтому он развернулся и пошел назад, решив, что уж лучше лесная  нечисть,
чем болотная. Едва деревья сомкнулись у него за спиной,  Вишена  наткнулся
на тропу, вьющуюся под углом к болоту. Радостно хмыкнув,  Вишена  двинулся
по тропе и вмиг оказался снова на болоте. Тропа,  петляя,  уходила  вглубь
мхов и словно звала: "Ну, чего стал? Пошли!" Вишена  мрачно  оглядел  все,
бормоча: "эх, ты, топь-мочаг,  ходун-трясина,  крепи-заросли...  знаем  мы
вас!" В болото он не совался сроду и  не  собирался  нарушать  эту  добрую
традицию. В конце концов он изрек: "а, вот, хрен вам!" и уселся  прямо  на
опушке.
     С тем, что в Андогу сегодня уже не попасть,  Вишена  смирился.  А  до
утра дотянет, не впервой. Первым делом, он срубил два  дерева,  уложил  их
накрест и развел костер. Огня боятся все - и зверье, и нечисть.
     Стемнело и над миром повисли звезды. На болоте хором орали лягушки, в
воздухе бесшумными тенями замелькали летучие мыши. Вишена уселся у  костра
и вздохнул - он-то мечтал, что выспится сегодня у Боромира, да, видно,  не
судьба. А Боромир, небось, тоже думает о нем - гадает, где, да  почему  не
пришел, срок ведь уже. Интересно, а кого  он  еще  вызвал,  кроме  Вишены?
Понятно, Бограда и Тикшу. Может, Славуту или Омута. А  еще?  Должно  быть,
человек десять, не меньше. Что  же  там  затеял  Боромир-Непоседа?  Вишена
слышал,  что  жители  Перкумзя  жаловались  на  какие-то  беспорядки,   но
подробностей не знал, где Перкумезь, а где Пожар! Пожар вообще  в  стороне
от дорог, Вишена поэтому там и зимовал.  Новости  туда  опаздывали.  А  на
Западе,  где  Перкумезь,  всегда  неспокойно.  Боромир  вполне  мог   туда
нагрянуть со своей отважной дружиной. Но  стоило  ли  тянуть  из-за  этого
Вишену, зимовавшего на Пожаре?
     Лягушки умолкли разом, как по команде и Вишена  лениво  потянулся  за
мечом. Он твердо знал - если не суетиться и  не  казать  страха,  тушуются
даже самые наглые из чертей и  вовкулаков,  а  нечисть  помельче  и  вовсе
охладевает и отстает.
     Стало тихо, ужасно тихо, даже ветер почему-то  вдруг  улегся.  Вишена
нерешительно оглядывался - он сообразил,  что  не  видит  даже  хаотичного
полета летучих мышей, хотя обычно их было как звезд на  небе  в  безлунную
ночь. Некоторое время Вишена сидел в полной тишине, потом  услышал  тихий,
но мощный звук рассекаемого крыльями - огромными крыльями! -  воздуха.  На
фоне неба вскоре мелькнул и силуэт - гигантская летучая мышь летела  прямо
на костер. Одновременно Вишена ощутил мягкие  толчки  пучков  ультразвука.
Под один из них он поспешил подставить меч - пусть знает,  что  его  ждет,
кто бы это ни был.
     Быстрая тень мелькнула над головой,  обдав  упругими  струями  ветра,
поднялась выше и снова скользнула над  Вишеной.  Рядом  с  костром  что-то
упало, почти бесшумно, но Вишена заметил и услыхал.
     Два громадных крыла распростерлись на секунду застыли,  закрыв  собою
звезды, и вдруг с неприятным писком это распалось на несколько сот обычных
летучих мышей. Стая мгновенно  рассыпалась;  почти  сразу  Вишена  услышал
первый, несмелый и одинокий крик лягушки.
     И все прошло. Он снова оказался на опушке обычного  леса,  где  полно
зверья, но нечистью и не пахнет. Пока.
     До рассвета Вишену ее трогали, но он не смыкал глаз. К подарку с неба
тоже ее подходил, хотя видел его в свете костра. Под утро  Вишена  заметил
что-то пролетевшее очень высоко - может, стаю птиц, а, может, и ведьму. На
костер оно не обратило внимания. И еще из кустов на Вишену  ночь  напролет
пялился здоровущий филин, так что вполне в безопасности он себя не ощущал.
Когда взошло солнце, Вишена  вздохнул  с  облегчением  и  позволил  костру
погаснуть. Потом взял меч  поудобней  и  как  мог  медленно  да  осторожно
приблизился к тому, что сбросили ночью с неба.
     Это был небольшой сверток. Вишена  присел,  кончиком  меча  развернул
податливую волчью шкуру и невольно вздрогнул. Внутри лежал человек.  Лицом
вниз. Махонький, ростом всего с локоть, но не ребенок. Вишена поколебался,
мечом же перевернул его на спину, мрачно оглядел.
     Он сам. Это он сам - Вишена узнал свое лицо, пусть и очень маленькое,
узнал одежду и даже меч, торчащий  у  человечка  из  груди.  Меч  выглядел
точной копией его оружия, за исключением одного: на гарде вместо волшебных
зеленых изумрудов рдели два крохотных рубина.
     "Что это? Предупреждение? Дурной знак?" - подумал Вишена с  тревогой.
Ни о чем подобном он доселе не слыхивал.
     А маленький мертвец вдруг вздрогнул,  подернулся  слизью  и  стал  на
глазах перерождаться во что-то иное -  Вишена  отпрянул  и  отдернул  меч.
Изумруды горели, словно вокруг слонялась сотня чертей в обнимку  с  сотней
леших. Оживший комок ворочался, будто  там  внутри  происходила  неистовая
борьба, и вскоре развалился, став семью лесными тварями  -  большой  рыжей
сколопендрой, жабой, гадюкой, козодоем и  тремя  летучими  мышами.  Вишена
смотрел на все это широко распахнутыми глазами и боялся двинуться,  только
непроизвольно гладил левой рукой изумруды. Вдалеке, на  болотах,  крикнула
выпь  и  козодой  тотчас  упорхнул  в  кусты;  мыши,  взмахнув   крыльями,
рассыпались и исчезли;  жаба,  переваливаясь,  удирала  в  сторону  болот;
гадюка зашипела и скользнула прочь, и последней в траве мигом растворилась
сколопендра. На  влажной  волчьей  шкуре  остался  лежать  лишь  маленький
отточенный меч.

     2. МЕЧИ

     К Андоге Вишена вышел около полудня. Болото он обогнул  и  обнаружил,
что завели его далеко в сторону Лежи. Андога оставалась  справа  и  Вишена
быстро зашагал по найденной тропе. Дважды за время пути  тропа  пропадала,
но он невозмутимо возвращался и вновь находил путь. Вздохнуть свободно  он
посмел лишь тогда, когда лес оборвался и  впереди,  за  зеленеющим  житним
полем, стали видны тесовые крыши Андоги. Крепкий бревенчатый сруб  окружал
селение, защищая от набегов вражьих дружин и Вишена зашел с  востока,  где
высились окованные медью ворота.  Стучать  не  пришлось  -  стражники  его
заметили, в воротах приоткрылась узкая дверь. Хмурый бородатый воин мрачно
осведомился:
     - Чего надобно, мил-человек?
     Вишена ответить не успел; где-то во дворе заскрипела отворяемая дверь
и громовой бас растекся по всей Андоге:
     - Кто там, Пристень?
     Пристень, ратник у ворот, повернул голову и нехотя ответил:
     - Путник пожаловал...
     - Гей-гей, Роксалан, это же я - Вишена Пожарский! - перебил  Пристеня
Вишена, сразу узнавший  густой  и  мощный  голос  Роксалана,  товарища  по
Северному Походу. - Встречай!
     - Хо! Вишена! Мы уж заждались.
     Пристень  посторонился,  пропуская  Роксалана  и  через  миг   Вишена
оказался в объятиях не менее могучих, чем голос Боромирова побратима.  Они
расцеловались по обычаю трижды и Вишена наконец  вошел  в  Андогу.  Позади
загремел засовами Пристень, запирая дверь.
     - Долгонько же ты собирался, - басил Роксалан.  Выглядел  он  немного
озабоченным. Вишена глянул на него, чуя недобрые вести.
     - Вчера бы явился, да нечисти в Черном  уж  больно  много.  Заплутал,
завели едва не в Лежу.
     Роксалан нахмурился. Когда  Вишена  рассказал  о  знаке  и  развернул
сверток с мечом, он нахмурился еще больше - туча тучей.
     - Да... У нас тут тоже... - он поднял глаза. - Омут помер.
     Вишена  вздрогнул.  Омут,  витязь-молчун,  как-то  раз   в   одиночку
разогнавший дюжину печенегов, не раз прикрывавший Вишене и Роксалану спины
в битвах, ставший родным. И его больше нет?
     - Вчера, - сказал Роксалан, - влез на ярмарочный столб, да и свалился
маковкой на полено. Тут же и помер.
     - Куда влез? - удивился Вишена, - на столб? Зачем?
     Роксалан пожал плечами:
     - Леший его знает. Как пришел три дня назад, так и молчал все  время.
Поди разберись, что на уме.
     Они подошли к высокому терему;  среди  людей,  стоявших  на  крыльце,
Вишена узнал Боромира,  Славуту  и  Бограда.  Вокруг  сновали  дворовые  и
прислуга; Роксалан с Вишеной остановились напротив, переглянулись и разом,
как бывало, молодецки свистнули. На крыльце обернулись,  Боромир  радостно
выкрикнул и всплеснул руками.
     Потом Вишена долго здоровался со всеми  -  здесь  был  и  возмужавший
Тикша,  и  брат  Бограда  -  Богуслав,  и  превратившаяся  из  голенастого
подростка в статную девку Соломея, не изменившись лишь в  одном  -  буйном
нраве и тяге к походам и приключениям.
     Они стояли во дворе кругом. Вишена повторил свой рассказ о  прошедшей
ночи, бросив под ноги волчью шкуру, развернувшуюся на лету, и сверкнул  на
солнце клинок крохотного меча, и полыхнули недобро маленькие рубины.
     Меч поднял Боромир. Осмотрел осторожно, с опаской, и бросил вновь  на
шкуру.
     - Нечистая штука...
     Вишена оглянулся:
     - Тарус-то где? Уж он растолкует.
     Боромир кивнул.
     - Тарус был здесь, да в Шогду подался. Завтра воротится.
     Роксалан тем временем поднял меч-малютку и с сомнением вертел  его  в
руках. Вишена пытливо наблюдал за ним. Там,  на  болотах  Лежи,  он  долго
думал, брать ли с собой этот меч, бросить ли. Решил взять.
     Роксалан тем временем тронул Боромира за плечо и  тот  прочел  в  его
глазах вопрос.
     - Сказывай, - велел он.
     Роксалан тряхнул головой.
     - Взглянуть бы на Омута нож...
     Боромир стрельнул глазами, словно пойманный тур.
     - Рубины? - догадался он. Роксалан кивнул. Вчера еще заметил он,  что
у Омута на ноже рубины, а сейчас  вдруг  вспомнил,  Омут  ведь  обычно  не
расставался с длинным турецким кинжалом с костяной рукояткой и безо всяких
камней.
     Все направились в терем. Омут, покрытый  полотном,  лежал  в  д