вздувались тяжелые пузыри, долго-долго набухали,  лопались
с чмокающими хлопками; где что-то клокотало и дымило,  перехватывая  дыхание
волной  удушливого  смрада.  Бесконечные  двойные  линии,   проржавевшие   и
покривившиеся полосы металла - "рельсы".  Остовы  "тепловозов"  -  массивные
лобастые громады на толстых колесах, по оси ушедших в землю. И  нигде  -  ни
травинки, ни зверюшки. Мертвая земля, человеком убитая. Собаки не  отставали
ни на шаг, у них и мысли не появилось отбегать вдаль. Лошади устали, но  шли
рысью, стараясь побыстрее миновать это мертвое царство  надругательства  над
землей - а конца и края ему не было.
   - Я этого никак не могу понять, - пожаловалась Анастасия. - Вы  были  так
могущественны, почти боги, но неужели не  думали,  что  делаете?  Земля  вам
отомстила, похоже...
   Капитан сказал со злой беспомощностью:
   - Если б  нас,  Настенька,  почаще  спрашивали...  Анастасия  уже  как-то
привыкла, что он называет ее этим чудным именем, как-то незаметно  пошла  на
маленькие уступки.
   - Но вы могли бы возмутиться, что вас не спрашивают?
   - Эх, Настасья... - Капитан сунул в рот белую палочку.  -  Знаешь,  когда
вокруг сплошной страх, рубят головы на площадях и  все  такое  прочее,  даже
легче возмутиться, я думаю. А вот когда вместо страха лень, и  всем  на  все
чихать... - Он выплюнул палочку, не зажегши. - Сидят люди, жрут  водку  и  с
поганым таким любопытством думают: а ну-ка, что будет, когда мы все  пропьем
да растащим? Интересно даже... А я не герой и не мыслитель,  понимаешь?  Жил
как жил, воевал как воевал. И кто  ж  знал,  что  вот  так  одному  за  всех
отбрехиваться придется...
   Боль и тоска звучали в его голосе посреди этого  дикого  разрушения  так,
что Анастасии стало пронзительно жаль его, и жаль себя, и жаль чего-то,  что
она не умела выразить словами. Она обернулась к нему и тихо сказала:
   - Прости.
   - А, что теперь... Знать бы только, чем все кончилось. Вроде хотели  всех
нас выводить...
   Взлаял Бой, яростно, заливисто, и тут же подхватил Горн. Анастасия  знала
своих собак и не сомневалась сейчас, что они лают на  опасность.  На  что-то
живое. Немыслимо было представить здесь что-то живое,  каких-то  обитателей,
людей ли, зверей. Но Анастасия выхватила меч.  Все  раздумья  о  постороннем
мгновенно улетучились. Она стала рыцарем,  готовым  к  смертельной  схватке.
Капитан изготовил автомат к стрельбе.
   В  той  стороне,  куда  лаяли  собаки,  виднелось   что-то,   удивительно
вписывавшееся в пейзаж, но тем  не  менее  инородное.  Уродливая  хижина  на
вершине голого холма, сколоченная из досок, нержавеющего железа,  непонятных
обломков неизвестно чего. Невообразимо нелепая, она тем не менее  отнюдь  не
казалась почему-то заброшенной, нежилой. По сторонам ее вбиты высокие колья,
и на них - черепа! Человеческие и звериные!
   Ехавшая  первой   Анастасия   остановила   коня.   Задрав   головы,   они
всматривались со  страхом  и  омерзением,  ничего  не  понимая.  Надрывались
собаки.
   - Дикари? - тихо сказала Анастасия, оглянулась на Капитана. Таким его она
еще не видела.
   - Черепа, значит... - бормотал он. -  На  кольях...  А  других  домов  не
видно... Может, рванем отсюда, а? А то я тут все разнесу вдребезги  пополам.
Кто бы тут ни жил, живет тут явная сволочь...
   -  Поздно  отступать,  -  сказала  Анастасия.   -   Собаки   всю   округу
переполошили, мертвого поднимут...
   - Слушайте! - раздался звенящий от волнения и испуга голос Ольги, с луком
наперевес замыкавшей кавалькаду. - А если это Соловей-Разбойник? В точности,
как написано...
   - А что у вас про него написано? - спросил Капитан, не оборачиваясь.
   - Он владеет Наследием Великого Бре, - невольно понизила голос Анастасия.
- А это страшные заклятья,  способные  пригвоздить  к  земле  любого...  Это
смерть.
   - Какие, к черту, заклятья? - Капитан почти кричал. -  Какие  могли  быть
заклятья? Сисемасисески...
   Кусок железа, служивший дверью,  откинулся,  звонко  ударившись  о  стену
хижины.
   Оттуда, по-утиному переваливаясь  на  коротких  ножках,  вылез  уродливый
толстяк, блестящий, бело-розовый. Толстыми руками  он  поддерживал  огромное
брюхо. Голый, только вокруг бедер обмотана какая-то тряпка. Череп  абсолютно
лысый. Три подбородка, щеки висят, как  флаги  в  безветренный  день.  Глаза
выпуклые, огромные, черные, без белков и зрачков, сплошные  черные  шары.  И
нос, как шарик, до  половины  вдавленный  в  тесто..  Губы  толстенные,  рот
широкий. Ушей, кажется, нет совсем. Страшным он не казался ничуть -  скорее,
ужасно смешным. Он стоял и смотрел  на  всадников,  из-под  ног  его  к  ним
катились мелкие камешки. Собаки залились пуще.
   - Белые в деревне есть, папаша? - вдруг крикнул Капитан и добавил быстрым
шепотом, не оборачиваясь: - Ольга, ты вокруг, вокруг посматривай, и назад...
   Толстяк отозвался неожиданно  густым  и  сильным  голосом,  лениво,  даже
равнодушно:
   - Людей сколько, скотины сколько... Вон ту черную клячу я сразу съем, мне
жрать охота. Потом еще кого-нибудь съем, а синеглазую пока оставлю, с ней  и
побаловаться можно. Вон тот усатый ни на что не годится, даже  воду  таскать
не сумеет, ишь, как зыркает. Лучше сразу черепушку на кол насадить,  красиво
будет. Интерьер соблюдется.
   - Дяденька, а вам не кажется, что ваше  место  возле  параши?  -  крикнул
Капитан в ответ.
   Толстяк, словно не слыша, тянул свое:
   - А собак я, может, тоже сразу съем...
   - Чучело какое-то, - сказала Анастасия почти весело.
   - Я вот его сейчас... - пообещал Капитан.
   - Подожди, - сказала Анастасия. - А вдруг  это  сумасшедший?  Откуда  нам
знать, какие племена здесь живут? На такой земле только сумасшедший  жить  и
станет...
   - Настенька, черепа эти мне не нравятся...
   - Он их мог насобирать где-нибудь.
   - Экономика должна  быть  экономной!  -  вдруг  прогремел  толстяк,  и  у
Анастасии возникло странное ощущение -  словно  под  череп  ей,  со  стороны
затылка, входил тупой гвоздь - не больно, но вызывает зудящее неудобство.
   Капитан, наоборот, даже повеселел чуточку. Он привстал в седле и  крикнул
вверх:
   - Папаша, только без волюнтаризма! Генсек  нынче  я,  так  что  исключить
могу!
   Не обращая на его слова никакого внимания, толстяк очень проворно и ловко
спустился до середины склона, уселся там на бревно, скорее всего  для  этого
там и лежавшее, поудобнее упер  ноги  в  землю,  уместил  брюхо  на  толстых
коленях. Разинул огромный рот,  показавшийся  черным  провалом,  окаймленным
белыми  острыми  клыками.  Над  мертвой  землей,  над  кучами   ржавчины   и
невообразимого хлама, над нежитью и запустением загремело:
   - Наша  экономическая  политика  должна  обеспечить  дальнейшее  развитие
социалистической промышленности, и в особенности ее  наиболее  прогрессивных
отраслей;  всестороннюю  электрификацию  и  химизацию  народного  хозяйства;
ускоренное развитие сельского  хозяйства  и  рост  его  доходов;  расширение
производства предметов потребления и  улучшение  всестороннего  обслуживания
населения...
   Вновь под череп Анастасии мягко вошел гвоздь, и от него  распространилось
дурманящее,  парализующее  тепло.  Невидимые  волны  подхватили  ее,   стали
баюкать. Росинант вдруг оступился под ней, словно невидимая страшная тяжесть
пригибала его к земле. Смолк  лай  собак,  они  растопырили  ноги,  повесили
головы, качаясь вправо-влево в такт звукам таинственных  заклинаний.  Сквозь
смыкавшиеся вокруг Анастасии спокойные пологи дремы  острым  лезвием  проник
голос Капитана:
   - Настенька, ты что? Да очнись ты! Но Голос набрал силу, громогласный и в
то же время бархатный, нежнейше проникавший в каждую клеточку тела:
   - Некоторые из этих  проблем  возникли  объективно.  Не  баловали  нас  в
последние два года и климатические условия. Убытки, которые мы понесли из-за
капризов погоды и стихийных бедствий, весьма значительны...
   Анастасия разжала ватные, как у куклы, пальцы, и меч воткнулся в землю  у
копыт коня. Она уже не понимала, Росинант ли это качается, клонится, или  ее
так шатает в  седле.  Собаки  уже  лежали  без  движения.  Лежала  и  лошадь
Капитана, он стоял с ней рядом и лихорадочно  тащил  что-то  из  кармана  на
груди. Сознание мутилось, гасло, последним усилием воли Анастасия  разлепила
глаза, словно склеенные тягучей патокой. Увидела, как блеснули в решительном
оскале зубы Капитана, как он взмахнул рукой крича: "Лови, партайгеноссе!", и
граната, железное рубчатое яйцо, вертясь, оставляя тоненькую  струйку  дыма,
летит вверх к Соловью-Разбойнику.
   И  тут  -  грохнуло,  взлетела  земля  вперемешку  с  дымом.  И   настала
невероятная тишь. Липкая пелена дурмана медленно таяла.
   Анастасия пошевелилась в седле, звякнули стремена. Все  тело  покалывало,
изнутри в кончики пальцев вонзались тонюсенькие иголочки,  кровь,  казалось,
щекочет, проплывая по венам. Анастасия  с  трудом  высвободила  из  стремени
носок сапожка, сползла с седла по теплому конскому боку, прижалась  лицом  к
жесткому чепраку. Резкий, знакомый запах коня возвращал силы.
   Капитан повернул ее лицом к себе, беспокойно заглянул в глаза:
   - Жива, княжна?
   - Жива, - медленно сказала Анастасия. - А он - где?
   - А клочки по закоулочкам, - сказал Капитан. - Овация  перешла  в  бурные
аплодисменты...
   - Послушай, ты не мог бы изъясняться понятнее?
   - Охотно, - сказал Капитан. - Ну и прелесть же вы, княжна...
   Анастасия от души надеялась, что ее взгляд был достаточно ледяным:
   - Между прочим, так ведут себя,  заигрывая  с  женщинами  возле  кабаков,
публичные мужчины...
   - А, ну да. С вашим матриархатом все наоборот, господа рыцари...
   Повернулся и отошел к своему поднимавшемуся с земли  коню.  Преувеличенно
бодро насвистывал.
   - Послушай! - окликнула его Анастасия, отчего-то  не  чувствовавшая  себя
победителем. - А что такое экономика?
   - Это такая вещь, которая должна быть, - ответил Капитан через плечо.
   Верстовой столб 9
   Мост и берега
   А нам и горе - не беда.
   Глядим героями.
   Из ниоткуда в никуда
   однажды строили...
   Л. Балаур
   ...Анастасия увидела их. первой и закричала, не оборачиваясь к спутникам:
   - В галоп!
   Пришпорила Росинанта, прошлась плеткой по  его  боку,  и  он  сорвался  в
карьер, стелясь над полем. Ветер бил в лицо, разметал волосы  из-под  шлема,
длинная черная грива хлестала по щекам.  Анастасия  вытянула  коня  плеткой,
оглянулась на скаку. Все в порядке. Капитан, вцепившись обеими руками в узду
на щеках коня, высоко подпрыгивая в седле, несся, отставая от  Анастасии  на
два корпуса. Заводной конь,  привязанный  чембуром  к  его  седлу,  едва  не
обгонял его, вьюки подпрыгивали, гремя  и  брякая.  Ольга  замыкала  скачку,
бросив поводья на шею  коня,  держа  наготове  лук.  Собаки  неслись  далеко
впереди.
   Анастасия покосилась влево. Всадники в ярких халатах азартно нахлестывали
коней, их кучка уже  рассыпалась  неровной  линией,  над  головами  качались
блестящие наконечники тонких копий, укрепленных в ременных петлях у стремян,
развевались пышные перья тюрбанов. Анастасия, немилосердно работая  плеткой,
прикинула воображаемые линии скачки - своей и  всадников  в  ярких  халатах.
Линии  не  пересекались.  Вернее,  должны  были  пересечься  далеко   позади
кавалькады. Преследователи безнадежно отставали. Изо всех сил  они  пытались
опередить, перерезать дорогу, но Анастасия круто забирала  влево,  к  полосе
леса на горизонте.
   - Настя, пальнуть? - прокричал Капитан сквозь забивавший  ему  рот  тугой
ветер.
   - Не лезь,  обойдется!  -  крикнула  Анастасия  в  ответ.  Оглянулась  на
преследователей - да, безнадежно отстают. Похоже, они сами это сообразили  и
уже не выжимают из коней последние силы - всего  лишь  не  сбавляют  аллюра,
чтобы выйти с честью из проигранной охоты. Тот,  что  скачет  впереди  своих
людей, молодой  и  чернобородый,  в  общем,  даже  симпатичный.  На  тюрбане
сверкает  множество  самоцветов  -  наверняка  хан.  Он  перехватил   взгляд
Анастасии и закричал с ноткой горестной надежды, забавно выговаривая слова:
   - О синьеглазая, тьи была бы любимой женой!
   Их разделяло корпусов десять, и это расстояние быстро увеличивалось.
   - Благодарю за честь! - весело прокричала  Анастасия.  -  Когда-нибудь  в
другой раз, прощай!
   Тут же раздался голос Капитана, призывавший бородатого вместо  погони  за
девушками сделать со своим конем что-то,  оставшееся  Анастасии  непонятным.
Кажется, и хану тоже. Вот и  опушка  леса.  Анастасия  галопом  неслась  меж
толстых, поросших зеленым мхом стволов,  пригнув  голову  к  шее  Росинанта,
чтобы не расшибиться о случайный низкий сук. Коня она уже не понукала, но на
всякий случай пока что не натягивала поводьев. Нет,, все в  порядке.  В  лес
они не сунулись. Значит, все, что написано об их существовании в хрониках  -
чистая правда. Однако от этого не легче,  вовсе  даже  наоборот  -  выходит,
чистой правдой могут оказаться и записи летописцев о  других,  более  жутких
вещах...
   Разгоряченные лошади понемногу остановились сами,  и  Капитан  сразу  же,
понятно, спросил:
   - Это что за явление хлюста народу? Султан на охоте?
   - Я их вообще-то впервые своими глазами видела, -  сказала  Анастасия.  -
Только в хрониках читала. Это люди Земли Ядовитого Золота. Рассказывают, что
в незапамятные времена там жил злой хан Раши. Он хотел много золота и послал
несметное количество железных птиц, чтобы  они  осыпали  землю  ядом.  Земля
пропиталась ядом, и в ней выросло много золота. Очень  много.  Но  оно  тоже
стало ядовитым, и тот, кто им завладевал, скоро умирал, - поколебавшись, она
замолчала, но Капитан даже не улыбнулся. Тогда  она  осторожно  спросила:  -
Наверное, все было не так?
   - Да нет, пожалуй, можно сказать, что и так, - задумчиво ответил Капитан.
- Любопытная все же штука - память человеческая. А от тебя чего они хотели?
   - В набег они отправились. За женами, - с досадой объяснила Анастасия.  -
У них там, как пишут в хрониках, все перевернуто с ног на голову. Их рыцари,
ты сам видел, мужчины. А женщины там...
   - А женщины там,  как  ни  прискорбно,  варят  мужьям  суп,  -  догадался
Капитан. - И с мечами по лесам не болтаются. - Он широко улыбнулся. - Я  вот
все пытаюсь представить тебя в платье... Тебе определенно пойдет. С вырезом,
в талию, рукава широкие...
   - Платье - это одежда из мифов, - сухо сказала Анастасия.  -  Люди  давно
забыли, как эта одежда и выглядит.
   - Я и  говорю,  память  -  штука  любопытная,  -  невозмутимо  согласился
Капитан. - Я пришел к тебе нах хауз в тертых джинсах Левис Страус...
   - Снова какая-то непристойность?
   - Ох, да ничуточки, - сказал Капитан. - Просто диву даюсь, как  вы  фасон
джинсов не забыли.
   - Говорят, до Мрака джинсы носили  исключительно  благородные  Основатели
нынешних дворянских родов. Капитан фыркнул и молча отъехал.
   - А интересно было бы примерить платье, правда?  -  мечтательно  спросила
Ольга.
   Анастасия вздернула подбородок, отвернулась и крикнула:
   - Едем дальше! Скоро у нас кончится вода, нужно найти источник!
   Лес оказался небольшим. За ним до горизонта простиралось  поле,  поросшее
пучками  редкой  фиолетовой  травы.  Трава  как-то  странно  шелестела   под
ветерком,  словно  бы  даже  вскрикивала,  постанывала  тихонько,   жалобно,
протяжно.
   Но понемногу стало казаться, что это не трава шумит, что происходит нечто
странное. Жалобные стоны идут откуда-то снизу, то ли оханье, то ли  всхлипы,
они  усиливаются,  крепнут...  Если  бы  одной  Анастасии  это   мерещилось!
Беспокойно вертелся в седле Капитан, выплюнув только что зажженную сигарету.
Настороженно озиралась Ольга. Собаки и лошади  вели  себя  все  беспокойнее.
Кавалькада ехала под нескончаемую череду  плачущих  стонов.  Настал  момент,
когда тревога достигла предела, и Анастасия резко натянула поводья:
   -  Стойте!  Так  дальше  нельзя.  Нужно  разобраться...  Капитан   нервно
постукивал пальцами по стволу автомата.
   - Слышите, стихло? - спросил он.
   В  самом  деле,  все  стихло.  Нет,  опять  стон  -  короткий,   тут   же
оборвавшийся. И вновь. Тишина. Росинант переступил - и снова...
   - Господи! - осенило Капитана. - Это ж земля! Это она...
   - Что? - не поняла Анастасия.
   - Земля стонет... Ну-ка! -  Он  спрыгнул  с  седла,  охнул,  скривился  -
понятно, у него болело там, где всегда болит у неопытного ездока, тем  более
после столь отчаянной скачки. Он отошел на  несколько  шагов,  твердо  ставя
сапоги  на  землю.  Жалобные  певучие  стоны  удалились  вместе  с   ним   и
приблизились вместе с ним, когда он вернулся.
   Да, так оно и было. На легкое касание  ногой,  лапой  или  копытом  земля
отвечала печальным стоном.  Они  направились  налево  -  стоны  не  утихали.
Поехали направо - вопли преследовали  их.  И  ничего  тут  не  поделать,  не
поворачивать же назад. Затыкать уши бессмысленно  -  плохо  помогает,  да  и
поводья не выпустить из рук, иначе встревоженные кони начинают метаться.
   Успокаивая коней поминутно, стиснув зубы, они ехали по рыдающей  равнине,
и Анастасии скоро стало казаться, что от стонов земли она сойдет с ума. Духу
не хватало это терпеть. Судя по лицам, ее спутники чувствовали то же  самое.
Капитан даже заорал с остервенелым лицом какую-то странную песню:
   А мы таких уроков не учили.
   Подумаешь - джентльмена тут убили.
   Теперь стоим здесь мы,
   решимости полны
   закончить это дело до зимы...
   А зимы здесь нет.
   Но и он скоро  замолчал  -  вовсе  уж  жутко  получалось  в  сочетании  с
надрывными рыданьями  земли.  Анастасия  извелась  от  звучавшей  над  полем
печали. Наверное, Древние невыразимо обидели землю, она терпела  и  терпела,
но не выдержала наконец, жестоко наказала, а теперь не выносила  и  простого
прикосновения человека и его слуг-животных... Но мы же не виноваты - кричала
про себя Анастасия, смаргивая слезы, а они заползали в уголки губ, и во  рту
делалось солоно, как в детстве от безутешного  плача.  Но  сейчас  безутешно
плакала земля, и  ей  ничего  нельзя  было  объяснить,  попросить  прощения,
утешить...
   Потом они увидели  впереди,  под  Ликом  Великого  Бре  (который  Капитан
запросто называл Солнцем), словно бы трещину в земле, провал, овраг.  Вскоре
оказалось, что овраг этот уходит в обе стороны, насколько достигает  взгляд;
он неимоверно широк и глубок. Наверное, так выглядела бы широкая и  глубокая
река, высохни она вдруг. Быть может, здесь в незапамятные  времена  и  текла
река?
   Определенно. Потому что справа виднелся серый  мост,  соединявший  бывшие
берега. Очень странный мост -  сплошная  серая  стена,  толстенная,  мощная,
перегородившая сухое русло сверху донизу. Из материала, что  пошел  на  нее,
можно было бы возвести целый город,  прикинула  Анастасия.  И  город  не  из
маленьких.
   На том берегу - серые развалины и серая растрескавшаяся  лента  уходившей
за горизонт дороги.
   - Плотина, - сказал  Капитан.  -  Она  самая,  тварь  поганая.  Равняется
четырем Франциям, как водится...
   - Это мост? - спросила Анастасия.
   - Это была такая привычка - поганить  землю,  -  зло  сказал  Капитан.  -
Удивляюсь, как земля человека вообще под  корень  не  извела,  когда  у  нее
терпение лопнуло... Может, шанс исправиться оставила?
   - Хроники глухо упоминают про Серые  Мосты,  но  подробного  описания  не
дают, - сказала Анастасия. - Что делать? Нужно как-то  переправиться  на  ту
сторону. Кругом не объедешь.
   - Это верно. - Капитан поднял бинокль к глазам. - Знать бы, что  она  под
копытами не обрушится. А то слишком  долго  вниз  лететь  придется,  и,  что
печально, без парашюта...
   - А скоро закат, - сказала Ольга. - Если это и в самом деле Серый Мост  -
есть одно предание...  Говорят,  ночью  те,  кто  его  строил,  из-под  него
выходят, кровь у прохожих сосут...
   - Ну, это вряд ли, - сказал Капитан.  -  Т