фантазиями  старых  дев,  а   впоследствии,
почувствовав,  что  за  этими  баснями  все же  скрывается какая-то  правда,
списала отсутствие оного в  своей жизни на отсутствие принца. Не  с кем было
Принцессе посоветоваться,  узнать  поподробнее тонкости - отцовские подружки
все соплїчки,  не  старше ее, и фантазия у  них бурная  до невозможности,  а
других женщин поблизости не было.
     В тяжелые минуты Принцесса вспоминала мать,  вернее,  не вспоминала,  а
мечтала о  ней, потому что не могла  ее помнить - маленькая была, когда мамы
не стало, -  раскладывала  на  столе фотографии и плакала. "Ах, мамочка, как
легко бы жилось мне, если  бы ты была здесь. А то все  на ощупь, как слепая.
Даже  про оргазм никто правды  не скажет, понты одни. Да  и я бы тебе  много
чего  могла  рассказать.  Один  первый  раз   чего  стоит,   с  тем   козлом
волосатым..."
     Словом, грустно Принцесса жила.  Нет, отец, конечно...  Но,  во-первых,
отцу не расскажешь всего, а во-вторых, его бизнес...
     Итак, героиня наша была одинока.
     Но  вот  какая чудесная странность  приключилась с Принцессой  однажды.
Приехала  она  в  Москву  на  летние  каникулы.  У  отца  появились дела,  и
запланированный после  Портофино  Розес  отпал.  Откровенно говоря,  Саша не
особо  горевала  насчет Розеса, достали ее  все эти  лигурии  и коста-бравы,
хотелось чего-то шершаво-прохладного.
     Приехала Принцесса в  первых числах июня  в  Москву  и решила посвятить
лето полному отрыву. Первым делом натянула любимые синие джинсы, натуральную
серую   майку,   нацепила   грубые   невесомые   ботинки   и   подалась    в
"Мальчик-с-пальчик".
     Клуб  был  не  самый модный, но Принцессе нравился.  Местами  напоминал
логово  сказочного людоеда,  некоторыми  уголками -  Версаль; были  островки
интерьера, похожие на Шервудский лес.
     Народ зависал  пестрый.  У Принцессы  была  своя  компания,  и  особого
внимания на  чужих она не обращала, потому  что  ничего  приятного от них не
ждала.
     На   обычной   вечеринке    в   клубе   "Мальчик-с-пальчик"   Принцесса
познакомилась с парнем. К ее компании он отношения не имел, но все-таки Саше
понравился   -  что-то   неглупое  болтал,  открыто   улыбался,   обаятельно
нахальничал,  был  стильно  одет,  галантен  достойно  и  в меру, да  еще  и
симпатичен (на отца чем-то похож, только  немного помельче), - и она решила:
это, пожалуй,  подходящий бойфренд  для  московского лета  (в конце  августа
Сашенька возвращалась в Лондон).
     Правда, было кое-что необычное в этом новом знакомом: едко-желтые линзы
в глазах. Да и представился он диковато:  Котом. Принцесса пошутила было  по
поводу кличек, но парень серьезно возразил,  что это  не прозвище и даже  не
имя - скорее что-то вроде диагноза.
     -  Как это? - попробовала уточнить Принцесса и подумала, что  нарвалась
на психа.
     -  Очень  просто.  Я  -  Кот... -  промурлыкал он  ей  в  ушко  с такой
интонацией,  что Саша  поняла:  дальше спрашивать бесполезно. А боязнь вдруг
исчезла,  и  таинственность перестала  казаться нелепой  или неловкой,  даже
понравилась.
     Время в  запасе  было,  поэтому сразу  ехать к новому знакомому Саша не
собиралась  (а  Кот и  не  настаивал,  кстати), и  она  решила позволить ему
довезти себя домой на  такси.  Когда паренек  отлучился, Принцесса отпустила
водителя по  своему крохотному "спутнику" (которым  пользовалась в Москве, в
Лондоне  она носила  часы-телефон, что  намного  удобней, коммуникаторы  она
вечно теряла) и, дождавшись возвращения Кота, пожелала из  клуба отбыть. Кот
снисходительно согласился, и  они вышли ловить  такси,  включив  кислородные
гарнитуры - тем летом в центре Москвы дышать было почти невозможно.
     Машина  попалась  большая,  на  заднем  сиденье  было  пространно,  Кот
поинтересовался, не желает ли Саша прокатиться по  городу. Принцесса желала,
и такси бесшумно устремилось вперед.
     Незаметно тонкие пальчики Принцессы оказались поблизости от  руки Кота,
и скоро он нежно ласкал ее ладошку. Потом, ничуть не тушуясь, поцеловал Сашу
в  рот;  она  прижалась к нему, насколько позволяло заднее  сиденье  машины,
скорее спиной, вернее, вполоборота...
     Кот   приятно   щекотал   кончиками  пальцев  и  губами  ее   стриженый
мальчишеский  затылок,  маленькое,  похожее на  капельку родимое пятнышко на
шее, ласково гладил по волосам. Одна  его рука постепенно пробралась к  Саше
под  майку,  пальцы  стали осторожно  тискать  крохотный твердый сосочек,  а
вторая рука расстегнула  джинсы  и  просочилась сзади  -  видимо,  так  было
удобнее.
     Саша формально  посопротивлялась,  Кот отступил, явно  подыгрывая,  как
мышке  (или  птичке),  скоро  возобновил  попытку,  она  снова...  он  опять
подыграл... На третий раз она пустила его в желанном направлении.
     Пока ничего необычного не  происходило, такое Принцесса уже испытывала.
И  только  она это  подумала и собиралась разочарованно вздохнуть, как вдруг
произошло   невообразимое.   Кот   сделал   несколько  неуловимых   движений
пальцами...  потом   легонько   скользнул  ими   назад  по  влажным  рельсам
узкоколейки,  повернул  Сашино лицо  к  себе и  посмотрел  ей в глаза...  На
мгновение  Саше  почудилось,  что  бездонные  зрачки  Кота  вытягиваются  по
вертикали,  увеличиваются  до  размеров  глаз, наплывают  и  вот-вот  втянут
девушку в себя целиком. Тело Принцессы затрепетало,  она удивленно-испуганно
вскрикнула... ее  захлестнула  волна странного наслаждения, - глубоко внутри
будто сломалась  невидимая преграда, дамба, которая сдерживала мощный  поток
женской природы.
     Саша  вся  сжалась  (по телу  разлилось незнакомое  тепло),  прошептала
"подожди минуточку..."  и замерла,  окаменела, пытаясь понять,  что именно в
ней происходит. Наконец медленно вытолкнула из себя его  пальцы, едва слышно
вскрикнула  еще  раз от  новой  порции  острого, уже  знакомого, но  все еще
непривычного  наслаждения  и на мгновение лишилась сознания. Очнувшись, Саша
тихо всплакнула  от восторга  настоящего первого раза, ласково облизала Кота
пьяными  от  удовольствия   глазами,  легонько  укусила   мочку  его  уха  и
окончательно расслабилась, уложив голову ему на плечо.
     Она  снова  увидела  затылок  водителя  по  ту сторону  разделительного
стекла, увидела город, который мягко  мерцал светофорами и неоном за  окнами
такси,  услышала одноклассницу Айгуль, которая  томно  гнусавила по радио  с
легко  уловимым  акцентом:  "...мы  звери  Марса... Твои  руки превратятся в
когтистые лапы,  у тебя вырастет хвост,  а лицо покроется шелковым мехом. Мы
сольемся в игре, а после уйдем в пещеры, подальше от этого смрада..."
     Принцесса вдохнула аромат сигарного дыма, клубившегося в салоне машины,
и почувствовала себя самкой.
     Почему-то ей это понравилось. Саша вдруг открыла в себе нечто животное,
что  ничуть не перечеркивало  ее  предыдущей и  будущей  жизни  с  "золотой"
тусовкой, лондонским  колледжем и каким-нибудь  западным университетом (отец
настаивал на Оксфорде)  в  ближайшей перспективе, наоборот, зооморфность все
усиливала и обостряла, дополняла и раскрашивала в новые цвета.
     Принцесса стала женщиной по-настоящему. То есть испытала почти все, что
положено женщине.  Пусть и  таким странным  способом.  Саше показалось  - со
временем это  ощущение только  крепло, - что  физический  контакт тут ни при
чем, дело в какой-то особой энергии, которую Кот излучал, стараясь доставить
ей удовольствие.

     Такси отпустили около парка Горького, а сами пошли на Крымский мост.
     Как очутились на самом верху одной из опор,  Принцесса помнила  смутно.
Единственное,  что  из   этого  пути  наверх  отпечаталось  в  памяти:   она
карабкается по наклонной и не слишком  широкой стальной поверхности, похожей
на срез  торта "Наполеон" с просветами воздуха между коржами; когда начинает
скользить обратно,  будто  по  зимней  горке во дворе, Кот ловит ее  сзади и
мягко подталкивает вверх.
     Вертолет-уборщик, похоже,  только что упорхнул - безбашенные альпинисты
совсем не испачкались.
     Они сидели на полукруглой верхушке опоры, в самой высокой  точке моста,
чудом  удерживаясь  под порывами  упругого  горячего ветра.  Стальные тросы,
крепко  связывая проезжую часть с верхней линией перевернутой арки и спасая,
таким  образом,  путь  через  реку  от  прогиба и  перелома,  уходили  вниз,
постепенно  превращаясь  в  тонкие   гудящие  струны;   игрушечные   машинки
одиночными выстрелами и короткими трассирующими очередями проносились далеко
под ногами.
     На  лице  Кота загорались  и  гасли блики  подсветки:  лиловый,  синий,
красный, оранжевый. Отключив кислород (маленький генератор на поясе отчаянно
мигал красным  глазком и попискивал, требуя, чтобы  его включили,  - видимо,
воздух над мостом был так себе, - но Кот не реагировал), Кот курил сигару и,
сощурившись, смотрел вдаль. Принцесса обхватила Кота руками, от талии к шее,
и так  держалась, сцепив пальцы над его  плечом и  прижавшись щекой к груди.
Точнее, к прохладному шелку рубашки.
     - Ты могла бы полететь? - спросил он вдруг.
     - Нет, - ответила она без раздумий. - Мне и так-то страшно.
     - Хорошо.
     - Почему?
     - Потому  что тогда  мне пришлось бы полететь  за  тобой.  А я не  умею
летать. Да и плаваю плохо.
     Перед  ними  лежал  город,  до  горизонта исколотый  искрами света;  на
юго-западе  огненными кинжалами  пронзали небо  километровые  небоскребы; на
Кутузовском сверкал золотыми  главами  величественный Новый Храм; на севере,
на  высоте  нескольких  километров, едва  заметно вращался  исполинский диск
Телеантенны;  совсем  близко  разноцветными пятнами  блестела  вода  в Реке;
старенький Император, стоя под парусами, пучил  металлические глаза, пытаясь
что-то разглядеть в метафизической  дали - может быть,  искал  какого-нибудь
своего  Розенбома;  за  спиной  царя, в  Центре, великанским мыльным пузырем
вздувался прозрачный защитный купол, накрывающий Кремлевский Музей.
     - Когда я узнала, что закрыли  вход на верхние галереи Тауэрского моста
в Лондоне,  то очень  расстроилась. Там реконструкция, мост сильно постарел,
почти как наш  Кремль. Меняют крышу пешеходных  коридоров, теперь она  будет
ячеистая,  прозрачная, с какими-то хитрыми водостоками; чтобы вода от дождей
стекала не  наружу,  а в  специальные  скрытые резервуары...  Давно  мечтала
попасть  на Тауэрский мост. Интересно, туда можно так же легко вскарабкаться
ночью снаружи?..
     - Главное - захотеть.
     Никогда еще Принцесса не чувствовала такого восторга, такой  гармонии и
такой  себя;  никто из  ее знакомых, ни в Москве, ни тем более в Лондоне, не
вел себя столь же отвязно, как Кот; а еще она никогда не залезала так высоко
со смертельным  риском для жизни.  Чувства  переполняли Принцессу настолько,
что она могла  бы,  наверное, отдаться  этому  Коту прямо на верху Крымского
моста. Но там даже целоваться было опасно - чуть закружится голова, и все...

     Дома Саша забралась  в джакузи и  пережила случившееся еще раз. Заснула
она  моментально, как  только коснулась подушки, успев только подумать, что,
пожалуй, с этим  мальчиком можно попробовать все, а наутро Принцесса поняла,
что жизнь прекрасна, как это ни банально звучит.
     Некоторое время  счастье не покидало Принцессу.  Но когда  она допивала
свой  английский  чай  с апельсиновым джемом,  будто удар  тока  пронзил  ее
обновленное  тело,  словно молния  из густо  намалеванного  неба  ударила  в
одинокую  фигурку девушки,  бегущей  через мокрый  луг Девоншира:  Принцесса
вспомнила, что не  имеет даже отдаленного представления о  том,  где  искать
вчерашнего парня, Кот не оставил ей номера коммуникатора  и,  более того, не
знает сам  ее координат, прощались быстро, в машине,  не доезжая до дома, не
хотелось нарываться  на папу, который всю  Москву на  уши поднял и наверняка
поувольнял телохранителей, - после  того как Саша отключила свой комм,  отец
не мог определить ее местоположения.
     Принцесса вмиг поняла, чем наполнено все,  опрокинула  кружку, едва  не
упала  сама,   выбегая  из-за  стола,  и  бросилась  к  ви-фону  обзванивать
московских знакомых. Никто никакого Кота не знал.
     Принцесса прорыдала  весь  день в обнимку с пачкой  сигарет и  плюшевым
мишкой, а вечером решила пойти в тот же клуб. Там было тихо и безнадежно, и,
естественно, не было Кота. Попыталась  поговорить с барменом, но тот вылепил
такую  сальную рожу,  что Саша окатила его оставшимся  скотчем и  вышла. Тем
более  что халдей  ничего  не знал,  кроме  какой-то  мутни. Он сказал, что,
кажется,  видел  вчера Принцессу с одним  перцонажем  - странным парнем:  то
придурком  и  мямлей,  которого  все подкалывают  и  достают, то  бешеным  и
безбашенным  пофигистом,  которому все по сараю, особенно  последнее  время.
Такой он контрастный господин, что никто  в тусовке с  ним тесно общаться не
хочет.  Вообще-то он в  "Мальчике" почти не бывает. И чего это она, дескать,
вообще за ним увязалась?.. Как его зовут?.. Да кто его знает...
     Оказавшись на улице, Принцесса почувствовала себя такой несчастной, что
решила  немедленно  броситься  под монорельс.  Но  монорельсы  поблизости не
ходили. Тогда она  позвонила одному приятелю  и поехала к  нему, предупредив
отца,  что  ночевать будет  за городом  у подруги. Отец  поворчал, предложил
водилу-телохранителя,  но  Саша  употребила в  дело самый  свой  безмятежный
голосок и через двадцать минут принимала  душ  в Брюсовом  переулке, в самом
центре Москвы. Коммуникатор она опять отключила.
     Ночь не принесла ни утешения, ни сна. Принцесса поняла, что после этого
странного Кота (внешности которого девочка толком не помнила, за исключением
глаз) не  может думать  о других  пацанах даже на уровне "механическом"; она
отвернулась к стене, отметая ласковые поползновения "золотого" дружка, и, не
обращая внимания на его обиженное курение, попыталась уснуть.
     Рано  утром  Принцесса  вернулась  домой  и на  три дня  погрузилась  в
депрессию, чего с ней раньше никогда не случалось.

        "Глава восьмая. КОТ И КОРОЛЬ"

     Королев  совсем  не  чувствовал себя  олигархом,  куда  уж  там.  "Я  -
уральский купец", - так он любил говорить, важно поглаживая камни продольных
и поперечных мышц живота и ухмыляясь всем своим холеным лицом.
     Разумеется,  никаким уральским  купцом  он не  был.  Особенно в  начале
коммерческой деятельности. Когда Королев организовал совместное  предприятие
с  англичанами, он  был  скорее производителем -  серийно собирал  на  Урале
точные приборы для нефтеперерабатывающих комбинатов.
     И теперь  Королев тоже  не был купцом, а был одним  из  теневых королей
нефтяного российского рынка. Мало кто из смертных об  этом догадывался, даже
партнеры,  англикосы,  которые  давно  уже   превратились  в  рудимент  (или
атавизм), не знали - тихо отрабатывали свои скромные деньги, прикрывая счета
с  великобританской стороны. При  этом  они  думали,  что являются ключевыми
фигурами в деле, поскольку одна из королёвских компаний давно перестала быть
совместным  предприятием и по бумагам считалась  стопроцентно английской. Но
это  та,  с которой  все  началось.  А  главным  делом  Королева и  основным
источником его исполинских доходов стала нефтяная империя.
     В этой империи Королев  был  единственным властелином. Даже государству
трудновато  было  прибрать  ее к  рукам,  и оно  довольствовалось  подачками
Королева.
     Много  чем занимался  магнат,  но, дабы  не  вдаваться  в  подробности,
давайте их  обойдем. К тому же мсье Королев интересен нам как человек,  а не
как  пароход.  Единственное,  что  стоит  упоминания:  хорошо  изучив  науку
политэкономию,  Королев  прекрасно понимал,  что  для получения  прибавочной
стоимости, которая  в денежном  выражении именуется прибылью, ему необходимо
всячески   развивать  то,   что   известно   как  средства  производства,  и
поддерживать  в  тепле  и  заботе  весьма специфический товар  под  условным
названием  "рабочая  сила".   Поэтому   все   передовое,   что  облегчает  и
облагораживает труд, тут же оказывалось у Королева на вооружении, а к  людям
он относился внимательно, бережно и осторожно.
     Как бы крут человек ни был, без напряга жизнь и у него не проходит.
     Главной проблемой  Королева вот уже  три  года  была  дочь Александра -
Принцесса, как он ее иногда  называл. Причем не  только  он.  С  легкой руки
Королева и несмотря на неловкость такого прозвища - имя Саша короче и проще,
- девочку звали Принцессой много и часто.
     Сама она к этому привыкла. Хотя поначалу сильно  возражала, подкалывала
отца: это,  дескать,  пошлятина,  так называют  своих  молоденьких  любовниц
старые перцы,  у  которых  все дряблое  и  "зеркальная  болезнь"  перешла  в
хроническую форму,  -  к  примеру,  словцо  "принцесса"  употреблял, бывало,
бедняжечка Гумберт в адрес своей похотливой мартышки.
     Королев добродушно ухмылялся - во-первых,  Саша уже  давно не нимфетка,
во-вторых, гумбертизм  он  считал  распространенным  проявлением  психики  и
физиологии зрелого мужика, более того, если бы Саша не была его дочкой...
     Что  же  до  перцев,  так  ничего  дряблого  в  организме  Королева  не
наблюдалось,  занимался он всяческим спортом (особенно уважал фехтование)  и
содержал созвездие врачебных светил,  а из признаков возраста обладал только
сединой, да и та  его  украшала; девушек  же, которые  влюблялись в Королева
навсегда, подружек, которые  были ненамного  старше,  а то и моложе  дочери,
Королев никогда принцессами не называл, в крайнем случае пипами или масями -
зависело  от функциональных особенностей каждой конкретной особи  и  от доли
платонического в отношениях.
     Подружек  у магната хватало. А не  называл он  их  принцессами как  раз
потому, что не обладал типичными свойствами стареющего эсквайра.
     Проблемы  у  Королева  были  обычные для  отцов  почти семнадцатилетних
принцесс,  которые  осознали себя  женщинами лет в  тринадцать-четырнадцать.
Королев понимал, что девочке надо учиться. Понимал он также, что  она уже не
совсем девочка и ее тянет к  мальчикам. Во-первых,  -  природа, во-вторых, -
росла без матери.
     И вот смотрел Королев на дочку:  стройненькая, с неженской, но складной
и   аккуратной   фигуркой,   малозаметными   грудками,   прической   неровно
постриженного  и уже  слегка  обросшего мальчишки,  с  длинными  обезьяньими
пальцами на руках и ногах,  -  смотрел  Королев и думал: ну пацан,  и все. И
одевается как пацан. Другой бы  не понял, почему на нее мужики  западают. Но
Королев помнил жену. Когда познакомились, она была точно такой. Точно. Синие
глазищи и  темно-вишневые  волосы. И фигура мальчишки. А ему до этого  девки
нравились фигуристые, сочные. Странно. Что-то  такое исходило  от нее, очень
женское, сучье, от чего у Королева весь организм заходился в тихой истерике,
а  руки сами  тянулись...  Но дело не в сексе. Едва ли не более сильным было
ощущение  от  близости без секса.  Когда Королев прижимал к себе тонкое тело
жены, даже просто, по-братски,  то почти пьянел  от счастья и  нежности... А
потом он все упустил... Доверял ей, считал совершенством. И пошли  наркоманы
эти  грязные,  притоны... Набил он несколько  рож, а толку... Не хотела  она
возвращаться. Или не могла. Ну и... все, собственно. Сашка тогда  с бабушкой
жила...
     Жениться  во  второй  раз  Королев  не  сумел. Через  некоторое  время,
после... стал общаться с женщинами. Бывали похожие ощущения,  но такой силы,
как с женой, - никогда. Правда, надежды он не терял.
     Когда Саша  призналась отцу в первом сексе, Королев в отчаянии купил ей
коробку презервативов и  потребовал  каждого нового  друга  предъявлять  ему
лично. Их, кстати, было немного,  это сопляки со двора Егору трепали  насчет
табунов. Влюблялись  в  Сашу  многие  и  провожали  многие,  это  правда, но
взаимностью  могли  похвастать