раздо более реальной и вещественной. Случись подобный казус в
моем Управлении, я, не колеблясь ни секунды, приказал бы
расстрелять Яна Флеминга за разглашение военной тайны. Так
опрометчиво выдать своего начальника! Ведь бригадный генерал
Стюарт Мэнзис существовал на самом деле. Впрочем, особенно
торопиться я не собирался. Не потому что сомневался в М.
(оставим это широко известное прозвище, коль скоро к нему все
привыкли). Просто я вдруг засомневался: стоит ли так афишировать
вызов М. Может, лучше сделать его своим негласным консультантом,
человеком-невидимкой? Своим агентом 007? Чтобы подчинялся он
непосредственно и единственно мне самому. И вообще, не пора ли
обзавестись маленькой карманной разведкой? Ведь я не могу быть
уверен, что подобная мысль посетила только меня, а, значит, надо
подготовить противодействие. Что же до законности... Пусть о
ней говорят те, кто ее нарушает.

Тем временем майор полностью пришел в себя. Я обратил внимание,
что он как-то странно облизывается и принюхивается.

-- В чем дело?

-- Здесь был ифрит, -- огорошил он меня.

Я едва не сел, где стоял.

Чего-чего, но подобного варианта у меня и в мыслях не было.
Международный терроризм! Сбылись кликушеские предсказания П.,
только сам он не смог лично в этом убедиться. Или наоборот --
убедился. Ведь ифрит означал Аравию. Кто именно? Хуссейн?
Каддафи? Арафат? Догадка сверкнула подобно молнии. Тот, кто
стоит за ними всеми -- ГРУ! Чужими руками решили устранить меня.
Ведь подобную акцию следует готовить долго и тщательно, значит и
корни следует искать в Москве.

-- Вы уверены? -- автоматически переспросил я.

-- Еще бы, -- осклабился майор. -- В свое время я долго работал
я ними, не ошибусь.

-- Хорошо, -- столь же бездумно согласился я. -- Только
помалкивайте, а не то...

-- Понятно.

Операция по отлову вервольфа безнадежно провалилась.
Растерзанные и злые мы вернулись в Управление. Я разогнал верных
привидений и сам, после недолгого раздумья двинулся по домам.
Представить мое состояние вы сможете без труда.

После истории с Задунайским я поддался на уговоры начальства и
сменил квартиру. Действительно, охранять виллу в лесу куда
проще, чем городскую квартиру. Мы установили двойное кольцо
вокруг жилого комплекса -- одно наше, второе -- от организации,
строившей виллы, -- и наслаждались заслуженным покоем. Никто не
знал, что я, следуя святому правилу "Не доверяй и проверяй",
свой собственный коттедж постарался обезопасить дополнительно.
Помимо живых охранников на вилле незримо присутствовали два
вампира, которых любезно одолжил Андропов, и три пулеметных
гремлина. Я не сообщал об этом, зачем волновать соседей. Кроме
того вся вилла была буквально нашпигована амулетами и оберегами.
Я искренне надеялся, что преодолеть четыре охранных кольца не по
силам ни одному врагу, как реальному, так и призрачному. Очень
скоро я оценил мудрость своего переселения. После сумасшедшего
рабочего дня за время пути немного успокаиваешься, сбрасываешь
стресс и домой прибываешь в полной боевой готовности к
напряженному отдыху.

Вот и сейчас я приказал машинному двигать восвояси, погружаясь в
медитацию. Автомобиль мчался по узкой дороге, обсаженной
вековыми елями.

Мое расслабление прервали самым бесцеремонным образом. Машина
затормозила столь резко, что ее занесло, и она вылетела на
обочину. Меня ощутимо ударило о спинку переднего сидения. Еще не
разобравшись что к чему, я спросонья завопил:

-- Ты что, спятил?!

Шофер не ответил, он удрал. Гремлины вообще отличаются робким
нравом, несмотря на свою устрашающую внешность. Испугать они
могут только еще больших трусов, чем они сами. Удивительно,
сколько хлопот принесли нам эти боязливые создания на
орбитальных станциях. Впрочем, отвлеченными рассуждениями я
занялся позже, потому что тогда пришлось невольно открыть глаза.
Причина переполоха выяснилась немедленно -- на дороге стоял
дракон.

Я пробкой вылетел из машины. Злость настолько затуманила мне
голову, что я не испугался и не удивился. Мало мне прошлых
неприятностей, получите новые...

-- Убирайся прочь! -- гаркнул я, точно на плацу.

Вместо ответа дракон разинул пасть и угрожающе зашипел. Похоже,
он намеревался напасть... Второе покушение за три часа! Я не
стал разбираться, что к чему и ринулся в атаку. Дракон этого
явно не ожидал, потому что первый же мой удар отбросил его в
придорожную канаву. Бедолага долго пыхтел и ворочался там, а я
следил за его потугами со злорадным удовлетворением.

Наконец противнику посчастливилось вырваться из канавы. При этом
дракон тоже изрядно разозлился, из его пасти вылетало неяркое
пламя, и он странно напоминал самоходную газовую плиту. Я даже
хихикнул и свою очередь был наказан за самоуверенность. Моя
одежда занялась точно соломенная труха, настал мой черед
приплясывать и ругаться. Но дракон, похоже, не знал, с кем имеет
дело. Когда я плюнул в него огнем, он в изумлении попятился.
Врагу нельзя давать передышки, и я продолжал наступать. Тигриным
прыжком я бросился врагу на спину и схватил его гибкую тонкую
шею мощными челюстями. Бедняга только растерянно поводил
выпуклыми блестящими глазами и жалко трепыхался.

Я не спешил. Мерзавец должен ощутить, на кого он посмел поднять
лапу. Дракон забился сильнее, однако я держал его мертвой
хваткой. Он что-то запищал, вероятно просил пощады. Нет уж. Я
посильнее сжал челюсти, прокусив ему шкуру. В первое мгновение
черная драконовская кровь показалась мне едкой, как кислота. Во
второе -- приятно теплой. В третье -- обворожительно приятной и
сладкой.

Жерва забилась сильнее, она почуяла подступающий конец и
отчаянно старалась вырваться. Напрасно. Я придавил дракона
мощными лапами к земле и, радостно урча, пил, пил, пил его
кровь...

Наконец он перестал сопротивляться, а вскоре о вовсе затих. Я
брезгливо отшвырнул обмякшее как тряпка тело в придорожные
кусты. Незачем давать повод нездоровому любопытству. Потом
отдышался и вытер по со лба.

Меня всего трясло, да так, что я едва мог совладать с
собственными руками. Отчего вдруг такой озноб? Волны жара и
холода попеременно обдавали меня, вынуждали вздрагивать, словно
осиновый лист. Перед глазами метались разноцветные круги, в ушах
надоедливо звенели сотни комаров. Со мной происходило нечто
непонятное...

Однако рано или поздно все неприятности кончаются. Лихорадка,
трепавшая меня добрых два часа, отступила, измученный вконец, я
прибыл домой. Прошло, однако, еще немало времени, прежде чем я
окончательно оправился после бурного дня. Я расслабленно лежал
перед камином, наслаждался теплом, а в голове фантастическим
хороводом кружили мысли. Все-таки лихорадка не полностью прошла.

Почему, собственно, нашей системой должен командовать
фельдмаршал? Формально его подчинили новоиспеченному министру.
Но никто, разумеется, ни на миг не подумал подпустить выскочку
хотя бы к краешку _подлинных_ тайн. Пусть дурачок тешится
погремушками, а мы делаем дело, нам играться некогда. Так что
фельдмаршал остался душой и мозгом системы. А он выходец из
прошлого, за ним, хочет он того или нет, тянется хвост прошлых
грехов. Но, что гораздо более скверно и опасно, его по рукам и
ногам вяжут призраки давно минувших дней. Воззрения, догмы,
методы. Что казалось образцом для подражания десять лет назад,
сегодня может привести к краху. Вспомнить хотя бы, как он
протестовал против удаления людишек из штата Тринадцатого
Управления. Повторяю: нет худшего врага человеку, чем он сам. Мы
поставлены стражами человеков. Не государство как таковое должно
охранять наше министерство, но людей в нем живущих, ибо без
людей нет государства. Вообще в прошлые времена было сказано
много умных слов, которые безумная действительность вывернула
наизнанку, превратив в злобные пародии на самих себя. "Все во
имя человека, все для блага человека". Золотые слова! Вот и мы,
не покладая рук, не щадя сил и самой жизни работаем на благо
людей.

...я улетал в пронизанные серебристыми стрелами голубые дали,
кружа подобно светилу над зеленым шариком Земли...

Эта тяжелая и ответственная работа не каждому по плечу. Только
лишенные человеческих слабостей и грехов способны творить добро.
Отсюда следует вполне логичный вывод -- они должны быть не
людьми. Не нелюдями, а не людями. Я справедливо не хочу
применять двойной стандарт раздельно к окружающим и себе. Если я
намерен всегда находиться на высоте положения, то просто обязан
как можно скорее изгнать человеческие пережитки из своего
сознания, обязан как можно полнее раскрепостить свое второе "я",
полностью отрешиться от прошлого. И вот тогда, без гнева и
пристрастия, я сумею взвешивать людские грехи и судить их. Зато
фельдмаршал явно не в состоянии очиститься от грехов прошлого.
Значит, он должен отступить...

Нет, я не кровожаден. Убивать без причины мне омерзительно. К
чему это? Отягощать душу невинной кровью. Я ведь не коммунист
какой. Однако мы должны совершенно отчетливо сознавать, что
прошлое без боя не сдастся. Во что может вылиться победа
прошлого представить не трудно, наша система не воспитывает
снисходительности и мягкости. Бой признается выигранным только в
одном случае -- если враг уничтожен. И этот бой потребует с моей
стороны немалых жертв... Если я желаю блага своей Родине, то
обязан победить!

...я мчался над бескрайними лугами. Пронзительно взблескивали узкие
речушки, подобно разящему удару клинка. Глаза не успевали
следить...

...вообще не вполне понятно, что за силы схватились сейчас на
просторах России. В который раз суждено нам судьбою встать на
пути черных полчищ? Слишком разнородны и противоречивы мои
враги. Взять тех же гремлинов. Не могли они родиться во
владениях князя тьмы. Ну никак не могли. А какое отношение имеет
профессор Мориарти к драконам? Тоже никакого. Мы сталкиваемся с
проявлениями очень сложных процессов. Магия черная и белая
известны давно и хорошо. Так же полунамеками и оговорками
признается существование серой. Проблема в другом. Если истина
не единственна, то сколько ее -- не имеет значения. Две истины
ничуть не лучше двадцати двух. Признавая серую магию, мы тем
самым признаем красную, зеленую, голубую... И вообще всех цветов
радуги. Но, сколько магий, столько и миров. Это в нашем мире
проявления иных сил воспринимаются как сверхъестественное. А для
своего мира они не более чудесны, чем привычка камня падать
вниз. Ergo, несколько параллельных миров сейчас пытаются
захватить нашу Вселенную. Значит, тяжесть, лежащая на моих
плечах, возрастает вдвое, впятеро, бесконечно. Разделить ее мне
не с кем, я вынужден нести свою ответственность в одиночку. У
меня нет и не может быть друзей. Я обречен. Обречен самой своей
исторической миссией...



* * *



Я всегда придерживался старого правила: удивил, значит победил.
Только смелые нетрадиционные решения могут принести успех. Вот и
сейчас, не предупредив никого, один, втихомолку, я отправился в
путь.

Увидев меня, Ерофей был поражен до крайности. Впрочем, если
удивление он не смел скрыть, то неприязнь скрывать не пожелал.
Это меня больно царапнуло. Ведь, несмотря на вынужденное
расставание, я питал к нему прежние теплые чувства. Подозреваю,
он так и не простил мне измены Зибеллы. Горностай всегда
считался его лучшим приятелем, а тут предпочел меня.

-- Зачем явился? -- хмуро вопросил он, даже не предложив
присесть.

Я почувствовал, как начинают выползать когти, однако подавил
этот естественный порыв. Намереваясь чего-либо достигнуть,
нельзя давать волю низменным чувствам. Тем более, приходилось
закрывать глаза на его заигрывания с ультрапатриотами. Я ведь
все помню.

-- Предположим, просто соскучился по старому другу, -- спокойно
ответил я.

Ерофей внимательно глянул из-под кустистых бровей.

-- Мог бы соврать и поумней.

-- Ну зачем ты так, -- я говорил подчеркнуто медленно и
спокойно. -- Неужели ты озлобился настолько, что не желаешь меня
видеть?

-- Что я желаю и чего не желаю -- то мое дело и тебя оно не
касается, -- по-прежнему неприветливо сказал Ерофей.

-- Зато я пришел к тебе.

-- Наверняка с какой-нибудь гадостью.

Я вздохнул. Сдерживаться становилось все труднее.

-- Почему ты так думаешь?

-- Ты связался со злобными бесями, -- прокурорским тоном заявил
Ерофей.

-- Разве?

-- Да. Мало того, ты предался черным силам, что гораздо хуже.

-- Ты ошибаешься.

-- Нет! -- Ерофей забегал по горенке. -- Впервые мне не
понравилось твое поведение, когда ты привадил злобного
волкодлака. Где такое видано? Привечать врага человеческого.

-- Если бы не я, то кто-нибудь другой сделал бы то же самое.
Так пусть лучше Задунайский работает на меня, чем против меня.

-- Рассуждая так, ты должен привлечь на свою сторону самого
Сатану рогатого.

Да, при таком подходе мне не остается ничего другого... Я
совершенно искренне хотел поладить, желал добра Ерофею. Он сам
не оставил мне выбора.

-- Может ты и прав, -- лицемерно вздохнул я, проклиная в душе
самого себя. -- Я остался совершенно один. Зибелла и тот
начинает сторониться.

-- А я предсказывал, что ты кончишь именно так. Не помогают тебе
твои любимые вампиры, привидения и умертвия?

Криво усмехаясь, я махнул рукой. Ерофей немного отмяк, добрая
душа.

-- Пока не поздно, бросай все да беги ко мне. Снова заживем
мирком да ладком. Ведь мы так славно жили, пока не связались с
этими... -- Ерофей выразительно сплюнул. -- Не для нас это и не
про нас. Пусть они сами там ковыряются, не стоит мешаться в
грязные дела.

-- Увы, -- я развел руками. -- Если бы я мог так поступить.
Коготок увяз -- всей птичке пропасть. Мне поздно отступать. А
точнее, я уже не могу это сделать. Мне не позволяют. Остается
маленький шанс, но лишь после ряда операций. Иначе меня просто
убьют.

Я бросил короткий взгляд на домового, чтобы понять, как на него
подействовали мои причитания. Подействовали именно так, как
требовалось. Ерофей всерьез озаботился и не на шутку
пригорюнился. Приятно иметь дело со столь бесхитростным чудаком.
Им можно управлять, словно марионеткой. Дернул за веревочку -- и
человечек побежал.

-- Кто тебе угрожает?

-- Если он останется на своем посту, то плохо придется не только
мне. Всем нам придет конец. Он поставил своей целью извести под
корень всех порядочных людей. Я просто обязан выступить против
него. Вот ты давеча обвинил меня, что я привлек к работе
вампиров. Не делал я этого! Мне их навязали. Именно он и
навязал. Можно подумать, ты меня совсем не знаешь. Когда-нибудь
любил я этих кровопийц? Да ведь мы против черных сил вместе,
рука об руку... Как после этого у тебя язык поворачивается...

Ерофей украдкой смахнул слезинку.

-- И нет выхода?

-- Есть.

-- Какой?

-- Помоги мне.

-- Чем?

-- Нужно доставить в Москву кое-какие бумаги.

-- У тебя столько людей и духов.

-- Сам понимаешь, не могу я им довериться.

-- Значит, просишь меня.

-- Да.

-- А если я откажусь?

-- То собственными руками подпишешь мне смертный приговор.

Ерофей задумался. Потом тряхнул кудлатой головой.

-- Ладно. Семь бед -- один ответ. Что именно я должен делать?

Дракон разинул пасть и бешено захохотал, изрыгая желтое пламя
пополам с дымом. Туда ты доедешь, зато обратно выпустят ли?



ИФРИТ И ОСТАЛЬНЫЕ



Ель была очень старой и очень колючей. Говорю это не для того,
чтобы расписать покрасочнее трудности и опасности операции
захвата, но просто констатирую неприятный факт, имевший место
быть. Сам не могу сказать, что меня подтолкнуло ввязаться в
пустяковую операцию по захвату зауряднейшего вервольфа. Скорее
всего раздражение после первого афронта. А, может, сработало
шестое чувство. В воздухе так и витал запах опасности, и я не
счел возможным уклониться, просто решил, что ниже моего
достоинства уклониться от вызова. Наверное со временем у меня
тоже развился дар предвидения. Поэтому я не поручил операцию
крупнейшему специалисту по волкам-оборотным Задунайскому, а
предпочел лично руководить ею, хоть и не генеральское это дело.
Я твердо знал, что результат будет не тем, на который мы
рассчитываем, и потому решил оказаться в гуще событий, чтобы
правильно отреагировать на все изменения обстановки и
постараться направить события в благоприятное русло. Вот
потому, захватив с собой нескольких орлов Андропова, я торчал в
сыром и холодном ночном лесу.

Выбор вервольфом места резиденции меня неприятно удивил. Я
поначалу заподозрил его в полном отсутствии вкуса. Дешевой
мелодрамой веяло от подернутого ряской пруда с позеленевшей
разрушенной плотиной и покосившимся мельничным срубом,
наполовину сползшим в воду. Однако потом я сменил точку зрения.
Вероятно, ему стоило немалых трудов отыскать нечто подобное в
нашем заиндустриализованном и заурбанизированном крае.
Признаться откровенно, я не подозревал, что сохранились еще
такие идиллические уголки. Впрочем, не потребовалось слишком
много времени, чтобы выяснить истинную причину выбора вервольфа.

Если вампиры чувствовали себя на ночном холодке точно рыбы в
воде, не могу похвастаться тем же. Я основательно продрог и
начал терять терпение. Проклятый вервольф не спешил
показываться, я уже усомнился в достоверности оперативной
информации, когда на освещенной прожектором луны полянке
возникла смазанная скоростью черная тень, и блеснули два зеленых
огонька.

Раздраженный и замерзший, я открыл рот, чтобы скомандовать орлам
и блестяще завершить операцию, но то же самое предвидение
удержало мой язык от опрометчивых слов.

Здоровенный волчище, шерсть которого отливала серебром, уселся
на самом краешке берега и трубно завыл. Я поспешно подмигнул
своим вампирам, чтобы те ненароком не спугнули врага.
Наклевывалось что-то любопытное.

Черная вода лениво булькнула, неспешно колыхнулся ковер ряски и
тины, из омута вынырнула отвратительная мокрая башка. Я едва не
треснул себя кулаком по лбу, только строгие правила маскировки
помешали мне сделать это. За такое голову отрывать следует! Ведь
говорил же фельдмаршал о вербовках среди водяных и леших, однако
все наши усилия как-то незаметно сосредоточились на
цивилизованных бесях, тяготеющих к жилью и самому человеку.
Вольная природа осталась неохваченной, за что сейчас и придется
расплачиваться -- свято место пусто не бывает. Нашим промахом не
замедлили воспользоваться враги. Придется теперь Малюте крепко
поработать, прежде чем выяснится много ли пособников навербовала
иноземная нечисть среди наших доверчивых бесей.

Водяной тем временем ловко выскочил из воды и уселся рядом с
вервольфом. Был он черен и толст, больше всего походил на
огромного сома, если бы не карикатурное человеческое лицо и три
ряда острейших акульих зубов в широкой лягушачьей пасти.
Управиться с водяным было проще простого. Ведь во исполнение
собственного приказа я носил нательный крестик, а молитвою да
крестным знамением обратать водяного хозяина куда как нетрудно.

Я вновь открыл рот, чтобы приказать орлам начать операцию, но во
второй раз что-то удержало меня.

-- Скоро? -- недовольно квакнул водяной.

Вервольф, переминаясь с лапы на лапу, кивнул и проворчал:

-- Он, как правило, не опаздывает.

Водяной шумно вздохнул.

-- Скорей бы. Не люблю воздух.

Вервольф на это не ответил, он шумно скребся задней лапой,
вычесывая блох. Водяной глядел на это с явным неодобрением.

-- Правильно ли мы поступаем, связавшись с этой нечистью?

Вервольф зевнул.

-- Враг наших врагов -- наш друг.

-- Однако уж больно он... нечист.

-- Даже для тебя?

Водяной ехидно хрюкнул.

-- О себе я не говорю. Даже для _тебя_.

В горле вервольфа заклокотало.

-- Мы еще побеседуем на эту тему.

Водяной расправил длинные соминые усы, свивавшиеся кольцами.

-- Это ерунда. Больше другого меня смущает его пристрастие к
огню. Лично я огня терпеть не могу, да и ты, кажется, не слишком
уважаешь.

-- Это верно, -- кивнул вервольф.

-- Так может... не надо...

-- Нет, надо. Если есть возможность прижечь им