бо переменилось.
Почему-то справа и слева оно изогнулось навстречу взору, словно
два голубых крыла, стремясь обнять меня. Хотя, почему голубых? В
далекой глубине оно стало черно-синим, переходя через все
оттенки до блекло-голубого у близких концов крыльев. Солнце
безумным образом сжалось посередине, образовав неописуемую
словами фигуру, нечто вроде однополостного гиперболоида.

-- Что происходит? -- взвизгнул я.

М. открыл рот, однако не произнес ни слова. Уши заполнил ровный
немолчный гул, глаза затянула бирюзовая дымка, прощально
блеснуло пенсне Гиммлера...



* * *



Когда я пришел в себя, то обнаружил, что сижу на невысоком
пригорке. Из-под драного мохового ковра влажно поблескивает
гранитная скала. Стара, местами выкрошившаяся до щебня. Я
вернулся в родной и привычный мир. Только в очень холодное
место. Свинцово-серые волны тихим плеском накатываются на унылый
щебнистый берег. Но даже отсюда, с вершины холма, видно, какая
неправдоподобно чиста и прозрачна вода. Я различал дно, стоя
вдалеке от берега. Ни едной тучки, хотя небо того же самого
свинцово-серого оттенка. И холод.

Я поднялся. Бессмысленно пытаться разгадать природу сил,
затянувших меня сюда. Машинально я заправил новый магазин в
рукоять "Скорпиона" и побрел куда глаза глядят. Непонятно что
меня сюда забросило, оно же, подойдет срок, меня отсюда
извлечет. Но вот бесславно замерзать я не намерен. Постараюсь
согреться ходьбой.

Мрачная слегка всхолмленная равнина наполнила душу тоской.
Хотелось сесть на корточки и завыть волком на луну, которая
красовалась на одной стороне небосклона, тогда как солнце и не
думало покидать противоположную. Однако оба светила выглядели
почти одинаково -- бесцветно-белесые, тусклые, холодные. Лишь
характерный серп месяца выдавал луну, иначе отличить их стало бы
невозможно. Заплакать...

Нет! Я дракон и не должен поддаваться предательской слабости.
Это всего лишь вражеская уловка, чтобы захватить меня врасплох.
Но я не поддамся!

И я пошел неведомо куда бодрым строевым шагом.

Очень скоро море скрылось за очередным холмом. Вокруг
расстилалось бескрайнее моховое поле. Тут и там отсвечивали
черные лужицы-зеркальца убийственно холодной воды. Чахлые
прутики торчали изо мха. Совсем некстати вспомнился ад Данте, в
отличии от христианских басен поэт сделал ад ледяным. Может меня
занесло во владения Сатаны?

-- Нет, -- откликнулся знакомый голос.

Я схватился за шею, превосходно понимая, что амулет -- моя
последняя надежда. Даже после всех трансформаций в лаборатории
Задунайского мне не тягаться с хозяином здешних мест. Угадать
бы только, в какую позицию его ставить. Ведь они окажут прямо
противоположное действие, так что ошибка равносильна
самоубийству.

В семи-восьми шагах передо мною прямо в воздухе показался темный
силуэт. Постепенно уплотняясь, облачко превратилось в
человеческую голову. Фельдмаршал! Попался...

Тонкие губы ехидно изогнулись.

-- Вот мы и встретились.

-- Заезженная фраза, -- неприветливо ответил я. -- Старо и
банально.

-- Не всем быть писателями.

-- И умными тоже.

-- Но себя ты к ним относишь.

-- Конечно.

Голова кивнула.

-- Если ситуация не отличается новизной, то даже умному человеку
трудно придумать что-то новое.

-- Как знать.

-- Впрочем, не нов и заговор против начальника, -- ехидно
закончила голова.

-- Вы всегда стояли на пути интересов службы. Дело превыше
всего.

-- Какое дело?

-- Дело государственной безопасности.

-- Я ожидал, что ты скажешь: государства.

-- Софистика, -- ощерился я. -- Ненавижу.

-- Меня или софистику?

-- Обоих!

-- Да, недооценил я тебя, -- вздохнула голова. -- Следовало бы
уничтожить сразу, как только ты начал набирать силу. Впрочем,
эту ошибку не поздно исправить и сейчас.

-- Попытайтесь, -- предложил я, трогая амулет и внутренне
напрягаясь. Но при этом я не мог не любоваться собой: какая
вежливость, какая выдержка! Не то, что этот хам.

-- Однажды и тебе так же скажут: ты мешаешь делу.

-- Нелогично. Если я сейчас умру, кто и когда скажет?

-- Гипотеза.

-- Если гипотеза, я отвечу. Я уйду сам, не цепляясь за кресло и
погоны.

-- Не уверен. Власть так сладка.

-- Кончайте пустые разговоры, призрак.

Он ничуть не удивился и н стал протестовать.

-- Ладно, ты сам хотел этого, -- и зло сверкнул глазами.

И впервые я увидел фельдмаршала целиком. Высокий худой человек в
длиннополой шинели. Мои первые впечатления оказались правильными
-- он работал под Дзержинского. Не знаю, чем ему так приглянулся
этот хладнокровный палач. Я сразу же ощутил присутствие огромной
силы. Эта неведомая мощь -- я никак не мог определить ее природу
-- вызывала уважение и невольный трепет. Даже закралось сомнение
-- а не лучше ли отступить, но я отогнал прочь недостойные
мысли. Я дракон, а это обязывает. К тому же я заметил, что
фельдмаршал смущен не меньше моего.

Нельзя было терять драгоценные мгновения, и я перешел в
наступление. В глубине души мне всегда импонировала теория
блицкрига, сокрушить врага первым же ударом, чтобы сохранить
силы для дальнейшего наступления, для развития успеха. Все
решает генеральное сражение!

И я вложил в первый удар все, что имел. Использовал, наконец,
свое секретное оружие, оружие возмездия. Спасибо покойнику
Зибелле. Я сделал небольшое усилие, вызывая в памяти образ
василиска. На Земле этот прием вряд ли сработает, но в НИЧТО,
где властвуют иные законы, он должен помочь. На глазах
пораженного соперника я начал трансформироваться в покрытую
крупной зеленой чешуей ящерицу.

Стоять на задних лапах было не слишком удобно, однако я поймал
шаткое равновесие и вцепился когтями передних лап в амулет.
перевести его в положение _Очищенное_зло_, чтобы усилить
мощь удара. Одновременно, чтобы смутить противника, я со свистом
выдохнул облако ядовитых газов. На такое даже дракон не
способен.

Когда фосфоресцирующая фиолетовая струя коснулась Дзержинского,
он пронзительно заверещал и задергался. Там, где ядовитые капли
осели на сукне шинели, оно сразу покрылось черными подпалинами,
вокруг которых появились странные прозрачные пятна, будто он
начал таять в воздухе.

И вдруг Дзержинский начал молиться! Это было настолько
неожиданно, что я в первый миг замер, однако едва моего слуха
коснулись слова безумной молитвы, все сразу встало на свои
места.

-- Князь Тьмы, приди на помощь слуге твоему! Укрепи силы его в
борьбе с неверным! Помоги мне одолеть супостата, и Ты приблизишь
тем миг своего воцарения!

-- Дурак! -- каркнул я. -- Он отрекся от вас! Вы оказались
слишком глупы! Повернись и сражайся! Я хочу дать тебе последний
шанс, потому что уничтожить труса значит потерять частицу своей
мощи.

Одним рывком Дзержинский сбросил прожженую шинель, и в то же
мгновение сотни теней вырвались на свободу! Все пространство
запомнили неясные силуэты, послышались голоса... Кто-то
размахивал руками, кто-то молился, кто-то обнажал меч... Мои
нервы не выдержали и я приоткрыл третий глаз, приоткрыл на одно
крошечное мгновение. Но этого оказалось достаточно.

   Кошмаров ночь прошла, и солнце воссияло,
   Так входит пилигрим под серым покрывалом,
   Под дланью коего ветра утихли вяло,
   Чей перст рассеял тучи, гром смирил
   И сонмы призраков, которых ад родил.

С оглушительным треском серое воинство обратилось в груду
камней, которые тут же начали крошиться, распадаться,
рассыпаться. Мой противник остался стоять один посреди
засыпанного щебенкой поля.

-- Ты думаешь, что победил? -- проскрежетал он. -- Зря! Битва
еще только началась!

Дзержинский простер руки вверх, растопырив пальцы. Я ожидал
удара молнии, свиста урагана, падения скал. Однако единственным
изменением стала перемена цвета глаз врага. Сначала они стали
пронзительно-синими, в то же мгновение синий луч ударил мне
прямо в морду. Мировой холод сковал было мои члены, но это
ощущение длилось недолго. Ведь василиск неуязвим для магических
лучей!

Я в ответ выдохнул струю кислоты, которая обдала Дзержинского с
ног до головы. Он странно посерел, поблек. Позади него воздухе
повисло серое пятно.

Теперь его бельма стали мутно-багровыми, и меня окатило жаром,
вокруг забушевал адский пожар. Я поспешно перевоплотился в
дракона и купался, наслаждаясь восхитительным вкусом огня,
чувствуя, как прибывают мои силы. Ответный огненый удар
превратил его левую руку в скрюченную черную палку.

С огромным трудом я успел вновь обратиться василиском, чтобы
встретить черный луч. Дракона он уложил бы на месте, но и
василиску пришлось худо -- у меня отнялись задние лапы. Луч
смерти -- страшная вещь.

Пора было кончать игру, и я во второй раз приоткрыл третий глаз.
Почему я пользовался им с такой осторожностью? Я не знал,
насколько глубоко мое перевоплощение в Царя-Змея, не
израсходуется ли волшебная сила раньше, чем завершится бой.
Дзержинский стал мраморно-белым. Было видно, что все движения
теперь даются ему с огромным трудом. Он каменел! Но слишком
медленно...

Зеленый луч ударил в меня, когда я лихорадочно перевел амулет в
состояние _Столичная_полиция_. И оказался прав! Луч
рассыпался безвредными зелеными искрами. Однако я понял, что сам
не могу нанести ответный удар. Рисковать я не мог, если я сниму
защиту, то откроюсь. Blitzkrieg трансформировался в Sitzkrieg.
Мне оставалось только сидеть и ждать, пока он окончательно
превратится в камень.

Дзержинский тоже понял это, потому что попытался шагнуть ко мне,
чтобы схватиться врукопашную. Однако его ноги уже превратились в
мраморные глыбы, и он мог лишь в бессильной злобе посылать
проклятия. А я спокойно перевел дух и вытер пот со лба.

-- Напрасно ты надеешься победить, -- прошептал он твердеющими
губами. -- Ты уничтожишь меня, но я оставлю тебе подарок...

-- Возьми себе, -- автоматически произнес я предохраняющее
заклятье.

-- Нет, это не примитивное колдовство, которое ты сможешь
вернуть. Я оставлю тебе богатое наследство...

Больше он ничего добавить не успел, передо мной стояла
безгласная статуя. Я настороженно осмотрелся, прислушался. Тихо.
И рискнул снять защитное поле, переключив амулет на 
_Очищенное_зло_. В тот же миг серая тень, лежавшая позади 
грубого изваяния, метнулась ко мне. я не успел ни вскрикнуть, ни 
шевельнуться. Она накрыла меня, обняла и проникла в каждую
клеточку тела.

Лишь тогда я понял, что за жуткое наследство оставил мне
окаменевший фельдмаршал. Я сам стал Призраком, Который Бродит По
Европе. Он же _Malice_purified_. Что теперь ждало меня?



1991 г.