у, когда брат и сестра разыскали жилище норвежца. Стемнело, и они поспешили надеть одежду, которая была у них в кожаных мешках, висевших вместе с гарпунами на ремне за спиной. Теперь нелегко было бы догадаться, кто они: вместо одежды из обычной материи, которая, намекнув в воде, превратилась бы на морозе в жесткий заледеневший панцирь, они надели те вещи, что нашли в развалинах Лири и сберегли во время плавания на когте "Хернинг". Это была одежда из рыбьей чешуи, переливавшейся всеми цветами радуги. Туники были совсем короткие, однако они все-таки вызывали у христиан меньшее возмущение, чем неприкрытая нагота. Поверх непромокаемых одежд Тоно и Эяна перепоясались кожаными поясами, к которым были подвешены стальные ножи. Нержавеющее оружие - ножи из обсидиана и кости - они также заткнули за пояса, и каждый взял по два гарпуна.
     Дул резкий холодный ветер, начался отлив, море отступило от берега, обнажив камни и скалы. Волшебное зрение позволяло сестре и брату видеть в темноте почти так же хорошо, как при свете дня. Однако картина, открывшаяся перед ними на берегу среди горбатых холмов, отнюдь не радовала глаз. Вестри-бюгд не был поселком в обычном смысле слова, он представлял собой отдельные дома и усадьбы, которые были разбросаны там и сям по всему побережью на расстоянии нескольких миль друг от друга. Между домами лежали пустоши, возделанных земель нигде не было видно. Лето в Гренландии было коротким и холодным, земля бесплодной, хлеба здесь почти никогда не вызревали, Единственным, на что могли рассчитывать жители поселка, были травы, которые за лето успевали вырасти на лугах и пастбищах. Сено шло на корм домашней скотине. Судя по жесткой стерне, коловшей босые ноги двух одиноких путников, нынешним летом травы поднялись плохо и были редкими и тощими. Впереди лежал обширный выгон для скота, огороженный изгородью из белых китовых ребер. Должно быть, когда-то здесь паслось большое стадо, но теперь по выгону бродило лишь несколько тощих овец и таких же костлявых коров. У самого берега поднимался из воды крохотный островок, около него стояли на якоре три лодки. Это были шестивесельные ялы, построенные крепко и добротно. Такие шлюпки как нельзя лучше подходили для плавания вдоль берегов, изрезанных бесчисленными проливами и фьордами, в которых гулял ветер. Но, как удалось разглядеть Тоно, доски ялов, покрытые слоем черной смолы, были старыми и во многих местах потрескавшимися.
     Выше на склоне холма стояли постройки: жилой дом, коровник и два сарая. Они располагались вокруг грязного двора и были построены из дикого камня, положенного сухой кладкой, щели между камнями были законопачены мхом, кровля была из дерна. В Дании даже у самых бедных рыбаков дома были лучше. Из отверстия в крыше поднимался дым; судя по запаху, в очаге жгли торф. Из щелей между покосившимися ветхими ставнями сочился слабый свет. Откуда-то из угла бросились с громким лаем четыре собаки, крупные страшные псы, помесь собаки и волка, но страшными они казались еще и оттого, что все четыре были тощими, как скелеты. Учуяв запах пришельцев, собаки перестали лаять, испуганно поджали хвосты и убежали.
     Дверь дома отворилась. На пороге выросла черная тень - свет падал на нее сзади. Высокий мужчина с поднятым к плечу копьем пристально всматривался в темноту. Из-за его спины выглядывали какие-то люди.
     - Кто здесь? - раздраженно крикнул мужчииа.
     - Это мы. Нас двое, - ответил Тоно, оставаясь в темноте. - Не пугайтесь, если наш вид покажется вам странным. Мы не замышляем ничего плохого.
     Они с Эяной вышли из темноты в полосу света., падавшего из открытой двери. Послышались изумленные возгласы, кто-то из людей выкрикнул проклятие, кто-то торопливо забормотал молитву, высокий человек перекрестился.
     - Во имя Иисуса, отвечайте, кто вы такие? - Хозяин был удивлен, но не испугался.
     - Мы не смертные, не люди, - сказала Эяна.
     Произнесенное миловидной девушкой это признание прозвучало по крайней мере менее резко, чем если бы вместо сестры людям ответил Тоно.
     - Но мы можем, как и вы, произнести имя Иисуса Христа, слышите? Мы не таим никакого зла. Напротив, мы готовы оказать вам помощь, если нужно, а взамен просим лишь об одной простой вещи, если вы сможете оказать нам эту услугу. Мы очень на это надеемся.
     Высокий человек шумно вздохнул, опустил копье и двинулся им навстречу.
     Он был таким же исхудавшим, как его дворовые собаки, но видно было, что фигура у него всегда была сухощавая, руки, однако, поражали силой.
     На худом лице с ввалившимися щеками выделялся прямой острый нос. Глаза у человека были бледно-голубые, губы - тонкие, волосы и коротко подстриженная борода - седыми. Длинный шерстяной плащ с откинутым на спину капюшоном спускался ниже колен, на ногах у человека были сапоги из тюленьей кожи. От него шел неприятный запах. На поясе висел меч.
     Видимо, он взял это оружие, когда услышал собачий лай во дворе. Судя по форме, этот меч хранился в семье хозяина со времен викингов.
     "Правильно ли они поступили, явившись к этому дому? - подумали брат и сестра. - Удастся ли узнать здесь что-нибудь об отце?"
     - Назовите ваши имена и имя вашего рода, - не попросил, а приказал высокий человек и добавил с вызовом:
     - Я - Хакон Андерсон. Вы находитесь в моей усадьбе Ульфсгард.
     - Мы знаем, кто ты, - сказала Эяна. - Перед тем как отправиться сюда, мы расспросили людей, и они сказали нам, что ты - самый могущественный человек в этих краях.
     И теми же словами, что его дочери Бенгте, Эяна рассказала Хакону об их с Тоно странствиях и приключениях. Она умолчала лишь об одном - о том, что город Лири был разрушен, а племя отца изгнано из родных мест христианским священником, который призвал на лири проклятие. Пока Эяна рассказывала, мужчины - домочадцы Хакона осмелели и подошли ближе, женщины и дети, столпившись у двери, смотрели и слушали издали. Почти все эти люди были моложе хозяина, и сразу бросалась в глаза их худоба и изможденность, вызванные постоянным недоеданием. У иных были кривые ноги после перенесенного рахита, у других была спина искривлена, суставы изуродованы ревматизмом. Стояла морозная ночь, и люди, одетые в жалкие заплатанные лохмотья, тряслись от холода. Из открытой двери несло чем-то затхлым, даже едкий дым очага, от которого слезились глаза, не мог перешибить эту вонь, воняло человеческим телом, потом людей, которые ютятся в душном и тесном доме.
     - Не приходилось ли вам слышать о них? - спросила Эяна, окончив свой рассказ. - Мы бы вас вознаградили. Я говорю не о золоте, из которого люди делают кольца и разные украшения, хотя вы, наверное, не отказались бы и от золота. Но мы могли бы наловить вам много рыбы и зверя, гораздо больше, чем вы сами наловите.
     Хакон глубоко задумался. Слышно было только, как свистит ветер да тихо шепчутся люди, которые то и дело чертили в воздухе какие-то странные знаки, помимо известного Тоно и Эяне креста. Наконец Хакон высоко поднял голову и со злостью спросил:
     - Кто вам сказал, где находится мой дом? Скрелинги, так?
     - Кто?
     - Скрелинги. Тупые, мерзкие язычники. Они приплыли в Гренландию с запада, около ста лет тому назад. - И вдруг сорвавшись, Хакон закричал во весь голос:
     - Приплыли и принесли нам холод и смерть, гибель принесли нашим полям! И Господь отвернулся от нас! Будь они трижды прокляты, чертовы колдуны этих гнусных язычников!
     Тоно насторожился.
     - Да, мы встретили этих людей в море, - сказал он. - С ними была ваша дочь Бенгта. Если хотите, мы расскажем о Бенгте, а вы взамен откроете нам то, что вам известно о нашем отце.
     Все, кто были во дворе и в доме, страшно закричали. Хакон оскалил зубы и с силой втянул воздух, словно его пронзила острая боль. Но тут он ударил копьем в землю и проревел:
     - Хватит! Молчать, щенки!
     Все стихло. И Хакон спокойно предложил:
     - Входите. Потолкуем.
     Эяна сжала руку брата и сказала на языке лири:
     - Стоит ли? Здесь мы хоть убежать можем. А в четырех стенах он нас живо скрутит.
     - Стоит. Риск оправдан.
     Приняв решение, Тоно снова обратился к Хакону:
     - Вы приглашаете нас в свой дом и просите быть вашими гостями? Мы обещаем не причинить вам ничего плохого. Обещайте и вы, что под крышей вашего дома нам ничто не угрожает.
     Хакон перекрестился.
     - Клянусь в том Господом Богом и святым Олафом. Но и вы должны поклясться, что ничем нам не навредите.
     - Клянемся честью, - ответили брат и сестра Более подходящего для клятвы понятия у народа лири, пожалуй, не было.
     Тоно и Эяна давно уже заметили, что христиане только потешаются над бездушными существами, если те упоминают в своих клятвах имена христианских святых.
     Хакон впустил их в дом. От невыносимой вони Эяну едва не стошнило, Тоно наморщил нос. Иннуитов, у которых они жили минувшей зимой, никак нельзя было упрекнуть в излишней чистоплотности, однако в их жилищах все дышало здоровьем, неряшливость проистекала от сытости и богатства.
     Здесь же...
     Единственным источником света в доме Хакона был тусклый огонек в углублении земляного пола, где горел торф. Хозяин велел зажечь светильники - плошки из мыльного камня, наполненные тюленьим жиром.
     Когда они разгорелись, стали явственно видны убожество и нищета жилища. Во всем доме была только одна комната. Сейчас, поздним вечером, люди уже ложились спать, на шедших вдоль стен широких лавках были постелены соломенные тюфяки, такие же соломенные подстилки лежали и на кровати с пологом, где, по-видимому, спал хозяин, и на полу, где должны были спать слуги. Жило в доме не меньше тридцати человек.
     Значит, им приходятся спать вповалку, слышать сквозь сон чей-нибудь громкий храп или поневоле видеть, как какая-нибудь пара торопливо обнимается на полу, если только у этих людей вообще оставались силы для подобного занятия. В дальнем конце комнаты находилась громоздкая каменная печь, служившая, видимо, для приготовления пищи. Над печью на вбитых в стену крючьях висели разделочная доска, куски копченого мяса и вяленая рыба. Запасы еды были ужасающе мизерными, а ведь до зимы оставались считанные дни.
     И все-таки по всему было видно, что предки нынешнего хозяина дома не бедствовали. В комнате стояли два старинных деревянных кресла, несомненно, принадлежавших хозяину и хозяйке. Спинки и подлокотники кресел украшала богатая резьба, некогда они были расписаны яркими красками, которые со временем облезли и облупились. Кресла, определенно, были норвежской работы. Над ними поблескивало на стене бронзовое распятие, чуть поодаль стояли крепкие добротные лари из кедрового дерева. Потемневшие от копоти ветхие шпалеры, когда-то, вне сомнения, были великолепны. Развешанное по стенам оружие и домашняя утварь были начищены до блеска и, по-видимому, содержались в полном порядке. Оружия было очень много - его с избытком хватило бы на всех обитателей дома и еще десятка на два воинов. Тоно шепнул сестре:
     - Мне кажется, члены этого семейства и их слуги когда-то жили в хорошем большом доме с просторными залами. Наверное, они покинули его, потому что слишком тяжело и невыгодно отапливать большие помещения, если в доме живет не так уж много народу. Они построили эту лачугу и перебрались сюда.
     Эяна кивнула.
     - Скорей всего, так. И сегодня вечером, если бы мы не пришли, он не стал бы зажигать светильники и тратить тюлений жир. Я думаю, они приберегают жир на черный день, когда начнется настоящий голод. - Эяна поежилась. - Бр-р, холод, темень - зима в Гренландии! На дне океана в погибшем Аверорне и то было больше света и тепла.
     Хакон уселся в хозяйское кресло и жестом, в котором было нечто от старинных полузабытых обычаев, предложил своим гостям располагаться на скамье, стоявшей напротив него. Затем он кликнул слуг и велел принести пива. Оно оказалось слабым и слегка подкисшим, но подано было в превосходных серебряных кружках. Хакон вскользь упомянул, что он вдовец. Тоно и Эяна обратили внимание на неряшливую молодую бабенку с огромным животом и по тому, как она обращалась с хозяином, догадались, что ребенок, который скоро у нее родится - от Хакона. Тем временем Хакон рассказал, что из всех его детей остались в живых трое сыновей и дочь. Старший сын стал моряком, он плавает на корабле, приписанном к порту Осло, и о нем уже несколько лет нет никаких известий. Второй сын женился и живет с женой в своей усадьбе. Третий, Йонас, остался вместе с отцом. Это был жилистый и тощий парнишка с курносым носом и прилизанными белесыми волосами. На Тоно он косился опасливо, как испуганный зверек, глядя же на Эяну не мог скрыть похотливого желания.
     Все прочие обитатели лачуги были бедными родственниками хозяина, уроженцами Вестри-бюгда. Они работали на Хакона, промышляя вместе с ним в море, и ходили за скотиной.
     - Что касается моей дочери...
     Послышался невнятный ропот. Среди собравшихся в комнате изможденных людей пробежало какое-то движение, у всех вдруг ярко заблестели глаза, и даже в спертом воздухе, пропитанном копотью и дымом, Тоно и Эяна явственно различили запах страха. Хакон невозмутимо продолжал:
     - Что вы можете сообщить о ней?
     - А что вы можете сообщить нам о нашем племени? - спросил в ответ Тоно.
     Хакон ненадолго задумался.
     - Пожалуй, я кое-что знаю о нем, - сказала он.
     В комнате, тускло освещенной коптящими жировыми лампами, снова послышался шепот и невнятные возгласы.
     - Не верь, - прошептала Эяна брату на ухо. - По-моему, он лжет.
     - Боюсь, ты не ошибаешься, - так же шепотом ответил Тоно. - Ничего, поиграем в эту игру. Тут кроется какая-то тайна.
     Вслух он сказал:
     - Мы встретили вашу дочь, когда плыли по морю. Это было недалеко отсюда. Ваша дочь плыла на лодке вместе с иннуитами, которых вы, кажется, называете, скрелингами. И у нее, и у ее маленькой дочки был довольный и здоровый вид.
     "Они выглядели лучше, чем любой из обитателей этого дома, - подумал Тоно. - Наверное, когда Бенгта была ребенком, Хакон делал все, чтобы она хорошо питалась, потому что хотел, чтобы дочь нарожала здоровых детей и продолжила его род, и еще потому, что Хакон ее любил".
     - Я должен вас предупредить, - продолжал Тоно. - Вероятно, вам будет неприятно услышать то, что она просила вам передать. Не в наших привычках о чем-либо умалчивать, но так как времени у нас было очень мало, мы не смогли обстоятельно побеседовать с вашей дочерью и не вполне понимаем, что она имела в виду.
     Хакон так стиснул рукоять меча, что побелели костяшки пальцев. Йонас, его сын, пересел на скамью поближе к отцу, как будто почуял опасность.
     - Дальше! - злобно крикнул Хакон.
     - Прошу извинения, но ваша дочь просила передать, что проклинает вас.
     Она сказала также, что вам нужно немедленно бежать отсюда, не то Тупилак вас погубит. Тупилак - это создание чародея из племени, в котором живет ваша дочь. Он сотворил его, чтобы покарать вас за злодеяния.
     Все вокруг в ужасе закричали, поднялся страшный шум, Йонас вскочил с места и выкрикнул:
     - Да что ж они, лишили ее души, забрав себе ее тело?
     Кажется, у Хакона вырвался вздох - ничем другим он не выдал, как ему мучительно больно.
     - Тихо! - приказал он. Но шум только усилился. Тогда Хакон встал и, выхватив меч из ножен, грозно поднял над головами людей.
     - Всем сесть по местам и молчать, - сурово сказал он. - Если кто ослушается - прекрасно, одним едоком будет меньше.
     Настала тишина, слышно было лишь, как свистит вестер, который кружил над домом и рвался в дверь. Хакон вложил меч в ножны и опустился на кресло.
     - Я хочу кое-что вам предложить, - с расстановкой сказал он, обращаясь к Эяне и Тоно. - Честная сделка. Если я правильно вас понял, вы наполовину люди, наполовину водяные и можете дышать под водой. Вы быстро плаваете и глубоко ныряете. Судя по тому, какое у вас оружие, воевать вам тоже не раз случалось.
     Тоно кивнул.
     - И колдунов вы можете не опасаться, потому что вы и сами из мира колдовства и чародейства.
     Эяна насторожилась. И вдруг в разговор вмешался Йонас:
     - Отец не хотел сказать, что вы - порождения дьявола.
     - Конечно, нет, - подтвердил Хакон. - В самом деле, я предлагаю вам выгодную сделку. - Он подался вперед. - Вот, послушайте. Здесь действительно живут... остатки какого-то племени водяных. Так я думаю.
     Они обитают около острова к западу отсюда. Я рыбачил...
     Тут Хакон обратился к домочадцам, которые слушали его, вытаращив глаза от удивления:
     - Со мной были Миккель и Стурли. Потом их сожрал Тупилак, как вы помните. Мы... То, что мы увидели там, возле острова, нас встревожило.
     Мы не знали, как нам, христианам, подобает поступить, столккувшись с подобными существами. Но мы подумали, что лучше будет не выказывать никакой враждебности, и решили прежде всего посоветоваться со священником. С настоящим, мудрым священником, а не таким, как наш отец Сигурд, который двух слов связать не умеет и перевирает весь порядок службы. Я знаю, что говорю, потому что посещал церковь в Остри-бюгде и внимательно слушал и смотрел, как он там служит. Кто-кто, а отец Сигурд не спасет нас своими молитвами от Тупилака. Скоро весь наш народ исчезнет без следа. Тупилак не пощадит никого. Сколько наших людей он уже уничтожил... - Лицо Хакона страдальчески исказилось. - Весь наш род обречен на гибель. Проклятые язычники!
     Прошло несколько минут, прежде чем Хакон успокоился и снова заговорил:
     - Так вот. Мы решили поехать в Гардар и попросить совета у самого епископа, а до тех пор хранить в тайне все, что видели возле острова.
     Иначе кто-нибудь мог бы поддаться соблазну и натворить глупостей, а мы не хотели, чтобы стряслась беда. Но мы не съездили в Гардар. Приплыл Тупилак и... Так и не пришлось мне потолковать с епископом.
     Хакон внимательно посмотрел в глаза Тоно, потом Эяне.
     - Конечно, я не могу поклясться, что те водяные были из вашего племени. Но они появились здесь недавно, поэтому разумно предположить, что это они. Согласны? Сами вы этот остров вряд ли найдете. Отсюда до Маркландии путь неблизкий. Очень, очень долгое плавание... И трудно вам придется, здешние воды опасны. Из-за Тупилака. Я вожу лодку, ориентируясь по звездам и солнцу, так что доставлю вас прямо на остров. Но... Пока Тупилак не уничтожен, никто в нашем поселке не осмелится выйти в море.
     - Говори, - глухо сказала Эяна.
     Хакон откинулся на спинку кресла, допил пиво и знаком велел слуге подать еще пива себе и своим гостям.
     - Начну с самого начала. - Теперь Хакон говорил быстро, как будто спешил рассказать все как можно скорей. - Началось же все в те времена, когда люди впервые достигли Гренландии и поселились здесь.
     Они заплыли еще дальше. Говорят, будто им удалось достичь берегов страны Винландии, но на самом деле это враки. Позднее люди открыли Лесную землю, Маркландию. Они валили там лес и привозили сюда, потому что в Гренландии лесов, можно сказать, вообще нет. Каждый год к нам приходили корабли, и мы обменивали на парусину и железо наши меха, кожи, моржовую и китовую кость, гагачий пух и бивни нарвалов.
     Тоно не удержался от ухмылки. Ему вспомнилось, что в странах Европы бивень нарвала выдают за рог сказочного единорога. Хакон заметил его усмешку, но не спросил, что смешного нашел гость в его словах.
     - Мы, гренландцы, никогда не были богаты, но жили в достатке.
     Рождались дети, росли поселения, земель, пригодных для жизни, стало не хватать, и мы перебрались на север. Тогда и были основаны три наших поселка. Вскоре климат начал ухудшаться. Поначалу похолодание шло медленно, потом все быстрее и быстрее. Лето становилось все холоднее, все короче, осенью выпадал град. Год от году мы снимали с полей все более скудные урожаи. Часто стали налетать свирепые штормы, в море появились айсберги. Корабли приходили все реже, потому что плавания в непогоду и среди льдов опасны. К тому же в Норвегии было неспокойно, там начались перемены. И вот уже несколько лет не приходил к нам ни один корабль. Надо было жи