азу же забыли об этом разговоре.
     Потому что в море вдруг показалась какая-то тень - какое-то живое существо ныряло в воляах и приближалось к "Хернингу". Как только корабль накренился в его сторону, оно уцепилось за борт и тяжело повисло на поручнях. Это был большой серый тюлень. Брат и сестра удивленно смотрели на него, не понимая, чего ради животное забралось на корабль, который того и гляди пойдет ко дну. Впоследствии они вспомнили, что от тюленя шел какой-то странный не тюлений запах, но в то время чутье их притупилось от страшной усталости, и они не придали значения тому, что от тюленя пахло чужаком.
     Но тут когг снова сильно накренился, на палубу обрушилась волна, и тюлень, как с горки, скатился с нее на палубу. "Хернинг" качало, сквозь обшивку корпуса сочилась вода. Тюлень вдруг поднялся на задние лапы... и обернулся человеком.
     Немного сутулясь, он подошел почти вплотную к Тоно и Эяне, которые в изумлении смотрели на необычного гостя во все глаза. Это был настоящий великан, на голову выше Тоно, могучий широкоплечий увалень. У него были прямые и гладкие серебристо-седые волосы, такая же борода и шерсть, которая густо покрывала все его кряжистое тело с белой кожей.
     От него пахло рыбой. Лицо оборотня можно было бы счесть безобразным - кустистые брови, приплюснутый нос, широкий рот и тяжелый грубый подбородок - если бы не глаза. Его глаза с густыми длинными ресницами были так прекрасны, что им позавидовала бы любая красавица: огромные, светло-карие, с боьшими зрачками, они сияли и светились волшебным светом.
     В первую секунду Тоно схватился за нож. Но тут же решительно шагнул вперед и протянул незнакомцу руку.
     - Добро пожаловать, если, ты - друг, - сказал он на языке лири.
     Пришелец заговорил. Голосу, него был басовитый и лающий. Он ответил на языке людей:
     - Дельфины сказали, плыть к вам. Сказали, тут есть женщина. Ты не мужчина, ты не женщина, вы не люди, чую по запаху. Но вы не просто водяные, вижу. Кто вы? - Говорил он на ломаном языке, который был похожим на датский. Плохо ли, хорошо ли, но понять его было можно.
     Когда-то во времена викингов, норманны заселили острова у побережья Шотландии, большинство этих островов осталось под их властью, и местные жители, потомки викингов, сохранили язык предков - западное наречие норвежского, несмотря на то что жили бок о бок с шотландцами, которые говорят на гэльском языке.
     - Наш корабль терпит бедствие, - сказала Эяна. - Ты можешь нам помочь?
     Голос незнакомца без малейшего усилия перекрывал шум бури:
     - Да, если захочу. Должен получить подарок, награду, Кто здесь еще есть?
     Тоно открыл люк и громко позвал Нильса и Ингеборг, которые дремали в трюме. Испуганные и встревоженные, они быстро поднялись на палубу и, дрожа от холода, беспокойно огляделись по сторонам. При виде неизвестно откуда появившегося великана они замерли, затаив дыхание, и от страха невольно схватились за руки.
     Взгляд оборотня небрежно скользнул по лицу Нильса и остановился на Ингеборг. Медленными тяжелыми шагами он подошел к женщине. Нильс и Ингеборг едва держались на ногах из-за качки. Ингеборг побледнела, юноша весь сжался, когда волосатые пальцы с длинными загнутыми как у хищного зверя когтями погладили Ингеборг по щеке. Оборотень ее желал.
     Но он не был груб, скорей, напротив: когтистые пальцы коснулись щеки женщины мягко и нежно, оборотень не отрываясь глядел на Ингеборг, и вдруг губы его задрожали. Он отвернулся и сказал, обращаясь к Тоно:
     - Ладно. Помогу. Ради нее. Благодарите эту госпожу. Я не брошу ее в беде.

***

     Хоо - так представился великан - рассказал им о себе. Он жил на острове Сул-Скерри, что лежит к западу от Оркнейских островов. Из его рода почти никого не осталось на свете, может быть, и вовсе никого, кроме самого Хоо - на этот счет у него не было точных сведений. Скорей всего, его род и правда угас, потому что в племени Ванимена никто никогда не слыхал о существах, подобных Хоо.
     Уже в глубокой древности люди возненавидели тюленей-оборотней и принялись истреблять предков Хоо. Сам он считал, что ненависть людей, очевидно, была вызвана тем, что его соплеменники, как и настоящие тюлени, их близкие родичи, воровали рыбу из рыбачьих сетей, расставленных людьми, причем воровали очень ловко и умело, ведь в отличие от тюленей они обладали человеческой хитростью и смекалкой.
     Впрочем, это были лишь догадки Хоо, достоверно он ничего не знал, потому что потерял всех близких, когда был еще несмышленым сосунком. У него сохранились лишь обрывочные и неясные воспоминания о матери и песнях, которые она ему пела. Однажды за ними погнались люди, приплывшие на остров на лодках, они загнали мать на скалы и убили, а Хоо добежал до воды и спасся в море. Эти люди, кажется, поминали какого-то Одина, а, может быть, и не Одина - Хоо забыл, все это было очень, очень давно.
     Рассказ его был бессвязным и путаным, как рассказы большинства путешественников, многое пови-даших в дальних странствиях. Но рассказал Хоо свою историю позднее, тогда же было не до разговоров, нужно было спасать корабль. Прежде всего следовало остановить "Хернинг", который несло в сторону недалекого берега. Необходимо было натянуть штаги, укрепить треснувшую мачту, которая могла упасть с минуты на минуту.
     Хоо обладал поразительной физической силой. Тоно и Нильс работали, стоя на его могуих плечах. Усталые и измученные, без его помощи они наверняка не смогли бы поднять тяжелый рей с намокшими канатами, не сумели бы и достаточно туго натянуть шкоты. Если бы не Хоо, они вчетвером не откачали бы и воду из трюма.
     Но еще больше, чем невиданная сила, поражало в Хоо то, что он великолепно знал морское дело. Он научил их командам, показал некоторые приемы управления кораблем. Он встал к румпелю, когда они увидели, что корабль несется прямо на скалы. И тогда истерзанный штормом неповоротливый когг вдруг ожил и покорился новому капитану.
     Хоо умело обходил одну опасную западню за другой. Корабль не только не пошел ко дну, но даже наверстал упущенное во время шторма расстояние.
     И шторм, словно поняв, что корабль ему не достанется, умчался прочь.

3.

     - Ну вот, теперь можно плыть дальше, - сказал Хоо густым лающим басом.
     - Но сперва будем латать, чинить дыры. Не то старое корыто затонет на половине пути.
     В трюме нашлась необходимая для починки пакля. По-настоящему, следовало бы кренговать судно, но команда была слишком малочисленной, да и подойти к берегу они не решались. Тоно, Эяна и Хоо работали под водой, заделывали пробоины, которые находились ниже ватерлинии.
     Конечно, полагалось бы хорошенько просмолить все щели с наружной стороны, но это было невозможно. Ингеборг развела огонь в очаге, и теперь Нильса, который заделывал пробоины выше ватерлинии, в любое время ждал котелок с горячей похлебкой. Спустя несколько дней напряженной работы все пробоины были заделаны. Время от времени все-таки приходилось откачивать воду из трюма, повреждения были слишком значительными, но Хоо сказал, что теперь "Хернинг" выдержит плавание к берегам Дании.
     Наконец-то команда Хоо могла вволю выспаться. Наутро, когда все вышли на палубу, Хоо созвал совет. Занимался безветренный погожий день, море было гладким как зеркало. В синем небе белели крылья чаек и такие же ослепительно-белые мелкие облака. Воздух понемногу согревался. Справа по борту у горизонта виднелась полоска суши - это была Ирландия.
     Эяна и Тоно растянулись на теплых досках палубы. Ингеборг, присоединившаяся к ним, тоже была голая - свою одежду она выстилала и разложила на палубе сушиться. Штаны и куртка Нильса также требовали стирки, но он обхватил себя руками, словно боялся расстаться с грязным тряпьем, и не сел на палубе, а остановился в некотором отдалении от остальных.
     Огромный и неуклюжий великан Хоо устроился напротив четверых. Его могучие плечи высились среди светлого неба, точно гора. Немного помолчав, Хоо заговорил зычным лающим басом:
     - Я думаю: мы быстро идем вокруг Шотландии, потом быстро идем в Северное море. Корабль придется чинить все время, через каждую милю пути. Лучше всего идти в Ирландское море, потом через Английский канал и дальше мимо Фризских островов к берегам Дании. Путь долгий, но море спокойное. Вдоль берегов идти нельзя, мы не знаем, какие люди там, на берегах живут, вдруг плохие?
     - Ты сумеешь вести корабль? - спросил Тоно. - В судоходстве никто из нас ничего не смыслит.
     - Сумею, сумею, - ответил Хоо. - Есть одна опасность. Надо назначить вахтенного, впередсмотрящего. У английского короля есть моряки, которые хуже пиратов.
     Эяна подняла голову и внимательно поглядела на оборотня.
     - Ты спас нас от кораблекрушения, ты готов отвести наш корабль в гавань. Какую награду ты за это потребуешь?
     Хоо ответил не сразу. Казалось, некоторое время он боролся с собой, потом, набрав полную грудь воздуха, проревел:
     - Ингеборг!
     - Что? - Ингеборг задрожала от ужаса, сжалась в комок, обхватив руками колени, перекрестилась. Оборотень шагнул к ней, видно было, что и он дрожит.
     - Если пойдешь со мной, поведу корабль, - волнуясь, сказал Хоо. - Иначе - нет. Пойдем. Не обижу тебя, обещаю. Я так давно один...
     Ингеборг испуганно поглядела на Тоно. Лицо его потемнело.
     - Мы слишком многим обязаны тебе, Ингеборг, - сказал он. - Никто тебя не принуждает.
     Наступило молчание. Ингеборг смотрела на Тоно. Хоо вздохнул, плечи его поникли.
     - Конечно, я урод, - пробормотал он. - Я остался бы с вами, но теперь, когда увидел Ингеборг... не могу. Прощайте. Доберетесь домой и без меня. Прощайте. - Он подошел к релингам.
     Ингеборг бросилась за ним.
     - Постой, не уходи!
     Хоо остановился, разинув рот от удивления. Ингеборг обеими руками взяла его огромную лапищу.
     - Прости, - голос Ингеборг дрожал, в глазах блестели слезы. - Понимаешь, это было так неожиданно... Конечно, Хоо...
     Он громко захохотал и как перышко подхватил Ингеборг медвежьими ручищами. Она вскрикнула от боли, и Хоо сразу же ее отпустил.
     - Прости, я нечаянно, - жалобно попросил он. - Я буду бережно...
     К ним подошел Нильс. Он был бледен как полотно.
     - Не смей, Ингеборг, это грех! И ты, и я, мы совершили уже столько тяжелейших прегрешений. Не бери еще и этот грех на душу.
     Теперь уже захохотала Ингеборг.
     - Брось-ка, - сказала она сквозь смех. - Забыл, что ли, кто я такая?
     Не впервой, ничего нового тут для меня нет. А может, и есть...
     Эяна подошла к Нильсу и, обхватив за плечи, что-то шепнула ему на ухо, Нильс удивленно поглядел на нее.
     Тоно тоже встал и подошел ближе. Пристально глядя в глаза Хоо и положив руку на рукоять кинжала, он сказал:
     - Ты непременно будешь обращаться с ней бережно.

***

     Ночи становились все более долгими и темными, лето близилось к концу, но эта ночь выдалась ясной, звезд на небе было не счесть, и при их мерцании дети Ванимена видели все вокруг так же хорошо, как при свете дня. Когг бежал по волнам, подгоняемый попутным ветром. Шелестели волны, бившие в корпус, шумела вода, разрезаемая носом корабля, поскрипывали блоки, подрагивали, чуть слышно звеня, канаты и тросы - тихие звуки, терявшиеся в плеске моря. Как вдруг из-под навеса носовой надстройки раздался рев и хохот Хоо, Хоо и Ингеборг вышли и остановились у релинга, глядя на море. Тоно в это время был у руля, Эяна сидела в вороньем гнезде, но двое на палубе их не замечали.
     - Я благодарен тебе, девушка, - глухо сказал Хоо.
     - Ты уже поблагодарил, там, - она кивнула в ту сторону, откуда они пришли.
     - Разве нельзя поблагодарить не один раз? - Незачем. Сделка есть сделка.
     Хоо глядел не на Ингеборг, а в море, крепко сжав руками релинг.
     - Значит, я тебе совсем не нравлюсь?
     - Я не хотела тебя обидеть.
     Дюйм за дюймом Ингеборг придвигала к нему свою руку, пока наконец не положила ладонь на его пальцы, обхватившие поручень.
     - Ты наш спаситель. И знаешь, ты обошелся со мной гораздо лучше, чем многие люди, правда. Но мы с тобой разной породы. Я ведь смертная, женщина. Какая же близость может быть между нами?
     - Я видел, как ты смотришь на Тоно и...
     Ингеборг поспешила его перебить:
     - Почему бы вам не поладить с Эяной? Она такая красавица, не то что я.
     Я самая обыкновенная женщина. Эяна ведь, как и ты, из Волшебного мира.
     По-моему, ты ей нравишься. Только не подумай, Хоо, будто я о чем-то жалею.
     - От меня противно пахнет, но к запаху можно привыкнуть, - с обидой сказал Хоо.
     - Но почему именно я?
     Хоо долго молчал, потом повернулся к Ингеборг.
     - Потому что ты не морская фея, а настоящая женщина.
     Она подняла голову и поглядела ему в глаза. Лицо ее посветлело.
     - Но мой народ истребил твоих собратьев, - покаянно, как на исповеди, сказала она.
     - Это было давно, много лет, даже столетий назад. Теперь люди уже ничего не помнят о тех време-шах, и я не держу зла на людей. Я мирно и тихо живу около Сул-Скерри. Ветер, волны и чайки - вот мои друзья, больше у меня никого нет. Да еще ракушки и медузы - мои соседи. Мой покой нарушают лишь бури и акулы. Так проходит за годом год. Я доволен, но порой тоскливо бывает от одиночества. Ты меня понимаешь?
     - Голые скалы, кругом только море да небо, просто небо, не святые Небеса... Ах, Господи! - Ингеборг прижалась щекой к груди Хоо, и он с неловкой нежностью погладил ее по волосам. Сердце Ингеборг билось тяжелыми редкими ударами. Спустя несколько минут она спросила:
     - Но почему же ты не попытался кого-нибудь поискать, чтобы не быть одному?
     - Я искал. Когда-то в юности. Далеко от Сул-Скерри. Много удивительных вещей я тогда узнал... Но кого бы я ни встретил, никому я не был нужен. Они видели только, что я урод, видели лишь то, что снаружи, а в глубину никогда не заглядывали, не видели, что там, под внешней оболочкой.
     Ингеборг подняла голову.
     - Нет, не может быть, чтобы все в Волшебном мире были такими. Тоно, я хочу сказать. Тоно и Эяна...
     - Верно, они, пожалуй, не такие. Они желают добра своей маленькой сестре. И все-таки люди - они лучше. Как бы это объяснить... В людях есть какое-то тепло и еще... вот то, как ты меня любила. Наверное, это оттого, что вы, люди, знаете, что вы смертны и однажды умрете.
     Наверное поэтому вы лучше понимаете, что внешность обманчива. Или это в вас искра вечности? Душа? Не знаю, не знаю... Но в иных людях, особенно в женщинах, я это чувствовал. Это как огонь среди темной ночи. И в тебе, Ингеборг, он есть, этот огонь. Он сильный и яркий, и он меня согрел. В твоей жизни столько несчастий, а ты считаешь себя счастливой, потому-то и умеешь так сильно любить.
     Ингеборг изумилась:
     - Я? Продажная девка? Нет, ты, видно, ошибаешься. Да что ты знаешь о людях?
     - Знаю больше, чем ты думаешь, - серьезно ответил Хоо. - Когда-то очень давно я пришел к людям, и люди меня не прогнали, несмотря на то что лицом я не вышел и пахнет от меня скверно. Я ведь очень сильный и от работы не бегал, я умею упорно трудиться, иначе разве научился бы я языку людей и всем ухваткам моряков? Я подружился со многими людьми, некоторые женщины не отворачивались от меня, а иные - поверишь ли? - иные, правда, их было совсем немного, меня любили.
     - Понимаю, почему любили, - вздохнула Ингеборг.
     Хоо поморщился, как от внезапной боли.
     - Любили, но замуж пойти не соглашались. Разве можно такому чудовищу предстать пред алтарем в церкви? Да и кончилось все это скоро. Дольше я прожил среди мужчин, когда плавал на кораблях. А потом я и от моряков ушел, потому что мои друзья старели, а я нет. Несколько десятков лет я прожил один в шхерах, пока снова не набрался храбрости и не приплыл опять к людям. На этот раз я недолго с ними оставался, потому что ни одна женщина больше не захотела меня поцеловать.
     - Хоо, только не подумай, что я хотела тебя обидеть! - Ингеборг приподнялась на носки и поцеловала его.
     - Никогда я этого не забуду, моя милая. Я буду мечтать о тебе, и ветер будет петь мне о тебе песни. В звездные тихие ночи я всякий раз буду вспоминать нынешнюю ночь, до конца моих дней. - Но ты будешь совсем один...
     - Это даже к лучшему. - Хоо хотел успокоить Ингеборг. - Я ведь умру из-за женщины.
     Ингеборг на шаг отступила.
     - Что ты сказал?
     - Да ничего, ничего, - он поднял голову, - погляди, как ярко светит Большая Медведица.
     - Говори, Хоо, - Ингеборг поежилась, как будто замерзла, хотя и была одета. - Прошу тебя, говори.
     Хоо кусал губы и молчал.
     - Знаешь, за последнее время, в этом плавании, я повидала уже столько всяких чудес, столько узнала волшебных тайн, что и подумать страшно. И если теперь мне придется...
     Хоо вздохнул и покачал головой:
     - Нет, нет, Ингеборг. Этого не случится, не бойся. Большую часть жизни я провел в размышлениях о глубочайших тайнах Творения и приобрел благодаря этому способность провидеть будущее. Я знаю, что меня ждет.
     - Что?
     - Настанет день, когда смертная женщина родит мне сына. Люди захотят сжечь его заживо, потому что будут думать, что мой сын - отродье дьявола. Тогда я заберу сына, и мы с ним уплывем. Женщина выйдет замуж за смертного, и ее муж, человек, убъет меня и сына.
     - Нет!
     Хоо скретил на груди руки.
     - Я не чувствую страха. Только сына жаль. Но к тому времени, когда все это случится, Волшебный мир будет уже лишь слабым мерцающим огоньком и вскоре навсегда погаснет. Поэтому я убежден, что моему сыну выпал еще далеко не худший удел. Что до меня, то я стану морской водой.
     Ингеборг тихо заплакала.
     - У меня не может быть детей, - прошептала она.
     Хоо кивнул:
     - Я сразу понял, что ты - не та, от кого я погибну. Твоя судьба...
     Он вдруг умолк и некоторое время стоял молча, часто и тяжело дыша.
     - Ты ведь устала, - сказал он затем. - Сколько тебе пришлось вытерпеть. Давай, я отнесу тебя и уложу спать..

***

     Пробили склянки, вахтенным пора было сменяться. До рассвета оставалось уже недолго, но ночная тьма все еще не поредела. На общем совете Тоно и Эяна предложили, что они будут нести вахты в более опасное темное время суток, тогда же назначили и порядок вахт.
     Тоно сменил сестру. Эяна проворно спустилась из вороньего гнезда, нырнула в люк и пробралась в трюм, где были спальные места. Из люка, который остался открытым, падал слабый свет, невидимый для людей, но достаточно яркий для глаз Эяны; если бы люк был закрыт, она нашла бы дорогу впотьмах на ощупь, чутьем и с помощью чувства пространства и направления, которым обладали все в племени ее отца.
     Нильс и Ингеборг крепко спали, лежа бок о бок на соломенных тюфяках.
     Нильс лежал на спине, Ингеборг, как дитя, свернулась клубком и закрыла лицо рукой. Эяна присела рядом с юношей и погладила его по волосам.
     - Проснись, соня! Настало наше время. Нильс встрепенулся и открыл глаза. Прежде чем он успел вымолвить слово, Эяна его поцеловала.
     - Тише, - прошептала она. - Не мешай спать бедной женщине. Иди за мной.
     Она взяла Нильса за руку и повела в темноте к трапу.
     Они поднялись на палубу. На западе мерцали звезды, на востоке плыл в небе двурогий месяц, облака вокруг него серебрились. Море блестело еще ярче, чем луна, чей холодный белый свет обливал плечи Эяны.
     Посвежевший ветер пел в снастях, туго надувал паруса, и "Хернинг", мерно покачиваясь, бежал по волнам - Эяна, ты слишком красива, я боюсь ослепнуть от твоей красоты! - воскликнул Нильс.
     - Тише, тише! - Эяна быстро оглянулась. - Сюда, на нос.
     И легко, как бы танцуя, побежала вперед. В закутке под носовой надстройкой был непроглядный мрак. Эяна налетела на Нильса, точно шторм, осыпала поцелуями и ласками. Нильс пылал, как в огне, в висках у него стучала кровь.
     - Долой дурацкие тряпки! - Эяна нетерпеливо принялась расстегивать на нем одежду.
     Потом они лежали отдыхая. Над морем уже занималась заря, и в сером утреннем свете Нильс мог любов