, есть и еще клиенты.
   Они продолжали идти к дому рядом друг с другом.
   - Констанция говорила, - сказал Макс, - что он иногда ночует здесь.
   - Да, если заработается допоздна.
   - Он поздно работал  в  ту  ночь,  когда  исчез  Уильям?  Сара  резко
остановилась и повернула голову к Максу.
   - Не смей ни в чем подозревать его! - воскликнула она. - Это нелепо!
   - Я просто спросил.
   - Нет, - сердито сказала Сара, - в ту ночь Дрю вообще не было  здесь.
Он ездил в Бристоль по своим делам. И, кстати, разве мог у  Дрю  найтись
повод для того, чтобы убить Уильяма?
   - Сара, твой самый  страшный  враг  -  это  ты  сама.  Ты  стремишься
доказать, что ни у кого из окружающих не было  повода  убить  Уильяма  -
только у тебя одной. Но разве  можно  поручиться  за  другого  человека?
Разве можно знать, что у него на уме?
   Ей захотелось заплакать. Сначала встреча с сэром Айвором, теперь  вот
это. Макс просто совершенно неисправим. Спасибо ему за то, что он  верит
в ее невиновность  и  хочет  доказать  это.  Но  не  так-то  просто  это
доказать. В этой истории все непросто.
   Макс обнял Сару за плечи и поцеловал, и она не отстранилась. Это  был
легкий, почти невинный поцелуй - просто губы коснулись губ.
   - Что это было? - чуть слышно спросила Сара.
   - Извинение за вчерашнее, - так же тихо ответил Макс.
   Он поцеловал ее еще раз, теперь обняв уже за шею,  и  Сара  даже  при
желании не смогла бы вырваться. Впрочем, у нее  и  не  возникло  желания
вырываться. Ей было хорошо и спокойно в этих крепких мужских руках. Сару
охватило желание, и тут же на смену ему пришло волнение.
   "Ах, если бы, если бы, если бы..." - стучали молоточки в голове Сары.
   Она вцепилась в его рукав. Губы ее  раскрылись,  ей  хотелось,  чтобы
этот поцелуй длился вечно.
   Макс первый откинул голову и улыбнулся.
   - Со мной происходит то же самое, - просто сказал он. -  И  такое  со
мной впервые.
   Сердце Сары бешено колотилось, а в ответ она смогла выдохнуть  только
одно слово:
   - Нет.
   - Ты сама это поймешь рано или поздно, - грустно  улыбнулся  Макс.  -
Хотелось бы, чтобы это произошло как можно раньше. Ты слишком долго была
одна, Сара. Я хочу тебе помочь избавиться от этого.
   Ей хотелось верить Максу, и она  уже  протянула  было  ладонь,  чтобы
погладить его по щеке, но вместо этого подняла ее  выше  и  приложила  к
своему виску.
   - Похоже, я ударилась сильнее, чем мне показалось, - сказала  она.  -
Чашка крепкого сладкого чая - вот что мне сейчас нужно, пожалуй,  больше
всего.
   Остаток пути они прошли молча.

***

   Они пили чай в гостиной, когда туда  вошла  Анна.  Человек,  вошедший
вместе с ней, не мог быть никем иным, как викарием. Он был старше  Сары,
на вид ему можно было дать больше тридцати. Лицо викария - квадратное, с
длинным носом и тонкими губами  -  казалось  еще  бледнее  на  фоне  его
черного одеяния.
   Анна представила Макса и Сару мистеру  Торнли  и  присела  вместе  со
всеми к столу.
   Сел за стол и мистер Торнли.  Он  налил  себе  чашку  чая  и  сказал,
обращаясь к Саре:
   - Позвольте  мне  выразить  вам  свою  благодарность,  мадам,  за  ту
поддержку, которую вы оказываете нашей церкви. Можете быть уверены,  что
каждый пожертвованный вами грош будет потрачен на доброе дело.  Надеюсь,
ваши пожертвования будут продолжаться и впредь?
   Ответ Сары прозвучал неопределенно. Она не могла пока что понять, что
именно насторожило ее  в  тоне  викария.  Может  быть,  он,  как  и  все
остальные, продолжает считать ее  убийцей,  несмотря  на  оправдательный
приговор суда? Но нет, смотрит он на нее  довольно  дружелюбно.  И  Сара
позволила себе немного расслабиться, передав нить разговора Максу.
   Они обменялись с викарием дежурными  фразами  о  здоровье,  погоде  и
предстоящей  свадьбе.  При  этом,  поздравляя  Макса  со  вступлением  в
законный брак, викарий многозначительно посмотрел на Анну. Анна  на  это
внешне никак не отреагировала.
   - А много ли бедных у вас в приходе, викарий? - спросил Макс.
   - О да, лорд Максвелл. Их очень много,  и  они  гораздо  беднее  даже
таких небогатых людей, как мы сами.  -  Он  положил  в  свою  чашку  еще
кусочек сахара. - Но что поделать, ведь  мир  устроен  так,  что  в  нем
всегда есть богачи и нищие.
   - Не могу согласиться с вами, - возразил Макс. - При чем  тут  мир  и
его устройство?
   - Ну как же, - снисходительно посмотрел на него мистер Торнли. - Если
бы не было бедняков, некому было бы работать. Тогда все  люди  проводили
бы время в безделье и пьянстве. Нет, бедные всегда были и будут,  и  это
справедливо. Наш же христианский долг - помогать им по мере наших сил.
   - Так, значит,  -  холодно  сказал  Макс,  -  нас,  аристократов,  вы
считаете сплошь бездельниками и пьяницами?
   Викарий сдулся, как проколотый  воздушный  шарик.  Сейчас  он  больше
всего был похож на букашку, попавшую под микроскоп.
   - Я считаю, - промямлил викарий, - что  всемогущий  господь  сотворил
этот  мир  таким,  каким  хотел  его  видеть,  и  не  нашего  ума   дело
мудрствовать над промыслом божьим. Надо  смириться  с  тем,  что  каждый
занимает под солнцем то место, которое ему уготовано свыше.
   Макс поднес к губам чашку и сделал большой глоток.
   - Скажите, викарий, - спросил он, - а  как  это  ваш  милостивый  бог
допускает, чтобы пятилетних мальчишек забирали от родителей и заставляли
работать трубочистами? Вы  и  ваш  господь,  вы  знаете,  сколько  таких
мальчишек погибает каждый год в этих проклятых  трубах?  Они  задыхаются
там или ломают себе кости, а иногда даже сгорают заживо. А дети, которые
работают в угольных шахтах, добывая уголь для тех же  самых  каминов,  -
их-то за что так карает ваш всемилостивый владыка?
   Мистер Торнли смутился, но  Сара  смутилась,  пожалуй,  еще  сильнее.
Поначалу она не вслушивалась в разговор:  ее  мысли  были  заняты  сэром
Айвором. Теперь же она почувствовала,  что  Макс  разъярен,  и  пыталась
понять, чем именно.
   - Я полагаю, у вас очень доброе сердце, лорд Максвелл, -  через  силу
улыбнулся викарий.
   - Вы не ответили на мой вопрос, - без улыбки напомнил Макс.
   В  наступившей  тишине  лицо  викария  сделалось  пунцовым.  Макс  не
отрываясь  смотрел  в  глаза  мистеру  Торнли,  кроша  пальцами   ломтик
поджаренного хлеба.
   - Ценны не слова, а  поступки,  -  негромко  сказала  Анна,  прерывая
затянувшееся молчание. - Все, что нам удается собрать, мы направляем  на
помощь бедным, до последнего пенни. Разве это не существеннее слов?
   - Ваша детская простота и чистота помыслов  делают  вам  честь,  мисс
Карстерс, - наклонил голову викарий.
   Макс уже открыл рот, чтобы что-то возразить, но Сара успела опередить
его.
   - Чайник! Чайник  совсем  пустой,  -  быстро  заговорила  она.  -  Не
приказать ли принести новый?
   Как только викарий вместе с Анной откланялись и отправились  собирать
пожертвования для благотворительной ярмарки, Сара напустилась на  Макса:
. - Ты был слишком резок с мистером Торнли.
   - Этот тип людей мне хорошо знаком, - ответил Макс и поморщился:
   - Слава богу, что не все они становятся викариями.
   - Что за тип?
   - Тупые индюки, которые сами не понимают, о  чем  говорят.  Да  и  не
хотят ничего понимать, вот что самое главное! Сара, ты знаешь что-нибудь
о мальчишках-трубочистах?
   - Нет.
   - Их кожа должна задубеть, чтобы не  облезть  клочьями  в  дымоходных
трубах. Для этого их заставляют стоять возле открытого огня так, что  их
колени и локти... - Макс глубоко вздохнул. - Нет, пожалуй, тебе об  этом
и впрямь лучше не знать.
   Он  выглядел  таким  расстроенным,  таким   подавленным,   что   Cape
захотелось приласкать его и сказать, что она все понимает. Хотя на самом
деле она не понимала ничего.
   - Прости, - сказала Сара, - я не знала. Ты прав. Я никогда прежде  не
задумывалась над этим. Взгляд его смягчился, и улыбка тронула губы.
   - Если бы ты была регулярной подписчицей "Курьера", то  знала  бы.  В
прошлом году я написал серию статей о жизни бедняков.  Чтиво  получилось
не из приятных. Потом на редакцию обрушился целый шквал опровержений.
   - А кто-нибудь поддержал вас?
   - Никто. Одни считают, что мы должны  закрывать  глаза  и  не  видеть
теневых сторон жизни, другие обвиняют нас чуть ли не в подстрекательстве
к гражданской войне. И многие письма повторяют слова мистера Торнли.
   - А почему же вас никто не поддержал? - удивилась Сара.
   - Потому что бедные газет не читают.  Они,  как  правило,  вообще  не
умеют читать. Но даже если бы и умели, они не могут потратить на  газету
ни одного пенса. Они  настолько  бедны,  что  продают  своих  сыновей  в
рабство - у них это называется "отдать в подмастерья".  А  их  дочери...
Вот уж кому никак не позавидуешь! Им достается хуже всех. Они...
   Макс не договорил и после продолжительной паузы продолжил  уже  более
спокойно:
   - В своих статьях я пытался доказать, что у бедных нет  ни  прав,  ни
голоса. За них некому заступиться. Однако ты права, я был резок с  нашим
гостем. Приношу свои извинения.
   Сара была удивлена. До сей поры она была уверена в том, что  "Курьер"
- бульварная газетка, напичканная скандальными  новостями  и  сплетнями.
Однако это оказалось не совсем так. А может быть, и  совсем  не  так.  В
любом случае этот разговор заставил Сару по-новому  взглянуть  на  Макса
Уорта.
   - Ты очень странный и непонятный человек, Макс Уорт,  -  сказала  она
негромко  и  медленно,  -  самый  странный  человек  изо  всех,  кого  я
когда-либо знала.
   Улыбка тронула губы Макса и расплылась вверх по лицу, пока от нее  не
загорелись его глаза.
   - Это самые приятные слова, которые мне довелось  от  тебя  услышать,
Сара.
   Она смутилась и сказала, опуская глаза:
   - Знаешь, я разрешаю тебе вести себя с мистером Торнли так, как  тебе
угодно. Констанция была права. Он напыщенный дурак.
   Макс сделал глоток остывшего чая из чашки.
   - Не стоит волноваться. Анна не любит викария.
   - Почему ты так думаешь? - изумилась Сара.
   - Потому что твоя сестра обладает тонкой душой, а этот викарий болван
неотесанный.
   - А ты быстро умеешь разобраться в людях, верно, Макс? -  рассмеялась
Сара.
   Улыбка понемногу сползла с его лица.
   - Не всегда, - признался он. -  Насчет  тебя,  Сара,  я  очень  долго
ошибался и теперь чувствую себя виноватым. Но так или иначе, я  добьюсь,
чтобы твое имя...
   - Не надо, - отрицательно покачала головой Сара, вскочила и  выбежала
из гостиной.

***

   Сэр Айвор ворвался к  себе  в  кабинет  и  первым  делом  бросился  к
подносу, на котором стояли  графины  с  напитками.  Он  налил  до  краев
большой бокал бренди, осушил его одним глотком и тут  же  налил  второй.
Ах, как он жалел, что этой ведьме удалось не сломать себе  сегодня  шею!
Ту самую шею, которую она уберегла от веревки за  счет  своего  обаяния.
Шлюха! Путалась с его сыном прямо под носом у  своей  сестры.  Наверняка
сама и затащила Уильяма к себе под одеяло.
   Но нужно держаться впредь подальше от этой ведьмы. А то  и  до  греха
недалеко, еще затянешь петлю на своей собственной шее!
   Но как лорд Максвелл попал в ее сети,  вот  что  непонятно!  Ведь  он
появился в Лонгфилде в качестве жениха этой  потаскухи.  Жена  говорила,
что именно так. Ну, ничего, Сара  Карстерс,  ты  скоро  доиграешься!  Не
думаю, что лорд Линдхерст будет в восторге от того,  что  его  наследник
женится на дочке какого-то пивовара да еще при этом на шлюхе, судимой за
убийство. Нет, такой аристократ, как лорд Линдхерст, ничего подобного не
потерпит. Тут-то тебе и настанет конец, голубушка!
   Так что остается только ждать. Очевидно, лорд Максвелл  должен  будет
прийти к нему и объясниться. Разумеется, он хотел получить материал  для
своей газеты. Но почему все обернулось таким образом? Или Сара  Карстерс
и его сумела затащить в свою постель?
   Сэр Айвор улыбнулся. Ему было приятно думать о том, что  эта  женщина
еще раз вывалялась в грязи.
   Раскаты звонкого  смеха  донеслись  в  раскрытое  окно,  и,  выглянув
наружу, сэр Айвор увидел свою жену. Леди Невилл шла по  парку  со  своим
слугой. Она снова  рассмеялась,  и  сэр  Айвор  припомнил,  что  называл
когда-то этот смех журчанием серебряного ручейка.  Однако  за  последние
тридцать лет этот ручеек успел ему порядком надоесть.
   Сэр Айвор медленно допил бренди. У Дженни тоже звонкий смех, но он по
крайней мере натуральнее, чем смех леди Невилл.
   Дженни. Чистенькая, молоденькая и свежая. Нет, он не будет торопиться
лишать ее девственности, он поиграет с ней как  кошка  с  мышкой,  а  уж
потом...
   Дыхание сэра Айвора стало тяжелым. Он поставил на стол пустой  бокал,
закрыл окно и  задернул  шторы.  Трижды  дернул  за  шнур  колокольчика,
вызывая Дженни.
   Повернулся к двери и стал ждать ее появления.

Глава 15

   На сей раз обед начался  вполне  благопристойно.  На  горячее  подали
седло  барашка,  очень  недурно  приготовленное.  Все  обратили  на  это
внимание и поспешили воздать должное поварам. Однако  только  Саре  было
известно, что на самом деле благодарить они должны были Макса.
   Отведав кусок, Сара посмотрела на него и чуть приподняла брови.
   Он в ответ слегка пожал плечами. Дело в том, что, купив новую  плиту,
никто не догадался научить повара пользоваться ею. Просто сунули в  руки
печатные листы с инструкциями, в которых сам  черт  сломал  бы  ногу.  С
печкой поварам помог разобраться Макс.
   Он, разумеется, никому, кроме Сары, не рассказал  об  этом  и  теперь
тоже молчал. В конце концов он добился того, чего хотел, - таким  обедом
можно было наслаждаться, а не сражаться с ним.
   Раздался голос Анны, которая спросила вдруг:
   - Доббс сказал, что вы, лорд Максвелл, ездили на Гордеце и он отлично
вас слушался. Это правда?
   - Ну, сказать, что Гордец идеально меня слушался, я думаю, нельзя,  -
ответил Макс, - но то, что он отлично понимал, чего я хочу, это верно.
   - Макс такой скромный, -  заметила  Сара  тоном,  дававшим  основания
полагать, что на самом деле она считает как  раз  наоборот.  Она  хотела
продолжить, но увидела лицо Саймона и благоразумно промолчала.
   Саймон резко отодвинул свой стул и вскочил на ноги.
   - Кто позволил ему взять Гордеца? - гневно спросил он у Сары.
   - Доббс, я полагаю, - ответила она. - А что в том такого?
   - Ему, значит, можно ездить на Гордеце, а мне нет?
   - Сара здесь ни при чем,  Саймон,  -  негромко  сказала  Анна.  -  Не
забывай, ее не было дома три года. И ты знаешь, что только Доббс решает,
кому можно взять Гордеца, а кому нет. Это конь с норовом. Он может  быть
даже опасным. Ведь он не раз скидывал тебя, не так ли?  Очевидно,  Доббс
решил, что Макс сумеет с ним справиться.
   - А как я смогу справиться  с  ним,  если  мне  не  дают  возможности
попробовать?
   - Я поговорю с Доббсом, - отвела взгляд в сторону Анна. -  Посмотрим,
что он скажет. А может быть. Макс поможет тебе...
   - Макс! - сердито фыркнул Саймон. - Как это мило!  Нет  уж,  спасибо.
Вас всех он, может, и покорил, но только не меня!
   - Перестань, Саймон, - негромко попросила Сара. - Хватит.
   - Хватит? - огрызнулся Саймон. - Нет, не хватит! Вы что, ослепли все,
что ли? Не видите, что происходит? Он собирается все  здесь  прибрать  к
своим рукам. Все сделать по-своему! Если бы он при этом  хотя  бы  любил
Сару, но он-то ее не любит!
   Он повернулся к Саре и теперь обращался только к ней:
   - Ты что, не видишь, кто перед тобой? Да, он воспитан, не  спорю.  Но
он - обыкновенный охотник за приданым! Он погубит тебя,  Сара,  он  всех
нас погубит!
   Сара медленно поднялась с места с побледневшим как мел лицом,  комкая
в руке носовой платок.
   - Достаточно, Саймон. Или немедленно извинись перед Максом,  или  вон
из комнаты.
   - Хватит учить меня, я не маленький! - огрызнулся Саймон.
   - Тогда перестань вести себя как глупый, невоспитанный мальчишка.
   Саймон стиснул зубы и выбежал из столовой.  Мартин  немного  посидел,
уставясь в свою тарелку, затем молча поднялся и вышел вслед за братом.
   За столом повисло молчание. То самое молчание, которое  повисало  уже
не раз и которое  Макс  называл  про  себя  "молчание  Лонгфилда".  Сара
опустилась на свой стул. Оставшиеся за столом один  за  другим  брали  в
руки ножи и вилки и продолжили еду.
   Странно, но Макс почувствовал к Саймону  что-то  вроде  симпатии.  Со
стороны юноши это было  поступком  -  бросить  вызов  более  старшему  и
сильному противнику. Что ж, если бы  Макс  знал  о  том,  что  вопрос  о
Гордеце настолько принципиален, он взял бы себе  другую  лошадь.  Он  не
настолько жесток, чтобы бить по мальчишескому самолюбию. Однако Гордец -
это только надводная часть айсберга. Истина кроется глубже.
   Пора, пора поговорить с Саймоном с глазу  на  глаз,  поговорить,  как
мужчина с мужчиной.
   Анна поднялась и отставила свой стул.
   - Пойду успокою его, - сказала она и направилась к выходу.

***

   Анна была уверена в том,  что  искать  Саймона  и  Мартина  нужно  на
конюшне, и она отправилась  прямо  туда.  Выйдя  из  дома,  она  увидела
приближавшегося к ней всадника. Им оказался Дрю Примроуз.  Меньше  всего
ей хотелось бы сейчас встретиться с Дрю Примроузом,  но  отступать  было
некуда. Однажды она застала его со своей мачехой в постели и с  тех  пор
не могла относиться к Дрю без предубеждения.
   - Анна! - окликнул он.
   Ей было теперь не до юношеских обид Саймона  и  Мартина.  Анна  резко
повернулась на каблуках и поспешила  к  дому.  Здесь  она  остановилась,
чтобы успокоиться. Нет, она не стала бы осуждать  Дрю,  будь  это  любая
другая женщина. В конце концов, та женщина, о которой  он  мечтал,  была
ему недоступна. Но то, что это была Констанция...  А  если  бы  в  домик
садовника заглянула не она, а Люси? Или Саймон с Мартином? Что было бы с
ними, если бы они увидели свою мать, лежащую в объятиях Дрю?
   Констанция ее  тогда  не  заметила,  но  Дрю...  Этот  заметил.  Анна
проходила тогда мимо домика и остановилась, услышав доносящиеся  изнутри
стоны. Войдя, она остановилась возле закрытой двери спальни и, очевидно,
чем-то выдала свое присутствие, потому что дверь распахнулась и  из  нее
выглянул Дрю - всклокоченный и полуодетый. Они какое-то  время  смотрели
друг на друга, и дверь спальни вновь затворилась. Об этом случае они  не
сказали друг другу ни слова, но  с  того  дня  Анна  всячески  старалась
избегать встречи с Дрю.
   Ну, а в том,  что  женский  голос  принадлежал  Констанции,  Анна  не
сомневалась ни на минуту - ведь она слышала его всю свою жизнь.
   Но, может быть, она придает слишком  большое  значение  случившемуся?
Ведь Констанция одинока, Дрю тоже одинок, этого нельзя отрицать.  И  все
же они не должны были заниматься этим под крышей Лонгфилда.
   Анна поймала  свое  отражение  в  висевшем  зеркале.  Остановилась  и
всмотрелась в него. Да, красавицей она не была и сама знала об этом, как
и о том, что Уильям Невилл женился на ней только из-за  денег.  Впрочем,
на большее ей вряд ли можно  было  рассчитывать.  Какую  же  злую  шутку
сыграла с ней судьба! Она погрузила Анну  в  бесконечный,  беспросветный
кошмар.
   Сара не знает и доли того, что было в  ее  семейной  жизни  на  самом
деле. Она думает, что  Анна  была  заботливой,  внимательной  женой  для
Уильяма. Нет, такой она не была и теперь расплачивается за свои грехи.
   В последние дни Анна постоянно испытывала страх. Макс  Уорт.  Сколько
он задает вопросов! И как умеет их задавать! Ведь Сару  оправдали,  чего
же еще?
   Анна медленно, глубоко вздохнула.
   Викарий говорит, что господь милостив.  Хотелось  бы  верить  в  это,
потому что порой кажется, будто уже живешь в аду.
   Помня о том, что Макс Уорт обладает острым взглядом, Анна выдавила на
своем лице улыбку и принялась подниматься наверх.

***

   В тот вечер никто из обитателей дома не стал засиживаться в гостиной.
Каждый был занят своими мы