ом показывали двенадцать.
     -- Как дела? -- раздался рядом веселый голос Лены-бригадирши.
     Марина остановила станок, повернулась:
     -- Стараемся..
     -- Получается?
     -- Вроде...
     -- Сколько успела сделать?
     -- Не знаю.
     -- Давай-ка посчитаем...
     Лена наклонилась над  тележкой и ее маленькие проворные пальцы забегали
по деталям:
     -- Пять... десять... пятнадцать... Сорок шесть.
     -- Как? Всего сорок шесть? -- растерянно смотрела Марина.
     -- Нормально, --  решительно успокоила ее  Лена,  -- Ты ведь первый раз
вообще на заводе, да?
     -- Да...
     -- Молодцом. Я когда пришла сюда  --  станок запорола.  На  меня мастер
знаешь как кричал! А ты вон как приноровилась.
     -- Да мало ведь. Володя наверно сотни три уж сделал.
     -- Володя! Так он  тут  уж который год. А ты  --  полдня. Ладно,  смети
стружку и пошли обедать... или, даи-ка я смету.
     Лена сняла  с гвоздика  металлическую щетку  и  быстро-быстро  очистила
станок.
     Подошел Соколов:
     -- Ух ты. Полная тележка. Славно.
     -- Чего ж славного? -- усмехнулась Марина, поправляя съехавшую косынку.
-- Всего сорок шесть.
     -- Нормально.  Для  начала, я говорю, сотню за смену  сделаешь --  и то
хорошо. Быстро ничего не дается. Лен, как у Зины подача, в норме?
     -- Все в порядке, Иван Михалыч. Отремонтировали.
     -- Лады. Шестой не барахлит?
     -- Нет.
     -- Если что -- я после обеда в инструменталке.
     -- Хорошо.
     -- Ну, идите, а то щи простынут, -- улыбнулся он.
     -- Пошли! -- Лена взяла Марину за руку и они двинулись к выходу.


     Столовая ЗМК была просторной и светлой, с красивыми деревянными панно и
аккуратными красными столами.
     На  всех  столах уже  стояли широкие  алюминиевые бачки с  комплексными
обедами.
     Здесь вкусно пахло борщем и было по-семейному оживленно.
     -- Вооон наши сидят, -- показала  Лена. Они прошли меж занятых столиков
и  оказались  возле  большого стола, за которым уместилась  вся бригада Лены
Турухановой.
     -- Вот и красавицы наши, -- поднял голову от  тарелки тот  самый полный
лысоватый рабочий, -- Руки мыли?
     -- Мыли. Сергеич, мыли! -- весело хлопнула в ладоши Лена. -- А ты мыл?
     -- А как же! Чистота -- залог  здоровья. Садитесь. Зин,  ну-ка посмотри
-- мы борщ не весь съели?
     -- Ой. весь! -- притворно испугалась Зина, заглядывая в бачок.
     -- Я вам покажу -- весь! -- засмеялась Лена, садясь и  подавая Зине две
пустые тарелки. Вскоре они с аппетитом ели густой, ароматный, переливающийся
блестками борщ.
     Володя, тем временем, придвинул к Зине бачки с котлетами и пюре:
     -- Раскладывай, Зинуль.
     Зина принялась наполнять тарелки.
     Рядом с Мариной сидел пожилой рабочий с большими белыми усами. Он ел не
торопясь, ложка аккуратно черпала борщ, белые усы равномерно двигались.
     Марине понравились его  крепкие  рабочие  руки, спокойные умные глаза и
такое же  спокойное лицо  с  правильными чертами  лица. Он чем-то походил на
одного актера, который играл кадровых рабочих во многих советских фильмах.
     Заметив изучающий взгляд Марины, он улыбнулся и спросил:
     -- Ну как, дочка, нравится у нас?
     -- Нравится.
     Он уверенным движением отправил в рот ложку, пожевал усами, кивнул:
     -- У нас хорошо. Вот столовая -- любо-дорого... Вкусный борщ?
     -- Очень.
     -- Вот. А вчера рассольник еще вкуснее был. Ешь...
     Марина склонилась над тарелкой.
     Ей  показалось,  что  она ест очень быстро,  но бригада обогнала ее, --
переговариваясь, они уже  пили густой компот, в  то время как  Марина  клала
себе в тарелку пюре с двумя толстыми котлетами.
     --  Догоняй,  Марин! -- улыбнулась  Лена, вылавливая  ложечкой  крупную
ягоду.
     -- Я так быстро не умею.
     -- А ты привыкай, -- откликнулся с другого конца стола Володя.
     -- Дайте человеку спокойно поесть, -- перебил их Сергеич.
     --  И то верно, Миш, -- поднял голову  усатый рабочий, -- Кто спешит --
тот поперхнется. Правда?
     -- Правда, Петрович.
     Марина разломила котлету вилкой. Она показалась необычайно вкусной.
     -- У  нас,  дочка, люди хорошие, -- сказал седоусый Петрович, отодвигая
пустую тарелку и осторожно прихлебывая компот, -- Позубоскалить любят, на то
и молодежь. А в остальном -- ребята что надо.
     -- Я уже заметила.
     --  В таком  коллективе работать --  одно удовольствие. Я вон четвертый
десяток на заводах, так что, верь...
     -- Петрович, а чего ты котлеты не ешь? --  спросил Володя, вытирая губы
салфеткой.
     -- А мне, Володенька, пора вегетарьянцем становиться.
     -- Как Лев Толстой, что ль?
     --  Почти.  Но он-то -- от ума  им стал, а мне  -- доктора прописывают.
Лучше кефир с компотом, говорят, чем кура с гусем. Все засмеялись.
     -- Не  смейтесь, -- улыбнулся Петрович, -- Придет время и вам пропишут.
Вспомните тогда Ивана Петровича.
     --  Вспомним,  Петрович, вспомним, -- проговорил  Сергеич,  вставая, --
Приятного аппетита.
     -- Спасибочко.
     Постепенно  из-за стола  ушла  вся  бригада,  остались Марина с  Иваном
Петровичем.
     -- Завод -- это дело особенное, -- медленно прихлебывая компот, говорил
он,  --  А  главное  --  почетное.  Ведь  ежели  разобраться  --  вся  жизнь
человеческая на этих вот  железках  держится --  машины, трактора, самолеты,
кастрюли, холодильники. Это все мы делаем -- рабочие.  Без нас -- ни пахать,
ни сеять. Даже поесть -- и то ложка нужна! Да...
     Он  помолчал, вытирая усы  салфеткой,  вздохнул, глядя куда-то  вперед,
затем добавил:
     --  Я  ведь,  Марина, в деревне родился. Было нас у  матушки двенадцать
душ.  А  времена-то  будь здоров. Голод. Кулачье зерно  попрятало, из обреза
норовит  садануть. Колхозы только-только становятся. Хлеба нет.  А батьку на
гражданской беляки убили. Зарубили  под Царицыным. И поехал я  в город, чтоб
лишним ртом не быть. На завод устроился. Не получалось сначала. Мы же лаптем
щи хлебали, ничего окромя  косы не видали. А тут -- паровой молот, шестерни,
лебедки. Но  --  освоился. Потом -- армия. И снова завод. А  после -- война.
Только мне  повоевать мало пришлось -- под  Москвой ранило в голову, полтора
года по  госпиталям провалялся. Еле выжил. Списали, что называется, вчистую.
И снова на завод. Снаряды точили...
     Он помолчал, потом заговорил опять:
     -- Вот тут недавно в гостях были у одних. Так, люди ничего  вроде, но и
не шибко знакомые -- жены вместе когда-то  работали.  Выпили, разговорились.
Ну  и  начал  он хвалиться  --  мол нашел себе теплое  местечко,  работа  не
пыльная, а деньжата приличные. И знаешь  где? В церкви. Паникадила  какие-то
точит.  А раньше на "Борце"  работал. Хорошим  токарем был... Ушли мы поздно
вечером,  дома спать легли, а Стеша и говорит:  вот, мол, как ловкачи теперь
устраиваются. И деньги, говорит, бешеные... А я  усмехнулся, да  ничего и не
сказал. Не ловкач он, а просто дурак. Он работу на халтуру  променял, значит
не рабочий  он,  а халтурщик. Его халтура -- только народу вредить помогает,
глаза залеплять, а  моя работа  -- на  помощь, на благо. Я  когда за  станок
утром становлюсь -- всегда нашу деревню вспоминаю. Как жили плохо! Гвоздя не
было лишнего. Кобылу  подковать  -- полмешка  ржи.  Потому что  сталь  --  в
редкость была.  А теперь? У всех  машины, телевизоры, магнитофоны. А почему?
Да потому что мы с тобой за станком стоим. Вот почему!
     Он встал,  улыбнулся ей своими добрыми прищуренными глазами и  пошел  к
выходу.
     Забыв про компот, Марина проводила его фигуру долгим взглядом.
     "Как  все  просто!"  --  поразилась  она, --  "Ведь  действительно  все
держится на этом человеке. На простом рабочем. На его руках..."
     --  Потому что мы  с тобой  за станком  стоим...  --  прошептала она  и
вздрогнула, -- Мы? Значит и я! Я тоже?!
     Она посмотрела на свои руки. "Значит и эти руки что-то могут? Не только
теребить клитор, опрокидывать рюмки и воровать масло?"
     Слезы задрожали  у  нее в  глазах, столовая  расплылась, но вдруг рядом
раздался знакомый бодрый голос:
     -- А что ж ты в одиночестве обедаешь? Она подняла голову.
     На соседний стул опустился Сергей Николаич:
     -- Постой... постой... это что такое?
     Он озабоченно заглянул ей в лицо:
     -- Ты что? Не понравилось? Обидели?
     Улыбаясь и быстро вытирая слезы, Марина замотала головой:
     -- Нет, нет, ну что ты. Все очень хорошо. Это я просто так...
     -- Ну, серьезно,  ты  скажи... -- опять начал он, придвигаясь ближе, но
Марина успокаивающе положила свою руку на его:
     -- Это я так, Сережа. Я... сегодня поняла, что еще что-то могу...
     -- Аааа...  -- облегченно вздохнул он и, улыбнувшись, налил себе полную
тарелку борща, -- Тогда понятно. Если так, то  я рад за тебя. А можешь ты не
что-то, а очень-очень много. Запомни...
     Разломив хлеб, он стал быстро есть борщ.
     --  Бригада  замечательная,  -- продолжала  Марина, глядя  как ритмично
двигаются его рельефные скулы, -- Такие хорошие люди.
     -- Бригада что надо, -- пробормотал он, не  поднимая головы, -- Одна из
лучших.  Кстати, в  отделе кадров  я  договорился.  Ты  теперь -- расточник.
Пропуск у меня. Трудовую принесешь им на днях. В общем ты теперь наша.
     --  Правда?!  --  вскрикнула  Марина,  заставив  оглянуться  людей   за
соседними столиками.
     -- Правда, правда,  -- усмехнулся он,  -- Только не кричи так, а то все
подавятся.
     -- И что... и я теперь -- рабочая?!
     -- Да, да...
     Марина быстро наклонилась к нему и поцеловала в щеку.
     Он оторопело отпрянул, засмеялся:
     -- Ты что... я же семейный человек... ну, ты даешь!
     Она, не слушая его, покачала головой, вытерла слезы:
     -- Господи, как все хорошо...
     Сергей Николаич отодвинул пустую тарелку:
     -- Только давай без "господи"...
     -- Конечно... -- тихо улыбнулась она. глядя в широкое, залитое весенним
солнцем окно столовой.
     После обеда Марина работала так самозабвенно и  старательно,  что когда
цеховские  часы  показали пять, она страшно удивилась мгновенно пролетевшему
времени.
     Стало очень жалко прерываться, только что войдя во вкус и  почувствовав
станок.
     Вздохнув, она нажала черную кнопку.
     Володя уже обметал щеткой свой станок.
     --  Молодцом!  --  громко проговорил он,  когда шум стих,  --  Работала
по-ударному.
     -- Смеешься, -- пробормотала Марина.
     -- Какой тут смех. Здорово работала.
     Сзади подошел Соколов, дружески коснулся плеча:
     -- Как дела?
     -- Да вроде ничего...
     -- Ничего -- пустое место. Сколько успела?
     -- Сейчас посчитаю.
     Марина принялась считать уложенные рядами детали.
     Их оказалось семьдесят две.
     -- И до обеда сколько? -- спросил он.
     -- Сорок шесть.
     Вынимая из кармана потертую книжицу, он удивленно качнул головой:
     -- Ух ты! Сто восемнадцать значит?
     -- Да. Сто восемнадцать.
     -- А не загибаешь? -- лукаво усмехнулся он.
     -- Ну что вы... -- засмеялась Марина, -- Вон Володя подтвердит.
     -- Да шучу, шучу, -- он стал записывать цифры в книжечку, -- Молодец. Я
думал ты до ста не вытянешь. Объявляю устную благодарность. Обмети станок, и
-- до завтра, Марина Ивановна.
     Марина сняла щетку с гвоздя.
     Мимо прошел Сергеич, дружески помахал рукой.
     -- Салют стахановцу, -- поднял сжатый кулак Соколов.
     Марина обмела станок и повесила щетку на место.
     Подбежала Лена:
     -- Приветик! Сколько сделала?
     -- Всего -- сто восемнадцать.
     -- Ну,  ты герой! Иван Михалыч, вы мне завтра дайте новые очки, у  моих
ленточка лопнула.
     -- А ты что -- зашить не можешь, егоза? -- он повертел в руках защитные
очки, -- Тут трехминутное дело -- зашить! Не выбрасывать же их.
     -- А нитка с иголкой?
     -- Принеси завтра и зашей.
     --  Ладно. Уговорили, -- засмеялась  она, схватила Марину за  руку,  --
Пошли в душ! До свидания, Иван Михалыч! Володька, до завтра!
     Весело смеясь, они побежали по коридору.


     Душевая находилась  прямо в раздевалке, -- уютные, отгороженные цветным
пластиком кабины были полны плещущихся, громко переговаривающихся женщин.
     Марина  вспомнила  про  маленький  ключик,  переданный  ей  в  столовой
Румянцевым вместе с пропуском, нашарила его в кармане комбинезона.
     -- У тебя какой номер шкафчика? -- спросила Лена.
     -- Двести семьдесят третий.
     -- Почти рядом. Раздевайся, пошли водные процедуры принимать!
     Вскоре  они уже  стояли  в  двух  смежных  кабинах под  весело шипящими
струями.
     --  Видишь, как уютненько у нас! -- бормотала Лена, потряхивая  мокрыми
волосами, -- Ты не бойся, мочи голову, у меня тут фен есть.
     Марина с наслаждением подставляла лицо и плечи под струю:
     -- Как здорово. Не помню когда последний раз вот в таком душе была.
     -- А дома у тебя нет что ли?
     -- Ванна.
     -- Аааа. Ванна -- это не по-нашенски. То ли дело -- душ. У нас в общаге
тоже есть душевые. Знаешь, как напряжение снимает...
     -- Ты в общежитии живешь?
     -- Ага. Я сама из Кировской области.
     -- Нравится здесь?
     -- Еще бы! Москва. И завод отличный. Одно удовольствие работать.
     Когда  они, стоя  на  Ленином  губчатом  коврике,  вытирались  пушистым
махровым полотенцем, Лена спросила:
     -- Марин, а ты комсомолка?
     -- Да нет. Я уж выросла, -- покраснела Марина.
     -- Ну, ничего. А ты не хочешь нам помочь стенгазету оформить?
     -- С удовольствием. А где вы оформлять будете?
     --  Да у нас  в общежитии.  А  повесим завтра  на заводе. Знаешь, у нас
такие материалы злободневные -- зачитаешься!
     -- А как называется стенгазета?
     -- "За ударный труд".
     -- Хорошее название, -- Марина откинула свои роскошные волосы назад.
     -- Ты прямо русалка!
     -- Да ну... одна волокита с ними... стричься надо...
     Рядом  переодевались  другие  женщины. Раздевалка  напоминала  дружный,
оживленно гудящий улей.
     Подошла высокая девушка, уже  переодевшаяся  и  застегивающая  красивое
кожаное пальто:
     -- Ну что, красавицы, будет завтра газета?
     -- Будет, будет,  Зиночка! -- замахала руками Лена, -- Готовься к своей
конференции, не беспокойся. Завтра повесим.
     -- Ну, не подведите. Перед литейщиками в грязь лицом чтобы не ударить.
     -- Не ударим. Ты с Мариной знакома?
     -- Почти, -- улыбнулась девушка и протянула руку, -- Зинаида Беркутова.
Член бюро комсомола.
     -- Марина Алексеева.
     -- Ты еще комсомолка?
     -- К сожалению -- нет. Но я хотела бы Вам помочь.
     -- Это  очень хорошо. Помоги  девочкам.  Жаль, но я  не могу  --  скоро
районная конференция, а мне доклад готовить.
     -- Зиночка,  ну  что ты оправдываешься!  -- воскликнула  Лена, --  Пиши
доклад и ни о чем не беспокойся. Завтра будет газета.
     -- Ну,  хорошо,  --  улыбнулась Зина,  помахала девушкам  и двинулась к
двери, -- Пока! До завтра.
     Марина  быстро натянула брюки. Лена надела  свое голубенькое  шерстяное
платье, завязала пояс:
     -- Девчонка,  что надо.  Она в бюро по  сектору печати. Ты  еще  нашего
секретаря не видела -- отличный парень. Петя Холмогоров. Он раньше на сборке
работал, теперь --  в литейный  перешел. Ударник комтруда.  А  весельчак  --
удержу нет!  Мы летом в поход двумя бригадами  ходили -- в Горки  Ленинские.
Так он так на гитаре играет, столько песен хороших знает!
     Лена достала из своего шкафчика фен, протянула Марине:
     -- Там у раковин -- розетка. Посушись, потом я...


     Общежитие  стояло совсем  рядом --  три  остановки  на трамвае,  весело
позванивающем на поворотах.
     Пятиэтажный дом приветливо распахнул свои стеклянные двери.
     Комната, где жила Лена, находилась на втором этаже. В ней уже оживленно
сгрудились над двумя склеенными листами ватмана три девушки.
     -- Привет работникам  печати!  --  крикнула  Лена,  открывая дверь,  --
Проходи, Марин... Познакомьтесь, девочки: Марина Алексеева, будет работать у
нас в цехе. Сегодня первый день на заводе.
     Девушки подняли головы, подошли к Марине:
     -- Зоя.
     -- Таня.
     -- Оля. Да мы ее видели...
     Марина пожала их слегка запачканные гуашью руки.
     --  Девчонки,  только  мы  страшно  голодные...  --  Лена  стала быстро
раздеваться, -- Сделали что-нибудь?
     -- Заголовок  написали, -- проговорила Оля, поправляя очки. -- И  Зойка
текст отпечатала.
     --Хорошо... Марин, вешай сюда...
     -- Там рыба жареная, чебуреки и чай, -- кивнула Таня на стол.
     -- Живем! -- засмеялась Лена, -- Иди сюда, Марин.
     Они сели за небольшой,  но уютный столик, Лена поставила посередине еще
теплую сковороду с рыбой, полила томатным соусом:
     -- Навались!
     Ужин  после  полноценного  рабочего  дня  показался  Марине  необычайно
вкусным. Поглядывая на спорую работу девушек, она  съела хрустящую рыбу, два
сочных чебурека и выпила большую кружку чая со сгущенным молоком.
     Лена и на этот раз оказалась проворней: Марина еще допивала чай, а  она
уже  клеила  на  ватман  резиновым  клеем  листки машинописи,  бойко советуя
девушкам:
     -- Танюш, начинай рисовать!  Оля,  дай мне кисточку. Зоечка,  там гуашь
найди красную...
     Марина вспомнила,  что  когда-то  неплохо  рисовала, в  школе у нее  по
рисованию были одни пятерки.
     Она подошла к девушкам:
     -- Давайте я что-нибудь нарисую.
     -- А ты умеешь? -- спросила Оля, намазывая страницу клеем.
     -- Немного... А чему газета посвящена?
     -- Всесоюзному коммунистическому субботнику.
     --Но он же еще не скоро...
     -- Ну и что? Мы две газеты выпустим. Одну до субботника, а другую сразу
после.
     -- Интересно...
     -- Еще бы. Это все Зина придумала. Она у нас-- голова.
     Лена  на минуту задумалась,  потом  быстро заговорила, склонившись  над
газетой:
     -- Девочки, а что если вот здесь справа нарисовать наш цех?
     -- Весь?
     -- Ну, зачем весь. Просто вид с прохода.
     -- А что, это идея.
     -- А кто рисовать будет? Я не умею.
     --Да и я не сильна в рисовании. -- проговорила Таня.
     -- Может я попробую? -- робко предложила Марина.
     -- А ты помнишь цех-то?
     -- Да. У меня зрительная память хорошая.
     --  Ну  что ж,  твори! --  Лена  передала ей  кисть, подвинула  поближе
краски.
     Марина опустила кисточку в банку с водой, вымыла и стала рисовать.


     Во  втором  часу ночи  стенгазету торжественно прикнопили к  стене  над
кроватью Тани.
     Лена на губах сыграла туш. Остальные девушки, рассматривая  плод своего
труда, устало опустились на кровать:
     -- Все...
     -- А здорово  как,  девочки!  Теперь сборщики  язык прикусят!  А  то их
Харлампиев  говорит,  мол,  у  механиков  стенная  печать  оставляет  желать
лучшего.
     -- Сам он оставляет желать лучшего! У них в  бригаде на  прошлой неделе
два прогула было...
     -- А Маринка как нарисовала здорово! -- качала головой Лена.
     -- Нравится? -- спросила Марина, спуская засученные рукава водолазки.
     -- Очень. Прямо как на плакате.
     -- А мне кажется, что не очень... -- пожала плечами Марина.
     -- Да  ты  что!  -- хором перебили ее девушки, --  У нас  так никто  не
умеет!
     -- Вообще  тебя надо  в редколлегию включать!  --  серьезно  продолжала
Таня.
     -- Обязательно! -- подхватила Лена, -- На следующем бюро и примем.
     -- Ой, девчонки, завтра повесим, всех наповал!
     -- Колькина заметка хорошая...
     -- Про домино?
     -- Ага. С прогульщиками и волынщиками церемониться нечего.
     -- Точно.
     -- И ты, Тань, молодец. Как про семинскую бригаду хорошо написала...
     -- Виктор Тимофеич обрадуется.
     -- У него юбилей ведь скоро.
     -- Да.
     -- Девочки, надо Свету позвать посмотреть!
     -- А не поздно? У нее ребенок спит...
     --  Да ничего.  Она ведь все равно  к  нему встает.  Надо позвать. А то
обидится...
     Лена выбежала из  комнаты и вскоре  ве