рсоном и  малышом  возникла
так быстро из-за их кровного родства?
   - Я согласна с твоим вторым утверждением, но не с первым, - сказала  она.
- Твой обман - это просто игра кошки с мышью,  а  я  лгала,  чтобы  защитить
Оливера.
   - Он думает, что ты его мать? - спросил Гарсон.
   - Нет, он  знает,  что  его  матерью  была  Дженни,  -  ответила  Энни  и
рассказала о том, как объяснила это Оливеру. - Я уверена,  что  до  сих  пор
Оливер никому не рассказывал правду. Может быть,  в  будущем  расскажет,  но
сейчас, мне кажется, он не говорит об этом никому,  подсознательно  оберегая
свою психику. Я призналась некоторым своим друзьям, например Кирстен, но  по
секрету, и до тех пор,  пока  сам  Оливер  не  примет  другое  решение,  это
останется нашей тайной.
   - Ты дурачила меня, - сказал Гарсон.
   - А ты меня. Три месяца ты ничего не говорил мне, а  сам  изучал  нас,  -
сквозь зубы процедила Энни, все сильнее злясь. - А теперь  ты  думаешь,  что
сможешь уговорить меня встретиться с твоими родителями, как  смог  уговорить
на все другое? Ты, может, и сумел завоевать мое расположение, оставаясь  при
этом глухим к моим чувствам, не испытывая ни стыда, ни угрызений совести, но
уговорить меня на что-нибудь тебе больше не удастся!
   - Ты закончила? - спросил Гарсон. Она посмотрела на него:
   - Закончила.
   - Ну, тогда я тебе скажу, что ты, конечно, имеешь право на  свой  взгляд,
но я за три месяца выяснил, что на тебя можно полностью положиться, и  в  то
же время дал тебе возможность узнать, что и на меня можно положиться.
   - Ты ждешь аплодисментов?
   - Мне показалось, что ты закончила? Она выдавила подобие улыбки:
   - Извини.
   - Если я завоевал расположение Оливера, то и сам буквально  очарован  им.
Он прекрасный ребенок, и ты отлично воспитала его.
   - Как великодушно с твоей стороны, - только и сказала Энни, хотя ей  было
очень приятно получить такой комплимент.
   - Ты усыновила Оливера? - спросил он.
   - А почему ты спрашиваешь? -  опять  встревожилась  Энни.  -  Какая  тебе
разница? Хоть я ему и не мать в биологическом смысле, но я ему самый близкий
человек, и пять лет я...
   - Успокойся, - потребовал Гарсон. - Усыновила ты Оливера или  нет,  никто
не собирается отсуживать его у тебя. Ни я, ни мои родители. - Он  опять  сел
на диван. - Иди сюда, садись, - показал он рядом с собой.
   Поколебавшись, Энни села на диван, стараясь держаться от него  как  можно
дальше.
   - Нет, я его  не  усыновила,  -  сказала  она.  -  Когда  он  был  совсем
маленьким, я хотела это сделать, но мне было всего двадцать три года, я была
совершенно  одинока,  своего  дома  не  имела,   постоянной   поддержки   от
родственников тоже, средства были ограниченны. Так  что  я  совсем  не  была
уверена, что мне это разрешат.
   - То есть боялась, что тебе откажут? - спросил Гарсон.
   Она кивнула.
   - Я решила подождать несколько лет, чтобы всем было ясно, что я могу  его
воспитывать, и, она подняла на него глаза, -  и  теперь  мне  надо  начинать
решать этот вопрос.
   - Уверен, что проблем не будет.
   - Я тоже так думаю.
   - Видит Бог, мне не наплевать на твои чувства, - сказал он, возвращаясь к
прежнему разговору, - и я никогда не  попрошу  тебя  сделать  что-то  помимо
твоей воли. Мне только  хочется,  чтобы  мои  родители  когда-нибудь  смогли
увидеть Оливера, но уговаривать тебя я не буду.
   Энни задумалась. Ее отказ от этой встречи - так же как и попытка  выгнать
Гарсона - был инстинктивным порывом, продиктованным  страхом.  Теперь  страх
прошел.
   - А ты уже сказал родителям, что планируешь  такую  встречу?  -  спросила
она.
   - Нет. Они даже не  подозревают  о  существовании  Оливера.  И  хотя  это
успокоило бы их, я не расскажу о нем, пока ты не позволишь.
   - Я не позволяю.
   - Тебе решать. - Он развел руками.
   - Даже если у Оливера мало родственников, он вполне счастлив,  -  сказала
Энни, чувствуя необходимость как-то объяснить свой отказ.
   - Я и не спорю, хотя  считаю,  что  его  желание  непременно  иметь  дядю
говорит о том, что ему его не хватает. Мои родители  чувствуют,  что  им  не
хватает внука, - сказал он и помолчал, как бы собираясь с мыслями. -  Я  был
женат.
   - На Изабель Дьюинг, телеведущей, я знаю, - сказала она.
   - И когда мы разошлись, так и не заимев детей, все надежды  родителей  на
внуков переместились на Люка, а теперь, после его смерти, Оливер  будет  для
них подарком судьбы. Смерть Люка нанесла им непоправимый удар,  и  появление
Оливера было бы для них огромной поддержкой.
   Энни раздирали противоречивые чувства.
   - Я считаю, что это психологический шантаж с  твоей  стороны,  -  сказала
она.
   - Правильно, - согласился Гарсон.
   - То есть ты ни перед чем не остановишься?
   - Нет. Ни перед чем, если я знаю, что  то,  что  я  делаю,  правильно,  -
ответил он. - Черт возьми, Энни, ясно, что ты безумно  дорожишь  Оливером  -
его счастьем и своей идеей устроить ему дом именно здесь, - но  почему  надо
лишать его деда с бабкой? Они живут в Винчестере, это не  больше  часа  езды
отсюда. Я могу им позвонить и объяснить все по телефону, а в воскресенье  мы
поедем туда с Оливером на ланч.
   - Так вот почему ты решил остаться в этот раз на четыре дня, - догадалась
Энни. Он кивнул.
   - По дороге из аэропорта я вспомнил свой последний разговор с матерью  по
телефону, она сказала, что очень жалеет о том, что Люк не оставил после себя
ребенка.  Поэтому  я  и  решил  больше  не  ждать.  Мне  надо  было   что-то
предпринять. Черт возьми, я должен что-то предпринять, - настойчиво повторил
он, с такой силой ударив ладонью по столу, что стаканы подпрыгнули.
   - Ты такой интриган, что я не понимаю, как ты уживаешься сам с  собой,  -
заметила Энни сухо.
   - Да вот как-то ухитряюсь, - ухмыльнулся Гарсон.
   - А весь этот ремонт на "Ферме" ты затеял просто для того, чтобы  поближе
познакомиться с нами, или ты все-таки собираешься здесь жить?
   - Сначала для того, чтобы познакомиться с вами, а теперь...  -  Он  криво
усмехнулся. - Я думаю, что когда-то надо отдыхать  от  всей  этой  суматохи.
Отдых в таком тихом местечке имеет свои прелести. - Он пытливо посмотрел  на
нее синими глазами. - Так же как и ваша с Оливером поездка в Винчестер.
   - Ты никогда не сдаешься?
   - Никогда. Я считаю, что надо не оставлять  попыток,  пока  не  добьешься
своего.
   Энни задумчиво посмотрела на него.
   - Прежде чем Оливер поедет к твоим родителям - если, конечно, он  поедет,
- я должна рассказать ему об отце.
   - Он ничего о нем не знает? - спросил Гарсон.
   - Он знает, что тот был музыкантом, но что это Лукан Чезаре,  рок-звезда,
не знает, и я не хотела бы, чтобы он сейчас об этом узнал.  Тогда  узнают  и
другие, начнутся сплетни, пресса может разнюхать.
   - Тогда скажем ему, что его отец  был  Люк  Деверилл.  Родителям  я  тоже
скажу, чтобы не говорили, кто он такой.
   - Мне придется еще сказать Оливеру, что  его  отец  умер,  -  с  тревогой
добавила Энни. - Это может расстроить его.
   - Надо просто сообщить ему очень осторожно, и  все  будет  в  порядке,  -
успокоил ее Гарсон. - Мы можем сказать об этом вместе.
   - Но мы не будем говорить ему о том, что Лукан... Люк, - поправилась она,
- фактически отказался от отцовства. Хотя он прекрасно знал, что у Дженни не
было до него мужчин и она спала только с ним.
   - О Господи, я же не пытаюсь оправдать своего брата, я совершенно с тобой
согласен, что он поступил как негодяй, - но  он  был  молод,  и  перспектива
стать отцом просто испугала его. При том, что фанаты рока терпеть не  могут,
когда их кумиры обзаводятся семьями, возможно, он боялся, что это конец  его
карьеры.
   - Ну, наверно, - согласилась Энни.
   - Твоя сестра разве не понимала, что Люк не самая  подходящая  партия?  -
спросил Гарсон.
   - Видимо, нет. Она, кажется, совершенно не понимала его.
   - Все мы можем ошибаться.
   - Она познакомилась с ним сразу после смерти  родителей,  когда  ей  было
очень одиноко, - бросилась Энни на защиту сестры. - Еще получилось так,  что
банк, где она проходила практику, сократил свой персонал, и она осталась без
работы. У нее оказалось слишком много свободного времени, и она слонялась по
дому, вспоминая маму и папу, и от этого ей становилось только тяжелее.
   - А ты тогда училась  в  университете?  -  поинтересовался  Гарсон.  Энни
кивнула.
   - Конечно, смерть родителей и для меня была  ударом,  но  мне  предстояло
сдавать выпускные экзамены, так что я не могла  себе  позволить  предаваться
печали. К тому же я три года прожила отдельно от  них,  а  Дженни  постоянно
была с родителями, это обострило ее горе.
   - А как она познакомилась с Люком?
   - Сын нашего соседа занимался устройством  гастролей  для  рок-групп,  он
привел Дженни на  концерт  Люка,  чтобы  она  немного  развеялась,  а  после
концерта познакомил их. Это  случилось  как  раз  перед  гастролями,  а  тут
уволилась одна из танцовщиц, и когда Люк  увидел  Дженни,  то  предложил  ей
работать у них.
   - А она училась танцам?
   - Нет, и поэтому очень удивилась такому предложению. Но  Люк  убедил  ее,
что ей просто надо иметь сексуальный вид и научиться  вращать  бедрами,  так
что она согласилась. Все равно ей нечем было заняться, и она  подумала,  что
уж лучше выступать с рок-группой, чем просто слоняться по дому.
   Энни грустно улыбнулась.
   - Дженни понравилось  ездить  с  музыкантами.  Она  говорила,  что  такие
поездки дали ей возможность почувствовать себя опять как бы в семье.  А  раз
это произошло благодаря Люку,  то  он  стал  в  ее  глазах  спасителем.  Мне
кажется, это в немалой степени способствовало  тому,  что  она  влюбилась  в
него.
   - И однажды ночью они... потеряли осторожность, - проговорил Гарсон.
   - Не однажды. Видимо, Люк предпочитал именно так  заниматься  любовью,  -
отрезала Энни. - Он всегда уверял ее,  что  ничего  не  случится,  а  Дженни
настолько боялась потерять его, что предпочла ему верить. Но, как бы  то  ни
было, моя сестра не была  легкомысленной  свистушкой.  И  хоть  она  выбрала
богемный образ жизни, это совершенно не значит, что вольное  поведение  было
присуще ее натуре.
   - Совершенно не обязательно бросаться на ее защиту, - заметил  Гарсон.  -
Наверное, ваши дядя и тетя осуждали ее за этот образ жизни?
   Энни криво улыбнулась.
   - Конечно. Они не понимали, как ей было необходимо участие и  сочувствие.
Я пыталась им это объяснить, но они считали, что Дженни не хватает  здравого
смысла и что она сама виновата во всем случившемся.
   - Понятно.
   Энни с любопытством взглянула на него. Неужели он и вправду  понимает?  И
сочувствует?
   - Через три месяца Дженни поняла, что беременна, - продолжила Энни, - но,
когда она сказала об этом Люку, тот сразу заявил, что ребенок не его, вообще
отказался разговаривать на эту тему и порвал с Дженни.
   - Черт бы его побрал! - с досадой воскликнул Гарсон.
   - Вот именно. Дженни не могла прийти в себя. Она была уверена, что спустя
какое-то время он смирится с этой мыслью, поэтому осталась в группе,  но  он
знать ее не хотел; и через некоторое время она ушла.
   - И тем не менее решила оставить ребенка?
   - У нее даже не было никаких сомнений, - поправила  Энни.  -  Она  любила
Люка, и ничто не могло заставить ее избавиться от его ребенка. Дженни любила
Люка до самой своей смерти. Глупо, не правда ли?
   - Неважно, что кто-то делает тебе больно, ты все равно продолжаешь любить
его. Вечно, - грустно сказал Гарсон.
   - Наверное. Дженни пришлось  делать  кесарево  сечение,  а  потом  у  нее
произошло внутреннее кровоизлияние, -  сказала  Энни.  Она  с  трудом  могла
говорить, слезы стояли у нее в глазах. - Доктора сказали, что трагедия может
произойти только в одном случае из миллиона, но она умерла.
   Гарсон протянул руку, чтобы успокоить ее.
   - Сначала ты потеряла родителей, а потом сестру. Тебе действительно много
пришлось пережить.
   - Да. - Она проглотила комок в горле. - Но остался Оливер. Я полюбила его
в первую же минуту, когда увидела. Ну, а остальное ты знаешь.
   Гарсон держал ее руку в своей, пока она не успокоилась,  потом  откинулся
на спинку дивана.
   - Ты, наверное, хотела бы,  чтобы  твои  родители,  если  были  бы  живы,
увидели ребенка Дженни и чтобы он знал их? - тихо сказал он.
   - Конечно, - призналась Энни.
   - Ну, тогда мы едем в Винчестер? Она обхватила колени руками.
   - Да, но только при условии, что это будет испытательная поездка, и  если
она каким-то образом плохо отразится на  Оливере,  то  повторять  ее  мы  не
будем. Извини, это, может быть, жестоко по отношению к твоим  родителям,  но
Оливер для меня важнее всего, и я думаю прежде всего о нем. Согласен?
   - Согласен, - ответил Гарсон, - но плохо на  Оливере  это  не  отразится.
Поверь мне.

Глава 6

   - Это один из самых  счастливых  дней  в  моей  жизни,  -  заявила  Дулси
Деверилл, глядя из окна на лужайку, где Оливер играл в мяч со своим дедом. -
Видеть, как жизнь Люка нашла свое продолжение в этом прелестном  ребенке,  -
это, - она прижала руки к груди и вздохнула, - как сон наяву.
   После ланча, состоявшего из дыни, жареного лосося и клубники со сливками,
хозяйка провела всех в уютно обставленную гостиную. За кофе  Эдвин  Деверилл
предложил Оливеру пойти поиграть в, саду в  футбол.  Для  этого  случая  был
специально куплен мяч. Дед решил таким образом  избавить  внука  от  скучных
разговоров, но Энни подозревала, что  он  просто  хочет  побыть  с  ребенком
наедине.
   Поднявшись  со  своего  места,  Гарсон  подошел  к  открытому  балкону  и
прислонился широким плечом к раме.
   - А мне казалось, что отец жалуется на артрит, - заметил  он,  с  улыбкой
глядя на высокую, сутулую фигуру отца,  выделывавшего  какие-то  удивительно
ловкие футбольные приемы. - Похоже, Оливер вылечил его.
   - Он много чего вылечил, - сказала Дулси, снова вздыхая. Потом улыбнулась
Энни. - Вы не будете возражать, если я покажу ему детские фотографии Люка? Я
не хочу расстраивать его, но...
   - Уверена, что он будет только рад, - ответила Энни, думая,  что  сегодня
Оливера вряд ли чем расстроишь.
   Правда, вчера он заплакал, когда она сказала ему, что его папа  умер,  но
слезы быстро кончились. Гарсон объяснил ему,  что  он  родной  брат  отца  и
соответственно его дядя.
   - Мой дядя? - переспросил Оливер,  быстренько  вытирая  слезы.  Он  стоял
перед диваном, на котором сидел его герой. - Значит,  я  могу  называть  вас
"дядя Гарсон"?
   - Ну да, - ответил Гарсон и  посадил  ребенка  на  колени.  -  А  я  буду
называть тебя "племянник Оливер".
   Малыш рассмеялся.
   - Нет, так никого не называют.
   - Ты прав. А дедушкой и бабушкой называют, - сказал Гарсон и поглядел  на
Энни.
   - Завтра мы поедем к твоим дедушке и бабушке, - подхватила Энни, и они  с
Гарсоном объяснили ребенку, кто его новые родственники.
   Когда они прибыли на элегантную виллу в окрестностях Винчестера, Дулси  и
Эдвин плакали от счастья, но, не желая расстраивать Оливера, быстро  вытерли
слезы. Энни тоже готова была расплакаться. Старики были на седьмом  небе  от
счастья,  увидев  Оливера,  который  единственный   из   всех   не   потерял
самообладания - у Гарсона тоже подозрительно блестели глаза.
   Оливер совершенно не стеснялся, только широко  раскрытыми  от  восхищения
глазами смотрел на джентльмена с седыми  усами  и  хрупкую  пожилую  даму  с
серебристыми волосами - своих дедушку и бабушку. И так же, как  в  случае  с
Гарсоном, между ними сразу же установились дружеские  отношения.  Уже  через
несколько минут мальчик прислонился к коленям Эдвина, назвал его дедушкой  и
стал рассказывать ему о своем другом дедушке, Берте.
   - Только он не настоящий дедушка, не как ты, - сообщил Оливер,  глядя  на
деда с сияющей улыбкой, и снова все прослезились.
   Вынимая из ящика стола альбомы с фотографиями, Дулси поглядела на Энни.
   - У меня есть свадебные фотографии Гарсона,  -  сказала  она  и  перевела
взгляд на сына. Она говорила почти шепотом, как будто боялась, что он  будет
возражать. - Он так хорошо выглядел в своем костюме жениха, а  Изабель  была
просто прекрасна.
   - Могу себе представить, - ответила с улыбкой Энни, но, когда  она  стала
разглядывать жениха с невестой, ее улыбка померкла.
   С гладкими пепельными волосами, безупречной фигурой  и  высокими  скулами
Изабель Дьюинг была не просто прекрасна,  от  ее  красоты  захватывало  дух.
Настоящая принцесса, подумала Энни и вдруг  почувствовала  болезненный  укол
ревности.
   Она допила последний глоток кофе. С какой  стати  ей  ревновать?  Свадьба
была давным-давно, женился он на женщине, которую  она  знать  не  знала,  и
вообще они развелись. Кроме того, она не имела на него никаких прав -  да  и
не хотела иметь. Их физически влекло друг к другу, но на это чувство  нельзя
полагаться, и это еще далеко не любовь.
   - У Изабель превосходный вкус, - продолжала Дулси восхищенным голосом.  -
Я знаю, что ее свадебный туалет стоил  целое  состояние,  но  он  был  такой
элегантный и вместе с  тем  шикарный.  Знаете,  Изабель  принадлежит  к  тем
женщинам, на которых все вещи смотрятся дорогими.
   Энни поставила на столик чашку с блюдцем. Вдруг она поняла, что ее  белая
хлопчатобумажная рубашка и брюки цвета кофе с молоком, купленные  в  дешевом
магазине,  наверняка  и  выглядят  дешевыми.  Она   специально   не   хотела
наряжаться, как и Гарсон, который был одет в рубашку поло и синие джинсы, но
сейчас вдруг почувствовала себя неуютно.
   Дулси положила альбомы на столик для кофе.
   - Я знаю, что вы никогда не встречались с Люком, но, может быть,  все  же
хотите посмотреть его детские снимки? - предложила она уже громче.
   Энни натянуто улыбнулась. Она не хотела смотреть никакие  фотографии:  ни
того, кого она считала законченным подлецом - пусть даже у  него  были  свои
причины поступить именно так, - как бы сильно ни обожала  его  мать,  и,  уж
конечно, ни Изабель. Но  как  отказаться?  Она  подыскивала  предлог,  когда
неожиданно вмешался Гарсон.
   - Не прогуляться ли нам, а фотографии мама покажет Оливеру?  -  предложил
он. - Ему тут будет хорошо.
   - Да, конечно. Мы с Эдвином с удовольствием посидим с ним, - обрадовалась
Дулси. Энни поднялась.
   - Замечательная идея.
   Усадив Оливера на диван рядом с бабушкой, которая начала  показывать  ему
фотографии, сопровождая каждую из них дорогими ее сердцу воспоминаниями, они
отправились на прогулку.
   - Ты говорила, что никогда не была в Винчестере, -  начал  Гарсон,  когда
они направились к центру города, - так что я покажу тебе наш собор и замок.
   Энни кивнула в знак согласия, и минуты две они  шагали  молча.  День  был
теплым, августовское солнце золотило крыши домов, расположенных  группами  у
подножья холма.
   - А как долго ты был женат? - спросила Энни. Раньше она никогда  об  этом
не задумывалась, но слова Дулси о его жене пробудили в ней любопытство.
   - Четыре года, - ответил Гарсон, и она заметила, как заходили желваки  на
его скулах. - Моей матери очень нравилась Изабель, и хоть я сказал  ей,  что
она напрасно на это надеется, но она до сих пор носится  с  мыслью,  что  мы
помиримся.
   - А у Изабель никого нет?
   - Она завела любовь с  одним  телережиссером,  -  коротко  ответил  он  и
прищурился. - Во всяком случае, она говорила  об  этом,  когда  мы  виделись
последний раз.
   - Так вы поддерживаете отношения?
   - Прошло года три с нашей последней встречи, -  сказал  он,  глядя  прямо
перед собой, - но, когда мы расстались, Изабель захотела жить в нашем доме и
время от времени звонит, когда появляются какие-то вопросы, связанные с ним.
   Отдавая  себе  отчет  в  том,  что  ее  любопытство  выходит   за   рамки
дозволенного, Энни не могла удержаться, чтобы не задать вдруг ставший важным
для нее вопрос:
   - Почему вы расстались?
   - Из-за несовместимости характеров.
   Энни нахмурилась. Несовместимость