унства. Энни почувствовала огромное облегчение.
   - Но ты приехал в Лидден-Мэгнор, чтобы разыскать меня?
   - Тебя и Оливера.
   Энни приложила руку ко лбу.  Мысли  скакали  -  как  шарики  в  китайском
бильярде: каждый в своем направлении.
   - Значит, когда ты расспрашивал меня об отце Оливера, ты прекрасно  знал,
кто он такой, - укоризненно сказала Энни.
   Гарсон кивнул:
   - Да.
   - Но ты не знал, кто я такая, когда мы с тобой увиделись  в  первый  раз.
Разве Лукан Чезаре не говорил тебе, как я выгляжу? - сказала она, а про себя
уточнила: как Дженни выглядела.
   - Люк вообще никогда не рассказывал о тебе, - сказал он. - Ни о тебе,  ни
об Оливере.
   Энни вздрогнула. Неужели Дженни и ее  сын  так  мало  значили  для  этого
певца?
   - А откуда же в таком случае ты вообще узнал  о  нашем  существовании?  -
спросила  она.  -  Как  ты  догадался  приехать  сюда,  если  он  ничего  не
рассказывает?
   - Энни, я сказал "не рассказывал",  в  прошедшем  времени.  -  Его  глаза
помрачнели. - Мне очень жаль говорить тебе такое, но Люк мертв, -  Мертв?  -
Она изумленно смотрела на него. Бедный Оливер, он никогда  не  видел  своего
отца и уже никогда не увидит. - Это ужасно, - проговорила она, почувствовав,
как слезы навернулись на глаза.
   -  Он  с  друзьями  проводил  отпуск  на  Карибском  море,  и  их   катер
перевернулся. У Люка было больное сердце, так что он умер  почти  мгновенно,
боли он не почувствовал, - объяснил Гарсон, пытаясь  хоть  как-то  успокоить
ее.
   - А когда это произошло? - спросила Энни.
   - В феврале. Сначала я думал, что ты знаешь, а потом не мог сказать тебе.
   - И не мог сразу сказать, кто ты на самом деле? Зато мог играть со  мной?
- воскликнула она, чувствуя как растет негодование. Ее собственное  сокрытие
правды относительно Оливера диктовалось соображениями его же пользы и  могло
быть расценено как ложь во имя  спасения,  но  Гарсон  лгал  хладнокровно  и
сознательно. Тут ее мысли изменили направление. - Если Лукан Чезаре  никогда
обо мне не говорил, как же ты узнал мою фамилию?
   - Мне сказал один музыкант из его группы. Он сказал, что ты выступала под
именем Вашти.
   - А, ну да. - Энни вспомнила, что вокалист настаивал на том, чтобы Дженни
выступала под каким-нибудь экзотическим именем.
   - Но он никак не мог  вспомнить,  как  тебя  зовут,  сказал  только,  что
фамилия - Прескотт.
   - Значит, это из-за нас с Оливером ты решил прицениться к "Ферме"  первый
раз? Гарсон кивнул.
   - Когда я приехал сюда на Пасху.
   - А нас не было.
   - Я узнал, что дом продается, и  решил  притвориться  покупателем,  чтобы
узнать побольше о тебе и иметь возможность приехать еще раз. Но  я  понимал,
что из-за работы вырваться сюда мне удастся не скоро.
   - А когда ты приехал во второй раз и выразил желание осмотреть  коттеджи,
ты хотел, - негодование вспыхнуло в ее глазах, -  разузнать  о  моей  личной
жизни! Ты настоял на том, чтобы подвезти меня до школы, исключительно  из-за
желания рассмотреть Оливера! - взорвалась Энни. - Ты и "Ферму"  купил  из-за
нас, но окончательное решение принял, только когда увидел Оливера.
   - Я должен был убедиться, что это сын Люка, а Оливер - его портрет.
   - Значит, Оливеру не придется сдавать анализ  крови  и  проходить  другие
исследования? - с издевкой спросила Энни. - Спасибо и на этом.
   - Почему ты так настроена? - спросил Гарсон.
   - А почему ты такой двуличный? - парировала Энни. Она прекрасно  помнила,
как он вел себя в самом начале по отношению к ней или, вернее, по  отношению
к ее сестре, что, впрочем, было одно и  то  же.  Они  были  очень  близки  с
Дженни, когда она была жива. И сейчас Энни чувствовала ту же  близость.  Так
будет всегда. Дженни была частью ее, и  наоборот.  -  Я  так  понимаю,  что,
предлагая мне постель после кофе, ты испытывал мою моральную устойчивость?
   Гарсон поджал губы.
   - Частично.
   - Почему же частично? Ты хочешь сказать, что занялся бы со мной  любовью,
если бы я согласилась?
   - Не знаю. - Он оглядел ее всю. - Ты самая желанная женщина.
   Энни не обратила внимания на  его  последнее  замечание  и  на  ту  волну
чувств, которую оно вызвало. Ее не собьешь с толку.
   -  Меня  удивляет:  вместо  того  чтобы  нанять  частных  детективов  для
выполнения этой грязной работы,  ты  решил  заняться  этим  сам  и  потратил
столько времени, чтобы выследить нас. Но прими мои поздравления, ты оказался
прекрасным сыщиком и шпионом. Ты пошел даже дальше: влюбил в себя Оливера и,
- боль мелькнула в ее глазах, - вызвал симпатию во мне.
   - Вызвал симпатию? - переспросил Гарсон.
   - Тем, что  попросил  меня  заняться  переустройством  "Фермы"  и  платил
приличную зарплату, а также тем, что вот недавно поцеловал меня. Я полагала,
мы нашли взаимопонимание, - Энни горько улыбнулась, -  но  ты,  оказывается,
пытался усыпить мою настороженность перед тем, как сделать  это  грандиозное
признание.
   - Ты сама не веришь в то, что говоришь, - запротестовал Гарсон.
   - Правда? - Энни и сама не знала теперь, во что  она  верила.  Она  знала
только одно: ее предали, обманули и использовали в своих  интересах.  Предал
человек, который начинал ей нравиться,  очень  нравиться.  Человек,  который
казался ей чем-то особенным. Человек, которому она почти отдалась  -  ничего
не подозревая и страстно желая его. - Однажды ты сказал,  что  любишь  сразу
переходить к делу, почему же в данном случае ты выбрал окольный путь,  а  не
признался, кто ты такой?
   Он ответил коротко:
   - У меня не было выбора.
   - Нет, ты выбрал, выбрал обман, - резко ответила она.
   Энни необходимо было разговаривать резким тоном  и  поддерживать  в  себе
злость, иначе она бы расплакалась. А уж если бы она расплакалась, ее было бы
не остановить.
   - Я не мог тебе сказать, кто я такой, потому что не представлял,  что  ты
за человек, - медленно произнес Гарсон.
   - Но ты, конечно, предполагал самое худшее. - Она с  усмешкой  посмотрела
на него. - Ты решил, что я проститутка.
   - Я уже извинился за это, - нетерпеливо возразил он.
   - А за свой обман ты, конечно, извиняться не собираешься, потому  что  не
чувствуешь никаких угрызений совести? - насмешливо сказала Энни. - Ни стыда,
ни сомнений в своей правоте? Ну, тогда слушай...
   - Нет, это ты слушай, - оборвал ее Гарсон.  -  Выслушай  всю  историю,  и
тогда поймешь.
   - Думаешь, пойму?
   - Да!
   Она помнила, как сказала однажды - и он  подтвердил  это,  -  что  он  не
спасует перед ней, если даже она будет в ярости.  И  сейчас  его  отливающие
сталью синие глаза и уверенные манеры говорили о том, что он и не пасует. Он
был гораздо круче Роджера Эдлама.
   Она слабо улыбнулась.
   - Пожалуйста, продолжай.
   - Спасибо, - резко отозвался Гарсон. Минуту или две  он  молчал,  как  бы
собираясь с мыслями, и, когда заговорил, его тон был спокойным и  веским.  -
Так как  мои  родители  -  пожилые,  убитые  горем  люди,  я  взял  на  себя
организацию похорон Люка, а затем приводил в порядок его квартиру.
   - Он так и жил в квартире на  крыше  небоскреба,  с  окнами  на  реку?  -
поинтересовалась Энни, подстраиваясь под его тон.
   Она понимала, что, несмотря на его обман, должна была все  выслушать.  Ей
необходимо, наконец, понять, зачем Гарсон искал ее и Оливера. Если он  пошел
на контакт, значит, чего-то добивался. Ее  грызло  беспокойство.  У  мистера
Деверилла был какой-то план.
   - Да, - ответил Гарсон. - Потом  ему  уже  было  тяжело  платить  за  эти
апартаменты, но отец доплачивал. Может быть, у Люка не  было  обожающих  его
сестер, зато у него были обожающие его родители, - сказал он сухо.
   - У вас с ним, наверное, большая разница в возрасте, - заметила Энни.
   - Десять лет.
   - Он был поздний ребенок?
   Гарсон улыбнулся.
   - Он был послан им небесами. Меня они завели, как  только  поженились,  а
потом три или четыре года мать не могла забеременеть, а когда это случилось,
у нее произошел выкидыш,  -  объяснил  он.  -  Потом  опять  перерыв,  опять
выкидыш. Доктора сказали, что,  учитывая  ее  возраст,  у  нее  мало  шансов
забеременеть вновь, и для родителей это был настоящий удар. - Он задумался с
хмурым видом. - Они думали о приемном ребенке, но, поскольку им было уже  за
сорок, агентства, занимающиеся усыновлением,  отказали  им.  А  потом  вдруг
произошло чудо, и мать снова забеременела и благополучно родила Люка.
   - А как ты воспринял появление брата, ведь ты так долго был  единственным
ребенком в семье и привык к этому? - спросила  Энни.  Она  обожала  семейные
истории и хотела знать все подробности.
   - Я был очень рад. Моя мать обожает детей, но к десяти годам это обожание
стало меня раздражать. Я хотел свободы и  благодаря  Люку  получил  ее.  Она
ходила кругами вокруг него, отец тоже совершенно потерял  голову.  Меня  они
воспитывали строго, а Люка баловали  без  всякой  меры.  -  Гарсон  печально
улыбнулся.  -  Но  он  и  впрямь  был  очаровательным  ребенком  -  шустрым,
любознательным и умным, как Оливер. Он остался таким же обаятельным и  когда
подрос.
   Энни послышалась некоторая неуверенность в его голосе.
   - Было какое-то "но"?
   - Боюсь, что так, - нахмурился он. -  Понимаешь,  первая  же  запись  его
группы сразу оказалась на первом месте в хит-параде.
   - Правда? - удивилась она.
   - А ты разве не знала? - настала его очередь удивиться. - Но ведь  Люк  и
его друзья кричали об этом на каждом углу,  даже  когда  миновало  несколько
лет.
   - Это как-то прошло мимо меня, - поспешно сказала Энни.
   Минуту Гарсон смотрел на нее, .не говоря ни слова.
   - Этот головокружительный успех сразу  же  превратил  Люка  из  семейного
вундеркинда  в  идола,  которому  поклонялись  тысячи  фанатов.  А  он   еще
недостаточно повзрослел для такой славы. Черт, ему было только двадцать лет!
И  он  совершил  непростительную  для  певца   ошибку:   уверовал   в   свою
непревзойденность и возомнил о себе черт знает что. В  результате,  несмотря
на все свое обаяние, он превратился в законченного эгоиста. - Гарсон  бросил
на нее испытующий взгляд. - Ну это ты, наверное, и сама заметила.
   - Да уж, - отрезала Энни. -  Иногда  он  вел  себя  как  негодяй.  Гарсон
кивнул.
   - Как бы я ни любил своего брата, вынужден с тобой согласиться.  Когда  я
просматривал его бумаги, то натолкнулся на фотографию ребенка, - сказал  он,
доставая карточку из конверта. - Там же было твое сообщение о  том,  что  вы
переехали. На карточке есть надпись, что это фотография сына Люка, сделанная
в первую годовщину его рождения.
   - Это что, единственная фотография, которую ты нашел?  -  спросила  Энни,
когда он передал ей карточку. - Я посылала ему снимки Оливера каждый год.  И
каждый год писала по несколько писем.
   Гарсон пожал плечами.
   - Наверное, они потерялись. Или же Лукан Чезаре просто выкинул их, может,
даже не вскрывая, с осуждением подумала Энни.
   - Видимо, появление женщин, претендующих на то, что  рок-звезды  являются
отцами их детей, - профессиональный риск музыкантов. Вот поэтому поначалу  я
не слишком серьезно отнесся к фотографии. В конце  концов,  хотя  у  ребенка
такие же большие темные глаза, как у Люка, без других признаков родства  это
мало что значит. Однако мысль о фотографии постоянно точила меня, и я  решил
разыскать Джейсона Уокера.
   - Кого?
   - Джейсона Уокера. Это гитарист в группе Люка. Тощий такой, рыжий  парень
с хвостом. - Гарсон опять  испытующе  посмотрел  на  Энни.  -  Ты,  конечно,
помнишь его?
   Энни покраснела.
   - Ах, да, да. Теперь я вспомнила.
   - Я спросил у него, с кем встречался Люк примерно в то время,  когда  был
зачат ребенок, и он назвал Вашти Прескотт. Джейсон  сказал  мне  также,  что
если я достану видеоролик их последнего хита, то смогу посмотреть на нее.  Я
тут же побежал к матери, нашел у нее этот ролик и увидел тебя - в белом топе
и черной мини-юбке, крутящей бедрами  позади  музыкантов.  -  Гарсон  поднял
брови. - Очень соблазнительно.
   Энни проигнорировала этот комментарий, он относился к ее сестре.
   - Но почему же ты сразу не узнал меня? - озадаченно спросила она.
   - Потому что тогда у тебя были короткие светлые волосы.
   Еще одна промашка с ее стороны.
   - Правильно, - сказала Энни, ругая себя за то, что совершенно забыла, как
Дженни тогда резко изменила свою внешность.
   - У тебя с той прической совершенно другой вид. Я даже не сразу  поверил,
что это одна и та же девушка. Это был парик?
   - Нет.
   Гарсон посмотрел  на  рыжеватые  кудри,  которые  обрамляли  ее  лицо,  и
роскошную косу, лежащую на одном плече.
   - У тебя же прекрасные волосы, как ты могла обрезать и  осветлить  их?  -
осуждающе произнес он.
   - Легко, - ответила Энни, вспоминая, как рассказывала ей об этом  сестра.
Лукан Чезаре попросил ее сделать прическу под уличного мальчишку и выкрасить
волосы  в  платиновый  цвет,  чтобы  контрастировать  со   второй   певицей,
азиатского  происхождения.  Дженни  была   настолько   влюблена,   что,   не
задумываясь, сделала это, лишь бы угодить ему. Мало  того,  она  побежала  в
парикмахерскую в тот же самый день. - А ты что думал?
   Он задумчиво потер пальцем нижнюю губу.
   - Много чего.
   - Например?
   - Думал о том, шантажировала ты Люка или нет.
   - Что?
   - Понимаешь, когда Люк  умер,  у  него  совершенно  не  оказалось  денег,
поэтому...
   - А диски у него продолжали выходить? Гарсон покачал головой.
   -  Группа  распалась  примерно  три  года  назад,  и  Люк  начал  сольные
выступления, но успеха они не имели. - Он нахмурился. - А ты что, совершенно
не следила за его карьерой?
   Энни опять покраснела. Ясно, что если она имела связь с певцом, то должна
была проявлять к нему больше  интереса;  оказалось,  что  выдавать  себя  за
Дженни гораздо труднее, чем она думала.
   - Нет, - ответила она.
   - Люк, безусловно, был тот еще транжира, - продолжал Гарсон. - И все-таки
существовала вероятность того, что  ты  вымогала  из  него  деньги,  угрожая
продать историю вашей любви прессе.
   - Ну, знаешь! - возмутилась Энни.
   - Такое случается, - бросил Гарсон.
   - Возможно, - вынуждена была согласиться Энни. - Но ты же  видел,  как  я
живу.
   - Да, но, может быть, ты уже потратила все деньги.
   - На что?
   - Ну, например, на шикарный отдых с любовником.
   - А когда ты не обнаружил следов присутствия  любовника,  ты  заподозрил,
что я пытаюсь завлечь Роджера Эдлама, чтобы прикарманить его денежки, как  я
прикарманила деньги Лукана Чезаре! - Энни возмущенно посмотрела на  него.  -
Если девушка блондинка и танцует в рок-группе, это еще не  значит,  что  она
аморальна и стремится к наживе.
   - Ну, ты тоже считала, что  я  мечтаю  о  джакузи  и  золотых  кранах  на
"Ферме".
   - Ну и что?
   - Ты делала неверные предположения обо мне, а я о тебе.
   - Но я не обвиняла тебя в том, что  ты  занимаешься  проституцией!  -  не
выдержала Энни.
   - Послушай, но ведь у тебя была связь  с  Люком,  -  в  сердцах  произнес
Гарсон, - из-за этого я решил, что... - Он замолчал.
   - Решил что? - спросила Энни. Очевидно, он жалел, что сказал лишнее.
   - А что ты знаешь о девушках, которые были у него до и после тебя?
   - Ничего.
   - Тогда могу тебе сказать, что Люк был не слишком разборчив в связях.
   - Неразборчив в связях?
   - Ты хочешь, чтобы я сказал, что я имею в виду?
   - Да.
   Гарсон задумчиво поглаживал подбородок.
   - Двое из них принимали наркотики, а одна была замужняя дама с детьми. Но
все без исключения - легкомысленные свистушки, которых привлекали в Люке его
слава и деньги. Поэтому я и решил, что ты тоже такая. Извини, но...
   Энни вздохнула.
   - Я понимаю. - Минуту или две они молчали. - А что теперь с нами будет? -
спросила она резко. - Теперь, когда ты нашел нас с Оливером, что ты  думаешь
предпринять?
   - Я хочу отвезти его к своим родителям. В ее глазах вспыхнула ярость.
   - Убирайся к черту!
   - Они ему обязательно понравятся, а сами будут до смерти рады,  -  сказал
Гарсон.
   Энни охватила паника. Ей  вдруг  показалось,  что  ее  права  на  Оливера
ничтожно малы.
   - Ты думаешь, что, купив "Ферму" и став моим хозяином, а потом наняв меня
на работу и тем самым превратив в своего должника, ты загнал  меня  в  угол?
Извини, но я не хочу быть загнанной ни в угол, ни в западню.
   - В западню?
   - Встреча с твоими родителями  может  быть  западней.  Когда  они  увидят
Оливера и придут в восторг, то могут  решить,  что  имеют  на  него  гораздо
больше прав, чем я. Твои родители - которых ты будешь представлять  -  могут
попытаться отсудить его, - заявила  Энни,  и  перед  ее  глазами  замелькали
сначала сцены судебного разбирательства, а потом плачущий  Оливер,  которого
насильно  отбирают  у  нее.  В  голове   закрутился   целый   вихрь   дурных
предчувствий.
   - Какая ерунда! - недоуменно развел руками Гарсон.
   - Неужели? - Вскочив на ноги, Энни указала ему на дверь:
   - Убирайся отсюда!
   - Потише, ты разбудишь Оливера, - попытался Гарсон остановить ее.
   - Давай, давай, - не унималась Энни. Гарсон не сдвинулся с места.
   - Я не уйду до тех пор, пока мы не обсудим все спокойно  и  взвешенно,  -
сказал он, закидывая ногу на ногу и опираясь на спинку дивана с таким видом,
как будто собирался сидеть здесь целую вечность.
   - Я не хочу с тобой разговаривать! Нам не о чем говорить! И вообще я  иду
спать. Сию же минуту, - произнесла Энни в запальчивости. -  Если  только  ты
пойдешь за мной, я буду кричать и разбужу Оливера и...
   - Если я пойду за тобой в спальню, то мы окажемся вместе  на  кровати,  -
сказал он тихо. - Ты это знаешь, и я это знаю.
   Она чувствовала, как глухо бьется ее сердце.
   - Неужели? - сказала Энни, но  вместо  иронии  в  ее  вопросе  прозвучала
неуверенность.
   - За кого бы ты меня ни принимала, ты все равно хочешь меня, - ответил ей
Гарсон. - А я хочу тебя. Никогда не думал, что  буду  испытывать  страсть  к
женщине, которую любил Люк, но... - Он резко замолчал. - Джейсон сказал, что
ты ездила с ними на гастроли по Европе; они продолжались месяца четыре?
   - Да, - ответила Энни, хотя точно  не  помнила.  Во  время  романа  своей
сестры она сдавала выпускные экзамены в университете, потом искала работу  -
ей было не до Дженни.
   - И тем не менее  ты  не  помнишь  Джейсона  и,  по  твоему  собственному
признанию, плохо знаешь Люка? - Гарсон сморщил лоб. - Кстати, почему ты  все
время называешь Люка Луканом Чезаре? Даже если ваши отношения прервались, вы
же были любовниками.
   Энни почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. Что она могла  сказать?
Она вообще не умела лгать, тем более это было трудно сейчас, под пристальным
взглядом такого следователя. Не дождавшись ответа, Гарсон встал и подошел  к
ней.
   - Вы же были любовниками? Оливер - его сын? -Да, его.
   - Но?..
   Энни облизала пересохшие  губы.  Ей  нужно  было  время,  чтобы  обдумать
сложившуюся ситуацию. Время, чтобы оценить возникшие перед ней  опасности  и
решить, как их избежать. Приберечь свой секрет для решающего момента или это
тоже опасно? Вдруг Оливер  решит  доверить  секрет  своему  "другу"  мистеру
Девериллу, и...
   - У тебя есть сестра, - вдруг медленно произнес Гарсон.
   Энни перевела дыхание. Он слишком умен.
   - Да, мы были близнецы.
   - Были? - переспросил он. Энни кивнула.
   - Дженни - мать Оливера, но она умерла, когда ему была неделя от роду,  и
с тех пор его воспитываю я.
   - О Господи, так это твою сестру я видел на кассете?
   - Да, это была Дженни. Она отрезала волосы, и, - от взгляда, который Энни
бросила на Гарсона, веяло ледяным холодом, - ты ее посчитал проституткой.
   Некаторое время он обдумывал ее слова.
   - Но ты же меня обманула, - спокойно сказал он  наконец,  -  так  что  мы
квиты. Что касается наших родственных связей с Оливером, то ты его тетя, а я
его дядя - тут у нас тоже ничья.
   Энни нахмурилась. Интересно, симпатия между Га