й  хотелось  сейчас  анализировать.  Она
предпочла бы еще раз испытать это несказанное наслаждение. Она хотела, чтобы
он снова и снова любил ее. У нее была только  сегодняшняя  ночь,  и  она  не
желала ничем омрачать ее. Крессида открыла глаза, серьезно глядя на него,  и
не смогла удержаться, чтобы не провести пальцем по его полной верхней  губе.
Он поймал ее палец, зажав своими крепкими белыми зубами.
   - Я.., я - Ее голос смущенно затих. Он нежно засмеялся.
   - Что такое, дорогая моя? - Глаза его сияли. Сегодня они были на  равных,
поэтому ее объяснение в любви опрокинуло бы это хрупкое равновесие. А любить
его телом она могла.
   - Я тебя хочу, - пробормотала она и почувствовала, как он  шевельнулся  в
ней.
   Он так и понес ее в спальню, однако высвободился, когда укладывал  ее  на
кровать.
   - Ox, - разочарованно произнесла она. Он  засмеялся,  и  его  белые  зубы
сверкнули в полумраке комнаты.
   - На этот раз я разденусь. Наберись терпения, моя прелесть.  За  ожидание
ты получишь  хорошее  вознаграждение.  Когда  я  окончательно  разделаюсь  с
одеждой, ты увидишь, как...
   Ее взгляд заскользил вдоль темной линии волос, спускавшихся вниз  по  его
животу, наслаждаясь красотой его обнаженного тела. Она так давно  не  видела
этих прекрасных линий, гладких и сильных рук,  длинных  ног  и  крепких  как
камень бедер, широкой груди. Я люблю его, подумала  она,  глядя,  как,  сняв
свои часы, он клал их  на  тумбочку  рядом  с  кроватью,  а  потом  заметила
знакомое выражение, полуопущенные веки, изгиб рта, означающий только то, что
он снова хотел обладать ее телом.
   Она ощутила, как прогнулась кровать, когда он  оказался  на  ней,  ногами
раздвигая ее ноги, и она не смогла удержаться, чтобы не протянуть руку и  не
дотронуться до него,  но  увидела,  как  он  чуть  вздрогнул.  Возможно,  от
удивления. Она никогда в прошлом не проявляла инициативы; ее  подавляла  его
опытность. Он убрал ее руку и прижал к своей груди.
   - Разве тебе неприятно?  -  прошептала  она.  Выражение  его  лица  стало
жалобным, и он прижал ее руку к теплым мягким губам.
   - Неприятно? - он покачал головой. - Дорогая, мне  очень  приятно,  но  я
должен продержаться всю ночь - а если ты начнешь так делать,  я  могу  и  не
продержаться. Понятно?
   Его губы  прижались  к  ее  губам,  и  она  закрыла  глаза.  Если  хорошо
постараться, она могла бы вообразить, что его  голос  становится  мягким  от
нежности, а не от желания. И она  обнаружила,  отдаваясь  его  поцелую,  что
вообще-то очень легко представить, словно никогда не было всех  тех  ссор  и
горечи и не только сейчас, а и тогда тоже, Стефано любил ее.
   Серый рассвет забрезжил в окнах. Крессида попыталась открыть глаза, и  на
губах заиграла блаженная  улыбка,  когда  память  вернула  ее  назад.  Слова
Стефано о том, что это будет продолжаться всю ночь, не были пустой  угрозой.
Секс между ними всегда был бурным, даже в конце,  но  в  прошлом  он  всегда
словно сдерживался, относился к  ней  как  к  чему-то  хрупкому,  что  может
сломаться. Однако прошлой ночью он не сдерживался. Он любил  ее  так,  будто
вновь открыл для себя секс, и легко  доводил  ее  до  высшего  блаженства  и
возвращался назад - годы воздержания обострили ее аппетит,  увеличили  голод
так, что теперь они были равны. Какой-то предупреждающий сигнал прозвенел  в
ее окутанном сном мозгу.
   Годы воздержания... Ее глаза открылись, и она недоуменно огляделась.  Она
лежала не на смятой постели в деревянном домике, и не  итальянские  горы  во
всей красе виднелись за окном. Она проснулась одна на узкой  кровати.  Своей
кровати. В своей квартире. Беззвучный стон вырвался из  ее  груди.  Что  она
наделала?
   О, Боже, что она наделала? Она позволила  Стефано  привезти  ее  домой  и
переспать с ней.
   "Позволила", цинично передразнила она себя. Она сама буквально сорвала  с
него одежду.
   Стефано покинул ее и очень скоро навсегда исчезнет из ее жизни.
   Что она наделала? Все усилия прошли даром - те  дни,  недели,  месяцы,  в
течение которых она старательно пыталась  вытеснить  его  из  своей  памяти.
Залитые слезами подушки, которые постепенно исчезли, и  она  наконец  начала
верить, что когда-нибудь у нее будет счастливая жизнь  без  Стефано.  И  вот
сейчас с поспешностью, которая казалась невероятной, она все пустила прахом.
   Она услышала звук закрывающегося  крана  и  поспешно  полузакрыла  глаза.
Может быть, он возвращается к ней... Но сердце ее упало, когда минутой позже
он вошел в комнату полностью одетый. Мороз пробегал у нее по коже, когда она
смотрела, как он завязывает галстук, а потом молча надевает  мягкие  кожаные
туфли.
   - Я не сплю, - проговорила она. - Тебе совсем не  обязательно  ходить  на
цыпочках.
   Он, вздрогнув, поднял голову, и ей показалось, что ему стало неловко.
   - Я не хотел разбудить тебя, - сказал он, надевая тяжелые  золотые  часы.
Он осторожно и изучающе поглядел на нее. - Боюсь, у меня есть дела.
   Так рано? Кого он решил обмануть? Ей хотелось завизжать, разрыдаться, все
что угодно, только не поддаться этой боли, которая грозила затопить ее.  Что
теперь, хотела она знать. Зачем говорить ни о  чем,  притворяясь,  будто  не
было  вчерашней  ночи?  Задать  вопрос,  готовый  сорваться  с   губ,   было
равносильно тому, чтобы, собрав остатки гордости, позволить их с  презрением
растоптать. Вопрос, за желание задать который  она  уже  презирала  себя,  -
вопрос о том, будут ли они вместе, или  это  была  секундная  слабость,  его
страсть и ее жажда, вышедшие из-под контроля.
   Он сел на край кровати, но она заметила его отчужденность. Ни  в  словах,
ни в жестах ничто не указывало на то, что прошлой ночью им руководило  нечто
большее, чем похоть.
   - О прошлой ночи... - начал он. Услышав деланно-нейтральный тон, она едва
не расплакалась. Она хотела сохранить эту ночь в  неприкосновенности,  чтобы
можно было вспоминать, как это было.  Одинокими  ночами  она  позволит  себе
думать об этом. Ей не хотелось, чтобы он все  испортил  своими  сожалениями.
Она надела на свои распухшие от поцелуев губы беспечную улыбку.
   - Давай забудем, что это вообще было, - сказала она.
   Его темные глаза прищурились.
   - Забыть? - эхом отозвался он. - Что ты такое говоришь?
   "Я говорю, что все еще люблю тебя, но  для  тебя  это  просто  нормальная
старомодная страсть", - думала она.
   - Я говорю, что было очень приятно... - Она откинулась на подушки, увидев
на его лице ярость.
   - Приятно? - заревел он. - Приятно?
   - Я далека от того, чтобы недооценивать  твое  сексуальное  искусство,  -
холодно сказала она. - Ну, хорошо, это было великолепно - ты это знаешь,  но
давай не будем играть друг с другом. - Глядя ему в глаза,  она  прочитала  в
них правду. - Для этого ты и привез меня домой, да, Стефано? Ты получил, что
хотел, не так ли?
   Минуту он смотрел на нее холодно и сурово, потом встал.
   - Да, - проговорил он безжизненным тоном. - Получил. - И не сказав больше
ни слова, он повернулся и вышел из комнаты.
   После того  как  он  ушел,  она  посмотрела  на  дверь,  словно  каким-то
колдовством могла вернуть его, вернуть в свои объятия.
   Но затем медленно, безжалостно стали одолевать мрачные мысли. Куда  пошел
Стефано, на работу или - назад, к Эбони?
   Как она могла так низко пасть, спать со своим мужем в то время,  когда  у
него есть другая? Довольствоваться крохами, тогда как раньше у нее было все?
   Уткнувшись лицом в подушку, она зарыдала.

Глава 10

   Крессида не выходила из комнаты два дня, почти  ничего  не  делала,  а  в
основном спала. Где-то она читала, что организм часто обороняется, используя
сон в качестве укрытия, оберегая мозг от слишком тяжелых мыслей.
   Но даже во сне она не могла освободиться от Стефано. Видения преследовали
ее, его надменно красивое лицо насмехалось над ней, ее мучили воспоминания о
том, как унизительно чувствовать себя покинутой.
   На третий день она проснулась и решила  сделать  над  собой  усилие.  Она
надела синее с белым платье, которое ей шло больше всего, и пошла на встречу
с Арни, своим агентом.
   Арни, взглянув на нее, раздраженно пожевал свою сигарету.
   - Черт возьми, Крессида! - воскликнул он. - Что ты с собой  сделала?  Она
пожала плечами.
   - Я немного похудела, - сказала  она,  защищаясь.  -  Ну  и  что?  Многие
женщины худеют.
   - Но не такие худые, как ты, - возразил он, а затем покачал головой. -  Я
не могу посылать  тебя  устраиваться  на  работу,  когда  ты  выглядишь  как
полуголодный бродяга. Знаешь что, почему бы тебе не взять  на  две  недельки
отпуск? Подкормись, погуляй, пусть щеки немного порозовеют. Нет  ли  у  тебя
тети где-нибудь в деревне?
   - В Корнуолле.
   - Хорошо, не могла бы ты немного пожить у нее?
   Конечно, могла бы, размышляла Крессида, заехав в  супермаркет  по  дороге
домой. Но стоит ли волновать свою  старенькую  тетю,  если  ее  внешний  вид
произвел на Арни такое жуткое впечатление?
   Поэтому она осталась в своей квартире и старалась лучше питаться.  У  нее
было такое плохое настроение, что она не  хотела  ни  с  кем  разговаривать,
поэтому  отключила  телефон,  а  если  бы  позвонила  тетя  и  услышала   ее
безжизненный, лишенный всяких эмоций голос, то встревожилась бы не на шутку.
Она была не в состоянии чем-либо заняться - не могла ни читать, ни  смотреть
телевизор, и постепенно  нервное  напряжение  стало  давать  о  себе  знать.
Однажды вечером, размышляя о своем безрадостном будущем, она начала  дрожать
и не могла остановиться. Ей удалось доползти до кровати, хотя ее ноги  стали
ватными. Она свернулась калачиком, накрывшись  всеми  одеялами,  до  которых
смогла дотянуться, и провалилась в глубокий без всяких сновидений сон.
   Где-то бил барабан - где?  Далеко,  приглушенно  и  настойчиво.  Крессида
открыла распухшие веки, чтобы узнать, кто посмел стучать на  барабане  в  ее
квартире.
   - О, это кто-то у входной двери, - проворчала она удивленно.  И  обратила
внимание, что, хотя в окна лился, дневной свет, у нее горели все  лампы,  из
телевизора неслись громкие звуки ее самой нелюбимой теленовеллы.
   -  Заткнитесь,  -  проворчала  она,  когда  стук  в  дверь  возобновился,
поглядела через открытую дверь спальни, и  рот  ее  открылся  от  удивления,
потому что в этот момент  ее  входная  дверь  наклонилась  вперед,  потом  с
ужасным грохотом сорвалась с петель  и,  почти  падая,  ввалился  Стефано  в
черных джинсах и черной футболке, сердито оглядывая квартиру. Увидев ее,  он
подошел, схватил ее за плечи, поворачивая лицом к себе.
   - Это что еще за игры, черт возьми? -  закричал  он.  Оглянулся,  услышав
громкий гудок из снятой телефонной трубки и, тихо выругавшись, положил ее на
рычаг. - Ты что, хочешь убить себя? Люди с ума сходят от беспокойства.
   - Люди? - пробормотала она. И он тоже?
   - Никто не мог тебя  найти.  Адриан  и  Алексия  пытались  несколько  раз
дозвониться до тебя. Они видели, как  мы  вместе  уходили  из  ресторана,  и
подумали, что я могу знать, где ты. Они оставили целую кучу записок у меня в
конторе. И вот я возвращаюсь из Италии и нахожу тебя полумертвой. Ты сошла с
ума? - Он впился пальцами ей в руку.
   - Мне больно, - пожаловалась она. - И холодно.
   Он, прищурившись, посмотрел на нее,  перевел  взгляд  на  груду  одеял  и
пуховиков и с приглушенным ругательством отбросил их в сторону.
   - Не дотрагивайся до меня! - закричала  она,  действительно  испугавшись.
Она не смогла  бы  этого  вынести.  Даже  находясь  в  таком  смятении,  она
предпочла бы не иметь ничего, нежели случайную подачку, которую он собирался
ей предложить.
   Он скривил рот.
   - Ты что  ж,  считаешь,  я  способен  воспользоваться  слабостью  больной
женщины? - с горечью спросил он, и потом его голос неожиданно стал нежным. -
А свитер, дорогая, все-таки придется снять.
   Она отметила, что прежде чем уложить ее снова на подушки, он с  ловкостью
прилежной сиделки снял с нее свитер и лыжные брюки.
   Потом  все  поплыло  как  в  тумане:  Стефано   что-то   быстро   говорит
по-итальянски по телефону, Стефано кричит на нее, заставляя  что-то  выпить,
и, казалось, прошла целая вечность, прежде чем она закрыла  больные  веки  и
уснула на чем-то одновременно мягком и упругом,  сильно  напоминающем  грудь
Стефано...
   Проснувшись,  Крессида  услышала  непрекращающийся  гул  и  поняла,   что
чувствует себя отвратительно. Прошло несколько минут, прежде чем она открыла
глаза и недоуменно огляделась. Она находилась в самолете - это  был  частный
самолет, которым иногда пользовался Стефано. Что, черт  возьми,  происходит?
Она с трудом повернула голову и увидела, что Стефано сидит рядом.
   Он посмотрел в ее огромные глаза.
   - Ну, наконец-то ты проснулась, - заметил он.
   В голове у нее творилась странная неразбериха.
   - В чем дело? Куда ты меня везешь? - требовательно спросила она.
   Стефано нажал на кнопку звонка  сбоку  от  сиденья,  и,  когда  появилась
стюардесса с глазами как у лани, заказал кофе и минеральной воды.
   - Сначала выпей немного воды, - приказал он. - Ты была очень больна.
   - Больна? -  Неуверенными  руками  держа  чашку,  она  сделала  глоток  и
почувствовала, как к ней возвращаются силы.
   - Куда ты меня везешь? - повторила она вопрос.
   - В Италию. На мою виллу.
   Она уставилась на него в изумлении.
   - Тебе надо отдохнуть,  чтобы  поправиться,  а  это  невозможно  в  твоей
квартире, - спокойно продолжал он. - Там некому за  тобой  ухаживать.  -  Он
мгновение помолчал. -  Нравится  тебе  это  или  нет,  но  я  несу  за  тебя
ответственность.
   Несу ответственность... Каким холодом  повеяло  от  этих  слов.  И  какая
унизительная  причина  ее  путешествия.  А  Эбони,  что  с   ней?   Реальная
возможность  того,  что  Эбони  уже  живет  на  вилле,  заставила   Крессиду
содрогнуться. Нет, она уверена, что Стефано не может быть столь непорядочен.
   По всей вероятности, он заметил ее смятение. Стефано наклонился к  ней  и
заговорил, четко произнося слова.
   - Послушай меня. У тебя нет работы. Ты была очень больна. Ты истощена и в
последнее время плохо питалась. Когда я вернулся из поездки и нашел  тебя  в
твоей квартире, ты была в ужасном состоянии. -  Он  покачал  головой.  -  Ты
понимаешь? Ты выглядела полумертвой.
   - Почему это должно тебя волновать? - со злостью спросила она.
   - Меня это волнует, - медленно произнес он, и, несмотря  ни  на  что,  ее
сердце дрогнуло. - Потому что ты можешь быть беременна моим ребенком.
   Ошеломленная, она подняла на него испуганные зеленые глаза.
   - Нет, - прошептала она. - Не может быть... Я думала, что ты...
   Он посмотрел на нее с едва скрываемым нетерпением.
   - Боже!.. - воскликнул он. - Ты - замужняя женщина, а не младенец. Да,  я
обычно бываю осторожен, но не в тот раз. Тогда я  потерял  голову.  Ты  была
слишком... - Он нарочно остановился, - Неистова, любовь моя.
   Она закрыла лицо руками. Его слова ударили ее подобно чугунному молоту.
   - О, Господи, - сдавленно прошептала она и посмотрела ему в  глаза.  -  А
что, если это правда?
   Его лицо было совершенно невозмутимым.
   - Мы перейдем через этот мост, когда подойдем  к  нему.  Этого  может  не
произойти. Допивай кофе, дорогая, мы действовали сообща и  должны  разделить
ответственность. Я собираюсь заботиться о тебе до тех пор, пока ситуация  не
прояснится.
   Она облегченно вздохнула, поскольку теперь  не  сомневалась  в  том,  что
Эбони на вилле нет. Даже если она покладистая  любовница,  вряд  ли  Стефано
станет с ней обсуждать вопрос о том, сделал он своей жене ребенка  или  нет.
Крессида попыталась сесть повыше и не смогла. - Как я сюда попала?
   - Когда приехал доктор, ты была практически без  сознания,  -  сказал  он
сухо. - Тебя перевезли  ко  мне  в  гостиницу  и  диагностировали  серьезную
вирусную инфекцию. Мой врач рекомендовал полный  покой,  и  как  раз  это  я
намерен тебе создать. Он дал тебе легкое успокоительное.
   - Ты меня усыпил! - перебила она, и в ее  голосе  зазвучали  истерические
нотки. Он проигнорировал ее слова.
   - Получить твой паспорт было легко, - продолжал он. - И я решил,  что  мы
должны без промедления вылететь в Италию. Ты выглядишь ужасно, - закончил он
с характерной для него прямотой.
   Но его слова остались незамеченными; она лихорадочно пыталась сопоставить
даты, соображая, может ли оказаться  беременной.  Как  сказал  Стефано?  "Мы
перейдем через этот мост, когда подойдем к нему. Этого может не произойти".
   А вдруг его ребенок сейчас зреет в ее чреве - эта мысль  приводила  ее  в
отчаяние. Не замечая своего жеста, она протянула вниз свою  бледную  руку  и
машинально положила на живот. Что, если она беременна? Она украдкой  бросила
взгляд на Стефано, который погрузился в свои бумаги, решительными движениями
золотой  ручки  с  черными  чернилами  обводил  слова  и  вычеркивал   целые
предложения.
   Что, черт возьми, она будет делать?  Ведь  даже  если  она  и  беременна,
Стефано она все равно не нужна. У него теперь есть Эбони.
   Самолет приземлился, и их  быстро  провели  через  таможню  и  паспортный
контроль  к  стоящему  прямо  у  входа  в  аэровокзал   лимузину,   двойнику
автомобилей, которые были у Стефано в Лондоне, Париже, Нью-Йорке.  Она  села
рядом со Стефано на заднее сиденье, бросив на него тревожный взгляд.
   - Это безумие, - сказала она. - Чистое и совершенное безумие.
   Он пожал плечами.
   - Ну и что? Время от времени  полезно  совершать  безрассудные  поступки.
Успокойся. Наслаждайся природой.
   Сельские виды проносились мимо, она смотрела на них  невидящими  глазами,
гул мощного мотора действовал на нее странно успокаивающе,  так  что  вскоре
она уснула.
   - Крессида... - Нежный низкий голос донесся до нее  как  бы  издалека,  и
Крессида  медленно  пришла  в  себя,  проснувшись,  обнаружила,  что  лежит,
прижавшись к Стефано, а голова ее покоится у него на груди.  И  первое,  что
она  почувствовала,  проснувшись,  был  его  мужской  запах  и   шелковистая
поверхность его рубашки, о которую терлась ее щека.
   - Мы приехали.
   - Да. - Она отодвинулась от него,  подальше  от  дразнящей  близости  его
сильного тела, и потянулась, а выходя из машины, зажмурилась  от  солнечного
света. Первый же взгляд на виллу причинил ей острую  боль.  Она  никогда  не
была здесь счастлива. В течение  всей  их  скоротечной  семейной  жизни  они
приезжали сюда в конце недели в окружении семьи и слуг - и проводили время в
вихре светских развлечений, которые обожали  знатные  родственники  Стефано.
Порой ей казалось, что она видела Стефано только в постели,  и  она  думала,
что по крайней мере там сможет компенсировать свои жалкие попытки поговорить
с ним за обеденным  столом,  где  она  чувствовала  себя  маленькой  забитой
иностранкой.
   Но даже в  постели  она  чувствовала  себя  неуверенно,  и  удовольствие,
которое он ей давал, стихало, она  порой  лежала  без  сна,  сравнивая  свою
робость с  изощренным  искусством  любви  других  женщин,  которых  он  знал
раньше...
   - Крессида. - Голос Стефано вынудил ее  вернуться  в  настоящее.  -  Роза
ждет.
   Реальность встречи с  Розой,  экономкой,  и  мужем  Лучано,  который  был
одновременно и разнорабочим, неожиданно испугала ее, и она подняла голову  и
посмотрела на Стефано.
   - Что, черт возьми, мы им скажем? Он усмехнулся и в этот момент  выглядел
как настоящий итальянский аристократ.
   - Ты не обязана объяснять свои действия слугам, - высокомерно сказал  он.
- Ты - хозяйка этого дома.
   Ее зеленые глаза стали огромными. Он взял ее за плечи и  посмотрел  ей  в
лицо.
   - По крайней мере, пока находишься здесь, ты - хозяйка моего дома.
   Пока ты находишься здесь. Эти слова были брошенной в лицо  насмешкой  над
краткостью ее господства. И от плаксивости, которая с самого  утра  донимала
ее, колени подкосились, она услышала, как выругался Стефано,  подхва