тив  ее,
как пушинку, на руки.
   Веки ее дрожали, она боялась, что Стефано  догадается,  как  замечательно
она чувствовала себя в его руках, но это  же  с  болью  напомнило  ей,  что,
привезя ее сюда после их медового месяца, он точно так же перенес  ее  через
порог. Только тогда у него было смеющееся лицо, и он  ничем  не  походил  на
человека с жесткими чертами лица,  который  нес  ее  на  руках  сегодня.  Ее
охватило отчаяние от того, что ей было так хорошо на его руках.  Она  хотела
бы ничего не чувствовать в этих руках.
   - Не надо, - прошептала она. - Отпусти меня.
   - Ты, может, предпочитаешь снова свалиться? - строго спросил  он,  но  не
отпустил, а отнес в прохладную  белую  комнату,  выходящую  в  сад.  -  Роза
поможет тебе раздеться, - сказал он. - Тебе следует отдохнуть.
   Она взглянула на него, готовая сопротивляться до конца, даже если  сил  у
нее осталось как у новорожденного котенка.
   - Я не хочу...
   - Отдыхай, - приказал он тоном, не терпящим  возражений,  положил  ее  на
середину большой кровати и вышел из комнаты.
   Она запомнила, что  вечером  Роза  нежно,  как  ребенку,  расчесывала  ее
длинные рыжие волосы. Но  большую  часть  времени  она  спала  глубоким  без
сновидений сном, где даже Стефано  не  мог  ее  преследовать.  А  иногда  ей
казалось, что скорее всего ночью она просыпалась и видела Стефано,  стоящего
над ней, следившего за ней с  непонятным  выражением  на  лице.  Почти  с..,
нежностью? Нет, ведь этого не могло быть. Нет, наверняка,  ей  это  снилось,
потому что на следующее утро,  проснувшись,  она  увидела  его  около  своей
кровати со знакомым язвительным выражением лица.
   Зная, что она одета в кружевную прозрачную  ночную  рубашку,  которую  ей
дала Роза, Крессида почувствовала, как краска заливает ее лицо.
   - Что такое? - спросила она.
   - Ты очень долго спала, Крессида.  Приехал  доктор.  Он  хочет  осмотреть
тебя.
   Вошел доктор, быстро задал ей дежурные вопросы, а Стефано  стоял  позади,
поправляя бретельки ее ночной рубашки после осмотра. Она почувствовала,  как
его руки скользнули по ее спине и не смогла сдержать дрожь. Она увидела, как
понимающе сузились его глаза, и откинулась  на  подушки,  ненавидя  себя  за
предательскую слабость. Не из-за этого ли в первую очередь она  и  попала  в
сегодняшнюю переделку?
   - Я не сомневаюсь, что это стресс... Но она молода, мой друг. Отдых лечит
многие недуги.
   Когда Стефано обратился к врачу, его глаза блестели.
   - Может, вам будет интересно узнать, пока вы здесь, доктор, что моя жена,
- голос Стефано звучал странно глухо, но глазами он просил ее не  возражать,
- возможно, ждет ребенка.
   - В самом деле? - воскликнул доктор. - Когда вы ждете  месячные,  синьора
ди Камилла?
   Крессида  снова  покраснела.  Как  бы  ужаснулся  доктор,  если  бы  знал
обстоятельства, сопутствующие ее предполагаемой беременности.
   - Семнадцатого.
   - Они приходят регулярно?
   - Как часы.
   -  Когда  предположительно  мы  сможем  узнать?  -  спросил   Стефано   с
нетерпением.
   Ему не терпится от меня отделаться, решила она и снова опустила голову на
подушку. Доктор улыбнулся.
   - С помощью существующих сегодня методов это можно узнать быстро. Скажем,
через семь дней. Ты, должно быть, очень счастлив, Стефано?
   - Что толку предполагать, - сказал Стефано резко.
   Она отметила, как ловко он ушел от ответа на вопрос врача. Счастлив?  Как
он может быть счастлив, если она беременна? Для него это, скорее, ловушка.
   Она дождалась, пока он вернулся, проводив доктора.
   - Ты, наверное, молишься, как сумасшедший, - медленно сказала она.
   Его темные глаза сверкнули, посмотрев на нее.
   - О чем?
   - Чтобы я не была беременна. -  В  мире  ее  мечтаний  он  бы  с  яростью
опроверг подобное обвинение. - Это была бы для тебя катастрофа, не  так  ли?
Что бы ты сделал? И как, черт возьми, ты сообщишь об этом Эбони?
   Он повернулся к ней спиной и уставился на стоящие вдалеке  высокие  синие
кипарисы.
   - Я бы выбрал наиболее подходящий способ действия, Крессида, -  осторожно
ответил он, а потом, словно не желая продолжать, резко  сменил  тему.  -  Ты
можешь спуститься сегодня к ужину. Врач считает, что ты хорошо отдохнула.
   Она смотрела на него, а он стоял у окна, засунув руки в карманы, так  что
тонкая ткань брюк натянулась на мускулистых бедрах. Конечно, думала она,  он
выберет наиболее подходящий способ  действия  -  он  всегда  умел  наилучшим
образом выходить из любых уготованных ему судьбой ситуаций. А  что  будет  с
ней? Она что, только средство для достижения цели?
   Стефано вопросительно посмотрел на нее.
   - Но, может быть, ты хочешь  поужинать  здесь?  Принести  поднос  тебе  в
комнату?
   Если бы у нее хватило здравого смысла, она бы  ответила  утвердительно  и
держалась  от  него   подальше.   Его   присутствие   действовало   на   нее
разрушительно, и все же она чувствовала, что ее как магнитом тянет  к  этому
человеку.
   - В котором часу ужин? - спросила она.
   - В восемь.
   - Я спущусь.
   До семи часов она проспала, потом  приняла  душ.  В  дверь  постучали,  и
Крессида поспешно завернулась в плед, потому что не  хотела,  чтобы  Стефано
застал ее почти раздетой, не хотела видеть, как  в  его  глазах  разгорается
свет, бросающий вызов, который она не в силах принять.
   Но это был не Стефано, а Роза, она стояла в дверях, приветливо  улыбаясь.
Она заговорила на ломаном английском.
   - Синьор ди Камилла сказал, что в шифоньере вы сможете найти, что  надеть
к ужину. Вам помочь одеться?
   Крессида покачала головой. Она собиралась надеть то, в чем приехала.
   - Спасибо, Роза. Я отлично справлюсь сама, - ответила  она  и,  подождав,
когда за экономкой закроется дверь, распахнула  дверцы  шкафа  и,  к  своему
удивлению, обнаружила, что вся одежда, которая принадлежала ей в замужестве,
висела в шкафу. Ее пальцы коснулись  черного  бархата,  блестящего  шелка  с
вышивкой бисером, кашемира, батиста и настоящих швейцарских кружев. Даже  ее
белье, ночные рубашки, как разноцветные бабочки,  лежали  в  подобранных  по
цветам стопках. Он все сохранил, но зачем? В тот яркий солнечный день, когда
она мерзла, несмотря на жуткую жару, собираясь уезжать, она решила не  брать
с собой ничего.
   Крессида села  на  кровать,  чувствуя  себя  смущенной  и  взволнованной.
Встреча с прошлым вызвала  странное  ощущение.  Целый  гардероб,  совершенно
нетронутый - как будто дожидающийся? Нет, конечно, нет. Она покачала головой
и принялась выбирать, что же надеть к ужину. Она убрала в дальний угол шкафа
белоснежное гипюровое платье с  черными  кружевами.  Она  ему  очень  в  нем
нравилась, и всегда, когда она его надевала... Она прикусила губу,  прогоняя
эти  мысли.  Если  она  позволит  себе  бродить  по  тропинкам  памяти,   то
заблудится.
   Наконец Крессида выбрала  короткое  шелковое  платье  изумрудного  цвета,
перекликающееся с зеленью ее глаз. Завязала в  узел  свои  густые  волосы  и
медленно направилась вниз.
   Стефано стоял на террасе, спиной к ней, в белом фраке, который очень  шел
ему. Он услышал ее шаги и медленно повернулся, оглядев ее от блестящих рыжих
волос до кончиков зеленых туфель, которые она выбрала к платью.
   - Ты очень красивая, - наконец проговорил он.
   Она покачала головой.
   - Не надо, Стефано. Это красота не принесла мне ничего, кроме проклятия.
   В темных глазах появилось любопытство.
   - Да? - протянул он. - Ты меня интригуешь, Крессида. Я не  верю,  что  ты
говоришь правду.
   -  Неужели?  -  Она  отвернулась,  поскольку  не  могла   выдержать   его
испытующего взгляда. - Красота - очень изменяющееся качество. Из-за нее ты в
меня влюбился. - Она снова посмотрела  на  него.  -  Хочешь  знать?  Женщина
чувствует себя очень неуверенно, если ее любят только за красоту. Красота со
временем блекнет в отличие от старинных вещей, она становится менее  ценной,
а отнюдь не наоборот.
   Он прищурился и несогласно покачал головой.
   - Не могу отрицать, что меня привлекла твоя красота, но влюбился я в  то,
что было спрятано под ней - твоя душа,  темперамент.  В  тебе  очаровательно
сочетались невинность и сексуальность. Лед и пламя. И это было неотразимо. -
Он улыбнулся. - Так же, как и твое полное равнодушие к моему богатству.  Это
было довольно странно. Впервые в жизни я почувствовал,  что  женщина  хотела
меня, а не мой банковский счет. - Уголки его губ опустились.  -  Большинство
представительниц  твоего  пола  ослеплены  блеском.  Но   не   ты.   Видишь,
оказывается, твоя красота была только глазурью наверху торта.
   Впервые Стефано объяснил, что его в ней привлекало. Он никогда не говорил
ей  об  этом.  Стефано  вполне  устраивал   выбранный   стереотип   сильного
молчаливого мужчины, не привыкшего анализировать  свои  чувства.  Сейчас  он
изменил своим правилам, но, к сожалению, слишком поздно. Ей было  невыносимо
тяжело осознавать, что он говорит об этом в прошедшем времени. Она  закусила
губу, чтобы унять дрожь.
   - Дай мне что-нибудь выпить, пожалуйста, - попросила она.
   - Да, конечно. - Он незаметно передернул плечами. -  Извини.  Я  забылся.
Что ты хочешь? - и повернулся к бару.
   Как только она заговорила, близость немедленно улетучилась, и она поняла,
что больше не услышит от Стефано  никаких  откровений.  Его  учтивый  вопрос
красноречиво подтверждал  догадку,  и  она  обнаружила,  что  ей  совсем  не
нравится официальность. Уж лучше ссориться с ним, или отвечать  на  обиды  -
все, что угодно, лишь бы не эта модная вежливость, как будто она  приглашена
на званый обед и они только что познакомились.
   - Немного сока было бы замечательно, - проговорила она, подстраиваясь под
его официальный тон.
   Он кивнул, наливая в стакан ее любимый сок папайи. Она приняла стакан  из
его рук и посмотрела на него.
   - Давай сядем? - Он указал на небольшую софу, но она покачала головой.
   Стоя она чувствовала себя не такой беззащитной. Если бы они сидели  рядом
на софе, неизвестно,  как  бы  она  на  это  отреагировала.  Потому  что  ей
хотелось, чтобы он ее обнимал и прижимал к себе,  как  тогда,  ночью,  в  ее
квартире, он же стоял, наблюдая за ней, невозмутимый, как статуя.
   - Ты сохранил всю мою одежду, - заметила она, испытующе глядя ему в лицо.
   - Ты, кажется, удивлена.
   - Да. Зачем ты это сделал?
   - Я предполагал, что ты вернешься.
   - Вернусь? - спросила она дрожащим голосом.
   - Естественно. Я думал, ты вернешься хотя бы для того, чтобы забрать весь
этот огромный гардероб, который тебе самой будет трудно восстановить.  -  Он
раздраженно нахмурился. - Мне в голову не приходило, что ты будешь настолько
упряма, что даже не попытаешься его забрать.
   Ее зеленые глаза засветились.
   - Я хотела начать все сначала.
   - А-а!
   Его язвительный тон взорвал ее.
   - Да, сначала! Новую жизнь! А эта одежда совсем  бы  не  подошла  к  тому
образу жизни, который я намеревалась вести.
   - Конечно, - отпарировал он. - Мешковина подошла бы больше, судя по тому,
что я понял о твоем образе жизни.
   -  Мне  хотелось  попробовать  независимости,  -  сказала  она  тоненьким
голосом,  в  последний  раз  пытаясь  объяснить,  какой  одинокой  она  себя
чувствовала. - Независимости, которую ты мне обещал, а потом отказал.
   - Но независимость  не  дается,  Крессида,  -  сказал  он  мягко.  -  Она
завоевывается.
   - Как же я ее могла получить, если ты полностью подчинил меня себе!
   - А почему ты это позволила мне? - спросил он.
   "Потому что ты был сильный, а  я  слабая"  -  подумала  она  грустно.  "Я
испытывала благоговейный страх перед твоей житейской мудростью".
   Она поставила стакан на маленький столик.
   - Ничего не получится из моего пребывания здесь,  и  мы  оба  знаем  это,
Стефано.
   - Наоборот, - примирительно сказал он. - Я ничего такого не знаю.  Сейчас
не время и не место обсуждать этот вопрос. Ты еще слаба и только что  встала
с постели, а Роза ждет  нас  к  столу.  И...  -  Его  лицо  мгновенно  стало
серьезным. - Ты должна есть и поправляться. Ты обязательно должна заботиться
о себе.
   И, конечно,  о  его  ребенке,  если  появится  необходимость.  Намек  был
очевиден. Крессида  вдруг  четко  представила,  как  он  станет  баловать  и
оберегать ее, если это подтвердится.
   - Мы ужинаем одни? -  спросила  она,  ожидая,  что  будет  присутствовать
кто-нибудь из членов его семьи, как это часто бывало.
   Он сверкнул глазами.
   - Одни. Совершенно.
   Во время ужина Стефано пустил в ход все свое обаяние, но для Крессиды эта
фальшивая нежность была слишком мучительна, чтобы чувствовать себя  спокойно
и, несмотря на вкусную еду, приготовленную Розой, она почти не ела,  а  лишь
ковыряла вилкой в тарелке. А когда они  пошли  пить  кофе  в  гостиную,  она
собрала все свое мужество,  наблюдая,  как  он  молча  бросил  ей  маленький
кусочек сахара в кофе, и спросила:
   - Ты действительно думаешь, что мы сумеем мирно прожить  здесь  следующую
неделю?
   - Я думаю, мы можем попробовать. Видишь ли, я уже говорил  тебе  об  этом
раньше, Крессида, я предприму наиболее подходящий способ действия.
   Конечно, это был не тот ответ, на который надеялось ее глупое сердце, но,
наверное,  это  был  самый  лучший  вариант  из  всех  возможных  в   данных
обстоятельствах.
   Он внимательно смотрел на нее.
   - А завтра, - сказал он, - мы поедем в горы.
   - Ты не работаешь? - удивленно поинтересовалась она.
   Он продолжал внимательно смотреть на нее.
   - Завтра - нет. А сейчас, я думаю, мне нужно  отправить  тебя  спать.  Ты
ведь устала?
   И ни одной попытки дотронуться до нее. Даже это осталось в  прошлом.  Она
кивнула, не решаясь заговорить. Закрывая дверь в своей комнате, она услышала
глубокий голос Стефано, тихо разговаривавшего  по  телефону.  С  Эбони,  без
сомнения. Считая дни, когда они снова смогут быть вместе.
   И тут она действительно почувствовала себя усталой - такой  усталой,  что
ничего не могла делать, кроме как доползти до кровати и упасть  на  шелковые
белоснежные простыни.

Глава 11

   К  своему  удивлению,  Крессида  спала  очень  хорошо,  но,  проснувшись,
вспомнила поздний телефонный разговор Стефано, уже после того, как он  отвел
ее в спальню и ушел. И она согласилась поехать с ним в горы! Наедине с ним в
замкнутом пространстве автомобиля. Ощущая ауру этого человека!
   Крессида выглянула в окно. День был необыкновенный, один из дней, которые
может предложить только Италия  -  легкий  теплый  ветерок  раздувал  тонкие
занавески, превращая их в белые  мягкие  облака  вокруг  окон.  Она  приняла
решение и быстро встала с кровати. Она поедет. Она сыграет свою роль. Но она
не покажет Стефано истинных чувств. И больше  никакой  физической  близости.
Это приводит лишь к страданиям.
   В столовой никого не было, и Роза принесла ей теплый хлеб, свежий инжир и
сок, с удовольствием наблюдая, с каким аппетитом Крессида поглощает завтрак.
   - Вкусно? - спросила она.
   - Очень, - ответила Крессида, видя в  глазах  экономки  огонек  искренней
симпатии. Неужели она действительно боялась этой  доброжелательной  женщины?
Или сама идея быть окруженной прислугой вызывала у нее протест? Она  убедила
себя, что все в доме недолюбливали ее,  хотели,  чтобы  Стефано  женился  на
итальянке своего круга, но теперь  ей  казалось,  что  все  это  она  просто
вообразила.
   - Вы так добры ко мне, Роза, - сказала она тихо. - Вы ухаживали за  мной,
как родная мать, когда я болела.
   Итальянка покачала головой.
   - Вы не беспокойство,  когда  болеть,  синьора  -  сейчас  синьора  будет
беспокойство!
   Роза вышла из комнаты, и Крессида  слышала,  как  она  говорит  с  кем-то
по-итальянски так быстро, что она не могла понять ни слова.
   Вытерев рот салфеткой, она подняла глаза и увидела Стефано,  наблюдавшего
за ней. Его загадочный взгляд скользил по  ее  стройной  фигуре,  по  тонкой
хлопчатобумажной ткани, облегающей ее высокую грудь,  по  светло-коричневому
поясу, подчеркивающему ее тонкую талию. Он тоже был одет достаточно просто -
белая рубашка, заправленная в серые полотняные брюки.
   - Доброе утро, - улыбнулся он. - Роза  сказала,  что  ты  сегодня  хорошо
поела. - Его заботливый вид означает  всего  лишь  элементарную  вежливость,
напомнила она себе.
   - Роза очень вкусно готовит, - ответила она, - отказаться от этого  может
только идиот.
   - Но ведь ты никогда не ешь,  когда  тебе  плохо,  ведь  так?  Как  вчера
вечером, - настаивал он. - Так что  можно  рассматривать  твой  аппетит  как
признак хорошего самочувствия?
   С выражением легкой насмешки в  темных  глазах  он  был  похож  на  Бога,
подумала она. Бога, который больше не любит ее, который не испытывает к  ней
ничего, кроме желания. Ее задача - не поддаваться его  обаянию,  которым  он
обладал в таком избытке, особенно когда  старался.  Она  отодвинула  стул  и
встала.
   - Думай, как хочешь, - сказала она бесстрастно, пытаясь пройти мимо него,
но он коснулся ее  обнаженного  предплечья,  что  вызвало  у  нее  учащенное
сердцебиение.
   - Крессида, - сказал он тихо. - Сегодня у нас  выходной.  Сегодня  мы  не
будем ссориться. Ладно?
   Она посмотрела в его глаза, в  которых  читалась  немая  просьба.  Борьба
действительно очень утомляла, но по крайней мере за  резкими  словами  можно
скрыть истинные чувства. Если их не будет, не выдаст ли она себя?
   - Ладно? - Карие глаза смотрели почти нежно, голос звучал так ласково.  -
И, - как это вы говорите, - перемирие?
   Крессида засмеялась.
   - Договорились, - согласилась она. - Ты прекрасно знаешь, что именно  так
мы и говорим. И перестань хлопать ресницами.
   Он весело рассмеялся, и, услышав его глубокий бархатистый смех,  Крессида
подумала, что за последние недели она так редко слышала его.
   - Пойду возьму куртку, - сказала она быстро.
   - Я подожду в машине.
   Через несколько минут она сидела рядом с ним,  и  серебристая  спортивная
машина мчалась по дороге.
   - Куда ты меня везешь? - спросила она.
   - Увидишь, - ответил он уклончиво. - Отдыхай.
   Она постаралась сосредоточиться на пейзаже, пытаясь не обращать  внимания
на подавляющее присутствие этого человека. Пока они ехали, она действительно
отдыхала под звуки его любимого Вивальди, наполняющие машину мягкой чарующей
музыкой.
   Он привез ее в ресторан, где она никогда прежде  не  бывала,  -  огромные
окна выходили на горы, которые  в  течение  многих  лет  служили  источником
вдохновения для художников.  Нейтральная  территория,  подумала  она,  и  их
разговор  также  носил  вполне  нейтральный  характер,  они  беседовали  как
малознакомые люди.
   - Тебе здесь нравится? - вежливо спросил он.
   Она кивнула и произнесла ни к чему не обязывающим тоном:
   - Это новый ресторан?
   - Довольно новый. Я обнаружил  его  лишь  несколько  месяцев  назад.  Его
открыл мой старый школьный товарищ. Может быть, помнишь, он  был  владельцем
"Каса Романа"?
   Их любимый ресторан.  Неужели  он  действительно  думал,  что  она  могла
забыть?
   - Да, я помню, - сказала она без всякого выражения.
   Конечно, с тех пор, как они расстались, он жил своей жизнью, открывал для
себя рестораны, ходил в кино, смотрел спектакли,  путешествовал  -  она  это
прекрасно понимала, однако ей было ужасно больно  думать,  что  все  это  он
делал без нее. Может быть, потому, что он, похоже,  прекрасно  приспособился
жить без нее, в то время как ей было ясно, что она проиграла.
   - Хочешь кофе? - спросил он, когда они закончили обед.
   Ей хотелось стукнуть кулаком по столу,  не  обращая  внимания  на  других
посетителей. Как может он сидеть здесь и вести светскую  беседу,  как  будто
они самые обычные люди,  пришедшие  сюда  вкусно  поесть?  Как  будто  в  их
подсознании не стоял этот жгучий вопрос, от которого так  много  зависело  -
беременная она или нет, и что делать, если это так?
   Но Стефано сидел напротив, совершенно не заме